Читать книгу Распад. Новое солнце - Сандро Давидович Мамагулашвили - Страница 1

34-й год Эры Очищения. Территория государства Глендин. Линия фронта.

Для пустыни данное место оказалось слишком многолюдным, слишком шумным, слишком живым, хотя в любой момент это могло измениться, стоило «дождю» обрушиться на землю. Металл и огонь – здешние руины насладились ими вдоволь, впитав в себя не один слой черной копоти.

– Луковый пирог с начинкой из шпика, яиц и сливочного сыра!

Эта комната не имела запаха. В воздухе, конечно, витал аромат машинного масла и человеческого пота, но обонятельные рецепторы уже давно перестали их замечать.

– Похлебка из говядины с рисом и кислым соусом.

Дыру в западной стене здания небрежно завесили брезентом. Плотная парусина совсем не мешала ветру и сильному ливню проникать внутрь, однако солдаты, усевшиеся на поваленную бетонную колонну и одетые в темно-синюю военную форму, совсем этого не замечали. Их души терзала другая печаль, от которой не получалось так просто избавиться.

– Запеченный картофель с начинкой из куриного фарша, приправленный петрушкой и базиликом.

Это был ад, инферно, загробный мир, но исключительно для роботов. Человеку тут места не нашлось, поле боя в нем больше не нуждалось.

– Орш, решай скорее. У меня уже желудок сводит от голода.

Ягли Орша можно было легко принять за слабака: узкие плечи, тонкие руки, худой как палка и вечно взъерошенные светлые волосы. С первого взгляда он казался совсем обычным парнем, просто слегка рассеянным, постоянно витающим в облаках.

– Четыре шарика шоколадного мороженого, – после долгих раздумий уверенно произнес он, – подтаявшего, так чтобы вафельная крошка и кусочки фруктов, посыпанные сверху, начали потихоньку в нем тонуть.

В этот момент трое его сослуживцев буквально почувствовали сладкий привкус на кончике языка и с трудом проглотили слюну.

– Приятного аппетита.

Раздался громкий хруст. Орш не стал отставать и тоже откусил небольшую часть от питательного брикета – главного блюда любого армейского сухпайка. Рот сразу заполнил вкус спрессованной бумаги, но солдат постарался на нем не зацикливаться, рисуя в голове образ желанного шоколадного мороженого.

Несколько минут они просто ели, погруженные в собственные мысли.

– Может, действительно соберемся так пообедать? – спросил Бас – смуглый солдат с острыми чертами лица. – Я имею в виду, когда закончится война.

Двое близнецов, Гил и Джонас Луччи, оба высокие и черноволосые, схватились за свои фляги и начали жадно пить, из-за чего возникла неловкая пауза. Бас опустил голову, вдруг осознав, что затронул скользкую тему.

– Конечно, – как всегда непринужденно ответил Ягли и улыбнулся. Губ он разжать не смог – рот и щеки оказались под завязку набиты кусочками питательного брикета. Братья, завидев эту картину, переглянулись и громко рассмеялись.

– Да, договорились, – сразу за двоих согласился Гил, а Бас смутился и с благодарностью посмотрел на своих сослуживцев.

– Закончить прием пищи! За работу!

После приказа сержанта солдаты (вся вечерняя смена, численностью тридцать человек) поднялись и разбрелись по своим местам.

Этот полуразваленный цех, ставший укрытием для военных, являлся малой частью огромного промышленного комплекса, находившегося на окраине города Вэлтор. Кунэши1 разрушили его в первые месяцы бомбардировок, как и множество других заводов и муниципальных зданий по всему Старшему материку.

Помимо цеха, в котором теперь находилась ремонтная мастерская, сохранились просторный теплый склад и несколько офисных зданий, переоснащенных под штаб и арсенал. За ними раскинулась широкая парковка, вместившая более двадцати машин и ботов, а возведенные катушки (четырехметровые шпили с шаром на самом верху, которые генерировали молнии) охраняли базу от всех угроз с неба.

Дождь все никак не прекращался, а по небу прокатился тяжелый раскат грома.

– Я думал, что подзарядка будет только послезавтра, – задумчиво произнес Гил.

– Так и есть, – сказал один из солдат постарше, имя которого никто из четверки не знал. – Это настоящая гроза.

«Хорошая примета», – подумал Ягли и с уверенностью взялся за инструменты.

