Читать книгу Пчела в цвете граната - Сания Шавалиева - Страница 5

Спустя неделю заведующая общежитием завела Асю в двухкомнатную квартиру и показала на пустую кровать около дверей в проходной комнате.

В первую секунду Ася оцепенела, заметила длинное свадебное платье, прицепленное крючком к люстре. На подоле были нашиты крошечные белые цветы, россыпь страз. Казалось, платье мило улыбалось и привлекало белой фатой, которая стекала плетёной косой с правого плеча.

– Чьё? – улыбнулась заведующая общежитием.

– Верки Гордовой, – ответили.

– Из Кузни?

– Ага.

– Красивое! – заведующая осторожно тронула платье.

– Сама сшила.

Заведующая ушла, а остальные люди остались. Они шлёпали дверями, молча проходили мимо кровати Аси, разговаривали, переодевались, шли на кухню пить чай. Иногда приходили парни, уходили с подругами, остальные девушки стучали дверцами тумбочек, намазывали лицо, руки кремами, пилили ноготки, перед зеркалом давили прыщи на лице, кутались в одеяла, уходили в ванную с полотенцем, зубной щёткой, возвращались, ложились спать, наполовину проваливаясь в панцирную сетку кровати. Никто не обращал на Асю внимания. Она являлась для них пустотой.

Вышла на кухню, чтобы попить, потянулась за стаканом на полке над раковиной.

– Это мой стакан, – сразу откликнулась одна из девиц.

Пришлось пить из открытой ладони, да так неудачно, что подавилась, облилась. За спиной противно захихикали.

– Вот интересно, о чём она думает? – голос визгливый, вперемешку со ржавым скрипом.

Обернулась на голос. На вид вроде миловидные девушки. У одной иссиня-чёрные глаза, длинные ресницы, обручальное кольцо, у второй – завитая чёлка, узкие губы, у третьей – льняные длинные волосы, само-вязаная лента вдоль лба. Все трое в узких ситцевых халатах, у одной в разрезе хвастливо выдан бюст, у второй виден треугольник голубых трусов, третья – застёгнута на все шпингалеты. Та, что с иссиня-чёрными глазами, облизывала пустую чайную ложку и, не скрывая чудовищного раздражения, брезгливо рассматривала Асю.

Завитая чёлка отделилась от стола, с грохотом поставила чайник на плиту и стала проводить Асе инструктаж:

– Люба. Я старшая по квартире. График дежурств, – ткнула пальцем в разлинованный тетрадный лист на стене. – Пол моем каждый день, ванну, туалет – через день. В субботу дежурство принимаем, в субботу дежурство сдаём. Мужиков спать не приводим. У тебя какой график?

– Два через два.

– Хорошо. У нас трое в первую смену, трое во вторую. Очень удобно. Купи свою посуду. Пошли, покажу твою полку в шифоньере. Тумбы пока у тебя не будет. Пока кто-нибудь не съедет. Вот Маринка комнату получила, когда съедет, займёшь её. Бельё сушить на балконе.

Вышли на балкон. Здесь пахло хлебом, вечерней свежестью и совсем немного сырой картошкой. Вдали – во всей широте – виднелась Кама. Ещё час-другой – и наступит ночь. Ночь на Челны надвигается стремительно и внезапно: только что горизонт переливался щедрыми закатными пластами, а через секунду уже всё окутано спокойной дремотой, и луна, матовая рядом с блеском звёзд.

Ася, накрывшись с головой одеялом, глотала слёзы, намереваясь завтра же уехать домой. Изводила себя бесконечными упрёками, бранила себя за тупость, из-за которой поддалась на эту авантюру. Вспоминала длинные коридоры школы, комнату с видом на вершину Крестовой горы. Здесь заканчивался Рудянский спой. Каждые выходные с одноклассниками карабкались на слоистые скальные выходы с останцами ожелезнённых песчаников, орали, бесились, щекотали небо. Ася дружила с этими горными великанами, которые были видны из окна её комнаты. Каждый великан имел особенное лицо и характер. Она злилась, что раньше этого не ценила. За последние недели из папиной красавицы Ася превратилась в пасмурное и горестное существо, которому нужно было привыкать к новым реалиям.

Пока устраивалась на завод, печальные мысли улетучивались. С завидным упорством ходила по многочисленным кабинетам административно-бытового комплекса и подписывала лист с бесконечным количеством строчек. Услышав, что претендентке ещё нет восемнадцати, Асю тут же отправляли за дополнительными подписями: то в заводской комитет комсомола, то в профтехучилище. Там с неохотой подписывали.

