Читать книгу Дорога на Еть - Самуил Бабин - Страница 2

Сидор вышел из кабины лифта остановившейся на первом этаже. Подошел к входной двери и посмотрел на стену, на которой весели почтовые ящики, забитые до отказа рекламными объявлениями и буклетами. Сидор снимал квартиру в этом доме на окраине Квасквы и никому не оставлял свой адрес, но все-таки решил проверить, мог прийти счет на квартплату, и он открыл крышку под номером 328. На пол вывалилась кипа бумажных листовок. Сидор поднял их с пола, перебрал и бросил в бумажную коробку для мусора, стоявший рядом. Потом достал из ящика оставшиеся бумажки и не найдя ничего серьезного сунул их обратно.

– Простите, это не вы обронили, – раздался сзади мужской голос. Сидор оглянулся. За спиной стоял высокий мужчина в солнцезащитных очках и протягивал ему какую-то квитанцию. Сидор взял бумажку из рук высокого и прочитал заголовок сверху: «Повестка», – Что это? – Сидор вопросительно взглянул на «высокого».

– Вы читайте, читайте, – махнул головой высокий. Сидор приблизил квитанции ближе и прочитал под «Повесткой» свою фамилию, имя, отчество написанные от руки. А еще ниже типографский текст говорящий, что вышеназванный гражданин вызывается на собеседование в районный отдел министерства безопасности.

– Ничего, не понимаю. «Это, наверное, какая-то ошибка», – вслух подумал Сидор, – «Спасибо», – сказал он высокому, смял бумагу и бросил в ящик для мусора. – Разрешите, я пройду, – улыбнулся он «высокому».

– Нет, не разрешу, – и «высокий» развернул перед лицом Сидора красную книжечку с символами министерства безопасности. – Вам, придется проехать со мной. И поднимите, пожалуйста, бумажку, которую вы выбросили.

– И не подумаю, – вызывающе ответил Сидор.

– Зря, – сказал высокий и, нагнувшись, взял смятый Сидором комок бумаги. – Проехать со мной вам все равно придется. А вот без этой бумажки вас обратно могут не выпустить, – и «Высокий» распахнул перед Сидором подъездную дверь.

Сидор вышел на улицу. Напротив, подъезда стоял серебристый неприметный фордик и рядом, облокотившись на крышу фордика, человек в шляпе, жуя во рту спичку, лениво смотрел на Сидора.

– Прошу, – со спичкой во рту, открыл заднюю дверь машины и сделал приглашающий жест рукой.

– Садитесь, – сзади в спину подтолкнул Сидора Высокий, – Да не беспокойтесь, вы теперь под охраной министерства безопасности.

– Мне надо на работу, у меня там срочная встреча, – Сидор стоял не двигаясь.

– Если хотите, мы официально сообщим вашему руководству. Причину вашего отсутствия, – миролюбиво ответил высокий.

– Нет, не надо, – буркнул Сидор и полез в машину. Второй, со спичкой во рту, сел за руль. А «Высокий» примостился на заднем сиденье, рядом с Сидором. – Это хорошо, что вы проявляете благоразумие. Вам зачтется, – улыбнулся Высокий, – трогай Митя, – и машина выехала со двора.

***

Его привезли к какому-то обшарпанному трехэтажному зданию, на другом конце Квасквы, с железными решетками на окнах, без каких-либо вывесок названия улицы или номера дома.

– Это, что тюрьма? – испуганно спросил Сидор.

– Ну, что вы. Это районное отделение министерства безопасности. Впрочем, согласен вид не очень, – извиняющее ответил «Высокий», открывая перед Сидором, большую, потрескавшуюся филенчатую дверь. Внутри вид тоже не вызывал радостных чувств. Стены, покрашенные от потолка до пола масляной светло-зеленой краской. Обтертый линолеум на полу. И маленькие двери, оббитые коричневым дерматином с еле видными номерками цифр посередине.

– Нам в пятнадцатую, это на втором этаже, – указал «Высокий» на лестницу с не облицованными цементными ступенями. Они поднялись на второй, прошли по длинному коридору и остановились у двери с цифрой «5».

– Вам сюда, – Высокий взялся, за ручку, – Единицу уже третий год никак не прикрутят. Желаю удачи, – и он потянул на себя дверь. Заходите, же, – он, втолкнув Сидора вовнутрь, и бесшумно захлопнул дверь. Это оказалась небольшого размера комната. Со старым облезшим лакированным столом, за которым сидел немного полноватый мужчина в коричневом пиджаке и почему-то синем галстуке. Мужчина, что-то писал и продолжал, не отрываясь писать, даже когда вошел Сидор. На столе стоял работающий вентилятор, направленный почему-то на окно, завешенное жалюзи, которые раскачивались от потока воздуха и стучались об стекло. У противоположной от окна стены стоял небольшой, журнальный столик, заставленный чайными чашками, чайником и еще какой-то столовой посудой. Там же стоял коричневого цвета цветочный горшок, с торчащим из него мясистым зеленым стеблем. На стене, над столиком, в коричневой деревянной раме висел портрет Дзержинского, в фуражке со сломанным козырьком, пристально смотрящим на стебель цветка внизу.

Ой, простите, – человек за столом, перестал писать и посмотрел на Сидора. Вы уже пришли? Это хорошо, что так быстро. Присаживайтесь, – и он указал на хлипкий венский стул стоящий посередине комнаты.

– Я постою, у меня мало времени – безразлично ответил Сидор.

– Это, да. Времени у вас совсем немного остается. И, тем не менее, лучше об этом поговорить, сидя, в более раскрепощенной обстановке, – коричневый выскочил из-за стола, оббежал его, придвинул ближе стул и указывая на него раскрытыми руками, произнес: «Прошу вас, не стоит упираться. Поверьте, я желаю вам, только добра». – И он, улыбаясь всем лицом, посмотрел на Сидора. Сидор, постояв немного, подошел и сел на стул.

– Отлично, – обрадовано воскликнул «коричневый» и быстро вернулся на свое место.

– Следователь Соколов. Веду ваше дело, – представился коричневый, ласково разглядывая Сидора.

– Какое еще дело, – не понял Сидор.

– А вы разве не в курсе, – в ответ удивился Соколов.

– Первый раз слышу, – ответил Сидор, забыв про свою раздраженность.

– Э-хе-хе. Вот так всегда у нас, возьмут человека, приведут и ничего не объяснят. Когда мы научимся уважать людей. Даже если они и виноваты в чем-то, – с сожалением закончил Соколов, нагнулся под стол, достал оттуда толстую папку, и бросил перед собой, – Вот ваше дело. Сидор Сидоров, это вы, правильно?

– Я не понимаю, о чем вы, – сглотнув слюну, произнес Сидор.

– Я вам, сейчас, все расскажу. Вы не беспокойтесь, – и он, потянув за завязки, раскрыл папку и стал доставать оттуда другие, меньшей толщины папки – скоросшиватели.

– Вот, здесь материалы в том числе фото, на которых вы не подчиняетесь полицейским во время митинга, с требованиями отмены выборов, – Соколов отложив папку в сторону, достал, другую, – А это уже на майском митинге, вы с самодельным плакатом – «Свободу политзаключенным» сначала размахиваете им перед лицом полицейских, а потом отказываетесь пройти с ними в автозак. И вас приходится тащить туда силой. А вот совсем недавний ваш протест, где вы стоите у входа в метро с нецензурным обвинением в адрес правительства. В общем, здесь много такого похожего, что накопилось на вас, за последние три года. Что теперь скажите?

– Да, ничего. Это все мирные акции протеста. Да таких как я много сейчас. Это законом, в конце концов, разрешено.

– Каким законом? Что-то я не припоминаю. Может, упустил чего, с работой этой? – искренне удивился Соколов.

– О свободе, митингов и демонстраций хотя бы, – развел руками Сидор.

– Ах, вы об этом. Нет, это конечно никто вам не запрещает. Свобода, это святое. Но вот нарушать общественный порядок, оказывать сопротивление полиции, нецензурно выражаться и наконец, призывать к носильному свержению существующей власти. Это уже уголовная ответственность. От трех, до пяти лет, – и следователь приподнял толстую папку, как бы прикидывая, насколько она потянет.

– Я не призывал никого к свержению, это бред какой-то, – возмущенно выпалил Сидор.

– Не призывали? – искренне удивился Соколов.

– Нет, – твердо ответил Сидор.

– Вы, наверное, забыли. Понимаю. Человек молодой еще, увлекающийся, мог сказать в компании, не подумав и забыть. А вот мы такого никогда не пропускаем. Такая работа. Вот, пожалуйста, – и он достал совсем тоненькую папочку, – здесь несколько свидетельских показаний и даже диктофонная запись имеется, и Соколов раскрыв папочку, протянул ее через стол Сидору.

Сидор, взял папку и быстро листая, стал просматривать материалы.

– Это провокация. Может я что-то такое и говорил. Но это среди друзей по пьяни может. Или в виде анекдота, – возмущенно воскликнул Сидор, продолжая листать бумаги.

– Правильно. Так и было. По пьяни, среди друзей. Кстати, от одного из них мы и получили эти сведения, – уже серьезно отреагировал Соколов, забирая папочку

– Сволочь! Кто это? Покажите почерк. Я узнаю, я его… – Сидор с силой кулаком ударил по столу.

– Не советую. Этот человек, проходит уже как свидетель и находится под защитой государства, – Соколов захлопнул папочку.

– Все это ерунда. Глупость. За это не сажают сейчас. Не 37-й год, – усмехнулся Сидор.

– Согласен. Не 37-й. Но вот посадить. Как вы изволили выразиться, за это и сейчас возможно. Понимаете, – опять добрые глаза Соколова уставились на Сидора.

– Не понимаю. Вы на, что намекаете? – с вызовом произнес Сидор.

– Хорошо, поговорим начистоту. – Соколов, сложил все тоненькие папочки, в общую толстую и убрал ее обратно под стол. К сожалению, сейчас в стране появились люди, недовольные, в силу каких-то личностных качеств существующими порядками. И среди этих люди, стали выделяться активисты, разжигающие эти недовольства.

– Я не разжигаю, я не активист, я просто не доволен, вот и все, – как бы оправдываясь перебил Соколова Сидор.

– Мы знаем, что вы не такой. Поэтому и было принято решение, там, – Соколов указал пальцем на потолок, – Что всех активистов изолировать, а таких как вы, просто недовольных и открыто это высказывающих, выслать из страны. Кстати, вам, насколько нам известно, нравятся там всякие европейские, демократические порядки. Не правда, ли?

– Очень даже нравятся. И что в это плохого?

– Не знаю, насчет плохого. Но и хорошего тоже ничего не нахожу. Баловство это. Вот поэтому мы вам и предлагаем, – и Соколов опять нагнулся под стол, достал оттуда листок и положил перед Сидором.

– Что это? – не взглянув даже на листок, спросил Сидор.

– Постановление о высылке вас из страны, в течении 24-х часов. Время отчета пошло, с утра, с момента предъявления вам повестки, – взгляд Соколова сделался холодным, губы сжались и втянулись.

– Постойте. А куда я поеду? И что я там буду делать? Кому я там нужен, – развел руками Сидор.

– Не знаю, кому вы там нужны. Но раз вам там нравится, вот там и живите. Выбор у вас небольшой, или там как хотите, или здесь, но уже где мы это решим. Вот билет на самолет туда. Вылет завтра в одиннадцать утра. Обратно вас уже не пустят. У вас есть время собраться. Попрощаться. Кстати у вас же близких здесь никого нет? С женой вы в разводе. Отец живет в другом городе и по политическим мотивам с вами вообще не общается. Живете вы на съемной квартире. Никакой мало мальской собственности не имеете. С работы вас уже уволили. Мы им естественно уже сообщили. Так, что подписывайте о том, что вы уведомлены и согласны покинуть страну за 24 часа и в путь. Там, где вас ждут справедливые законы.

– Мне надо подумать, – взяв билет на самолет и нервно его, теребя, тихо ответил Сидор.

– Думайте, конечно. Пять минут вам надеюсь, хватит? – опять став добрым, вздохнул Соколов.

– А если я откажусь? – посмотрел на него исподлобья Сидор.

– Я же уже говорил, тюрьма. От трех до восьми. – Соколов оперся лицом на сжатые кулаки.

– Вы же говорили, до пяти? – как бы торгуясь, переспросил Сидор.

– Для вас, это не большая разница, – Соколов встал из-за стола. Подошел к журнальному столику. Взял заварной чайник и стал из него поливать зеленый стебель растения, торчащего из горшка. В комнате нависла напряженная тишина и даже жалюзи перестали биться об стекло.

– Я согласен, – глухо ответил Сидор.

– И это правильное решение. Поверьте, вы лично мне даже чем-то симпатичны. Вы же добрый, я вижу, только запутались. А туда уедете и сразу все забудете. И мы вас тоже, – Соколов подошел сзади к Сидору и положил ему руку на плечо. – Подписывайте, вон ручка справа лежит.

Сидор, медленно потянулся за ручкой. Потом взял постановление о высылке.

– В самом низу, справа подпишите, – Соколов своей рукой отвел руку Сидора с авторучкой в нужное место. Сидор разборчиво поставил свою подпись.

– Вот и хорошо, вот и умничка, – Соколов выхватил бумагу, свернул ее и спрятал в карман. – Билет можешь забрать. Завтра в полдень вылет. Слушай, а давай-ка мы это отметим.

– Что отметим? – Сидор поднял глаза на Соколова.

– Твое освобождение. Давай, вставай, пошли. У меня там коньячку немного осталось. – И он потянул Сидора за собой к журнальному столику. Достал из шкафчика внизу, распечатанную бутылку, и два граненых стакана. Плеснул в них понемногу и протянул один Сидору. Сидор взял стакан. Соколов придвинул свой, чокнулся и замер в ожидании.

– Знаешь, что парень. Мне ведь тоже многое здесь не нравится. Может вы в чем-то и правы, что выступаете. Но не сразу все наступит, как хочется. Понимаешь? Будь здоров, – и он сделал глоток, – Давай, давай. Выпей. Успокойся. – Сидор поднес стакан и выпил одним глотком. В это время зажужжал принтер, стоящий на столе Соколова и оттуда вылетела на стол бумажка.