Сегодняшним «пациентом» механиков стала беспилотная штурмовая модель класса «GLM», получившая прозвище Голем. Это был четырехметровый черный бот с прямоугольным туловищем, в груди которого зияла дыра. Из-за плотной брони на животе, выступающей сантиметров на десять, бот смахивал на располневшего штангиста, готовящегося поднимать тяжести. По бокам к корпусу крепились две массивные руки, вооруженные пулеметами с кумулятивными снарядами калибром тридцать миллиметров и метровым титановым шипом с подведенным к нему электрическим током. Конструкцией ноги напоминали человеческие, на плечах красовались небольшие наклонные щитки, а плоская голова, походившая на основание треугольника со срезанной верхушкой, защищала главную панорамную камеру, через которую наблюдал пилот.

Все время до перерыва они провозились с широкими болтами, удерживающими броню на месте. После того как Джонас подогнал небольшой кран с двумя крюками, механики сняли переднюю пластину, которой сразу же занялся Бас, облачившийся в перчатки и защитную маску.

От контакта со сваркой металл заискрился, и когда-то гладкая поверхность навсегда утратила свою красоту.

Остальные тем временем занялись осмотром внутренностей.

– Ягли, сможешь сказать, что с ним не так? – спросил старший из братьев Луччи.

– Легко, у него дыра в груди, – весело ответил Орш.

– Очень смешно, умник. Я вообще-то имел в виду…

– Я знаю, – перебил его юноша.

Подойдя ближе к боту, Ягли навострил зрение и слух и почти сразу услышал музыку: различные провода и механизмы объединились для него в настоящую симфонию, где каждой отдельной части соответствовала своя нота. Одни звучали четко и звонко, а те, что сломались, – фальшивили или вовсе не издавали звуков.

– Снаряд повредил электрическую цепь и соленоиды левой руки, – произнес Ягли, – часть клапанов вышла из строя, придется их полностью заменить. Жидкость из насоса вытекла, но, кажется, основная гидравлика и моторы не пострадали.

– Не фатально, – констатировал Гил, и они с Ягли принялись за работу.

«Операция» продлилась чуть больше часа. Все это время механики постоянно переговаривались, часто обращаясь за советом к сослуживцам постарше, обдумывая каждый шаг по несколько раз. Типичное поведение новичков, прибывших из учебки пару недель назад, но Ягли пропускал мимо ушей самодовольные смешки и снисходительный тон. Он поистине наслаждался процессом. Чинить что-то сломанное, по-новому вдыхать жизнь – это оказалось довольно приятно. В такие моменты он практически забывал о войне, о происхождении всех дыр и ожогов. Правда, «забывал» – не совсем верное слово, скорее, он привыкал, учился с ней жить.

– Ягли, всегда хотел спросить, – будто невзначай произнес Гил, – по поводу твоей суперсилы.

– Синестезия2 – это не суперсила, – поправил друга Орш, – скорее, повышенное восприятие, только и всего.

– Ты перечислил каждую поломки боевого бота, лишь единожды взглянув на него. Говори что хочешь, но это точно суперсила!

Ягли наигранно рассмеялся, уже догадываясь, к чему ведет его сослуживец.

– Скажи, а какая мелодия исходит от меня?

Этот вопрос занимал первое место в его хит-параде самых нелюбимых и ненавистных. Люди всегда задавали именно его, узнав, что он может воспринимать музыку любого предмета или живого существа, которого видит. Гил, стоит отдать ему должное, достаточно долго продержался.

Людям это свойственно: мы не знаем, кто мы на самом деле там, в глубине души, поэтому проявляем интерес к психологическим тестам и гороскопам, которые якобы должны дать нам ответ. Может, из-за этого незнания каждый человек звучал для него как расстроенное пианино или порванный барабан, способный издавать лишь глухие полые звуки.

– Ты словно горный водопад, сильный и одновременно мягкий, обходящий любое препятствие на своем пути и продолжающий двигаться вперед.

– Правда? – удивился Гил.

– Правда, – улыбнувшись, соврал Орш.

– Здорово, – механику явно понравилось это сравнение, и он с двойным усердием погрузился в работу.

Спустя полчаса юноша радостно возвестил:

– Готово! Запускай питание, давай посмотрим, прежде чем возвращать броню на место.

Джонас кивнул и несколько раз щелкнул по экрану планшета, Голем ожил и сделал пару простых движений.

Механики заулыбались, не скрывая нахлынувшей гордости, не присоединился лишь Ягли, уже тогда почувствовав приближение неприятностей.

***

Тягучий оглушающий звук сирены раздался над базой. Солдаты молча переглянулись и со всех ног бросились наружу.

Дальше Ягли видел все словно в тумане. Толпы солдат медленно двигались вдоль улицы, освободив дорогу для марширующих Големов, а холодный дождь барабанил по лицу, обостряя чувства.

В воздухе раздалось несколько взрывов, молнии, генерируемые катушками на крышах, сбили часть ракет. Ягли повернул голову, чтобы посмотреть, но идущие сзади люди стали толкать его в спину, подгоняя глендийца вперед.