За высокой стойкой отдела кадров сидела женщина и поверх очков смотрела на Асю.

– В какой цех?

– ТСО.

Услышав это, женщина сразу подобрела.

– Как расшифровывается, знаешь?

Ася пожала плечами.

– Цех транспортно-складских операций. Вера, забери. Твоя.

Из-за стола в углу поднялась полноватая низкорослая женщина и стала продвигаться к стойке, обошла четыре стола, заваленных бумагами, десяток шкафов, стульев, шесть стеллажей с деревянными серыми ящиками, заполненными «личными делами» сотрудников завода. Темноволосые, сутулые, глиноподобные женщины, вдоль которых протискивалась и шоркалась Вера, кряхтели, хмурились и молча терпели неудобства тесного пространства.

Изучив документы, Вера посчитала:

– Так. Восемнадцать исполняется в октябре, водительские курсы заканчиваются в ноябре. Жди здесь. – Вера перешагнула порог перегородки и пропала в длинном коридоре.

Несколько раз заходили мужчины. Им задавали дополнительные вопросы: «Переводом?.. Комсомольская путёвка?.. Садик есть?.. Начальник цеха согласен?.. У тебя тридцать третья?.. Без военкомата не подпишу…» Иногда быстро подписывали и с миром отпускали, а иногда добавляли новые строки для подписи и отправляли со скандалом в «список загадочных слов».

Приходившие теснили Асю в угол, а она жалась, как овца в загоне, и не понимала чужого языка: вроде и говорили на русском, но всё так непонятно: АБК, ТСО, СГД, гальваника, додача, аванс, кузня, бегунок…

Многие говорили с акцентом: «шо, пощему, понимаэш, анладымне…» – и носили другую одежду, но это не имело никакого значения – в конце концов, небо везде одинаковое и ветер дует всюду. Ася впервые ощутила приближение катастрофы. Вчера было детство, учителя, котлеты матери, а сейчас всё это исчезало – безмолвно и навсегда, словно растворялось с жарком мареве челнинского степного солнца. Созревание плода в родительской семейной утробе закончилось, пришло время выходить в жизнь. Бережно укутанное младенческое одеяло расправилось и явило миру создание, которое точно знало, что дети появляются от поцелуев.

Вера вернулась, позвала Асю за собой. Прошли по коридору, мимо секретарши, без стука зашли в кабинет. Секретарша вскочила, успела перегородить перепуганной Асе путь. Вера вернулась, успокоила жестом руки, подтолкнула Асю в кабинет.

В кабинете пахло практически так же, как в цехах: мазутом, маслом, смазочно-охлаждающей жидкостью. Человек за столом выпрямился, раскрыл Асин аттестат, по-мужски грубо ткнул пальцем в буквы.

– Зачем тебе с таким аттестатом в погрузчики?

Асе даже в голову не пришло возразить этому человеку: было в его сосредоточенном взгляде и выражении лица такое, что заставляло усомниться в правильности своего поступка.

– Эх, девки, что вы со мной делаете? – человек шумно выпил из графина, утёрся рукавом и стремительно подписал бумагу.

Вспоминая мытарства трудоустройства, Ася долго пыталась уснуть, прилагала почти героические усилия, жмурила глаза, вертелась, переворачивалась, босиком бегала на кухню пить, вспоминала стихи Пушкина – обычно это усыпляло.

Разбудил заискивающий тон:

– Ну и кто тут у нас спит до обеда?

Ася натянула одеяло на голову, точно воскликнула: «Подите вон! Не трогайте меня! Отвяньте!» В горле – комок недоумения и озадаченности.

– Подруга, – всё тот же тёплый голос, – пора вставать. Скоро будут гости.

Ася долго думала над словом «будут»: по её ощущениям, гости никуда и не уходили.

Отбросила одеяло, выворачивая локти, стала путаться в халате.

Кто-то уже заправлял её постель, кто-то подталкивал к ванной. Оттуда уже выходила невеста при всём праздничном параде: на барашке волос – фата, белое атласное платье отливало холодным металлом на ладной хрупкой фигуре. Как метла дворника, в ведре стояли высоченные бархатные гладиолусы.

Ася морщила лоб, чистила зубы, а в ванную заходили, меняли полотенца, торопили, приносили шёлковое розовое платье, предлагая вечером надеть на свадьбу. То, во что Ася вляпалась, было карнавалом в чистом виде.