– О! Отлично. Уже напечатали. Хорошо сейчас техника работает, – Соколов подошел к столу, взял вылетевшую из принтера бумажку. Вернулся, протягивая ее Сидору.

– Вот, взгляни. Хорошо получилось, правда?

Сидор взял листок. Это было цветное фото, где он стоял, чокаясь стаканом с Соколовым, на фоне фотографии Дзержинского смотрящего на цветок в горшке.

– Что это значит? – Сидор протянул обратно листок Соколову.

– Не надо. Можешь оставить себе. У нас в архивы тоже теперь есть эти фото.

– Зачем?

– Если ты вдруг захочешь рассказать кому-то про нашу сегодняшнюю встречу. То на следующий день, эта твоя фотография, с заголовком типа «нештатный агент МГБ Сидор Сидоров, отмечает день рождение Дзержинского в кругу сослуживцев». И твоя предательская суть будет раскрыта всем.

– Какие же вы мерзавцы, – Сидор бросил стакан на пол.

– Зря ты так. Мы нормальные, просто работа такая. Во всем надо подстраховаться.

В это время дверь распахнулась, и быстро вошел «высокий»: «Что-то случилось?» – спросил он, засовывая руку во внутренний карман пиджака.

– Все нормально. Можете отвести его обратно, – и Соколов, пошел поднимать брошенный Сидором стакан.

– Пошли, пошли парень, – Высокий взял Сидора за локоть.

– И это, – распрямился Соколов. – Ты, не вздумай завтра не улететь. Пройдет 24-часа. Мы объявим розыск, и еще года три тебе добавят сверху. Понял?

– Я завтра уеду от вас. Не беспокойтесь – сказал Сидор и пошел на выход.

– Ну, вот еще одного обезвредили. Давай Петр, отвози этого и вези следующего. Может к концу месяца, и выполним план.

– Если бы все такие были сговорчивые, ответил «высокий», выходя и закрывая за собой дверь.

***

На выходе из здания Сидора остановил дежурный в форме, сидевший на маленьком стульчике в углу, под дверью: «Повестку предъявите», – сказал он, вытянув вперед ногу в начищенном до блеска хромовом сапоге.

– Какую повестку? – не понял Сидор.

– Вот, вот его повестка, – подошедший сзади «высокий» протягивая дежурному листок повестки, – Я же тебе говорил, у нас бумаги никакие нельзя выбрасывать, – сказал он Сидору и подтолкнул его к выходу.

– Поздравляю, – продолжил «высокий», уже на крыльце, закуривая сигарету.

– С чем? – Сидор посмотрел на небо и глубоко вздохнул.

– С тем, что у тебя все закончилось, – выпуская дым «высокий» тоже посмотрел вверх.

– Похоже, только начинается, – задумчиво вздохнул Сидор.

– Ничего. Привыкнешь. Первое время, конечно трудно будет, но по любому там лучше, чем здесь, – с чувством продолжил «высокий».

– А ты, чего сам туда не едешь? – огрызнулся Сидор.

– А кто меня туда пустит с такой биографией? Я же из органов, – вздохнул «высокий».

– И не противно тебе здесь работать, – Сидор внимательно посмотрел на «высокого».

– А чего, работа, как работа. И у нас здесь тоже нормальных много, кто все понимает. Зря ты так думаешь. Это же не мы вас достаем. Нам приказывают, мы выполняем. Можно подумать у вас начальство лучше?

– Да не лучше, – согласился Сидор, вспомнив о недавно назначенным к ним нового, хамоватого начальника департамента.

– Я вот решил, до майора дослужусь и сразу на пенсию. У нас здесь, как только подполковниками становятся, сразу с головой у людей что-то происходит. Везде им агенты влияния, провокаторы мерещатся. Один полковник с третьего этажа, – «высокий» махнул вверх рукой, – у того вообще мания на цареубийц. Уже трех задержали.

– Так у нас же царей нет? – воскликнул Сидор.

– Царей нет, а цареубийцы есть. Ладно, это я тебе лишнее рассказал. Забудь. Послушай, а ты парень вроде нормальный. Мне тебя обратно приказано отвести. А потом за следующим ехать. Опять после десяти домой вернусь. Жена уже неделю не разговаривает. Может, ты сам доберёшься, а? А я сразу за вторым поеду.

– Да, конечно. Не надо меня отвозить. Никакого удовольствия с вами ездить, если честно, – ответил Сидор.

– Вот, спасибо. Меня, вообще-то Петр, зовут, – «высокий» достал из кармана визитку и протянул Сидору. – Возьми, на всякий случай.

Сидор взял визитку и прочитал: «старший агроном Селиванов Петр, телефон.» – Агроном значит? – усмехнулся он.

– Старший, однако, – улыбаясь, поднял указательный палец вверх Петр. В это время из-за угла выскочил серебристый фордик и остановился перед ними. Петр, открыл заднюю дверь, – Давай садись, до метро подвезем. Сидор залез в машину, рядом плюхнулся Петр.

– Давай Митя, до ближайшего метро, там высадим парня, – хлопнул Петр по плечу водителя.

– Освободился, значит. Поздравляю, – обернулся к ним в пол-оборота все тот же утренний водителя в шляпе со спичкой во рту.

– Какие вы все добрые здесь оказывается, блять, – развел руками Сидор.

– Зря иронизируешь, Сидор. Мы действительно тебе только хорошего желаем. Ну, поехали. – Водитель, сплюнул спичку на пол, отвернулся и машина резко рванула с места. Через десять минут, они остановились у входа в метро.

– Спасибо добрые люди, – бросил Сидор, вылезая из машины.

– Ты, это, ты только не убегай, ладно. А то мне выговор и не дослужусь, до майора, – высунулась голова Петра через заднее стекло фордика.

– Дослужишься. Не останусь я здесь с вами. Не переживай, – обернулся к нему Сидор, -Будь здоров агроном, – и он, махнув рукой, пошел к вестибюлю метро.

– Старший, – поправил Петр. Стекло опустилось и машина, развернувшись с визгом, исчезла за поворотом.

***

Полупустой вагон метро, раскачиваясь, мчался в темноте тоннеля. Сидор присел на изношенный диван в дальнем конце у двери и сидел с закрытыми глазами, пытаясь обдумать сложившуюся ситуацию. В общем все складывалось как-то странно. Да, он всегда посещал митинги оппозиции. Испытывая при этом, даже какой- то душевный подъем. Но никогда не являлся, ни организатором, ни активным участником. Один раз он оказывался, случайно в толпе рядом с какими-то радикальными ребятами, пытавшимися перевернуть автобус и его не разбираясь, задерживали полицейские, и отвезли в отделение. Но быстро выпустили, оформив протокол об административном нарушении. Он не исключал, что попадал в объективы фотокамер, скрытых агентов, выдающих себя за журналистов и его фото, могло сохраниться в фотоархиве МГБ. Да, еще один раз его забирала полиция, когда на митинге кто-то попросил подержать транспарант с какой-то вызывающей надписью и ушел. И тут же к нему подошел полицейский начальник и потребовал выбросить плакат. Сидор отказался и был силой препровожден в автозак. Про этот случай как раз ему сегодня напомнил следователь Соколов. И все. Никаких других прегрешений за Сидором не было. То, что он мог в компании по пьяни, что-то сказать против власти, был просто детский лепет, по сравнению, с тем, о чем писали про это открыто в социальных сетях. В общем Сидор ничего не понимал в случившемся с ним. Но не возвращаться же обратно и не требовать объяснений. Тем более он им уже подписал это дурацкое постановление на выдворение из страны. «Но с другой стороны и Довлатова так же выставили когда-то ни за что» – мелькнула в голове Сидора сразу понравившаяся мысль, и от этого ему стало даже как-то теплее на душе. «Хоть я быть может и не написал ничего, такого как он» – другая уже критическая мысль возникла следом, но тут же Сидор отогнал ее как провокационную.

«Нет, что-то за этим все равно стоит» – и Сидор стал вспоминать свою небогатую событиями биографию. Он родился в небольшом Подквасковном городке, где его отец работал на закрытом оборонном заводе инженером. И к моменту распада СССР дослужился до директора завода. А потом, когда все развалилось, и завод закрыли, не простил новой власти такого окончания своей карьеры, возглавил местное отделение компартии и даже был выбран депутатом в городской совет. Где до сих пор работал и продолжал препираться с районными властями из-за тарифов за свет, ремонта дорог и прочие бытовые проблемы городка. «Может из-за отца меня они решили?» – подумал Сидор. Но тут же отбросил эту мысль как бесперспективную. Отец оставался всегда законопослушным и даже перестал с ним общаться, когда узнал, что Сидор поддерживает либеральную оппозицию. «Не потерплю в своем доме американских агентов», – с такими словами отец захлопнул дверь перед носом Сидора, когда он в прошлом году приехал, поздравит его с днем рождения. С тех пор отец не отвечал даже на телефонные звонки. Матери не стала давно, когда еще Сидор уехал в Кваскву, учиться в институт на инженера, по профилю отцовского завода. Женился он еще в институте на квасквичке. Остался в Кваскве, работал в каком-то секретном НИИ, живя с женой у ее родителей скучно и однообразно. Потом наступили новые времена, с женой он развелся и был выставлен на улицу в зимнем пальто советского образца c каракулевым воротником и большим целлофановым пакетом IKEA. Освоил несколько новых, рыночных профессий, начинающихся со слова менеджер. Наконец-то пристроился работать в наружной рекламе, жил в съемной квартире на окраине, выезжая иногда в отпуск либо в Турцию, либо в Египет. Близких друзей не имел. И вот когда последние несколько лет, новая власть в стране стала закручивать гайки, с энтузиазмом стал ходить на мероприятия, организуемые так называемой несистемной оппозиции. В его биографии трудно было найти, что-то похожее на похождения Довлатова. Да, пили одно время с друзьями- художниками. Еще в молодости он посещал закрытые поэтические вечеринки. Еще выпускал какие-то студенческие стенгазеты. Рисовал немного карикатуры для друзей. Раза- два их даже где-то напечатали. Короче кроме как пили где-то с друзьями сходство с Довлатовым и ограничивалось. Воспоминания о тех временах, как-то отвлекли его от реальных событий, он расслабился и тихо заснул под легкое покачивание вагона-метро.

***

– Выходите, приехали, – Сидор открыл глаза. Перед ним стояла бесформенная тетенька в красной шапочке, тыкая ему в грудь толстым указательным пальцем. – Поезд в депо идет, не положено здесь, выходите, – тетенька указала пальцем на дверь.

– А тыкать в человека пальцем положено? – раздраженно сказал Сидор, вставая и выходя из вагона.

– Хам, я полицию вызову, – донесся сзади беззлобный голос красной шапочки, но Сидор уже поднимался по эскалатору. «Что же делать, – подумал Сидор, выходя на улицу и останавливаясь у киоска с мороженным. – Сейчас три часа, – Сидор взглянул на часы над выходом, – Самолет улетает завтра утром, кажется в одиннадцать, так сказал следователь. Значит, у меня еще есть часов десять в запасе до регистрации. И что же делать?» – в очередной раз он вопрос, так и не зная точного ответа. «Надо будет позвонить отцу, попрощаться. Если он, конечно, станет разговаривать. На работу звонить наверно бессмысленно. Следователь же сказал, что меня уволили. Может Лизе позвонить? Да, пожалуй, ей стоит. Вот теперь она точно пожалеет, что ушла от меня, – злорадно подумал Сидор». Лиза, бывшая подружка Сидора с которой он расстался пару месяцев назад. Точнее сказать, Лиза ушла от него из-за того, что Сидор никак не мог подстроиться под ее потребительское отношение к жизни – шопинг, ночные клубы, какие-то гламурные тусовки. Ему нравилась Лиза как женщина и как человек, но ее интересы сильно напрягали Сидора, и он постоянно находил причину, чтобы увильнуть от очередного вечера с ее веселыми, но примитивными друзьями. И в последний раз, когда он отказался идти на свадьбу к Лизиной подруге, она ушла одна. Ночевать не вернулась, а потом позвонила под утро и весло сообщила: «Я нашла себе Вадика, и теперь буду жить у него. Прощай котик. Ты был большая зануда. Как же ты меня достал, – и бросила трубку. С тех пор они перестали общаться и даже не звонили друг другу ни разу. – Точно, позвоню ей, – и Сидор полез в карман за телефоном. – Стоп, мои же звонки наверняка, прослушивают гэбешники. Нет, со своего телефона звонить нельзя, – и он засунул телефон обратно в карман.

– Угостить мороженным, начальник, – услышал он сзади хрипловатый голос и обернулся. Сзади стоял знакомый бомж Василий, постоянно крутящийся возле метро и занимающийся здесь попрошайничеством.

– Привет Василий, – улыбнулся ему Сидор, обрадовавшись, возможности немного отвлечься от внутренней неопределенности. Он познакомился с Василием случайно в прошлом году, когда доставал из кармана мелочь, чтобы бросить ее в лежащую на асфальте ковбойскую шляпу Василия с широкими полями и вместе с мелочью из кармана выпала тысячная купюра. Сидор не заметил вылетевшей бумажки и зашагал домой. Но уже через минуту Василий догнал его и протянул обратно тысячу: «Ты, кажется, обронил парень». Потом Сидор угостил Василия пивком. И несколько раз приносил ему свою старую одежду. И даже пускал иногда Василия к себе, полежать и помыться в горячей ванне. Так между ними и завязались, что-то типа дружбы.

– Тебе, какое, фруктовое в стаканчике, за «семь копеек» как всегда? – спросил добродушный Василий.

– Как всегда, – согласился Сидор.

– Чего такой грустный? – спросил Василий, бросая в окошко киоска мелочь, – Два фруктовых, Зоя.

– Да, вот, кажется, уезжаю я, – неопределенно ответил Сидор.

– В отпуск, что ли собрался? – спросил Василий, протягивая Сидору стаканчик с мороженным.

– Нет, не в отпуск. Насовсем, – тяжело вздохнул Сидор.

– Без настроения что-то уезжать собрался. С бабой, что ли со своей разругались, – Василий начал сосредоточенно ковырять палочкой мороженное из стаканчика.

