Читать книгу Забытые - Сара Блэдэль - Страница 2

Бука утащит, Бука утащит, стучало у неё в ушах, а ветки деревьев и камни тропинки царапали кожу у неё на ступнях и на лодыжках. В голове шумело, а сердце сжималось от страха.

Она шла на свет, на то единственное пятнышко света, которое едва виднелось далеко впереди. Этот просвет во тьме, этот белый отсвет затягивал её всё глубже в лес. С трудом переводя дыхание, не понимая, где она очутилась, напуганная, она продиралась вперёд между деревьями.

Страх темноты крепко сжимал ей горло. Так было всегда, с самого детства, когда от неё требовали гасить свет и ложиться спать. А то придёт Бука и утащит её.

«Бука, Бука, Бука», – ритмично отзывалось у неё в ушах. Она не успела увернуться, и скользнувшая по щеке ветка оцарапала ей лицо.

Она остановилась, перевела дух и некоторое время стояла в тени высоких деревьев, вздымавшихся вокруг, не шевелясь, окружённая глубокой темнотой со всех сторон. Ноги у неё дрожали от изнеможения. Напуганная звуком собственного плача, она осторожными шажками двинулась вперёд, не отрывая взгляда от далёкого просвета впереди. Ко всему прочему, если она смотрела прямо туда, свет слепил её.

Она не знала, как получилось, что ей удалось выскользнуть. Дверь оказалась приоткрытой, и они не заметили, как она проскочила в дверной проём. Её переполняла радость от того, что она увидела солнце, оно согревало её и манило к себе, но с того времени прошло уже много часов, а теперь ей было холодно и страшно.

В какой-то момент она так обессилела от голода, что ей пришлось присесть, и она не знала, сколько времени так просидела. Наступили сумерки. В голове у неё крутились обрывки непонятных образов, и в конце концов они так взбудоражили её, что она снова поднялась на ноги. Она не привыкла к тому, чтобы нарушался привычный порядок, и понимала: оказаться в одиночестве плохо. Не только ей, но и оставшимся там, откуда она ушла.

Она прибавила шагу, продвигаясь всё ближе навстречу белому пятну света. Какая-то неодолимая сила влекла её туда, заставляя забыть о боли и о посторонних звуках. Она уже здорово поднаторела в этом. Но вот справляться со страхом она так и не научилась. Ей обязательно нужно выбраться из этой тьмы, а то придёт Бука и заберёт её.

Теперь уже совсем немного остаётся, надо только продвинуться ещё чуть-чуть вперёд, обойти последние деревья. Когда вдали показалось озеро, залитое лунным светом, сердце перестало биться так сильно. И как раз когда она уже замедлила было шаг, земля внезапно ушла у неё из-под ног.

Четыре дня. Столько времени прошло с тех пор, как в лесу обнаружили труп женщины, а полиции всё ещё не удалось установить её личность. Никакой зацепки так и не нашли, и Луиза Рик пребывала в дурном расположении духа, когда заехала на парковку Института судебной медицины в первой половине дня понедельника.

Вскрытие начали в 10 часов, и было как раз начало одиннадцатого, когда в кабинет заглянул начальник отдела расследований Рагнер Рёнхольт и велел Луизе отправляться туда ассистировать её коллеге, Эйку Нордстрёму. Незадолго до этого из института сообщили, что принято решение присвоить делу более высокий гриф, так что образцы тканей будут отправлены также и на анализ ДНК.

Шла вторая неделя пребывания Рик в должности руководителя Службы розыска пропавших – только что образованного нового подразделения. Ежегодно 1600–1700 датчан объявляли пропавшими. Многие находились сами, некоторых находили мёртвыми, и, по оценке Государственной полиции, примерно в пяти случаях нераскрытых исчезновений речь могла идти о преступлениях.

Именно такие дела и призвана была расследовать руководимая Луизой служба.

Рик вышла из машины и захлопнула дверцу. Женщина не понимала, для чего она понадобилась на вскрытии, если Эйк Нордстрём уже был там. С ним она пока не встречалась, потому что последние четыре недели он находился в отпуске – это был единственный сотрудник отдела, с кем она пока не познакомилась.

Именно Луиза, изучив в пятницу вечером список пропавших лиц, констатировала, что ни одна из женщин, которые разыскивались родными, не походила по описанию на ту, что нашли в лесу. Возможно, Рёнхольт просто счёл, что поэтому ей следует присутствовать и на вскрытии покойной? Либо, подумалось ей, это, может быть потому, что она служила раньше в отделе расследования убийств и имела больше опыта в том, что касается процедуры вскрытия, чем её новые коллеги.