«Люди! Кто вы?» – смотрела Ася в зеркало и не понимала, как реагировать. Девушка с туманно-веснушчатыми щеками выглядывала из-за спины. Ася обернулась, словно ожидая, что в полумраке ванной комнаты она являлась каким-то чрезмерным воображаемым отражением.

– Заря.

«В смысле?» – остолбенела Ася.

– Меня зовут Заря, – уточнила девушка и звонко расхохоталась.

Они стояли друг против друга, хмурая Ася и улыбчивая Заря. Заря высматривала болячку на локте, усиленно гладя, словно пыталась пальцами вдавить обратно под кожу.

– Вот угораздило вчера цапануться о станок. Прямо на самом видном месте. Вечером на свадьбу, – и вдруг вспоминает: – Ты примерь платье, оно моё.

– Зачем?

И как бы Ася ни отказывалась, ей настойчиво объясняли и втолковывали, что если в комнате невеста, то по традиции она обязана пригласить девчонок на свадьбу. И никто не имел права отказываться. Это не комнатная прихоть, скорее, общежитская одержимость. Вышла замуж – помоги другой. Свадьба, как ещё один источник для знакомств, словно наделена наследственной особенностью – органичным воспроизводством семейных пар. Попав в общежитие, ты моментально вовлекаешься в бешеный водоворот свадебного праздника. Глядишь – то тут, то там в хмельном пробеге мелькнёт новое лицо, на мгновение разомкнётся круг, принимая человека в хоровод, и… вот уже мчится под воздушными шариками городского кафе или деревенского шатра новоявленная пара, собранная из двух влюблённых – сварщика из Кузни и намотчицы из «движков». А кругом частушки на многострастных языках, но с одним фаллософическим сюжетом «как гайка нашла свой болт». Все красивые, вместо спецовки – лучшие платья и босоножки, хорошо, если собственные, но и подружкины сгодятся.

Пока Ася придумывала, как отказаться от такой традиции, Заря выставляла на стол чашки, тарелки с сухой конской колбасой, нарезанной прозрачными пластинами, жирной домашней сметаной, яйцами. В середину стола царственно легла сковорода с дымящейся жареной картошкой.

– Ты как к свинине относишься?

Ася пожала плечами. Никак не относится, ни по родству, ни по чистоплотности.

Двигалась Заря с поразительной быстротой, жесты были лёгкими, внезапными, она походила на долговязую птицу, которая при опасности готова стартануть в первую секунду. Она сидела на стуле, подобрав под себя стопы, будто оберегала их от укуса гадины. Одна коленка свисала, вторая торчала вверх и служила подпоркой подбородку Зари. Вместо халата – длинная мужская рубашка в голубую полоску, нижняя пуговица не застёгнута, так что, кроме трусиков, виден пупок на плоском животе. Одного её смеха достаточно, чтобы понять всю её открытость и доброжелательность.

Заря шарилась в банке с ложками и вилками, пытаясь отыскать две одинаковые. Не нашлось. Асе попалась вилка с кривым четвёртым зубом. У Зари вилка с кривым первым. Ася задержала дыхание, чтобы не разрыдаться от щедрости Зари.

– Спасибо. У меня есть кефир и булочка, – в глубокой признательности прижала вилку к груди Ася.

– Потом съешь. Сейчас давай, налегай, чтобы до свадьбы хватило. Ты в какой цех?

– ТСО, – сосредоточившись, Ася тягуче расшифровала: – Цех транспортно-складских операций.

– Кем?! – вилка с картошкой застыла на полдороге.

– Водителем.

– Ты-ы водителем?

Заря, словно оскорбившись, перестала есть. Опёршись спиной о стену, положила перед собой вилку и, разглядывая Асю прямым, немигающим взглядом, сказала:

– Не знала, что туда можно устроиться, – покачала головой и строгим голосом добавила: – Завтра же переведусь.

Ася удивилась. Уже знала, что устроиться водителем на погрузчик – не такая уж сложная проблема, хотя со стороны выглядело, будто её туда устроили по великому блату…

Пока закипал чайник, в кухню завалились гости. Хаотично двигались и громко разговаривали, скользили по Асе прохладными взглядами, будто бы не замечали. Гость в тёмно-синем костюме, со стрижкой-ёжиком, краснея от натуги, надувал шарик и бесцеремонно пялился на Зарю. Когда шар образовался, протянул Заре катушку ниток. Она завязывала и смеялась в голос: подняла такой шум, что стало понятно – пытается произвести на него впечатление.