– О, кстати насчет бабы. У тебя есть мобильный Василий. Мне бы позвонить? – осенило Сидора, – Я заплачу.

– Звони, – протянул Василий, дорогую модель смартфона, – там льготный тариф, много не наговоришь.

– Спасибо друг, – Сидор схватил телефон и быстро набрал Лизин номер.

– Да, слушаю тебя незнакомец, – раздался ласковый и такой знакомый Лизин голос. Она почему-то всегда ко всем, даже не знакомым, обращалась на «ты». И такой способ общения, как-то подходил к ее невинному личику с красивыми, немного припухшими сексуальными губками.

– Это не незнакомец. Это я. Только не клади трубку пожалуйста. – быстро произнес Сидор.

– Что нужно тебе от меня зануда, – потеряв ласковость, ответил Лизин голос. Она почему-то считала, что «зануда» самое унизительное ругательство мужчин.

– Лиза, я завтра уезжаю, хотел попрощаться, – ничего не придумав оригинального, сказал Сидор и через паузу, добавил, – Навсегда.

– Провожать не приду, не рассчитывай, – безразлично ответила Лиза. – А куда, уезжаешь? – все- таки женское любопытство пересилило создаваемый образ безразличной женщины.

– В Европу или Америку, я еще не определился до конца, – немного подумав, ответил Сидор. Наступила пауза.

– И, что ты там будешь делать? – Лизин голос напрягся.

– Жить, работать. Что еще? – не зная точного ответа, неопределенно ответил Сидор

– А почему ты мне раньше об этом ничего не говорил? – с нотками наступающей истерики простонала Лиза.

– Да я и сам не знал. Как-то так получилось все неожиданно.

– А ты не врешь, – с сомнением переспросила она.

– Нет. Вот у меня билет на самолет, – Сидор достал из кармана билет- книжечку, открыл. Квасква – Амстердам.

– А когда вылет? – с трудом выдохнула Лиза.

– Сейчас посмотрю. Завтра, в 11—00 из Баба дедово, – прочитал Сидор, – рейс 15214.

– Я приеду тебя провожать, – сначала в трубке раздались всхлипывания Лизы, потом короткие гудки телефона. Она положила трубку.

– Вот иногда думаешь, что в полной заднице, а оказывается нет, не совсем еще, – озадаченно вслух произнес Сидор. И у него в душе вдруг потеплело от чего-то неясного, но обнадеживающего.

– И чего, в кучи дерьма, вдруг мелькнуло семечко надежды? – все это время внимательно прислушиваясь к разговору Сидора, прокомментировал Василий.

– Типа, того. Только куча слишком большая, а семечко еле-еле видимое – ответил Сидор, улыбаясь, покачав головой.

– Слушай, ты мороженное будешь, свое есть, а то растает? – закончил Василий, выливая себе в рот остатки из своего стаканчика.

– Нет, не хочу. Съешь за меня. – Он протянул свой стаканчик. – Можно я еще отцу позвоню? – вдруг осенило Сидора.

– Звони, – и Василий принялся за второй стаканчик. Сидор вспоминая, стал набирать мобильный отца.

– Депутат Сидоров слушает, – раздался в трубке строгий голос отца.

– Папа, это я. Я быстро. Я завтра уезжаю и неизвестно, когда еще мы сможем, увидится, – быстро выпалил Сидор, – звоню, вот попрощаться. – Я уезжаю за границу, у меня не было выбора. Точнее сказать, это был самый безболезненный для меня.

– Я понял. Не продолжай. Что-то еще? – спокойно спросил отец.

– Да. Не обижайся на меня. Все эти разногласия, не стоят того, чтобы люди переставали любить друг друга. Прости меня, – с облегчением выдохнул Сидор.

– Я рад, что ты это понял. И ты меня прости. Извини, у нас начинается совещание. Я вынужден отключить телефон.

– Ничего, теперь отключай, – криво улыбнулся Сидор.

– Ты, как устроишься там, напиши мне, я буду ждать.

– Обязательно напишу. Вот, кажется, отключился, – Сидор убрал руку с телефоном от уха и протянул его Василию.

– За границу значит, собрался? – беря телефон и пряча в карман, спросил Василий. – И правильно. При всех за и против, и отбросив ненужную патетику, все- таки там немного лучше относятся к простому человеку. Немного, но лучше. – закончил Василий.

– А ты откуда знаешь, -удивился Сидор. – Был, что ли там?

– Знаю. Как-то в одной из прошлой жизни довелось и там пожить, – хитро усмехнулся бомж, – А ты, когда уезжаешь?

– Завтра, утром, – тоже чему-то, улыбаясь, ответил Сидор. – У тебя счастливый телефон. Позвонил с него и сразу померился и с отцом, и с подругой. Кстати сколько я тебе должен, Василий?

– Ни сколько. За счастье денег не берут.

– Послушай, ты ко мне вечером зайди, выберешь себе, что захочешь из одежды. Я все равно много с собой брать не буду, а тебе здесь пригодится.

– Зайду, – сказал Василий, выбрасывая пустой стаканчик в урну. Сидор, махнув рукой, и быстро пошел по аллее строну своего дома.

– Там немного, но лучше, – задумчиво произнес Василий, глядя вслед вприпрыжку идущему Сидору и положив мелочь в окошко киоска, крикнул, – Еще одно фруктовое.

***

Аллея вела прямо к дому Сидора. Минут двадцать ходьбы не больше. В этом районе он прожил около пяти лет и как-то привык к нему. Стал считать своим. Здесь с Лизой, по этим аллеям они катались летом на роликах. И придумали свой фирменный стиль. Первой ехала Лиза, наклонившись вперед туловищем и отставив назад свою превосходную попку в коротеньких шортиках. Потом сзади на скорости подлетал к ней Сидор и, упершись ладонями в ее упругие ягодицы, со всей силы толкал Лизу в попку, и та, расставив в стороны руки самолетиком, громко смеясь с ускорением, катилась вперед под восторженный, завистливые или негодующие взгляды прогуливающейся публики. Посмотреть на эти их катания иногда специально выходил народ из близлежащих домов. Воспоминания о Лизе и то, что она обещала завтра прийти его провожать, вернули Сидора в хорошее настроение и он, сбавив шаг, шел и с удовольствием рассматривал знакомые пейзажи своего района. Аллея была засажена большими как на юге пирамидальными тополями. И не с обычной зеленой листвой, а какой-то двухцветной. Верхняя часть была темно-зеленой до коричневого, а снизу серо-серебристой. И когда начинался ветер они, листочки, начинали трепетать и казалось, что тополя переливаются каким-то серебристым, дребезжащим светом. Недалеко от детской площадки, на газоне как всегда лежал небольшой, черный, лохматый, похожий на репейник пес. Он сюда приходил утром и вечером в определенное время и устраивался в этом месте, откуда просматривалась почти вся аллея. И как только где-то мелькал хвостик какой-нибудь собачки, черный подскакивал и мчался в направление сородича. Подбежав, понюхав, извиняющее махнув хвостом и не вступая в контакт, опустив голову возвращался обратно, ложился на прежнее место печально прижимая голову к лапам. Такое ощущение, что он кого-то все время ждал, друга или подругу, а они все не приходили и не приходили. Сколько лет Сидор проходил утром и вечером вдоль аллеи до метро, столько и видел здесь этого замечательно пса непонятной породы. Сидор попробовал приносить ему что-то из еды, но пес ни разу даже глазом не повел в сторону угощения. Один раз, проходя по аллеи Сидор, не обнаружил на привычном месте пса, а увидел его метров через сто лежащим неподвижно с откинутой головой. Сидор торопился на работу и не придал этому особого значения. И только в метро до него дошло, – пес-то, наверное, умер. И вечером после работы Сидор, выпросив у дорожных рабочих лопату, помчался к месту, где он последний раз видел черного, чтобы похоронить его. Но никого там не обнаружил. Наверное, дворники в мусорку выбросили, – с сожалением, что так и не удалось по-человечески проститься, подумал Сидор. Прошла неделя, или две и Сидор, возвращаясь по аллеи, домой с изумлением увидел, своего старого знакомого лежащего на том же месте и рассматривающего бегущего в стороне пуделя. Пес опять вернулся, откуда -то дежурить на свое место к неописуемой радости Сидора. И они с тех пор начали здороваться друг с другом. «Привет старик. Как дела? – говорил ему негромко Сидор, проходя мимо, а пес, приподняв голову, в ответ беззлобно рычал, типа, – «Нормально. Проходи не мешай. Не видишь, я занят». Сидор очень привязался к этому независимому и живущему в постоянном ожидании кого-то псу, что, проходя сейчас мимо него, он остановился и подумал: «Как мне тебя там, в Европе будет не хватать дружище». Пес, приподнял голову и привычно, беззлобно прорычал привычное приветствие. «Что опять не пришла? Жаль. Ладно, не буду мешать. Жди дальше. Пока», – и Сидор, махнув «черному» рукой, пошел своей дорогой под удивленными взглядами двух старичков, сидящих на лавочке с газетами в руках. А Сидору вдруг подумал: «Если меня спросят, а что есть твоя Родина Сидор? Как она выглядит? И я, наверное, опишу в ответ вот эту аллею от метро, с серебристыми тополями вдоль пешеходного тротуара, навеянную моими воспоминаниями о Лизе, с этим черным псом, ждущим все время кого-то. Вот это и есть моя настоящая Родина. И еще, вон тон угол девятиэтажки, выглядывающей из-за деревьев, где я провел не самые худшие, несколько последних лет жизни на этой самой Родине».

Сидор подошел к подъезду своего дома и остановился, пропуская дворника-таджика, вывозящего бак с мусором на разбитой детской коляске.

– Привет, Сидор, чего так рано с работы. Не заболел? – приостановившись, добродушно улыбался ему таджик.

– Привет Нурик. Нет, все нормально, – ответил Сидор и подумал: «Хороший парень этот Нурик. Надо будет оставить ему свой велосипед.» Сидор купил недавно, это не дешевое современное вело-чудо, с дисковыми тормозами на обоих колесах и даже с амортизаторами на раме, – «Все равно с собой не заберешь». – Сидор видел, с каким восхищением Нурик смотрит на велосипед, когда по вечерам Сидор выезжал на нем на аллею. Они познакомились, уже давно, еще когда Сидор въехал в эту квартиру и по условиям договора с хозяйкой должен был сделать ремонт. Он тогда обратился за помощью к Нурику и тот привел ему двух своих братьев, работающих на стройке, которые быстро и недорого привели квартиру в нормальный вид. Иногда Сидор давал Нурику покататься на своем велосипеде и тот, возвращая его обратно, с восхищением всегда приговаривал: «Ай, какой жеребец. Настоящий арабский скакун».

– Послушай Нурик. Я завтра уезжаю, насовсем. Зайди вечерком ко мне. Хочу подарить тебе свой велосипед, – как будто решив, что-то важное для себя сказал Сидор.

– Как подарить? – Нурик, отпустил коляску, и та медленно покатилась по асфальту. Сидор успел подставить ногу под колесо: «На память обо мне. Держи коляску. Мусор рассыплешь».

– Ты, что умирать собрался? – Нурик перехватил коляску и поставил на тормоз. – Нет, я не могу принять такой дорогой подарок, – замотал головой Нурик.

– А я, к сожалению, не могу взять его с собой. И оставить никому другому, кроме тебя не хочу. Так, что вечером зайди, забери. – Сидор подошел к двери и стал набирать код замка.

– Ты, что не вернешься больше сюда? – спросил озадаченный Нурик.

– Не знаю. Может быть, когда-нибудь, когда борода вот такая вырастет, – и Сидор провел по коленям ребром руки.

– Да. Такую бороду много, много лет надо растить, – серьезно произнес Нурик, прикидывая на себе длину бороды.

– До вечера, – и дверь подъезда шумно захлопнулась за Сидором.

Поднявшись к себе Сидор, почувствовал, что проголодался. Быстро открыл холодильник, достал распечатанный утром пакет сосисок и тут же, сырыми стал жадно есть, обливая их кетчупом из пакета. Он любил так есть, без лишней готовки, ощущая себя каким-то суровым мужиком, не то охотником, не то геологом в тайге. Открыв еще раз холодильник, и радостно разглядев пакет кефира в глубине, достал и стал пить маленькими глотками кисловатую кефирную жидкость, – Наверное, так, аборигены пьют кокосовый сок, – потрясся уже пустым пакетом, подумал Сидор и, насытившись, удовлетворенно развалился на кухонном диванчике. «Что же делать?», – в очередной раз попытался он вернуться к вечному вопросу. Но мозг оказался думать в сытом состоянии и Сидор, медленно сползая со спинки дивана, стал отключаться и быстро заснул.

***

События сегодняшнего дня не оставил Сидора даже во сне. Ему приснился сначала следователь Соколов, поливавший из чайника в своем кабинете странный стебель в горшке, который прямо на глазах стал расти и, упершись в потолок с грохотом его пробил и устремился куда-то вверх. «Видишь, мы все можем. Так, что не пытайся нас обмануть и сбежать», – он вытер вспотевший лоб свои синим галстуком, отчего лоб стал тоже синим. «Теперь тебе понятно, для чего мне синий галстук?» – спросил строго Соколов. «Понятно», – утвердительно ответил Сидор и оказался вдруг возле дома, в котором жила Лиза, стоя на коленях и умоляя ее вернуться к нему. А Лиза сверху с балкона с хохотом поливала его из чайника какою-то синей жидкостью. Потом вдруг чайник выскочил из рук Лизы и полетел прямо в Сидора, но, не попав в него, упал рядом, разбился и из него выскочил старший агроном Петр, в солнцезащитных очках грозя пальцем, строго выговаривал: «Почему ты не улетел еще? Твое время жизни в этой стране уже закончилось».

– Я лечу, лечу. Уже лечу, – и Сидор плавно замахав руками, взмыл вверх и, правда, полетел в абсолютно белом, как туман небе. Через какое-то время туман рассеялся, и Сидор оказался стоящий уже на земле перед кабинкой паспортного контроля. Он протянул через окошко свой загранпаспорт, сидящий внутри милой девушке в сером форменном кителе. Та, взяла, полистала паспорт и, возвращая его, с улыбкой, сказала Сидору на русском языке, с небольшим акцентом: «Извините, в Европе свободных мест сейчас нет. Мы вас не можем принять».

