Читать книгу Пленница босса - Сандра Бушар - Страница 7

– Ч-что, простите? – голос дрожал от паники и недоумения. Замерев на месте, я ужаснулась: «С ума схожу! Уже голоса в голове!».

– Говорю, – и все же – нет, это был именно босс. Его издевательский сарказм буквально фонил по комнате, эхо разлеталось вокруг, – одежды в шкафу не найдешь. Прости уж, я не планировал, что у меня пропадет миллион, и придется содержать пленницу.

Вот тогда-то я и зашевелилась. Как укушенная змеей бросилась… Только не сразу поняла: куда бежать? В ванну? Так там тоже могут быть камеры, спрятаться негде. Под кровать? Отсека пустого нет. Мозг, полный паники, снова и снова повторяющий: «Беги! Прикройся!» заставил ломануться к шкафу.

Голая и мокрая после душа, я спряталась за дверцей и только в тот момент, когда успокоилась, мол: «Честь защищена!», поняла самое главное: «Я ведь могла обратно халат надеть!».

Ударившись головой о ту самую дверцу, горестно застонала:

– Бля-я-я-я…

Грустить было от чего. Во-первых, бежать голой под камерами обратно за халатом – глупость. Но и так стоять – еще большая ерундистика. Павел уже прямо в микрофон громко ржал, даже не стесняясь.

Но больше всего поражало то, что босс наблюдал за мной все это время. Пока я спокойно себе раздевалась. Радовалась, как ребенок, каждому зеркальцу и ароматному тюбику… Получается, я для него домашнее животное?

– Прикольная ты, Сонечка, – наконец, явно вытирая слезы после истерики, выдохнул мужчина. – Ты, наверное, из тех, кто на корпоративах после баночки пива на стойке Аллегрову поешь в чей-то сапог?

Разозлившись от своего постыдного положения, сквозь зубы процедила:

– Не знаю. Не удосужилась с вами на одном корпоративе побывать.

Астафьев резко замолчал, будто что-то вспоминая. Вдруг его голос сменился, стал удивленно-серьезным:

– И правда, не помню тебя. Как так вышло?

– Серьезно? Не в курсе?! – самое главное в работе личным секретарем – субординация. Но все видимые и невидимые грани с боссом мы перешли еще в тот момент, когда он мою задницу в машине лапал, так что в выборе тона я больше не межевалась и неодобрительно прыснула: – Вы же меня работой всегда тридцать первого декабря загружали так, что я в реальность возвращалась только числа пятого января.

Поцокав языком, без капли сочувствия, Павел театрально выдал:

– Бедняжечка моя! Тяжело, наверное, когда зарплата двести тысяч, а босс работать заставляет. Тебя прийти пожалеть? Обнять там, приголубить… На плече у меня поплачешь, вдруг полегчает.

С одной стороны, начальник меня пристыдил. И это сработало. С какой стати жаловаться с такой зарплатой? Как говорится, молчи и делай. А с другой стороны… Я ведь все еще стояла голая, припрятанная в шкафу. Так что взмолилась:

– Просто закончите этот цирк, пожалуйста.

И Барин-таки соизволил сделать тон помягче и махнул рукой:

– Ладно, Сонечка. Повеселились и хватит.

– Слава богу! – закрыв глаза, я позволила себе улыбнутся. Смешок вышел больше нервный, чем радостный. Все же день выдался у меня хуже не придумаешь.

– Сейчас принесу тебе что-нибудь из Светкиных шмоток. Жди.

– ЧТО?! – закричала я, вспоминая перекошенное от злости лицо блондиночки. Я бы лучше еще раз голой по комнате прошлась перед камерами, чем лишний раз столкнулась с этой завистливой женщиной. – Не хочу носить вещи чужого человека, даже не думайте.

– Не переживай, – «успокоил» меня босс, – я уже отдал приказ твои вещички сюда перевезти.

– Ааа?! – вырвалось из губ. «Ты уже разговариваешь, как Эллочка Людоедка, Соня, – пожурил внутренний голос». А что делать, когда каждое следующе предложение босса шокирует больше предыдущего! Когда я уже решила, что хуже не придумаешь, он добил:

– Я сейчас уже возле комнаты. Одежду тебе свою оставлю.

– То есть варианта, что вы просто выключите камеры и дадите мне дойти за халатом – нет?! – искренни возмутилась. Впервые в жизни меня трясло не от холода, а от злости и ярости. Что этот мужчина вообще себе позволяет?!

– Нет, – спокойно, зато честно, выпалил тот. – Любопытство побороть не смогу.

– Устроили тут аквариум, черт вас дери! – кусая губы, я в отчаянье пощупала рукой заднюю стенку шкафа. Нет ли там часом скрытой двери? Я бы лучше туда сбежала, чем встречать босса голой в собственной спальне!

Увы, пусто.

– Что-что, золото мое? – невинно переспросил этот актер. – Я вижу-вижу, как ты там недовольно ножками топаешь, Сонечка. А кто тебе виноват? Вот не сперла бы сумочку и…

– Стойте, – нахмурившись, я не поняла один насущный момент: – А как вы идете и видео смотрите?

– И это говорит секретарь крупной столичной фирмы! Мирового уровня! – воскликнул во весь голос Астафьев. В тот момент я с ужасом осознала, что все мимо проходящие люди тоже могут частично увидеть «шоу» в спальне. Как будто и так проблем недостаточно… – Я себе приложение на телефон установил. Теперь ты всегда со мной. Прямо под сердцем, веришь? Иногда, правда, в штанах еще…

– Ужас! – оборвала я пошлые намеки босса своим откровенным рыданием. – Скажите, что это дурной сон!

