Читать книгу В ожидании знаков. Рассказы - Сара Бендетская - Страница 4

Мой роман с Мельбурном приключился неожиданно для меня самой, ведь поначалу я относилась к австралийцу враждебно, припоминая ему моих бывших: Москву, Нью-Йорк, Питтсбург и Монреаль. Все они, как декорации, знаменовали собой очередную ступень в альпинизме моей биографии. А началось все с Москвы – с первой любви.

Еще детьми мы ходили, взявшись за руки, играли в песочнице на виду у заботливых родителей, считавших, что я никогда не расстанусь с Москвой. Ведь я так обожала столичную толкучку, огни кремлевских башен, спектакли и новогодний салют! Школьницей я прогуливала уроки не где-нибудь, а на Красной площади, где даже в будни царила праздничная атмосфера: улыбались молодожены, сновали туристы, обвешанные фотокамерами…

Мой первый ухажер водил меня гулять на Арбат, воспетый Булатом Окуджавой. Именно там я встречала заезжих эмигрантов, приезжавших на побывку в Россию. Они толпились у ларьков с сувенирами и судорожно выбирали подарки родне: матрешки, шкатулки, оренбургские платки. Я усмехалась их выбору, не зная, что пройдет совсем немного времени, как я сама пополню ряды этих непонятых людей: улыбчивых, неуверенных в себе, сильных духом и тоскующих по безвозвратно ушедшему…

В шестнадцать лет меня приняли в еврейскую школу в Америке и я рассталась с Москвой, отправившись на поиски приключений за рубеж. Москва не устраивала сцен – она холодно проводила меня в Шереметьево пасмурным, дождливым осенним днем. Я стояла в очереди на посадку, а мои смущенные родители остались за разделительной чертой аэропорта. Папа натянуто улыбался, мама всхлипывала и знаками просила дать знать как доберусь.

За нами наблюдала Москва – гордая, оскорбленная, величавая. Хмурые пограничники гулко отштамповали мой бордовый паспорт и провели в самолет. Я тихо сидела у иллюминатора, размазывая слезы. Шел ливень. Захлопнулись двери, и я поняла, что уже никогда у меня не будет родины, что грядет череда сложностей и перемен, но назад дороги не было.

Пенсильванский город Питтсбург, где находилась моя школа, оказался скучным, нудным старикашкой. Он гордился своей угольной промышленностью, не любил шума и рано ложился спать.

Я скиталась по городу, пытаясь увлечься серьезным Питтсбургом, но перед глазами стояла озорная Москва-победительница. Она богатела, разъезжала на дорогих машинах, отдыхала на лучших мировых курортах и всем своим видом показывала, что в моем присутствии не нуждается.

В те годы я регулярно приходила в русский магазин за телефонной карточкой – моим порталом в мир близких, родных голосов. Но время шло, прошлое отдалялось, оставляя меня за бортом российской реальности, и тем для обсуждения становилось все меньше.

Окончив школу, я поступила в еврейскую семинарию в канадском Монреале, гавани французского Квебека. После простоватого Питтсбурга Монреаль казался мечтой. Обладатель европейских манер и американских просторов, Монреаль очаровал меня королевскими нарядами природы, живописными озерами, хрустящим снегом, английским с примесью французских слов. Замысловатая архитектура создавала иллюзию прогулок по родной Москве.

Монреаль поил меня ароматным кофе в уютных кафешках. Мы играли в снежки, катались на коньках и терялись в многоликой толпе.

Я снова почувствовала себя счастливой после разлуки с Москвой. Однако вскоре моя учеба закончилась, я перевелась в Нью-Йоркский университет, и мы расстались с Монреалем.

Мне было девятнадцать. Я гордо рассказывала родным и друзьям, что учусь на Манхэттене, в пяти минутах ходьбы от Empire State Building и Пятой авеню.

Нью-Йорк манил многообразием культур. Утром я спускалась в грязное бруклинское метро, чтобы, подобно Золушке, попасть на бал в Манхэттен. Я прижимала тетрадки и вспоминала слова из песни Вилли Токарева: «Небоскребы, небоскребы, а я маленький такой», а рядом мелькали вывески магазинов Gucci, Tiffany, Armani…

Пролетали желторотые такси, проносились бизнесмены и красавицы с литровыми стаканами кофе и вечно включенными мобильниками. Я ныряла в здание университета, предварительно выключив телефон и добыв чашку кофе Starbucks.

Когда пафосный Нью-Йорк надоедал, я с легкостью оставляла его и уезжала на Брайтон-Бич, где время застыло в семидесятых. Там я предавалась ностальгии и подолгу бродила по улочкам, в витринах которых красовались российские консервы, бутылки кваса и сморщенная вобла. В книжном магазине «Санкт-Петербург» я закупала последние новинки русской литературы и музыки, чтобы потом, припрятав сокровища в рюкзачок, посидеть у набережной океана, подышать соленым воздухом под крики чаек, подумать о вечном и услышать чей-то окрик из многоэтажки: «Сема! Хватит шляться! Котлеты стынут!»

Прошло полгода, и я встретила моего будущего мужа Ави – студента бруклинской иешивы2, приехавшего из Мельбурна в США. Гуляя по ночному Нью-Йорку, Ави уговаривал меня переехать в Мельбурн, но я брыкалась. Мне казалось, что нас с Нью-Йорком ждало счастливое будущее: я заканчивала учебу, знала каждый уголок мегаполиса, завела друзей и уговорила родителей со временем перебраться в Новый Cвет…

По прошествии двух лет я поняла, как важна Австралия для моего мужа. Ави скучал по незнакомцу Мельбурну, рассказывал о его истории, природе, праздниках… и я сдалась. В очередной раз предстояло расставание со стабильностью и покоем. Я снова паковала чемоданы, распродавала свитое гнездо и баюкала маленького сына по пути в аэропорт жарким, летним днем в июне 2008-го. Нью-Йорк не лил слез, а задорно помахал мне на прощание рукой статуи Свободы и улыбнулся своей белоснежной вежливой улыбкой.

А в Мельбурне была зима. Тусклые листья свисали с тонких деревьев. Я куталась в бесформенный свитер и никак не могла согреться. Я сидела дома без работы, отказывалась видеть красоту зеленого континента и предавалась воспоминаниям об ушедших возможностях.

Но весной город преобразился до неузнаваемости. Кругом распускались экзотические цветы, улицы наполнялись душистым ароматом эвкалипта, пляж радовал аквамариновым блеском. И тогда Мельбурн устроил мне сюрприз. Я забежала в трамвай, когда моим глазам неожиданно открылась новая сторона Мельбурна…

Я обнаружила красоту мохнатых пальм, окаймлявших океанское побережье. Я заметила молодых студентов, весело спешащих навстречу знаниям в стены университета. Я залюбовалась фонтанами Национальной галереи, городским вокзалом и Federation Square.3

Во мне что-то повернулось: мне показалось, что я нашла себя после стольких лет скитаний по городам и весям. С тех пор я частенько встречаюсь с Мельбурном. Мы гуляем в парках и библиотеках. Мы собираемся на берегу океана. Нам есть о чем поговорить друг с другом, и мне кажется, что у нас это всерьез и надолго.