– И, что же мне делать? – испуганно воскликнул Сидор, на каком-то неизвестном ему языке. А где-то сверху доносился перевод его слов на русский.

– Летите, дальше, – ответила девушка, переставая улыбаться.

– Куда дальше? – изумился Сидор.

– Сейчас посмотрю, где есть свободные места, – и она застучала, пальчиками по клавиатуре смотря в экран монитора. – Вот, есть одно место в Гренландии. Охотника на тюленей. И сразу двадцать мест в Африке, погонщиком слонов. Что выбираете?

– Я не знаю. Я же не охотник и не погонщик, – застонал Сидор.

– Все. В Гренландии место ушло. Осталась только Африка, – сказала девушка и отвернулась от Сидора.

– Я не хочу в Африку, – возмутился Сидор.

– Поздно, – Сидору на плечо опустилась сзади чья-то рука.

– Я не хочу, не хочу в Африку. Я хочу в Гренландию к тюленям – Сидор с силой схватил и стал оттаскивать с себя чужую руку, и открыл глаза. Над ним склонившись, стоял Нурик, положив свою руку на плечо, в которую вцепился обеими рука Сидор.

– Ты, чего? Жалко стало отдавать велосипед? – Нурик пытался освободить свою руку.

– Что? Какой велосипед? – Сидор распрямился и сел на диван, выпустив руку Нурика.

– Ты же сказал, зайди вечером за велосипедом. Я, в смысле ты, тебе, в смысле мне его подарю. Я зашел, там дверь входная открыта была. Подхожу к тебе, а ты как закричишь на меня. Так, что не подаришь велосипед?

– Подарю. Раз обещал. Зачем он мне в Африке… Тьфу, в смысле в Гренландии. В общем, иди, забирай, он там на балконе, – пробормотал Сидор, растирая ладонью лоб.

– Ага, – заулыбался Нурик и исчез.

– Интересно, который сейчас час? – Сидор оглядел уже наполненную полумраком кухню.

– Девять вечера, десятый, – появился Нурик, катя перед собой велосипед.

– Девять. Сколь же я проспал? – он протянул к стене руку и дернул за шнурок-выключатель настенного бра. Кухня немного осветилась.

– Так я пойду? – голова Нурика вытянулась на длинной, худой шее вперед.

– Угу, пока, – Сидор встал, подошел к раковине и пустив холодную воду стал брызгать ее себе на лицо. – Вот, теперь кажется, проснулся. Нурик? – он оглянулся, но в квартире уже никого не было.

– Пора, пожалуй, собираться. Если в одиннадцать вылет. В девять надо быть в аэропорту. Значит, выезжать надо в семь, – посчитал Сидор резерв времени, – Вызову такси на шесть, – и он достал мобильный. Посмотрел на него внимательно. – Нет, со своего не буду. Пришлют мне под видом таксиста гэбэшного агента. Потом позвоню от соседей. – И убрав телефон в карман, прошел в комнату к платяному шкафу. Достал большую сумку на колесиках, побросал туда белье и мелочевку, новые походные ботинки. Покрутил в руках ласты с маской и тоже сунул их в сумку на всякий случай. Потом пошел в ванную, сгреб с полки у зеркала бритвенные принадлежности и зубные щетки и засунул в боковой карман сумки. Постоял, подумал, вернулся опять к платяному шкафу: «А ведь неизвестно куда попаду. Не зря мне эта Гренландия приснилась», – подумал Сидор и снял с плечиков свое старое советское пальто с каракулевым воротником. Ему его купили, когда он поступил в институт. Оно было на два размера больше, и Сидор его толком не носил, но почему-то не выбрасывал. Он надел пальто, закрыл створку шкафа и посмотрел на себя в зеркало. Пальто сейчас было в самый раз. Выглядел он конечно в нем как чиновник из прошлого века, – «Но зато теплое. И кто там, в Гренландии будет на это особо смотреть», – усмехнулся Сидор и, свернув пальто, запихнул его в сумку, с трудом застегивая молнию. «Все, больше ничего не возьму. Итак, осталось проверить документу, деньги». – Сидор достал бумажник. Российских денег было немного, как раз на такси и на всякий случай. Все остальные, небольшие сбережения хранились на банковской карте. «Вот и все, что я накопил, почти за сорок лет жизни», – безразлично подумал Сидор и в это время в прихожей раздался звонок. Сидор пошел открывать дверь. На пороге стоял бомж Василий, в своей низменной ковбойской шляпе попыхивая сигареткой.

– Это здесь раздает одежду бездомным гражданам Квасквы? – и он сплюнул сигаретку на лестничную площадку.

– Здесь, здесь проходите, господин шериф, – Сидор повел рукой в стороны комнаты. – Там, смотри Вася в шкафу. Забирай все, что есть.

Василий, не разуваясь, прошел в комнату, осмотрел содержимое шкафа. «Не богато», – произнес он скептически. Потом достал пододеяльник и все, что было в шкафу, не разбираясь, набил в него. Повернулся к Сидору: «Что-то еще предложите?»

– Да, нет вроде. Мебель и посуда хозяйская, – развел руками Сидор.

– А коврик этот на полу можно? – указал пальцем, на небольшой ковер, лежавший на полу.

– Точно. Забирай. Мне же его сослуживцы подарила на тридцатипятилетние. Это мой, – радостно воскликнул Сидор. Василий, отставив узел с вещами в сторону, принялся сворачивать ковер. Сидор вышел на балкон. В углу, замотанные рваными Лизиными колготками стояли две пары лыж. Сидор взял их, подумал и вернулся в комнату.

– Василий, лыжи вот возьмешь. Пластиковые. Правда, без ботинок, – он, протянув вперед сверток.

– Лыжи? – Василий задумался. Дайка посмотрю. – Он взял сверток покрутил в руках увидев надпись, спросил, – Иностранные что ли?

– Польские, – вспомнил Сидор.

– У-у-у. Если польские тогда возьму. – Василий сунул лыжи под мышку. – Ты, когда уезжаешь-то?

– Да вот думаю. В аэропорту надо быть крайний срок в девять. Сейчас почти полночь. Уснуть не усну. А чего мне здесь делать? Вызову ка я такси, прокачусь напоследок по городу, а потом в аэропорт, там, среди людей, не так грустно будет, – обрадовавшись хорошей мысли, произнес Сидор. – Послушай Вась, дай с твоего телефона позвоню в такси.

– Не, проблема. Звони. – Василий протянул аппарат. Сидор, нашел в вазе стоящей на столе визитку заказа такси, набрал номер: «Алле. Здравствуйте. Мне такси в Бабадедово через час. Тополиная аллей дом 9. Сидор меня зовут. Нет не по этому номеру. Я внизу у подъезда буду ждать. У второго. Спасибо», – и он протянул телефон Василию, – Спасибо.

– Помоги мне ковер на плечо забросить, – сказал Василий и немного пригнулся. Сидор с трудом уложил ему ковер на плечо.

– А как же я лыжи возьму, – закрутил головой Василий, пригибаясь под весом ковра и держа в другой руке узел с вещами.

– Я вынесу и у подъезда в кусты положу, потом вернешься за ними, – предложил Сидор.

– Хорошая идея, – прохрипел под грузом вещей Василий. – Ой, совсем забыл, там у меня в кармане пачка сигарет для тебя, достань-ка. В правом.

– Я не курю, не надо, – махнул рукой Сидор.

– Да, нет. Там телефончик для тебя записан. Отец потом твой мне позвонил, просил передать тебе. У него мой номер высветился. Доставай. – Сидор, вытащил из кармана смятую пачку и прочитал вслух: «Франция. Париж»

– Нет, с другой стороны. Чего там читай? – прохрипел Василий. – «Ирландия. Дублин», прочитал, с трудом разбирая почерк Сидор.

– Вот. Это оно. Это телефон ихнего главного в компартии. Твой пахан его знает, оказывается. Сказал если, будешь там, обратись. Он поможет. – с трудом пригибаясь под тяжестью ковра выдавил Василий.

– А про Париж, это что? – перевернул пачку Сидор.

– Это уже моего дружка телефон. Он клошар, бомж по-нашему. Под мостом там живет, в Париже. От меня привет передашь, он тоже поможет. Телефон там записан. Ладно, пошел я. Уж больно ковер твой тяжелый, – и передвигая ноги, не отрывая их от пола Василий выполз в коридор.

– Подожди, я лифт вызову. – Сидор прошел на площадку и нажал кнопку лифта. Двери открылись, и Василий с вещами втиснулся в небольшую кабинку.

– Прощай, друг. Про лыжи не забудь, – почти задохнулся Василий.

– Прощай, – Сидор нажал кнопку, и двери закрылись.

– Ну, отец дает. Не ожидал, – улыбаясь, подумал Сидор. – Да и Василий тоже молодец. Откуда он клошара этого знает?

Сидор вернулся в комнату. Постоял, огляделся: «Нет, не могу я, здесь больше находится». Он взял стул поставил посередине, присел. Закрыв глаза, перебрал в памяти, ничего ли он не забыл. Встал, еще раз осмотрелся. Увидел на трельяже лежащую книжку. Подошел, взял. Это был Евгений Онегин. Лиза как-то купила ее, собираясь выучить оттуда некоторые отрывки. Но как всегда, быстро охладела к очередной своей завиральной идеи, а книжка так и осталась лежать на том же самом месте. Сидор повертел книжку и засунул в карман сумки. Потом взял сверток с лыжами и, набросив на плечо ремень сумки, прошел в прихожую. Положил ключи от квартиры, на тумбочку перед входом, выключи свет и вышел, с силой захлопнув за собой входную дверь.

***

На улице уже стемнело. Хотя был конец сентября, но весь месяц погоды стояли теплые, и поэтому все было вокруг зелено по-летнему. Сидор бросил сверток с лыжами в кусты у подъезда, поставил на лавку сумку, освещенную светом уличного фонаря затерявшемся где-то вверху среды листвы, и сел рядом. – «Как будем прощаться с Квасквой?» – задумался он, разглядывая тени деревьев на асфальте. – «А не съездить ли мне в Вельфортово» – сразу, пришло ему в голову. Жизнь Сидора как-то всегда пересекалась с этим достаточно старым районом Квасквы, расположенным вдоль речки Язузы, основанным еще переехавшими в Россию в 17 веке немцами. Вдоль одного, высокого берега реки тянулись парки вперемешку с жилыми постройками, а с другой – институты, конструкторские бюро и разные научные лаборатории. Именно в этом районе Сидор впервые ребенком оказался в Кваскве, когда его отец поступил в аспирантуры, и семья стала снимать комнатку в старом, деревянном двухэтажном домике, с малюсеньким огородиком под окнами, где хозяин дома, старик в телогрейке, выращивал земляные орехи – арахис. Сидор стал ходить там, в детский сад, недалеко от кинотеатра Спутник. Потом они переселились в отдельную квартиру, выделенную отцу от института, аж на восьмой этаж, в новом, невероятно высоком по тем временам двенадцатиэтажном доме. Здесь Сидор пошел в первый класс. Но в третьем, отец закончил учебу, и они вернулись в Подквасковье на завод. В этом районе Сидор опять оказался, поступив в институт и получив место в студенческом общежитии, расположенном в парке на левом берегу Язузы. И уже после окончания, его направили на работу в оборонный институт, расположенный на противоположном берегу. Потом, уже в свободные времена, часто меняя работу и профессию, Сидор несколько раз оказывался, в этом районе. – «Других вариантов нет. Прощаться будем в Вельфортово, – решил Сидор, – Надо будет по дороге купить вина что ли?» – тут он немного призадумался. Он первый раз в своей жизни прощался с городом и не знал никаких традиций на эту тему.

– Такси вы заказывали? – раздался веселый голос у дороги. Сидор, погрузившись в воспоминания, даже не услышал почти бесшумно подъехавшую желтую машину.

– Я? В аэропорт. Правильно? – подскочил он, хватая сумку.

– Нам все равно куда. Куда скажите, – из машины вышел молодой парень в легкой куртке и пошел открывать багажник. – Во сколько вылет? – деловито уточнил он.

– В одиннадцать утра, – ответил Сидор, заталкивая сумку в машину.

– Не рано ли выезжаешь? – вопросительно посмотрел на него таксист.

– Скажите, а вы могли бы сначала отвезти меня в Вельфортово. Я там немного побуду, а потом уже в аэропорт. Вот, три тысячи хватит? – и он протянул таксисту деньги.

– Должно хватить, если не задержишься, – забирая деньги, ответил тот, – Садись, поехали.

Машина вырулила с аллеи на магистраль и быстро понеслась по почти свободным ночным улицам.

– А, куда в Вельфортово? – повернулся таксист.

– Да проехать там по району немного. Сначала по набережной, потом подняться наверх и по Больничному валу в сторону к Анчаровской. Знаете,

– Конечно, я сам там недалеко живу. У Измазанного парка. Меня, Толик зовут.

– Меня Сидор. Очень приятно.

– А летишь куда?

– Не знаю еще? – усмехнулся Сидор.

– Что значит, не знаешь. Билета нет? – уточнил Толик.

– Билет есть. До Амстердама. Потом не знаю куда, – и он опять задумался.

– А-а- а. Понятно. – Толик посмотрел с интересом на Сидора и прибавил газа.

Машина неслась по освещенным улицам. Но Сидор не обращал внимания на виды за окном, задавая себе в очередной раз вопрос «что делать?», дополнив его еще словом «дальше». Таксист иногда поглядывал на него, но видно научившись понимать состояние клиента, не отвлекал его разговорами. Включив только тихо радио с легкой джазовой музыкой. Через не которое время, Толик переключая, указатель поворота, сказал: «Почти приехали. Переезжаем Язузский мост и выходим на набережную. Приготовься».

– Спасибо, – и Сидор стал вглядываться в знакомые с детства пейзажи. Водитель понял его и поехал помедленнее. На противоположной стороне Язузы виднелись освещенные коробки институтов и лабораторий. А другая сторона, вдоль которой они ехали, была закрыта высокими темными деревьями. Так что разглядеть было ничего невозможно.