Гил и Джонас пропали. Кажется, он мельком видел Баса. Орш сжал зубы и просто переставлял ноги, стараясь ненароком не упасть. Ему представлялось, что он тонет в темно-синем человеческом море, которое продолжало нести его, не позволяя сделать лишний вдох или движение. Он отдался на милость этой стихии, держался на плаву, сколько было возможно, пока, наконец, его не прибило к берегу, который оказался зданием арсенала. Ягли вскочил внутрь, схватил протянутый ему гранатомет и боеприпасы, после чего вновь вышел на улицу. На бегу он полностью зарядил оружие и перебросил патронташ через плечо, сразу ощутив всю его тяжесть. Отчаявшись отыскать кого-нибудь из знакомых, он вырвался из заметно поредевшего людского потока и поспешил занять свою позицию.

В задачу его отряда входила охрана восьмой катушки. Ее водрузили на высоте двух этажей на крыше склада – старого кирпичного здания с укрепленным фундаментом, оснащенного пандусами для заезда машин. В двадцати метрах от него раскинулась баррикада из толстых бетонных блоков, тянувшаяся по всему периметру завода, туда Орш и направился.

Наводчики уже заняли позиции у гаубицы, а Ягли примостился рядом, опустив одно колено в мокрую землю, выставив перед собой оружие, и стал наблюдать за полем боя через компактный бинокль.

Раньше лес Дувреш славился своими многометровыми деревьями-исполинами, чьи стволы не могли разом обхватить трое человек, но сейчас от них остались лишь призраки: поваленные, вырванные и обугленные бревна. Их музыка навсегда исчезла из этого мира.

Големы заполонили целое поле, маршируя в стрелковом порядке и уходя все дальше. Из-за того, что бинокль был оснащен прибором ночного видения, Орш мог воочию наблюдать за их продвижением, но не за наступлением врага, – машины Кунэша по-прежнему скрывались где-то в темноте.

Вдруг рядом с ним опустился еще один солдат, это был Бас. Его руки тряслись, поэтому он никак не мог зарядить оружие. Ягли не встревал, даже не смотрел в его сторону, стараясь только ждать и слушать. Спустя несколько секунд магазин гранатомета наконец-то щелкнул и Бас, так же как и он, примостился на бетонный блок.

– Темно, – произнес механик.

– Да, – согласился Орш.

– Как думаешь, сколько их?

Ягли не ответил. Следующие пару минут они просто молчали, пока не услышали сдавленные хлопки, – это до них долетело эхо выстрелов, слившихся в один общий, но далекий гул. Гроза приближалась, гром звучал все настойчивее, а молнии разрезали небо, окрашивая его в фиолетовый цвет. Время тянулось, становилось вязким, как и земля под ногами. Весь мир Ягли уменьшился до небольших ярко-зеленых окуляров бинокля, и лишь надрывистое дыхание напоминало, что за его пределами есть что-то еще.

Со временем хлопки начали редеть, пока не пропали вовсе. Наступила тишина, полная надежд и опасений. Солдатам ничего не оставалось, кроме как ждать развязки и нашептывать молитвы.

Вдруг над базой снова пронесся звук сирены. Это могло означать лишь одно: Големы проиграли, вражеские машины направляются сюда.

– ЧЕРТ!

Гаубицы загрохотали, использованные гильзы одна за другой падали в грязь, а солдаты крепче схватились за рукояти орудий. Ягли видел, как первые машины Кунэша показались из-за холма. Сколько их? Двадцать? Тридцать? Бинокль пришлось убрать из-за вспышек, поэтому он никак не мог посчитать, разглядеть полную картину происходящего, но пришедшая на помощь молния ударила в землю прямо перед ними и осветила все поле вокруг.

Механик ошибся. Врагов оказалось гораздо больше. Целые полчища!

– Много, их слишком много, – прошептал Бас.

– Стреляй, – во всю глотку завопил Орш и несколько раз нажал на спусковой крючок. Рядом зазвучали другие выстрелы, что отдавалось звоном в ушах и болью в барабанных перепонках. Солдаты палили в темноту нещадно расходуя боеприпасы, надеясь остановить монстров, которые в ней прятались, но так уж было заведено: если долго стрелять в бездну, она начинает стрелять в тебя, – и очень скоро их накрыл ответный огонь неприятеля.

Один из снарядов угодил в баррикаду чуть правее. Раздался взрыв. Камни, грязь и куски человеческих тел полетели во все стороны. Ягли не удержал в руках гранатомет, когда взрывная волна сбила его с ног. Земля оказалась мягкой и холодной, а вот воздух стал на удивление горячим. Он словно пропал на мгновение, а по возвращении обрел странный тошнотворный вкус.