Дверь распахнулась, в нее впорхнул довольный босс. Я была в таком напряжении, что слышала каждый его уверенный шаг. И то, как он напевал себе под нос странную мелодию. Именно она будет сниться в кошмарах всю оставшуюся жизнь.

Кинув на кровать что-то тяжелое, видимо, ту самую обещанную одежду, он вдруг прыгнул на нее сам. Не прошло и двух секунд, как я ощутила на себе взгляд. Точнее, на той части ног, что не была прикрыта шкафом.

– М-м-м… – хриплый мужской голос заставил вздрогнуть. – Какая мокренькая, аж по ногам течет. Неужели так рада меня видеть?

Павел Григорьевич прекрасно знал, что своими фразочками доводит до белого каления. Собственно, только поэтому он меня и задевал от случая к случаю. Такое ощущение, что все эти годы копил в себе шуточки и вот теперь получил возможность явить их свету!

– Это вода, – прошипела я сквозь зубы. – И было бы прекрасно, если бы вы вышли из комнаты и дали мне переодеться.

– Ага-ага, – самое страшное произошло: медленно начальник начал вставать с постели и двигаться ко мне. Его тихие шаги отдавали битами в ушах, будто роковой гром. – Ты еще скажи, что мурашки на ногах у тебя от холода, а не от моего очаровательного обаяния!

– Я промолчу, – закатив глаза, плавненько начала залазить в шкаф. Ибо нефиг мои ноги рассматривать!

– Но, – и все же он нагнулся. Я ощутила на лодыжке чужое касание. Была уверена, что он меня ущипнул. Но только когда осознала степень сжатия, до меня дошло: «Босс только что укусил меня за ногу!», – все же не промолчала, Сонечка. Не промолчала.

– Что. Это. Было?! – теперь-то я и вправду взмокла от Астафьева. Правда не так, как он мечтал. Ошарашенная его поступком, покрылась потом и не заметила, как моя грудь прилипла к дверце шкафа.

– Было у тебя самое лучшее качество – умение молчать. Лучшей женщиной тебя считал… После мамы, конечно, – мечтательно протянул босс, поднимаясь на ноги. Его шершавые пальчики скользнули вслед за хозяином по моей ноге вверх. Мягко погладили голое бедро, после щекотнули талию и замерли на уровне груди. Я отчаянно пыталась закрыть ее рукой, но та по-прежнему с болью отлипала от стены. – И того больше нет, Сонечка. Трагедия!

Внутри я разрывалась между двумя вопросами: «Как он меня назвал?» и «Где он меня трогает?». Каждый их них буквально выбивался из привычного общения между мной и Павлом Григорьевичем.

– Ой, а что этот тут у нас? – офонарев окончательно, Астафьев сжал край моей груди ладонью, еще и нос засунул за дверцу, пытаясь ко мне пролезть. – Не надо ничего скрывать от начальства, Сонечка. Мы, кажется, это уже уяснили на примере сумки.

Павел Астафьев был безусловно по-мужски красив: стильная густая шевелюра, умный взгляд, умение стрелять глазками. А еще его стиль соответствовал представлению женского пола об идеальном «самце»: костюм с иголочки, подчеркивающий натренированный стан. Мягкий хриплый голос, который заставляет тебя чувствовать главной на земле… Опытные руки, которые знают, что и где надо погладить, дабы дама капитулировала…

И я бы обязательно прямо сейчас стала одной из «развесивших уши», но слишком свежи были в памяти его бесконечные гулянки и после слезы девушек, которые всегда надеялись на большее.

Так что откинув приятное томление внизу с живота, я отряхнула голову и холодно отрезала раз и навсегда:

– Павел Григорьевич, а это где-то в договоре прописано?

Он замер в недоумении, судя по голосу – нахмурился:

– Ты о чем это, солнце мое?

– О том, – с писком я все же оторвала грудь от дерева и прикрыла рукой, не давая боссу к себе прикасаться, – что, если секретарша ваша теряет миллион долларов, она обязана теперь с вами сексом заниматься.

– А? – Астафьев прямо по струнке выровнялся, нависая скалой. Благо, нас все еще дверца шкафа разделяла, и я от его злости в обмороки не падала.

– Ну, трахаться обязательно? – так же беспардонно спросила, как и он со мной обращался. – Вы мне пункт в договоре покажите, пожалуйста. Если он есть, то… Что поделать? Придется!

Настроение в комнате резко поменялось, а голос Астафьева звенел сталью и холодом:

– Я никого никогда не принуждал, Симонова. И не надо мне тут рассказывать, что ты против. Я все вижу прекрасно, меня не обмануть.

– Возможно, Павел Григорьевич, – не стала лгать я, окончательно залезая в шкаф с ногами и оставляя только маленькую щелочку света, чтобы воздух поступал. – Но я все же человек, а не животное. И решение: будет что-то или нет – принимает мозг.

– И, – настойчиво и грубо рявкнул мужчина, – что мозг говорит?

– Что очередной я не стану, – без капли стеснения заявила я, не собираясь вдаваться в подробности. Мы оба знали, о чем идет речь. О любви босса к девочкам легенды слонялись по офису. – Так что лучше ни с кем, чем с вами.

Он ничего не ответил, просто пошагал к выходу. Дверь была захлопнута с таким грохотом, что зеркало с соседней стены упало на землю. Судя по звукам – чудом осталось целым. Но не успела я выдохнуть, как тот вернулся, скупо бросив:

– У тебя тридцать минут. Жду тебя в кабинете.