– Может остановиться? – спросил понимающе Толик.

– Нет, не здесь, – замахал рукой Сидор. Если можно потом, когда верхом поедем, у магазина. Мне выпить бы купит чего-нибудь.

– Понял, – утвердительно ответил Толик и чуть прибавил скорость.

Проехав немного и свернув на Больничный вал, Толик остановил машину у ярко освещенной витрины магазинчика с вывеской «Круглосуточно», – Подойдет?

– Конечно, – Сидор вышел из машины и зашел в открытую дверь магазина. Внутри все было заставлено пивными и винными бутылками. Не понимая, как разобраться среди этого нагромождения, Сидор подошел к прилавку и спросил ярко накрашенную, грузную продавщицу: «А у вас коньяк есть? Армянский, например,»

– У нас все есть, – почти не открывая рта, выдавила продавщица.

– Мне бутылочку, пожалуйста. И шоколадку, какую-нибудь, – и Сидор протянул ей деньги. Продавщица, не двигаясь, достала с витрины шоколадку и бросила на прилавок.

– А коньяк? – Сидор потянулся за шоколадкой.

– После одиннадцати алкоголь запрещено продавать, – повернув голову в сторону, лениво ответила продавщица.

– Кем запрещено? – не понял Сидор.

– Не знаю. Депутатами какими-то, – тем же безразличным тоном ответила дама

– А зачем тогда все бутылки эти у вас? – развел руками Сидор.

– А куда их теперь денешь?

– Узнаю тебя, Родина? – криво улыбнулся Сидор.

– Чего? – не поняла продавщица, поправляя руками грудь.

– Ни чего. Обойдусь без шоколадки, – и он быстро вышел на улицу. «А где шнапс?» – спросил Толик, заводя машину.

– После одиннадцати не торгуют. Безалкогольные проводы получились, – как-то грустно ответил Сидор.

– Подожди. У меня тут клиент вчера оставил, – и он, открыв бардачок, достал красивую бутылку. – Вот, смотри, Виски Чивас. Устроит? Он совсем немного отпил, и уснул. Тащил его потом на четвертый этаж на себе.

– Спасибо, – обрадовался Сидор. – Сколько я должен?

– Ни сколько, выпивка за счет заведения, – и он медленно выехал на дорогу. – Куда дальше?

– В парк, возле Анчаровской. Сразу за железнодорожными путями. Тут рядом, – указал рукой вперед Сидор.

– Да, знаю я. – Толик хорошо ориентировался в местности и уже минут через пять, машина свернула с дороги, въехала на аллею парка и остановилась. Сидор вышел, держа бутылку в руке, и осмотрелся вокруг. В парке было выключено освещение и видны были лишь только контуры отдельных деревьев на фоне освещенной дороги вдалеке.

– Стакан возьми, – подойдя сзади, Толик на ощупь протянул Сидору пластиковый стаканчик.

– Спасибо, – Сидор плеснул в него немного виски, постоял немного и выпил залпом. – Хорошо. – И опять налил, но уже больше. – Здесь, когда-то было старое драгунское кладбище. Во время войны с Наполеоном образовалось. Потом, наверное, лет через сто, устроили этот парк, снеся могилы. И только в стволах деревьев остались вросшие куски чугунных оград. Раньше здесь было много таких деревьев. Но и деревья эти со временем пропали. В прошлом году, проходил мимо и ни одного не осталось.

– Я и не знал про это. Хотя, в девстве, точно видел здесь такие деревья. Там дальше каток. Мы в хоккей здесь играли, – уважительным голосом произнес сзади Толик и отошел в темноту – Вот, нашел, кажется. Остался кусочек, – в темноте блеснул огонь зажигалки. Сидор подошел к Толику. Тот освещал толстый ствол дерева, гладя рукой по его коре. – Вот, смотри, похоже на ограду?

– Точно. Она. Здесь завитушка литая, – Сидор потрогал маленький кусок железа, торчащий из ствола. – Сохранилась. Наверное, последнее дерево. – И он, чокнувшись со стволом, медленно выпил стаканчик до дна. – Не зря приехали. Хорошо попрощался: «Теперь можно и в аэропорт», – сказал Сидор и пошел к машине.

– Послушай, – догнал его Толик, – у нас времени вагон. – Там, километров десять-двенадцать от трассы на Баба дедово, в деревне, собака моя живет, одна. Не против, если заедем, консервы ей собачьи завезем? Час времени, туда-сюда.

– Без проблем, – ответил Сидор, садясь в машину.

– Сейчас, только ко мне домой заскочим, я консервы эти заберу. Заодно и поужинаем, – выезжая назад, на дорогу, сказал Толик.

– А чего там одна у тебя? – поинтересовался Сидор.

– Да, мне друзья как-то подарили на день рождения щенка породы бигль. У Елизаветы, английской королевы, даже такие есть. Охотничья собачка, с длинными ушами на коротких ножках. Вылитый кубик, так я его и назвал, – предаваясь воспоминаниям, заулыбался Толик. – А тут, я женился третий раз, – улыбка спала с его лица. – И моя невзлюбила Кубика. Заревновала ко мне. Вот и пришлось к бабке в деревню его эвакуировать. От греха подальше. Отвез, я его значит, а моя эта третья, через полгода ушла. Надоело, говорит, жить с таксистом. Интеллигентная. Английский язык знала. Секретаршей работала у какого-то босса. Э- ха-ха, – и он замолчал, задумавшись.

– А Кубика, что так в деревне и остался, – заинтересовавшись рассказом, переспросил Сидор.

– Представляешь. Не захотел уезжать. Я приезжаю за ним, зову в машину, а он ни в какую. Убегает сразу в лес, и не выходит, пока я не уеду. Понравилось ему там. А потом бабка моя умерла. А Кубик так один и остался жить в деревне, – Толик остановил машину на светофоре и закурил. – Летом он вроде сам пропитание добывает, кузнечиков ловит, лягушек, ягоды, грибы ест – охотничья же собака. А вот на зиму я туда ему консервы запасаю. – Загорелся зеленый, поехали дальше.

– Что же он и консервы умеет открывать? – удивился Сидор.

– Нет, консервы ему Мишка Белорус открывает. Он где-то там, в другой деревне живет. У него свой трактор старый, марки Белорус, поэтому и кличка такая. Ну и когда мимо нашей деревни проезжает, дорогу там чистит от снега раз в неделю, он, значит, и покормит Кубика.

– Что же он раз в неделю всего ест? – не понял Сидор.

– Почему, питается, как положено. Три раза в день. Мышей ловит из-под снега. Я же говорю охотничья собака. А консервы – это так, добавка к рациону. Все приехали, – Толик затормозил машину у старой двенадцатиэтажке. Точно такой, в какой жил Сидор в детстве, в первый приезд в Кваскву. И квартира была точна такая же, однокомнатная, малогабаритная, только на третьем этаже.

– Давай, я сейчас яичницу пожарю. Поужинаем заодно, – сказал Толик, входя на кухню и зажигая газовую плиту. Сидор сел, за маленький стол, поставив перед собой еще бутылку Чиваса.

– О, правильно. Возьми там над раковиной рюмки, – оглянулся Толик, разбивая в сковородку одно за другим куриные яйца. Сковородка весело зашипела, и по кухне пополз аппетитный запах яичницы с жареным луком. – Все, готово, – И Толик, перехватывая руками, поставил раскаленную сковородку на стол. – Сейчас хлеб нарежу.

Они сели друг против друга, над большой черной сковородкой с выпуклыми желтками глазуньи на дне. Сидор, разлил виски в две рюмки.

– Нет, только себе. Я же на работе, – Толик поддел большой кусок яичницы и засунул в рот. Сидор поднял рюмку: «За знакомство».

– Будем здоровы, – продолжая жевать, выговорил Толик. – Ты, давай закусывай, закусывай. Там тебе в Амстердаме, такую никто яичницу не приготовит. Моя фирменная.

Яичница действительно, оказалась очень вкусной. И они за считанные минуты очистили от нее сковородку. Толик все время подливал Сидору в рюмку, и в конце Сидора немного развезло и он, улыбаясь чему-то, откинулся на спинку стула и мечтательно произнес:

«Хорошо- то как сразу стало. Может и не уезжать ни куда?»

– Так и не уезжай. Если не хочешь. Хорошо там за границей. Но дома по любому лучше, – философски закончил Толик, убирая со стола сковородку и заливая водой.

– Нельзя мне оставаться здесь. Иначе в тюрьму посадят, – тяжело вздохнул Сидор, и он выпил еще одну рюмку.

– У-у-у, – Толик внимательно посмотрел на Сидора. – Тогда забираем консервы и поехали, – и он вытащил из-под мойки два увесистых картонных ящика.

– Я помогу, – Сидор встал из-за стола.

– Не надо, ты бутылку свою забирай, газ проверь, свет выключи, и дверь закрой на ключ. – Толик, взяв оба ящика, направился к выходу. Сидор потрогал рукоятки газовой плиты. Взял со стола бутылку и пошел следом за Толиком.

***

Начинало светать. Они выехали за город и мчались по шоссе в сторону Бабадедово.

– Сейчас через три километра свернем на грунтовку и там еще километров двенадцать лесом, и мы на месте, – прокомментировал маршрут Толик. – Сейчас погода сухая, без проблем доедем. А вот когда дожди начнутся, все, дорогу развезет не проедешь. Что там за прогноз погоды обещают, послушаем, – Толик потянулся к приемнику, включил, сначала заиграла музыка. Он покрутил тюнер и из приемника раздался голос диктора: «А сейчас передаем прогноз погоды. До конца недели. В Кваскве и области установилась сухая, малооблачная погода. Это и есть так называемое бабье лето. Удачного дня», – диктор замолк, и опять заиграла музыка.

– То, что и требовалось доказать, – обрадовался Толик.

– А как же туда люди в дожди проезжают? – спросил Сидор и отхлебнул из бутылки Chivas.

– Никак. Дожди пойдут все, болото там. Теперь только или зимой на лыжах. Или жди следующего лета. Вот поэтому я и делаю сейчас запасы Кубику, – ответил Толик и закурил.

– А как же там люди живут? – Сидор хотел сделать еще глоток, но остановился.

– Люди в Еть не живут. Кроме Кубика конечно. Но Кубик привык уже, – как само собой, ответил Толик.

– Что такое Еть? – не понял Сидор.

– Деревня. Куда мы едем. Да какая там деревня. Пять заброшенных домов, да здание бывшего сельсовета. В котором когда-то раньше барин жил. Давно, до революции конечно, – Толик притормозил и стал сворачивать налево, в лес, – вот и начинается наша дорога на Еть. Видишь, когда сухо она не хуже асфальта, – и Толик прибавил газу.

– Ты же говорил, что там Белорус какой-то еще? – вспомнил Сидор.

– Мишка, что ли? Нет, он дальше километрах в трех живет. Там еще две деревни есть, Березовка и Сосновка. Не знаю точно, в какой он из них. Да и там тоже человек десять стариков осталось не больше.

– Так, а они как оттуда до Квасквы в дождь добираются? – явно заинтересовавшись этим вопросом, спросил Сидор.

– Никак. Это же другая область. Язанская. Зачем им в Кваску ездить, если у них там до райцентра тридцать километров. А если до Квасквы, в объезд, все сто пятьдесят будет. А этой грунтовой, наверное, один я и пользуюсь. Давай, остановку сделаем, – и Толик нажал на тормоз. Машина остановилась. Он выключил зажигание и вышел. Сидор тоже открыл дверь.

– Хорошо, то, как здесь, а, – Толик с удовольствием потянулся. Сидор тоже вылез из машины.

– Тут грибов, видимо невидимо, – Толик заглянул под куст, – О! Я же говорил, – и радостный вытащил оттуда большой переросший подберезовик. – На пенсию уйди. Сюда перееду жить.

– Послушай, а мы не опоздаем в аэропорт? – забеспокоился Сидор.

– Нет, не беспокойся. Нам к девяти га регистрацию, а сейчас только семь. Тут десять километров осталось до Ети. Разгрузимся и обратно.

– Поедем все – таки. Мне нельзя опаздывать, – и Сидор пошел к машине.

– Как скажешь, – Толик сел за руль, включил зажигание и дальше они ехали молча, пока не закончился лес и выехали на небольшое поле заросшее высокой, сухой травой,

за которым виднелись несколько почерневших от времени деревенских домишек.

– Вот она и есть наша Еть, – засеяв лицом, прокомментировал Толик и остановил машину у крайней избы, сложенной из черных бревен и крытой деревянной дранкой. – Это мой дом, от бабки достался. Крышу все никак не перекрою по- новому.

Сидор вышел и огляделся по сторонам. По деревне шла единственная улица из пяти таких же старых покосившихся домов. За домами, где должно быть раньше были огороды, все было покрыто зарослям-антеннами высоченного борщевика. Дальше огороды заканчивались, не то полем, не то лугом, тоже заросшим каким-то бурьяном. А еще дальше, на пригорке виднелись еще какие-то деревенские строения.

– Это и есть Сосновка или Березовка, – увидев направление взгляда, прокомментировал Толик. – Нет, вот там кажется Березовка, – и Толик показал пальцем правее, где на другом холме выглядывали такие же деревенские постройки под большими, ветвистыми березами. – А мы значит здесь, между ними в низине устроились, – закончил Толик описание района.

– А теперь пойдем, покажу нашу достопримечательность, – и Толик, взял Сидора под руку отвел метров сто в сторону. – Вот, смотри. Историческое можно сказать сооружение. Бывший барский дом, потом здесь, кажется, школа была, сельсовет и еще чего-то. – Перед ними стоял действительно выделяющийся по архитектуре двухэтажный дом, с большими красивыми окнами на втором этаже, в обрамлении искусно вырезанных наличников. Первый этаж дома был кирпичный и выкрашенный белой краской. Второй, сложен из толстых прочных бревен. Крыша была покрыта уже сильно поржавевшим и давно не крашеным железом, с декоративным слуховым окошком над входом, тоже в резных наличниках. Этот дом смотрелся здесь, как что-то случайно прилетевшее из другого мира. Сзади раздался радостный лай и из зарослей борщевика вылез коротконогий, светлый с коричневыми пятнами пес, с длинными охотничьими ушами и помчался на прямых, не сгибающихся ножках в направление Толика, вертя хвостом, похожим на пятую ногу, только торчащую вверх.