Молнии от катушек перехватили часть снарядов, но остальные проскочили и разнесли здания позади. Ягли дотянулся до оружия, после чего поднялся и снова осмотрел поле боя. Машины Кунэша неслись на них на полном ходу. Механик впервые видел их собственными глазами. Если от них и исходила музыка, то она утонула в рычащем грохоте сырьевого мотора, отравляющего воздух едким черным дымом.

Он выстрелил еще несколько раз, даже толком не прицелившись, потому что понимал – наступление врага уже не остановить. Солдаты побежали. Ягли дернул Баса за форму и вместе с ним бросился наутек, пока немногочисленные Големы, оставшиеся для охраны базы, вышли вперед, прикрывая их отход.

В метре над глендийцем просвистела пулеметная очередь, она проштробила кирпичную стену, подняв облако красной пыли, и чуть не превратили голову Орша в подобие мясного конфетти. Сердце так отчаянно забилось, что его стук заглушил все остальные звуки, а надпочечники синтезировали и выпустили в кровь огромную дозу адреналина. Когда раздались новые выстрелы, Ягли уже бежал, причем очень быстро, стараясь обогнать ветер, а главное – смерть. Страх… такого страха он никогда не испытывал. Его было не победить храбростью, ничем не прогнать и не забыть. Только миновав здание штаба и увидев перед собой парковку, он начал понемногу приходить в себя. Гул в его голове стал тише.

Эвакуация протекала в атмосфере едва контролируемого хаоса – множество грузовиков уже успели стартовать, неслись на всех парах к городу и старались особо не сбиваться в кучи, чтобы не стать лакомой целью для вражеских ракет. Оставшиеся же машины попусту жгли заряд аккумулятора и дожидались постоянно пребывающих солдат.

– Давай! Давай! Давай!

Старший сержант, стоявший рядом с одним из грузовиков, активно жестикулировал и помогал всем добравшимся быстро забраться в кузов. Оршу его поддержка не потребовалась, он смог сохранить приличный темп и на бегу запрыгнул в полупустую машину, после чего осмотрелся.

– Ягли… Ягли, это ты? – из глубины автомобиля раздался голос Гила, который привстал со своего места, облокотившись на правое плечо Джонаса.

– Ребята, – Орш тут же бросился к ним, собираясь задушить их в объятьях.

– Целы? Вы оба целы? – запинаясь, спросил он.

– Да, да, мы в порядке. Где Бас? Ты его видел?

– Он здесь, шел прямо за мной.

Ягли обернулся, люди все заполняли грузовик, наваливаясь и наваливаясь друг на друга, но Баса он среди них не видел. Он вообще его нигде не видел. Какое-то время Орш просто смотрел прямо перед собой, а потом в его голове что-то щелкнуло, и он без раздумий бросился в толпу, начав пробивать себе путь обратно.

– Ты куда? Ты спятил? – заорал Джонас.

– Он шел прямо за мной. Я же видел, – словно в бреду, повторил механик. – Я его приведу. Сейчас приведу…

– Подожди, он, наверное, в другой грузовик запрыгнул, – пытался остановить товарища Гил, но Ягли знал, он чувствовал, что это не так. Та пулеметная очередь, что чудом его не задела. Он же ни разу не оглянулся после нее, просто бежал, оставив друга позади.

Не обращая внимания на гневные возгласы и толчки, он выбрался из машины, спрыгнул на землю, и на него тут же налетел разъяренный сержант.

– Солдат! Живо вернись в грузовик.

– Мой друг, он шел сразу за мной, но его здесь нет.

– Значит, он покойник!

– Нет, я его найду!

– Значит, и ты покойник!

Сержант схватил его за форму, и Ягли ужасно это разозлило. Он оттолкнул военного, краем глаза заметив приближающуюся вспышку света. Дальше все произошло словно в замедленной съемке – именно так звучало вранье, которое глендиец сам чуть позже для себя придумает. На деле же все случилось настолько быстро, что человеческий мозг просто не мог это осознать.

Здание штаба взорвалось, исчезнув в огне, а вражеский бот медленно вышел из только что родившегося пламени и начал стрелять по всем собравшимся в округе мишеням. Несколько машин подлетело в воздух. Колеса засвистели, каждый грузовик, включая тот, где сидели Гил и Джонас, рванул с места, стараясь догнать свой угасающий шанс на спасение.