То и дело – под хруст разбросанных по кухне газет – появлялась невеста, говорила, спрашивала, уносилась, и глаза её были пропитаны то бесформенной тревогой, то бездонным золотисто-голубым счастьем. Создавалось ощущение, что она сама не понимает, где находится – во сне или наяву. И не знает, что делать – заснуть или проснуться, остановиться или бежать, хотя точно знает, что всё равно уже ничего не успеет и не изменит.

– Пошли отсюда, – заметив скованность Аси, потянула за руку Заря. – Эта лихорадка надолго. Сейчас невесту будут выкупать.

– Ты разве не пойдёшь?

– Не-а, надоело, – ответила не слишком убедительно. – Не могу же я так. Надо переодеться, накраситься, а в комнату не ступить. Да и поздно. Жених уже пришёл.

Стоило это произнести, как дверь открылась и будто зажёгся свет. Прихожая, кухня, комната начали стремительно наполняться счастливыми распаренными лицами – светлее и светлее с каждой секундой. Народ гудел, как караван перелётных птиц в небе. Хрупкая мордочка жениха ярко заострилась на фоне переживаний и растерянности. По мутному взгляду было понятно, что не выспался. Да и спал ли вообще?!

– Давай сюда… здесь тише… наш товар – ваш купец, чё такой хмурной… позолоти ручку, – легко звучали безбашенные голоса друзей, гостей, подруг.

Жених при виде невесты оцепенел от счастья: она – его, до самой крошечной клеточки, до россыпи веснушек. Невеста скромно улыбалась, тупила глазки, но всё видела. Вспотевшие кудри забавно липли ко лбу, уголки губ сжаты, чтобы не выдать страсть и восторг от происходящего. Вся комната была переполнена той силой, которая нарушает законы природы, заставляет жить инаковостью, вопреки – соединяя удивление, счастье и отчаяние в немыслимый коктейль…

Ася с Зарёй совсем немного не успели дойти до кинотеатра, как хлынул ливень: потоки воды трепали макушки деревьев, косо хлестали по домам, дорогам, тротуарам. Люди бежали, прятались под деревьями, под козырьками остановок. Ветер рвал зонты, газеты, портфели, которыми люди пытались закрыться.

Заря взлетела по ступеням вверх к портику кинотеатра «Батыр» и там стала выглядывать Асю, которая бежала вдоль дороги и пыталась догнать босоножку. Оторванный ремешок тащился следом, отчего босоножка напоминала мелкую болонку на поводке. Догнать обувку оказалось сложно, навстречу к кинотеатру бежали люди, так что Асе приходилось лавировать в толпе, поворачивать налево, направо, отступать, дожидаться. Огромные мрачные тучи наступали, порыв ветра возникал в самых неожиданных местах и обрушивал на людей дождь с какой-то зловещей силой, что приводило их в отчаяние и трепет.

Удивительно, но получилось купить билеты. Когда толкнули стеклянную дверь в фойе кинотеатра, из затухающего ливня они попали в бетонную тишину, оклеенную афишами: обманные томные взгляды киноактрис, дама с болонкой на фоне чёрного моря, величественно восседавшая на коне фигура короля в мехах и драгоценностях…

Фильм оказался неинтересным и тягомотным до уныния. Время шло, Ася ждала, что вот-вот наступит развязка, все друг друга полюбят или, наоборот, поубивают. На экране происходило нечто настолько непонятное, что Ася дёргала плечами, сдерживала желание заскулить. Вокруг смеялись, вдохновлялись диалогами героев, а Ася тупила и переживала, что не посмотрела даже, как называется фильм.

– Заря, – позвала тихо в темноту, – что за фильм?

– Без понятия.

Со всех сторон завертелись головы. Сзади зашипели, зашикали странные невыразительные голоса.

Не хватило духа уточнить. Какая, в принципе, разница?

Мокрая ткань платья из искусственного шёлка холодила кожу и помогала основательно замёрзнуть, по ногам сквозило, сиденья казались неудобными и вонючими. Ася шевелила пальцами ног, совала руки в карманы, чтобы согреться. Через какое-то время, поняв, что окончательно окоченела, попыталась выйти из зала. Заря удержала за подол.

– Куда? Скоро кончится.

Ася с трудом дождалась конца фильма и поскорее вылетела из зала.

– Нудятина, – Заря обернулась к Асе через плечо. – Поэтому и билеты были. Сколько времени? Надо ещё переодеться.