– Ах, ты мой родной Кубик, – Толик присел на корточки, и пес с разбегу бросился к нему, повизгивая и облизывая длинны розовым языком его лицо и руки. – Соскучился, засранец. А я тебе консервы привез. Запас, к зиме, – обнимая и гладя собачку, радовался встречи Толик. – Познакомься, это Сидор. Он в Америку скоро улетит, – он повел в сторону Сидора рукой и Кубик, как по команде подскочил к нему и радостно лая стал бегать вокруг, играя.

– Ну, хватит, хватит, разошелся. У нас времени мало, – потрепал собаку за ухом Толик, – Пойдем, занесем консервы, и я тебе свой дом внутри покажу. Они вытащили из багажника ящики, и поднялись на крыльцо по скрипучим, шатким ступенькам. Толик пошарил наверх, над дверью рукой, вытащил ключ и открыл им железный, навесной замок.

– Света нет, аккуратно, – раздался из темноты дома его голос. Потом внутри отворилась следующая дверь, и стало немного светлее. Сидор вошел следом и прошел на свет в достаточно большую и единственную комнату в доме, в три окна на одной стене. Слева в углу, стоял кухонный стол с газовой плитой подключенной резиновым шлангом к баллону и рукомойником, прикрепленным к стене над пластмассовым тазом. Вдоль всей стены тянулась широкая деревянная лавка, с ватным матрацем, брошенным сверху. Из- под лавки торчали старые сапоги, валенки, плетеные корзины, и железные ведра. Посередине комнаты, под свисающей лампочкой без абажура, стоял большой обеденный стол, накрытый клеенкой. В углу, напротив входа, висела иконка с темным ликом в самодельном окладе из фольги. А у противоположной стены, выступала вперед невысокая кирпичная печь, с двумя конфорками и толстой прямоугольной трубой, уходящей вверх.

– Вот так мы и живем, – ставя на стол ящик, сказал Толик, – Нравится?

– Нормально вроде, – согласился Сидор.

– Ничего лишнего. Готовлю и умываюсь здесь, – он указал на маленький стол с плитой и рукомойником. Сплю на лавке. Очень полезно кстати. Если холодно, вот печка, взял, затопил. Во дворе, в сарае дрова. Там лет на десять запас. Так, что войну можно переждать.

– Какую войну? – не понял Сидор, ставя ящик на стол.

– Любую. Там еще в огороде за домом погреб, – уточнил Толик. – И туалет рядом.

В это время за окнами, на улице вдруг стало темнеть, комната погрузилась в полумрак, контуры предметов стали не четкими, и лишь мерцание фольги на окладе иконки отражал какой-то слабый свет.

– Что это? – недоуменно спросил Сидор.

– Не знаю, – прошептал Толик, – Что-то на улице. Надо посмотреть, – и он осторожно, на ощупь пошел к выходу. Дверь скрипнула и открылась, но света от этого не прибавилось. Постояв минуту, Сидор тоже стал двигаться к двери. Выйдя на крыльцо, он увидел большую черную тучу, надвигающуюся на них по всему горизонту от Сосновки до Березовки.

– Ведь, они же сказали, что не будет дождя, – тряся руками, протянутыми в сторону тучи, застонал Толик.

– Что? – Сидор, еще ничего не понимая, оглянулся на Толика.

– Бежим быстрее, может, успеем, – крикнул Толик и бросился к машине. Сидор до конца, не понимая суть происходящего, продолжал смотреть вверх, на надвигающуюся катастрофу.

– Ну, что ты там стал, давал быстрее, – заорал Толик, включая зажигание. Сидор, вмиг скатился с крыльца и запрыгнул в машину. Толик выжал газ, с визгом развернулся, и они понеслись через заросшее бурьяном поле, к лесу, в сторону от надвигающейся тучи.

Дождь настиг их, как только они въехали в лес. Он сначала упал крупными, тяжелыми каплями громко стуча по капоту. А потом обрушился водопадом с такой силой, что бешено работающие дворники, перестали справляться. Дорогу исчезла из вида, и Толик остановил машину.

– Все, приехали, – и он положил голову на руль.

Как приехали, – не понял Сидор, – нам же в аэропорт надо. Толик повернул голову к Сидору и обреченно произнес: «Не попадем мы сегодня в аэропорт. Может, и завтра не попадем».

– Послушай, мне надо обязательно. Если я не улечу, то они схватят меня и посадят в тюрьму, – умоляюще проговорил Сидор.

– Кто они?

– Гэбэшники. Они меня дали 24 часа, чтобы я уехал из страны. Понимаешь?

– А-а-а. Вот значит ты кто, – криво усмехнулся Толик.

– Кто я? – переспросил Сидор.

– Американский шпион значит, – закончил Толик и, прищурившись, посмотрел на Сидора.

– Сам ты, чудак, – выкрикнул Сидор и, открыв дверь машины, выпрыгнул наружу под нескончаемые потоки воды, льющиеся сверху. Постояв мгновенье, Сидор ничего, не соображая, бросился бежать вперед, с трудом различая колею дороги. Но пробежав немного, поскользнулся и упал в липкую глинистую жижу. С трудом поднявшись, попробовал еще идти, но вместо дороги под ногами разлилось жидкое и вязкое болото. Он опять упал. На четвереньках отполз в сторону леса, и обессилено сел на землю, прислонившись спиной к толстому стволу дерева.

Дождь закончился, наверное, через час. Сидор все также сидел, прислонившись к дереву. Где-то в стороне раздавался нервный сигнал автомобильного клаксона. Это Толик подавал ему знак, где стоит машина. Но Сидору, похоже, было уже все равно.

– Ну, чего ты? – раздался через какое-то время над ним голос Толика, – Пойдем в деревню. Печь затопим, обогреемся. Подумаем, как дальше жить, – и он протянул ему руку. Сидор, сам поднялся и, не обращая внимания на Толика, пошел вдоль дороги в сторону видневшейся впереди машины. Подойдя к ней, остановился, разглядывая полностью увязшие в грязи колеса.

– Нет. Ее трактором теперь тащить надо. Пойдем в деревню. Мишку Белоруса будем ждать. Без него здесь в округе никто нам не поможет.

– Там сумка моя, – показал на багажник Сидор.

– Пусть лежит: «Багажник закрыт и никого здесь нет кроме нас», – сказал Толик и пошел вперед, вдоль леса над дорогой. Сидор постоял и пошел следом. Выйдя из леса, они еще раз попали под дождь, но не такой уже сильный. А на подходе к деревне, к ним на встречу из зарослей борщевика радостно лая выскочил Кубик, и они уже втроем добрались до дома Толика. Толик быстро растопил печь. Они, сняв верхнюю одежду, бросили ее сушиться прямо на пол, рядом с печкой. Потом Толик вскипятил, и заварили чай из листьев зверобоя, развешанного пучками на веревке под потолком избы. Пожарили картошку, запас которой хранился в погребе, за домом. Поужинали, все также молча. Накормили консервами, обалдевшего от счастья Кубика и когда стало темнеть, так и не сказав друг другу ни слова, легли один за другим на лавку и сразу уснули. Так закончился, этот как потом оказалось знаковый для Сидора день.

***

– Проехал, проехал, – истошно орал Толик, пытаясь влезть в кроссовки. Одев, кое – как только одну он, держа вторую в руке, выбежал из дома. Сидор сел на лавке. Где-то вдалеке слышалось удаляющиеся тарахтение трактора. Сидор вышел на крыльцо. В гору, по раскисшей дороге, взбирался синий колесный трактор, отбрасывая за собой куски отлипшей от колес глины. Внизу стоял Толик, что-то кричал в направление трактора и размахивал над головой кроссовкой. Потом он развернулся, махнул рукой и стал возвращаться. Откуда-то из кустов выскочил Кубик и звонко лая помчался вслед за уезжающим трактором.

– Проспали. Уехал Мишка. Когда теперь вернется, – раздраженно высказал Толик, подходя к дому, одевая по ходу вторую кроссовку.

– А чего нельзя позвонить? – Сидор достал из кармана мобильник.

– Здесь связи нет. Здесь почти необитаемый остов. «Не понял, что ли», – сказал раздраженный Толик, проходя в дом. Сидор посмотрел на экран телефона, там были два пропущенных вызова от неизвестного абонента. «Уже ищут», – подумал он тяжело и совсем отключил телефон. Постояв еще немного, оглядев унылую округу, он тоже вернулся в дом. Толик возился у плиты, разогревая чайник. Сидор подошел к углу где висела иконка с темным неясным ликом. – «А кто тут изображен?» – спросил он пытаясь разглядеть картинку.

– Не знаю. Бог, наверное, – не оборачиваясь, ответил Толик, запихивая в чайник целый пучок зверобоя. – От бабки осталась. Давай умывайся, там, в рукомойнике вода. «Чай будем пить», – сказал успокоившийся немного Толик, ставя чайник на стол. В это время во дворе раздалось сильное тарахтение мотора. Толик метнулся к окну и радостно произнес: «Мишка вернулся. Сегодня день удачный обещает быть». Дверь распахнулась, и в комнату вошел довольно крупный, немного опухший на лицо мужчина, в кирзовых сапогах и в телогрейке на голое тело, с потухшей сигареткой во рту. Это и был Мишка Белорус. Следом за ним, виляя всем телом, перелез через высокий порог, радостный Кубик.

– Здорово, мужики, – улыбнулся Мишка, распространяя вокруг себя сладкий запах свежего перегара. – А, я это смотрю, что-то Кубик за мной увязался. Думаю, значит, что-то не так. Кубик, умная тварь, просто так до Березовки не побежит. Разворачиваюсь, возвращаюсь, а тут гостей полна хата, – сказав это, Мишка протянул Толику громадную ручищу. – Машина, поди, в лесу осталась, увязла? – хохотнул Мишка. – А, я в Березовку ехал. Там огороды пахать пора. Дня на два работы. Да, потом, глядишь и запил бы дня на три. Скажите Кубику спасибо, а то долго вам пришлось здесь чаи со зверобоем гонять. Миша, – обращаясь к Сидору, сказал Мишка и протянул свою ладонь-ковш.

– Очень приятно, Сидор, – и он с трудом обхватил своей рукой, только три пальца Толикой ладони.

– Чего, приехали то? – Мишка, уселся на лавку между окон. – Дай, огоньку, – добавил он, почмокивая ртом с потухшей сигареткой.

– Да, вот Кубику консервы привезли. На зиму запас. Ты уж как проезжать будешь мимо, не забудь покормить, – ответил Толик, поднося к сигаретке зажженную спичку.

– Не забудешь с ним. Он сам всегда напомнит. Так, что далеко машина увязла?

– Нет. Рядом. Километра три отсюда.

– Ну, поехали тогда, а то меня бабки там, в Березовке уже третий день ждут, – почесав затылок, вставая, сказал Мишка.

– Может, чаю выпьешь? – предложил Толик.

– Чай не водка, сам знаешь, – открывая дверь, закончил Мишка.

– Может я с вами? Тоже помогу, – приподнимаясь из-за стола, сказал Сидор.

– Не, там в тракторе только вдвоем еле-еле. Будь здоров. – попрощался Мишка и вышел. Толик с Кубиком выбежали следом за ним. Сидор отхлебывая из большой алюминиевой чашки крепко заваренного зверобоя, подошел к окну и наблюдал как они развернулись на тракторе во дворе и поехали через поле, в сторону леса, вместе с прыгающим рядом Кубиком. Сидор вернулся к столу, достал из нагрудного кармана паспорт и кошелек. В кошельке, оставалось еще несколько тысяч наличными и кредитная карта. Он вытащил деньги и вложил их в паспорт, а кошелек с кредиткой снова убрал в карман. Потом вышел из-за стола и огляделся по сторонам. Взгляд остановился на иконке в углу. Сидор подошел, дотянувшись рукой до полочки, на которой стояла иконка, и засунул за нее паспорт с деньгами: «Пусть, здесь полежит. Так надежней будет», – подумал он вслух и, вернувшись к столу, принялся допивать уже остывший чай.

***

В Кваскву они возвращались объездной дорогой по Язанской области. И здесь, после утреннего дождя тоже на дороге встречались огромные лужи. Раза три, Сидору приходилось выходить и подталкивать буксующую машину. Один раз даже цепляли к грузовику тросом и тащили. Так, что километров двести ехать пришлось больше пяти часов и только к вечеру они въехали в Кваскву.

– И куда ты теперь? – с сочувствием спросил Толик, узнав за время пути всю историю Сидора, случившуюся с ним вчера утром.

– Не знаю. Где-то надо отсидеться пока. Потом видно будет, – задумался Сидор.

– Хочешь, поживи у меня? Я сейчас один, в разводе. И вообще редко дома бываю, – предложил Толик.

– Да? Это вариант, конечно, – приободрился Сидор. В это время зашипела рация, закрепленная на торпеде, и раздраженный женский голос произнес: «Толик, Толик. Ответь диспетчерской».

– Да, я на связи, – Толик протянул ко рту трубку рации.

– Ты, где болтался, – зло спросила женщина из рации.

– Сломался я, в области. Там связь плохая, – соврал Толик.

– Связь плохая, связь плохая. Тебя тут приходили в парк, искали уже.

– Кто?

– Старший лейтенант какой-то из ГБ. Ты куда своего ночного клиента отвез, который в Бабадедово заказ делал? – спросила рация.

– Я? – Толик, резко затормозил и остановился у обочины.

– Ты, опять пропал, – раздался раздраженный голос диспетчера.

– Не пропал я. Здесь я. А клиента, я в аэропорте оставил, еще утром, – не сразу сообразил Толик с ответом.

– Это ты не мне будешь объяснять. Давай возвращайся в парк. Я им позвоню, что ты едешь. Конец связи, – рация зашипела и отключилась.

– Вот так, парень. Нельзя теперь тебе ко мне, вычислили суки, – зло произнес Толик.

– Да. Что же делать? – первый раз за все время Сидор вслух произнес этот мучающий его второй день вопрос. – Я же теперь как вне закона получается. Никто, нигде не примет.