Орш пришел в себя, уже лежа на земле, хватал ртом воздух, словно рыба, оказавшаяся на берегу. Хрипя и ворочаясь, он крутил головой в разные стороны, искал помощи, но замер, как только увидел сержанта, с которым недавно повздорил, – половину его тела раздавило оторванным куском кирпичной стены. Ягли не мог отвести взгляд от этого ужасного зрелища, но приближающийся рокот мотора все же заставил его обернуться.

Вражеский бот повадками напоминал паука – четыре ноги, широкие у самого основания, становились тоньше ближе к земле. Они крепились к подвижному диску с магнитным захватом, который полностью опоясывал машину. Диск свободно скользил и поворачивался в любом направлении, придавая боту удивительную мобильность и скорость, а в самом центре машины находилась круглая сфера, от которой шел весь этот грохот и дым, окутывающий паука со всех сторон и придававший ему вид существа родом из самой преисподней.

Паук вовсю резвился, расстреливая оставшихся в живых солдат, дробил кости тех, что уже валялись на земле, отдавая всего себя этому танцу смерти.

Ягли потянулся за чужим гранатометом, свой он где-то потерял, открыл магазин и полностью зарядил. Пока бот его не замечал, глендиец быстро перекатился и спрятался за куском стены, не так давно придавившей сержанта, и получил возможность немного осмотреться: паук держал дистанцию, уворачивался от снарядов и тут же шел в контратаку, отвечая огнем из пулеметов.

Если ничего не изменить, то уцелевших солдат попросту перебьют, и только Ягли мог что-то сделать, как-то повлиять на ситуацию.

Собравшись с духом и не видя других вариантов, Орш выбежал из укрытия и выстрелил. Снаряд полетел по дуге и мог бы угодить прямо в туловище бота, но тот вдруг резко пригнулся, ударившись днищем о землю.

Внезапная атака не удалась. Пока глендиец думал, что лучше: стоять или бежать, – центральная сфера паука начала дико вращаться, металлический гигант, словно огромный несущийся валун, бросился на него, подняв вверх свои длинные лапы, а Ягли, наконец, расслышал звучание, присущее этому ужасному созданию, и оно напомнило ему похоронный марш.

Музыка – удивительная и сложная штука. Мало лишь знать ноты, необходимо их чувствовать. У каждой из них есть свое место, свой момент для появления, поэтому исполнителю требуется своего рода предвидение. Ягли выставил перед собой оружие, стараясь постичь огромную симфонию всего, что происходило вокруг. Отведя гранатомет вправо, он выстрелил, бот без труда увернулся, сместившись в противоположную сторону, и тут же получил удар в спину. Отвлекшись на глендийца, паук совсем забыл про выживших солдат, – их снаряд угодил прямо в магнитный диск, на котором крепились ноги. Бот старался удержать равновесие, но ему это не позволили. Зазвучали выстрелы, солдаты выжимали и выжимали спусковые крючки орудий, пока грохочущий мотор не затих, а смертоносная машина не испустила последний дух.

Раздались ликующие возгласы. Ягли не мог больше сдерживаться и рухнул на землю. Его трясло, сил совсем не осталось.

Глендиец не сразу заметил, как кто-то похлопал его по плечу и попытался вновь поставить на ноги.

– Парень, ты меня слышишь? Ты цел? Черт, ты нас спас. Молодец!

Уцелевшие солдаты (не более десяти человек) окружили его со всех сторон.

– Надо уходить. Отступать к городу, пока новые не набежали.

– До него несколько километров! Если пойдем пешком, нас перестреляют, как кур.

– А есть еще варианты?

– Я должен вернуться, – Ягли не сразу узнал звук своего голоса. – Мой друг, он остался там. Я должен его найти.

Один из солдат опустился на колени перед ним и посмотрел прямо в глаза.

– Парень, ты не в себе. Твой друг мертв. Весь завод теперь в руках врага. Надо уходить – и быстро.

– Нет, – тихо ответил Орш, поднимаясь на ноги. – Я же его бросил… но я его найду. Не надо за мной идти.

– Да никто и не собирается, – ответил солдат. – Мы тебя пытаемся от самоубийства отговорить.

Но глендиец уже не слушал и шагал в сторону завода.

– Оставь его, – сказал другой военный. – Не видишь? С ним уже все.

Солдаты проводили Ягли печальными взглядами, а после направились в противоположную сторону, оставив упрямца в полном одиночестве.

Пауки заполонили завод, прочесывали улицы, но не слишком рьяно. Они взяли округу в кольцо, поэтому не волновались насчет недобитков, – рано или поздно все они вылезут наружу и прибегут прямо им в руки.