– Заря, можно я не пойду? Я там никого не знаю.

– Вот и познакомишься, – Заря толкнула дверь с табличкой «Выход» у Аси за спиной. – Тебе понравился фильм?

– Неправда всё. Не люблю. Целовались, целовались, и на тебе – «Милый, я беременна!». Как будто не знала, что от поцелуев беременеют!

Ася заметила, как Заря посмотрела на неё поражённо, её веснушки постепенно стали увеличиваться до багровых овалов на щеках, ноздри раздулись и на переносице появилась глубокая складка. Вдруг Ася увидела перед собой совершенно незнакомого человека. Из светло-голубой, яркой звёздочки Заря превратилась в диковатого, с потухшим взглядом кролика перед ядовитой коброй.

– Заря! – позвала Ася.

– Ты шутишь? – спросила она, опомнившись. – Реально думаешь, что дети появляются от поцелуев?

Чтобы собраться с духом, Ася вдохнула-выдохнула и с лихорадочным волнением в груди выпалила:

– Нет, конечно! Я пошутила.

Время приближалось к пяти вечера, и в комнате общежития царил бардак, стол был сдвинут к балконным дверям, все стулья были унесены, повсюду лениво покачивались уставшие, обмякшие воздушные шары, под кроватями валялось несколько жёлтых монеток, растоптанный чак-чак. Ася приготовилась укутаться в одеяло, и тут неожиданно появились двое. Заря им жутко обрадовалась.

– Это Гера, это Володя. Гера твой, Володя мой.

Судя по тому, как Гера скуксился при виде Аси, жавшейся под одеялом, Заря решение тут же поменяла.

– Володя твой, Гера мой, – исправилась она.

Ася густо покраснела. Не потому, что не понравился Володя, а от самой патовой ситуации.

Володя держался нагло, двигался по-спортивному крепко и твёрдо.

– Как зовут? – присел Володя на край Асиной кровати.

– Ася её зовут, – моментально отреагировала Заря. – Я вам там на кухне чай приготовила, а мы здесь переоденемся.

Платье, которое Заря заставила Асю надеть, было голубым, с густыми розовыми цветами, с тонким поясом, подчёркивающим талию. От ткани несло нафталином, холодной сыростью. Ася не привыкла к чужим вещам. Иногда надевала мамину кофту или блузку, и то дома, пока никто не видел. Дома у неё осталось такое же платье с крылышками, мама купила в прошлом году на день рождения, правда, за зиму оно стало коротковатым, но сейчас бы сгодилось, если бы Ася так стремительно не сорвалась и не рванула в Челны. Сарафан и ночнушку на время дала Юля, пока своё не привезёт из Губахи.

Володя оказался добрым мастером. Из разогнутой канцелярской скрепки выковал что-то вроде гвоздя и скрепил им ремешок на босоножке. Получилось здорово.

О свадьбах Ася имела смутные представления. Увидев толпу людей за огромным праздничным столом, она растерялась. Заря же, наоборот, осмотрелась, вклинилась меж двух людей на скамейке, втиснула туда Асю. Люди моментально сомкнулись и зажали Асю в тиски. Сосед справа поправил очки, всмотрелся и, заподозрив в ней малолетку, интеллигентно с ней поговорил, обеспечил тарелкой, вилкой и забыл о ней напрочь. Второй сосед ни разу к Асе не обернулся: он был занят пышногрудой яркой блондинкой, всеми своими манерами игравшей роль дворянки из девятнадцатого века.

Ася подозревала, что ей будет жутко тоскливо на этой шумной свадьбе, но надеялась на Зарю. Она искала её в толпе. Пару раз Заря сама наваливалась на Асю сзади, громко интересовалась делами и тут же, заразительно хохоча, пропадала.

Так или иначе, отсидев пару часов, Ася основательно объелась, даже завернула в газету кусок недоеденного гуся, золотистого чак-чака и вытянула своё тело из тисков, почти не освободив соседям места. Они даже не заметили, что она пропала, разве что дышать им стало легче. Помахала Заре, сбежала с пятого этажа дома, где проходила свадьба.

Ася лежала на кровати, а на соседней тумбочке тикал чужой будильник. Между ними на спинке кровати висело платье, и по стене бегали тени от фар проезжающих машин.

Стало трудно дышать. Ася откинула одеяло и поняла, что уже наступило утро. Зазвонил будильник, словно первый взрослый звонок её новой жизни.