– Да, ладно тебе. Вон, бомжи живут же как-то, без прописки и регистрации. Годами и ничего, – преувеличенно уверенным тоном сказал Толик.

Да? А ведь точно. Есть у меня один знакомый, – ухватился за спасительную мысль Сидор. – Слушай, ты меня до метро Западного не подбросишь. Это не далеко ведь.

– Поехали, – и Толик, тронул машину вперед.

– И можно, я свою сумку у тебя оставлю пока? – спросил Сидор, додумывая ситуацию.

– Хорошо. Только ты мне не звони. Твой телефон они прослушивают наверняка. Если понадоблюсь, ты к дому приходи и жди меня у подъезда на лавочке. Помнешь адрес? – Толик взглянул на Сидора.

– Помню, – махнул головой Сидор. – Ты тогда меня здесь у моста высади, дальше я пешком. – Ткнул пальцем вбок Сидор. Толик остановил машину. Сидор выбрался наружу.

– Давай парень. Держись. Не унывай, – натянуто улыбнулся Толик через опущенное стекло. Сидор махнул рукой, и машина с Толиком помчалась по дороге.

Сидор прошел немного вперед и остановился у моста через канал. Достал кошелек, открыл, пересчитал деньги. Подошел к рядом стоящему ларьку, купил мороженое и колу. Опять вернулся к мосту, дошел до середины, облизывая мороженное. Остановился, рассматривая течение воды в канале и произнес: «Вот тебе бабушка и Амстердам. Выходи, приехали. Ха-ха-ха». Отхлебнув колы, достал из кармана телефон, включил. Тут же трубка завибрировала, и появилась надпись «у вас двадцать новых сообщений». Сидор включил входящие. Все сообщения были с одно и того же номера. Сидор открыл первое.

«Куда ты пропал гондон? Тебя же предупреждали. Не вздумай остаться в стране. Агроном». Сидор быстро, одним пальцем, набрал ответ: «Сам ты, гондон». Нажал «отправить» и выбросил телефон в воду канала. Постояв еще немного с удовольствием вдыхая освежающий, воздух, идущий от воды, развернулся и быстро зашагал в сторону метро.

Не доходя до метро, он свернул к банку и остановился у вмонтированных с улицы банкоматов, решив снять деньги с карты, пока кредитку не вычислили гэбэшники. «Ваш остаток средств восемьдесят две тысячи», – высветилось на экране. Он набрал всю сумму, но банкомат сообщил, что максимальная одноразовая выдача, сорок тысяч. Сидор заказал сорок и через какое- то время с облегчением услышал шелест купюр в считывающем устройстве. Забрав первые деньги, он еще раз заказал сорок. Банкомат задумался на какое-то время, а потом с громким, противным попискиванием сообщил, – «Ваша карта заблокирована. Вы не можете получить деньги». «Суки. Пробили уже и банковский счет», – зло подумал Сидор и попытался вытащить карту назад. Но кто-то внутри банкомата крепко, как будто пассатижами вцепился в нее, и карта не вынималась. Сидор с досадой махнул рукой, оставив карту, сбежав вниз по ступеням на тротуар, и быстро пошел в сторону метро.

Василия он разглядел сразу, среди массы снующего у входа народа, по черной ковбойской шляпе которую он не снимал ни зимой ни летом, в любую погоду. Сидор не подходя близко, помахал ему рукой. Василий подошел, сделав удивленное лицо: «Ты же на улицах Амстердама уже должен кайфовать?»

– Не получилось. Опоздал на самолет, – оглядываясь по сторонам, ответил Сидор. – Послушай Вась. У меня, похоже, проблемы с властями. Можно я среди ваших поживу? – и Сидор пристально посмотрел на Василия.

– Почему, нет. Тебя я знаю. Ты парень нормальный. Твои проблемы меня не интересуют. У нас многие с такими проблемами живут и ничего. Когда хочешь переехать во дворец? – усмехнулся Василий.

– В какой еще дворец? – не понял Сидор.

– С золотыми стенами и потолком из сапфиров. В пристанище нищих и бомжей. Что за вопросы задаешь начальник.

– А-а-а. Извини, не понял шутки юмора. Да хоть прямо сейчас, – расслабившись с радостью, ответил Сидор.

– Подожди, я ребят предупрежу, – и Василий отошел в сторону к кучке бомжей, сидевших на гранитном ограждении у входа в метро с пластиковыми стаканчиками в руках для сбора милостыни. Что-то сказав им, те в ответ громко заржали, Василий вернулся к Сидору.

– Пошли, будем поселять тебя, – проходя мимо, не останавливаясь, бросил Василий. Сидор двинулся следом за ним, обратно, в сторону моста через канал. Подходя к банку, вдруг раздался вой сирены и на площадь въехали несколько полицейских машин с включенными проблесковыми маячками. Из машин высыпали спецназовцы с автоматами, в черных комбинезонах с надписью на спине «Анти террор» и окружили цепью здание, направив автоматы на вход в банк. Сидор остановился и почувствовал, как внутри у него все сжалось.

– Давай, давай не останавливайся. Они не любят любопытных, – скомандовали Василий, и Сидор инстинктивно отворачивая голову от полицейских, прибавил хода, догнал Василия.

На мосту через канал, скопился народ, стоящий и что-то рассматривающий внизу. Подойдя ближе, они пробрались к ограждению. Внизу, на воде, в том месте куда Сидор выбросил свой мобильник, стояло несколько полицейских катеров с которых в воду прыгали люди в черных облегающих костюмах с аквалангами за спиной.

– Это, олигофрены тут свои деньги, награбленные затопили, а вот наша полиция их теперь ищет, – прокомментировала какая-то старуха, стоящая сбоку от Сидора.

– Какие еще олигофрены, – не понял, высокий, небритых мужик, стоящий в толпе, обдавая сверху окружающих запахом не то чеснока, не то лука.

– Которые самые богатые в стране, – добавила разъяснение старуха.

– Олигархи, что ли, – перевел мужик.

– Какая разница. Жулики одно слово, – зло парировала старуха.

– Пошли, пошли, – потянул Сидора за рукав Василий. – Ты чего так побледнел. Тебя что ли ищут?

– Меня, похоже, – пересохшим горлом выдавил Сидор. Василий внимательно посмотрел на него, – Тогда тебе здесь оставаться не рекомендуется.

– А что же теперь делать? – растерялся Сидор.

– Ничего. Поедем в другое место. Там, где тебя не узнают. Ты в районе метро Луговая часто бывал?

– Нет. Вообще ни разу. Это другая ветка, – ответил Сидор.

– Вот там теперь и будешь обитать. Поедем дальше на трамвае. У него как раз на Луговой конечная, – и Василий пошел к трамвайной остановке, коробочка которой стояла за мостом на дороге. Сидор, еще раз оглянулся назад, на канал, где вынырнувший из воды аквалангист размахивал над головой его мобильником.

– Нашли все-таки, – радостно завопила старуха.

– Трамвай подходит. Поторапливайся, – Сидор обернулся на голос Василия, быстро идущего к остановке, на которую со стороны парка подходил красно-желтый трамвай. Сидор бросился догонять Василия. Трамвай остановился, и они запрыгнули в полупустой вагон.

– Там на Луговой, тебе конечно не Амстердам. Но тоже надеюсь, не скучно будет, – Василий усмехнулся и похлопал по плечу Сидора. Трамвай, зазвонив колокольчиком, и тронулся вперед.

***

С этого дня, точнее с вечера началась новая, другая жизнь Сидора. Ночлежка куда привел его Василий, располагалась в подвале старой пятиэтажки, под потолком которого походили трубы отопления и постоянно журчащий канализационный коллектор.

– Шум прибоя над головой и зимой тепло, – указав рукой на трубы, прокомментировал Василий, – и от метро, как заметил десять минут ходьбы. – Там будешь сидеть, попрошайничать. Денежное место, – закончил Василий, крутя ручку выключателя от чего в подвале загорелась единственная тусклая лампочка под потолком. Подвал был разделен несколькими фанерными перегородками на отсеки, где на полу валялись старые матрацы и стояли набитые вещами бомжей, большие сумки – весь их скарб. Посредине, на деревянных козлах лежало дверное полотно, приспособленное под стол.

– Вот здесь и будешь жить, – сказал Василий, подводя Сидора к одному из отсеков, явно сейчас пустовавшему. – Пойдем, матрац тебе выдам, – и он подошел к закрытой на замок двери в маленькую каморку отгороженной от общей площади подвала. Достал ключ, открыл дверь и включил достаточно яркий свет. В каморке стояла старая железная кровать под покрывалом с тумбочкой у изголовья. Напротив, на журнальном столике, небольшой телевизор, а из-под стола выглядывала дверка мини-холодильника.

– Это моя хата, – развел руками Василий, – Правда, я здесь бываю редко, раз-два в месяц. Когда за деньгами приезжаю. Но тебя пока поселить сюда не могу. Должен обжиться, с людьми сойтись, зарекомендовать себя. Тогда может быть я тебя, и старшим здесь поставлю, и будешь жить с комфортом, – рассказывал план поведения Сидору, Василий, доставая из-под кровати скрученный матрац и солдатское одеяло. – У тебя теплые вещи есть? – спросил Василий, – Завтра уже похолодание обещают до нуля.

– Нет, я все в машине оставил, – огорченно махнул рукой Сидор.

– Сейчас посмотрим, – и Василий, отдернув шторку над кроватью, где на вмонтированных в стенку полочках лежали разные вещи и предметы. – Вот примерь, – и он вытащил немного потертый свитер крупной вязки с высоким горлом, почти такой же, как у Хемингуэя на известной всем фотографии. – Это, мой. После химчистки, не переживай. Так, а вот на голову у меня для тебя ничего нет, – задумчиво продолжил Василий, рассматривая содержимое полок. – О, нашел, – и он протянул Сидору, вязанную цветную шапочку, с косичками вместо завязок.

– Это же детская какая-то или женская, – скривился Сидор.

– Какая детская? Ты теперь бомж. Носить должен все, что попадается. Давай, давай. Одевай, – и он натянул шапочку на голову Сидору, – А голова в тепле должна быть. Забирай матрац. Относи к себе, и пойдем с ребятами знакомиться.

Они вылезли из подвала через аварийный вход и вернулись к метро Луговая. Там на лавочке, в сквере, собралась компания из человек пяти бомжей, с которыми теперь Сидору предстояло жить и делить ночлег. Василий быстро их познакомил, не вызвав при этом у бомжей никаких эмоций. Но после того как он вытащил сотню и протянул чернявому с заросшей кучерявой головой бомжу сказав: «На Цыган, сбегай в магазин. Купи две пол-литра. Сидор сегодня проставляется». – Бомжи радостно загалдели, похлопывая Сидора по плечам и спине с ободряющими возгласами «Наш пацан сразу видно. С нами Сидор не пропадешь». И вся компания поспешила в подвал-ночлежку.

В эту ночь Василий остался ночевать в подвале. Он еще раз отправлял Цыгана за водкой. Всем было весело. Болтали, пели шансон. Вспоминали, что-то из прежней жизни. Потом двое подрались, но их тут же разняли. Потом отключился свет. В конце, все расползлись по своим отсекам, и уснули. На следующее утро резко похолодало. Так, что Сидор не раздумывая одел свитер и шапочку с косичками.

– Потом, подберем тебе что-то из верхней одежды. «Ну, привыкай», – сказал на прощанье Василий, спускаясь вниз в метро на станции Луговая. А Сидор с пластиковым стаканчиком устроился вместе с Цыганом на деревянном ящике недалеко от входа в метро.

Так теперь для него начиналось каждое утро. Они по очереди с Цыганом дежурили у метро, собирая подаяния, отходя на время погреться в подвал. Остальные тоже где-то промышляли попрошайничеством, сбором стеклотары и алюминиевых банок. Рылись на помойках, выискивая старые вещи и остатки еды. Вечером все уже, как правило, пьяные, собирались в подвале. Каждый должен был внести «в общак», стеклянную трехлитровую банку, спрятанную за кирпичами в углу, по двадцать рублей за день проживания в ночлежке. Раза-два в месяц приезжал Василий за деньгами и каждый раз, ругался за то, что их всегда оказывалось меньше положенного: «А ментам чем я должен платить, что бы вас здесь не трогали, – пересчитывая мелочь из банки, возмущался Василий и, назначая старшим кого-то другого из бомжей, уезжал до следующего раза. Жизнь в подвале не отличалась разнообразием – пока светло бродили по улицам, вечером недолго играли в карты или домино, если не были совсем пьяными, и потом расходились по своим отсекам. Все хвалили эту ночлежку и старались соблюдать правила общежития, так сказать. Тем более Василий тут же выселял, если кто-то начинал борзеть. С каждым днем становилось все холоднее. В середине октября в доме включили отопления, в подвале стало даже жарко. Но при этом запах от бомжей, их вещей, хранящихся в отсеках, становился все более тяжёлый. Сам Сидор, раз в неделю обязательно ходил в городскую баню. Стараясь раздеваться, где-нибудь в уголке, подальше от народа. Чувствуя, что запах этот начинал проникать и в его одежду.

– Да, ничего, только вот к запаху ихнему никак привыкнуть не могу, – пожаловался раз Сидор Василию в один из его приездов.

– А ты представь, что в сортире живешь, – посоветовал Василий.

– Это как? – не понял Сидор.

– А так. Можно подумать от твоего в сортире розами пахнет. Там, то ты дышать и ничего – съязвил Василий. Но совет показался дельным. Сидору понравилось эта идея Василия, и через какое-то время он совсем перестал обращать внимание и на этот запах. Недели через три Василий, распек за недобор денег «в общак» очередного бомжа и назначил старшим Сидора. К момент следующей сдачи, как всегда не хватило рублей сто- сто пятьдесят. И Сидор доложил из своих, философски подумал: «За все рано или поздно приходится платить». Василий похвалил его, но не разрешил пока перебраться в отдельную каморку. «Тебе еще надо расположение их заслужить. Что бы они в тебе настоящего, а не назначенного вожака почувствовали, – объяснил свой отказ Василий. И такой случай скоро представился. У входа в метро были две мирно сосуществующих группы попрошаек – наши бомжи и так называемые «беженцы», женщины, мужчины прилично одетые, стоящие с табличками с просьбой дать денег на билет к маме или на операцию ребенку. И вот однажды у метро появились две девицы с лошадью. Настоящей гнедой кобылой, оставляющей за собой большие кучи навоза. Девицы держали в руках картонку с надписью: «Помогите лошади на корм». И народ стал просто заваливать их деньгами, не обращая никакого внимание ни на бомжей, ни на «беженцев». Сидор в это день простыл и остался в ночлежке. Вернувшиеся погреться бомжи, объяснив ему ситуацию с лошадью и, стали требовать, чтобы он пошел и разобрался.