Темнота оказалась густой, непроглядной, будто Ягли шел сквозь черное покрывало, но ноги сами вели его, повинуясь неведомому предчувствию и плаксивому звучанию расстроенной скрипки. Он все шел и шел, за теми редкими исключениями, когда приходилось ползти, но все же он как-то смог добраться до входа в ремонтную мастерскую, где внутри нашел потерянного друга, облокотившегося на ногу Голема. Того самого, что они недавно сумели починить.

– Бас, Бас, ты меня слышишь? – тихо спросил Орш. Его сослуживец нехотя отрыл глаза и повернул на него голову.

– Ягли, как я рад…

Бас держался за живот, Ягли убрал его руку и почувствовал, что вся форма механика пропитана чем-то влажным.

– Это кровь, Ягли. Мне уже недолго осталось. – Он немного помедлил, после чего произнес: – Гил… Джонас?

– С ними все в порядке. Им удалось спастись.

– Хорошо… это хорошо. Получается, только я не смогу прийти на ужин…

Ягли почувствовал, как к горлу подступил комок. Он хотел сказать, что Бас ошибается, но промолчал, решил напоследок ни в чем не обманывать друга.

– Не ты один, – только и сумел ответить глендиец, – кажется, этот ужин я тоже пропущу.

– Глупости, – выдавил Бас и протянул Ягли планшет от Голема.

– Держал его при себе, на случай если кто-то проберется внутрь. Бот поможет тебе. Ты сможешь выбраться…

Орш глядел на него, чувствуя, как из голоса Баса пропадает жизнь.

– Как ты думаешь, на той стороне есть луковый пирог?

– Да, думаю, что да, – пытаясь унять слезы, ответил Ягли.

– Хорошо… хотя сомневаюсь, что он будет лучше, чем тот, что готовит моя мама…

После этого Бас замолчал… уже навсегда.

***

Когда один из вражеских пауков, прочесывающий окрестности, пробрался в цех через дыру, небрежно завешанную брезентом, Ягли уже попрощался с Басом, приняв его последний подарок.

Бот Кунэша засек их разговор, надеялся найти здесь слабых людишек, которые не смогут оказать ему никакого сопротивления, но его ждал сюрприз.

Повинуясь указаниям стиков с планшета, полуразобранный Голем за два движения сократил дистанцию между ним и противником. Паук постарался выстрелить, но не успел. Его конструкция давала ему огромное преимущество на открытой местности, но в ближнем бою, да еще и в замкнутом пространстве, он был гораздо слабее.

Голем схватился за одну из лап бота, резко подтянул его к себе, не позволив скрыться, и вонзил шип, выскочивший из правой руки, прямо в металлическую «плоть». Паук еще трепыхался, когда по шипу прошел электрический ток, изжаривший мерзкое создание изнутри.

Членистоногий рухнул, потерпев поражение, о чем сразу же узнали его союзники. Вражеские машины окружили цех и открыли огонь.

За секунду до того, как крыша обрушилась прямо на них, Ягли приказал Голему накрыть его и Баса своим телом, но сделал это позже, чем следовало.

Что-то ударило Орша по голове, и он погрузился в темноту, на этот раз непроглядную.

***

Черный внедорожник ехал медленно, держась в середине сформированной колонны. Кузов машины, казалось, плыл по воздуху, в то время как широкие колеса и подвеска работали на износ, минуя ямы и кратеры, оставленные вчерашними взрывами. Рокот двигателя практически не проникал в салон и не мешал пассажирам наслаждаться травяным чаем и вовсю притворяться.

– Обязанность хозяина – выполнять любое желание гостя, – тихим, мелодичным голосом произнес надзиратель.

– Спасибо, – единственное, что ответил пленник.

Высокого мужчину звали Найджел Носидэ. Свои длинные тонкие волосы он собрал в хвост на затылке, для того чтобы они не падали на лицо и не скрывали его выразительных скул и гладкой ухоженной кожи. Его пальцы аккуратно собирали катышки с темно-зеленой военной формы, после чего изящно отправляли их в полет. Он слыл хорошим певцом в тех кругах, что скрывались от посторонних (непривилегированных) глаз, и знал массу пошлых анекдотов. Этот человек не вызывал и толику опасения, на деле являясь самой страшной личностью в Кунэше.

Его соседа напротив, изобретателя, что умер для всего мира, звали Лукас Алсет. Его седые волосы и небольшая борода блестели чистотой. Темный камзол, застегнутый на все пуговицы, скрывал полноватую фигуру (даже в молодости он несильно баловал ее тренировками). Глубокие морщины над переносицей в последнее время стали еще отчетливее, а повода для улыбки он не получал уже очень и очень давно.

– Доктор, хочу спросить вас кое о чем.

Алсет оторвался от своего термоса и наградил Носидэ тяжелым взглядом.

– Не про это, мой дорогой друг, не про это, – смеясь, произнес военный, выставляя перед собой руки. – Я прекрасно знаю, что такое «нет», особенно услышав это слово примерно сотню раз. Мой вопрос скорее философский – способ разогнать скуку, потешить самолюбие умными размышлениями.

Изобретатель еще некоторое время не отрывал от него глаз, после чего едва заметно кивнул.

– Отлично, – обрадовался Носидэ. – Тогда скажите мне, доктор, сколько стоит ваше слово?

Брови Алсета сошлись на переносице.

– Понимаю, недостаточно ясно выразился. Боюсь, это профессиональный изъян нас, шпионов, всегда говорим одними загадками, – Носидэ положил руку на сердце, всем своим видом выражая раскаяние. – Постараюсь быть более конкретным. – Он закрыл свой термос и поудобнее устроился в кресле.

– Все в нашем мире имеет цену. На это влияет множество факторов: культурные и религиозные особенности, новизна, необходимость, а главное – редкость. Даже значение «бесценного» может различаться: это и самое огромное сокровище, и бесполезный мусор, никому не нужный и забытый, – он сделал небольшую паузу, дав собеседнику время обдумать сказанное. – Осознавая всю противоречивость вопроса, во что бы вы оценили человеческое слово?

– Тридцать архонов3, – сказал изобретатель, не думав ни секунды.

– Интересно, – заулыбался Носидэ. – И как же вы это определили?

– Никак, просто сказал первое, что пришло в голову. Этот вопрос заведомо не имеет ответа, так что сгодится любой.

– Надо же, ученый – и говорит такое. Разве смысл вашей жизни не должен заключаться в раскрытии всех тайн Вселенной?

– Именно потому, что я ученый, именно потому, что я больше других сталкивался с вопросами без ответа, я смею это заявлять. В конечном счете даже мои слова ничего не значат, не стоят и архона.

– Вынужден с вами не согласиться, – парировал Носидэ. – Один архон или тридцать, сказал бы мне это какой-то прохожий, я бы рассмеялся ему в лицо, но вы… вас я безгранично уважаю. Ваши слова имеют вес, от них так просто не отмахнуться.

– Как хотите. В любом случае рассуждения без результата будут стоить нам лишь одного – времени.

– Значит, снова тупик, – расстроился Носидэ. – Жаль. А я так надеялся, что это когда-нибудь закончится. Мы живем в окружении людей, хотим им верить, но не можем, по крайней мере до конца. Как понять, что люди говорят всерьез, а что нет? – военный демонстративно вздохнул. – Честно, я уже и не уверен, понравится ли вам мой сюрприз, который я так старательно готовил.

Алсет встрепенулся, выронил из рук термос и беспокойно прильнул к окну.

– Какой еще сюрприз? Куда мы едем? – повысил тон изобретатель. – Очередная ваша игра, способ меня помучить?

– Ну что вы, мой дорогой друг? Я бы не посмел. Нет, нет, забудьте все, что я сказал. Давайте лучше вернемся, сделаем вид, что ничего не случилось.

– О чем вы! Что вы натворили?

– Доктор, боюсь, я поторопился с выводами. Знаете, когда человек в порыве гнева говорит, что убьет кого-то, это же совсем не значит, что он действительно кого-то убьет. Ты просто не придаешь произошедшему значения, потому что и сам ничего не значишь. Но есть люди возвышенные, чьи речи вершат судьбы. По своей глупости я считал, что каждое их слово не случайно, взвешено и нерушимо, несмотря на любые обстоятельства.

– Хватит юлить, Носидэ! Где мы?

– На подъезде к лесу Дувреш, – виновато произнес военный. – Помните тот званый ужин у премьер-министра пару месяцев назад?

Алсет помнил.

– В тот день вы были удивительно немногословны. Отвечали коротко и сухо, за исключением одного-единственного раза. Молодая дама, вы наверняка ее не запомнили: неброский макияж, черные длинные волосы и лазурное платье в пол с открытой спиной…

Алсет помнил.

– Так вот, она много говорила о природе, о том, как сильно ее любит. В ходе разговора она упомянула знакомый вам лес Дувреш, после чего спросила, будем считать, абсолютно без причины, хотели бы вы снова его посетить. Помните, что вы тогда ответили?

На лице Алсета отразилось удивление, чуть позже оно сменилось осознанием и гневом.

– Остановите! Остановите машину!

Внедорожник затормозил, и изобретатель выскочил наружу.

– Вы ответили: «Да, очень хочу», – сказал Носидэ, оставшись в полном одиночестве, и впервые за сегодня хищно, но искренне улыбнулся.