– Это наша территория. Здесь все поделено давно. Они с лошадью, должны у метро «Беговой», работать, у ипподрома. Им же государство за лошадь по тысячи рублей доплачивает в день! Это беспредел полный, – доказывали они, перебивая друг друга Сидору, почему он должен разобраться с не зваными гостями. Сидор ничего не оставалось, как пойти к метро. Лошадь выглядела хорошо откормленной и чистой. Стояла и безразлично размахивала хвостом. Девчонки, поставив табличку у коробки для сбора денег, сидя на их ящиках, курили и болтали о чем-то своем. Из-за угла, с опаской за этим наблюдали бомжи, зло переговариваясь друг с другом. Но, не подходили близко к месту разборки. Эта картинка, с наглой лошадью, безразличными девицами и трусливыми бомжами, почему-то привела Сидора ярость. Он подошел к девицам, наклонился и тихо произнес: «Если вы сейчас не уйдете отсюда. Я вон оттуда, – Сидор показал на противоположный угол дома, – Выстрелю в вашу лошадь из духового ружья стрелой отравленной ядом гюрзы и потом вам придется вызывать эвакуатор, чтобы забрать отсюда ее труп, – и Сидор сплюнул под ноги. – Понятно? – закончил он, злым и презрительным взглядом смотря на девиц.

– Дурак. Сумасшедший, – девицы в испуге схватив за уздцы лошадь, потащили ее по дороге от метро, не забыв прихватить коробку с пожертвованиями. С тех пор лошадь больше не появлялась у метро. Авторитет Сидора в глазах бомжей вырос невероятно. Василий тоже оценил его поступок и разрешил Сидору перебраться в каморку, не вызывая нарекания со стороны бомжей. Теперь по вечерам, посидев немного с бомжами и послушав одни и те же истории из прошлой их жизни, Сидор уходил к себе, включал телевизор и бессмысленно смотрел однообразные сериал про честных ментов.

***

В начале ноября резко похолодало. Температура воздуха установилась стабильно ниже нуля. Выпал первый снег, который лежал тонким слоем и не таял на газонах и кустах в парке. Василий привез для Сидора большой китайский пуховик, от которого так кисло, пахло, что Сидор, не смотря на уже привычку к подобным запахам, не смог заставить себя, его одеть. Он решил съездить, навестить Толика, у которого осталась его сумку и зимнее пальто. Два раза ездил безрезультатно. В квартиру звонить не решился, а стоял, дожидаясь на улице, у подъезда пока не замерзал. На третий раз, ближе к вечеру у подъезда остановилось желтое такси Толика.

– Толик, – обрадованно крикнул Сидор. Но Толик прикрыв рот рукой и испуганно посмотрел по сторонам: «Тихо, не ори. Там за углом магазин. Иди туда. Я скоро подойду», – произнес он, в пол голоса проходя мимо Сидора.

Сидор уже сильно замерзший, с удовольствием зашел в магазин. Прохаживаясь, между витринных полок, он согревался, растирая озябшие руки.

– Тебе чего здесь надо? – раздался грубый голос. Сидор обернулся. Сзади стоял охранник, держа в руке дубинку и похлопывая ей по ладони другой руки.

– Ничего не надо, – растерянно ответил Сидор.

– Тогда вали отсюда. Нечего сюда греться ходить, – зло сказал охранник, делая шаг в направлении Сидора.

– Я зайца хотел купить, – первое, что пришло на ум, сказал.

– Мы зайцами не торгуем. Иди, кому сказал, – и охранник угрожающе поднял дубинку.

– Шоколадного, вон, – и Сидор снял с полки шоколадного зайца в разноцветной фольге.

– Иди тогда кассу, – скомандовал охранник.

– Иду, иду, – Сидор подошел к кассе и в это время в магазин вошел Толик, увидев Сидора, отошел к аптечному киоску в конце магазина перед кассами. Сидор расплатился и направился к Толику.

– Ты, чего пришел, – разглядывая лекарства, спросил Толик.

– Мне пальто надо забрать из сумки. Помнишь, я у тебя оставил в багажнике.

– Ко мне сейчас нельзя. «У меня дома засада», – произнес Толик, быстро оглянувшись по сторонам.

– Какая засада? – не понял Сидор.

– Гэбэшная. Ко мне на следующий день после возвращения из Еть, бабу подселили. Сержанта КГБ. Под видом жены. С тех пор и живет постоянно у меня. Даже на улицу не выходит. Как же она меня достала. Друзей привести не разрешает. Тут пьяный раз пришел, так она приемчиком так вырубила. Вот сюда, – Толик провел рукой справа под ребром. – До сих пор болит. Как же ты меня подставил Сидор. Все! Жизнь нормальная закончилась.

– Это я тебя подставил? – возмутился Сидор. – Не надо было в свою Еть ехать.

– Я же не знал, что дождь пойдет. Говорили, без осадков. Ладно, у меня твоя сумка на балконе спрятана. Я сейчас домой вернусь. Минут через пятнадцать выйду покурить на балкон. Она мне теперь курить дома не разрешает. И сброшу тебе вниз. Ты там жди, под балконами, с другой стороны дома. Девушка, дайте мне, пожалуйста, анальгин, – просунув деньги в окошко киоска, обратился Толик к аптекарше. – Я ей, сказал, что зуб разболелся, забирая лекарство и сдачу, шепнул он Сидору. – Давай, подходи к дому с другой стороны, – и он вышел из магазина.

Через пятнадцать минут Сидор стоял в темноте, под балконами дома Толика и вглядывался вверх, не зная точно, где находится его квартира. Где-то сбоку раздался кашель, зажглась спичка, осветившая лицо Толика. Сидор закашлял в ответ. Через мгновенье прямо на него упала сумка, сбив его с ног. Сидор упал на спину, выронив в снег из руки шоколадного зайца.

– Да ни с кем я там не разговариваю, – раздался сверху голос Толика. Сидор затаился. И только когда наконец-то хлопнула балконная дверь, на четвереньках, держа на весу сумку, отполз за угол дома.

Старое советское пальто с каракулевым воротником никак не смотрелось с идиотской шапочкой с косичками подаренной ему Василием. Когда Сидор первый раз так оделся и вышел к метро, его вид даже у бомжей вызвал смех. Пришлось ехать на рынок, чтобы купить, что-то соответствующее. Его выбор остановился на серой кроличьей шапке и еще он вдобавок купил черные войлочные ботинки на резиновой подошве, модель «прощай молодость». «Именно в таком виде я, когда-то давно, поступив в институте, ходил по зимней Кваскве», – остановившись и разглядывая свое отражение в витрине книжного магазина вспомнил Сидор. В это время дверь магазина распахнулась и на улицу вылетела, наткнувшись на Сидора, блондинка, с ярко накрашенным лицом, с распущенными волосами, в коротком жакете из дорого меха и лыжной шапочке.

– Извините… – ойкнула блондинка, и замерла, с открытым ртом глядя на Сидора, – Ты? Это ты, Сидор? – это была Лиза. Он – то узнал ее сразу, – Я, привет Лиза.

– Я так и знала, что ты теперь будешь прятаться, – презрительно скривим ротик, сказала она.

– Прятаться? Откуда ту узнала, – растерялся Сидор.

– Я? Ты же сам сказал, что улетаешь. Я бросила Вадика, примчалась как дура в аэропорт. Прождала там, пока не улетели все самолеты на Амстердам.

– Прости, я опоздал тогда на самолет и остался здесь, – печально смотря на Лизу, произнес Сидор.

– Остался здесь, – рассмеялась Лиза. – Да, ты никуда и не собирался улетать. Ты просто решил отомстить мне за Вадика. Посмеяться надо мной. Какая же ты мелкая зануда, – она сжала губки и на ее подбородке проявилась хорошо знакомая Сидору маленькая ямка. Она всегда проявлялась, перед тем как Лиза впадала в истерику.

– Лиза, что случилось? – раздался сзади строгий голос мужчины, вылезающего из дорого черного Ягуара, припаркованного к тротуару.

– Ничего Вадик. Все нормально, – оглянувшись, ответила Лиза.

– Вадик? – удивился Сидор.

– Да, Вадик. Он меня понял и простил. А ты я смотрю, совсем опустился. Прощай зануда, – и она, развернувшись, побежала к своему Вадику, который поспешно уже открывал для нее дверку машины. Лиза впорхнула на заднее сидение. Вадик строго посмотрел на стоящего посреди тротуара Сидора, сел на водительское место, и машина плавно отъехала, оставляя за собой какой-то не здешний, ароматный запах выхлопных газов.

– Ну, чего отец застрял. Мешаешь проходу, – отодвигая Сидора в сторону, прошла мимо компания молодых парней.

– Отец, – усмехнулся Сидор, поправил съехавшую кроличью шапку и побрел привычным маршрутом в сторону к метро.

***

Как-то перебирая вещи в сумке, Сидор достал из бокового кармана томик «Евгения Онегина», брошенного туда случайно тогда, вечером, во время сбора к отъезду. Он открыл книгу на первой странице, начал читать и уже не смог больше представить без нее свою последующую жизнь в подвале. После всех событий и мытарств эффект от книги был какой-то восстанавливающий. Читая, он ощущал себя, не в ночлежку с бомжами, а в те времена, населенными красивыми людьми с манерами, искренними и обманчивыми страстями и какой-то наполненной смыслом жизнью, несмотря на простой и немного наивный сюжет. Эта простота и глубина захватили Сидора. Теперь возвращаясь вечером от метро, он быстро собирал с братвы деньги в «общак» и, выставив телевизор из своей каморки на общее обозрение, сам ложился у себя на кровать и с наслаждением вчитывался в полюбившиеся строчки. Сначала он представлял себя Ленским, а Ольгу Лизой. Потом, больше в душе мечтая о Татьяне, стал Евгением. Потом мужем Татьяны, что уносило его в эротические грезы. Потом опять Евгением, путешествующим по стране. И, в конце концов, стал добрым другом автора, с которым он по вечерам беседовал за стаканом чая, обсуждая вольные мысли. Моральное состояние Сидора постепенно восстановилось. Страхи и опасения притупились. Он почувствовал, что может даже радоваться жизни.

График же самой жизни Сидора однообразно повторялся изо дня в день. Народ в подвале просыпался поздно, когда уже рассветало. Пили чай с хлебом за общим столом. Большинство предпочитало чифирь. Посидев, покурив, поболтав немного, расходились группами, каждый по своим делам. Сидор работал в паре с Цыганом, по очереди. Часа два один сидит у входа в метро, потом его сменял другой. Сидор не любил этих утренних посиделок за столом и уходил первым, пораньше, к моменту, когда основная масса городского люда выбегала из метро и разбегалась по работам. Он покупал в киоске, напротив метро, торгующего Шаурмой, черный растворимый кофе в пластиковом стаканчике, садился на ящик не далеко от входа в метро, а второй, пустой стаканчик держал в протянутой руке для сбора мелочи. Нехитрая эта работа располагала наблюдать за людьми, толкающимися вокруг входа в метро. Они приходили, встречались, о чем-то договаривались, кто-то целовался, кто-то наоборот ссорился. Здесь сложился уменьшенный макет окружающего общества, полностью отражающего то большое с правительствами, банками телевидением и торговыми центрами. Здесь тоже кто-то правил, продавал, покупал, обменивался информацией, выстраивал отношения. Сидору даже стало нравиться наблюдать за этим бурно живущим маленьким миром, и он здесь впервые осознал себя его частичкой.

Иногда на эту небольшую площадь перед входом в метро приходила молодая еще, слепая женщина, с каким-то внутренне счастливым лицом. Точнее сказать, ее приводила, опрятно одетая старушка. Ставила на асфальт звукоусилитель. Слепая брала в одну руку микрофон, а в другую, обычный пластиковый пакет для сбора пожертвований. Включив усилитель, старушка куда-то уходила, а женщина начинала петь. Она пела высоким и необыкновенно красивым голосом какие-то старинные и очень светлые песни. Она появлялась здесь не часто, раза – два, три в месяц. И Сидор просто с наслаждением слушать ее выступления. С таким голосом, наверное, надо петь в капеллах или в церковном хоре. Сидор на этот случай всегда держал при себе сто рублей, чтобы положить в пакет слепой певице. Часа через два за ней приходила старушка. Она, собрав вещи куда-то уводила женщину вниз по улице, сворачивая в соседний переулок. Обе женщины были чисто одеты и выглядели ухоженными. И Сидора очень заинтересовало кто они, откуда, где живут. И один раз, когда старушка с певицей стали уходить от метро, Сидор, дождавшись, когда они, свернут в переулок, быстро пошел следом. Свернув за угол, он остановился в растерянности от увиденного. Певица стояла, с поднятой вверх головой и улыбалась, а чуть впереди, остановилась старушка с сумкой, для сбора пожертвований, в которой шарил руками полицейский, доставая оттуда деньги. Рядом стоял второй. Это был дежурный наряд полиции, наблюдающий за порядком в этом районе. Этих совсем молодых ребят с наглыми и брезгливыми лицами, Сидор почти каждый день встречал у метро. Но они не трогали бомжей. Василий заранее регулировал с ними все отношения.

– Чего так мало сегодня? – зло спросил первый, доставая пригоршню денег и выбирая из них купюры, бросая мелочь обратно.

– Так, холодно уже долго стоять, – извиняющим тоном произнесла старушка. А слепая продолжала, молча стоять и отстранено улыбаться кому-то там наверху.

– Теплей одеваться надо, – нравоучительно произнес второй, пряча в карман деньги.