Алсет стоял посреди выжженной земли. Всюду витал пепел, лежали черные обгорелые деревья и искореженные боты. Война меняла все: людей, города, ландшафты, меняла до неузнаваемости, калечила и уродовала. Он бы никогда не узнал в этой пустыне смерти лес Дувреш, куда они ездили с палатками вместе с женой и дочкой. Эти теплые воспоминания сдавливали его сердце, но помогали засыпать по ночам, поэтому он надеялся однажды вернуться сюда, а теперь и эту мечту у него отняли, исказив до неузнаваемости.

– Сюрприз, – радостно прокричал подоспевший Найджел Носидэ, после чего стойко выдержал взгляд Алсета, полный ненависти и презрения. – Ну вот, вам не понравилось, – расстроился военный, – а я столько сил положил на этот бесполезный кусок земли.

Вдалеке виднелось что-то еще, какой-то комплекс зданий, обнесенный стеной, от которого шел дым. Изобретатель пешком направился туда.

– Доктор, куда же вы? – окликнул старика Носидэ. – Мы еще не успели там убраться.

Миновало больше трети часа. Алсет тяжело дышал, его ботинки стали серыми от пепла. Он переставлял ноги, понимая, что не хочет увидеть того, что ему предстоит, но все равно шел. Он не мог отвернуться, забыть, сделать вид, что ничего не было. Это сломало бы его, теперь уже окончательно. Носидэ, в отличие от Алсета, двигался легко и непринужденно. Он наслаждался всем, что видел вокруг, ведь война – это то, что он умел лучше всего. Только в окружении огня он чувствовал себя как дома.

Когда изобретатель достиг баррикады, то от отчаяния рухнул на землю. «Грязно, мерзко», – это первое, о чем подумал Алсет. Ему не хотелось касаться этого, не хотелось, чтобы это его запятнало, отчего позже он почувствовал невыразимый стыд.

Всюду валялись изувеченные тела, десятки солдат пали здесь из-за каких-то неосторожных слов… его слов. Теперь монолог Носидэ обрел смысл, вот она, цена – жизни десятков ни в чем не повинных людей.

Жгучая боль переполнила сердце.

– Они сражались храбро, – поведал ему шпион. – Могли даже победить, будь у них шанс. Печальное зрелище. Столько загубленных судеб, пострадавших и обескровленных семей. А скольким несчастным еще предстоит погибнуть, пока эта война продолжается? Точнее, пока вы храните секрет «Грозового неба».

– Замолчи, Носидэ! Пожалуйста, замолчи.

Алсет заплакал бы, имей он право. Слезы могли бы помочь, подарить облегчение, но старик хотел себя наказать, поэтому не проронил ни слезинки.

Он поднялся и пошел вперед, особо не разбирая дороги. Он слышал что-то на заднем плане, голос Носидэ, который ему порядком осточертел. Впервые он видел поле боя так близко, понимал, что будет смотреть на него еще не раз… в своих кошмарах.

Разве это мир, который он хотел? Разве это – плоды его трудов? Как гордыня одного человека может привести к таким последствиям?

Изобретатель больше не был так чист: лицо покрывал пот, а штаны и камзол измазались в грязи и пепле.

Он искал что-то глазами, не осознавал до конца, но все равно искал, пока не нашел…

Алсет застыл у разрушенного здания, крыша которого обвалилась, но в глубине, среди развалин, возвышалось нечто черное. Это оказался Голем. Он стоял на коленях, склонившись, будто защищал что-то… или кого-то.

Изобретатель бросился туда, подвернул ногу, пока взбирался вверх по глыбам, но даже этого не заметил. Оказавшись рядом с Големом, он опустился на колени и начал отбрасывать камни в сторону. Он молился, продолжая и продолжая копать, пока не смог подлезть под бота и рассмотреть, что тот так старательно пытался защитить.

Под завалом он обнаружил двух солдат: один совсем бледный – мертвый, но второй, с раной на голове… кажется, еще дышал.

Алсет заплакал, хоть и обещал себе этого не делать.

– Носидэ! Носидэ! Тут выживший. Надо ему помочь!

Разведчик сразу же показался из-за спины, словно стоял там все время.

– Рядовой, – брезгливо поморщился Носидэ. – Боюсь, от него будет мало толку.

– Подготовьте лабораторию и пригласите вашего лучшего нейрохирурга. Я сделаю так, чтобы он стал полезным.

– Правда? – искренне удивился разведчик. – Вы впервые проявили желание поработать. Что же, как я могу встать на пути у столь искреннего порыва? Не волнуйтесь, я все организую.

Алсет кивнул и вновь посмотрел на юношу, которого смог найти. Его персональную «надежду».

– Я не позволю тебе умереть. Чего бы тебе и мне это ни стоило.