Вообще-то было как-то странно, всего неделю как ступив на новую стезю, получить задание, которое ей представлялось вполне рутинным. Луиза уже успела забыть, как поначалу неуютно чувствуешь себя, перейдя на другую работу. Никак не запомнишь, кого как зовут, не знаешь, где стоит копировальная машина… Первая неделя ушла у неё на то, чтобы навести порядок в «Крысином гнезде». «До чего дурацкое название, – подумала она, – хоть бы уж не прилипло навсегда!» Ей уже порядком поднадоели подначки коллег по поводу этих давно пустовавших помещений в самом конце коридора. Кабинет, где поместились бы двое сотрудников, располагался прямо напротив кухни, и туда никого не селили с тех самых пор, как прошлой весной служба дератизации вытравила наконец оттуда сильно расплодившееся крысиное семейство. Теперь никаких крыс там не было, никому они не попадались, заверил Луизу новый начальник.

Рагнер Рёнхольт сделал всё возможное, чтобы создать нормальные условия для работы нового подразделения. Были закуплены новые письменные столы, современные доски для объявлений и комнатные растения. Сам инспектор полиции питал слабость к орхидеям и, очевидно, считал, что для того, чтобы вдохнуть жизнь в давно не использовавшееся помещение, необходимо озеленить его. Это, разумеется, само по себе было немножко странно, подумала Луиза. Но на самом деле для неё главным было то, что она не могла не заметить увлечённости Рагнера этим проектом. Было ясно: этот человек решительно настроен на то, чтобы его новое подразделение поскорее заработало в полную силу. На то, чтобы оправдать необходимость существования специализированного подразделения, им отвели один год, и Рик должна была во что бы то ни стало показать, на что они способны. С Отделом расследования убийств она распрощалась, так что, если её новое назначение паче чаяния не оказалось бы постоянным, она рисковала очутиться на должности следователя в каком-нибудь захолустном отделении полиции на периферии округа.

– Решай сама, с кем ты хочешь работать, – великодушно заявил Рёнхольт, поведав ей о намерении поставить её во главе Службы розыска пропавших.

С тех пор Луиза не раз размышляла о том, кто бы мог подойти для такой миссии. Со всеми, оставленными ею в окончательном варианте списка, она когда-либо уже работала. Всё это были опытные и знающие люди.

Первым в списке значился Сёрен Велин из транспортной службы. Он привык к разъездам по всей стране и хорошо знал многих сотрудников отделений на местах. Но Велина вполне устраивала его настоящая должность, и Луиза не знала, легко ли будет его уговорить, тем более что ещё неизвестно, будет ли предложенная Рёнхольтом ставка соответствовать по деньгам той, на которой Сёрен состоит сейчас.

Следом шёл Сейр Гюллинг из Отдела расследования мошенничеств. Он подходил к делу творчески и наверняка прекрасно вписался бы в команду Луизы Рик, но, будучи альбиносом, плохо переносил яркий дневной свет, а она не была уверена, что будет в состоянии постоянно работать с опущенными шторами. Но можно было не сомневаться в том, что ему нет равных в умении ориентироваться в международных системах поиска пропавших и объявленных в розыск.

И наконец, был ещё Ларс Йоргенсен, её последний напарник в отделе расследования убийств. Они изучили друг друга вдоль и поперёк, и Рик была уверена, что всегда сможет на него положиться. Не сомневалась она и в том, что работа такого рода вполне соответствует как его темпераменту, так и семейному положению одинокого отца двух усыновлённых мальчишек из Боливии.

Так что выбирать было из кого, просто Луиза всё ещё никак не могла решить, на кого сначала ей стоит закинуть удочку.

Она увидела, что перед дверью в отделение, где проводились вскрытия, сидит на корточках Осе из Центра судебно-технических экспертиз, а рядом стоит её сумка. Когда Луиза приблизилась к этой хрупкой женщине, та улыбнулась ей и поднялась на ноги.

– Мы сразу, как только начали, сделали для вас несколько снимков, – сказала Осе, когда они поприветствовали друг друга. – Только лицо, на тот случай, если вы решите обратиться за помощью в установлении её личности к общественности.

– Да, похоже, это может оказаться необходимым, – призналась Луиза, хотя опубликование подобного рода фотографий всегда вызывало у многих недовольство. Люди считали, что демонстрировать вот так лица погибших было слишком уж безжалостно.

Когда техник-криминалист кивком показала в ту сторону, где располагались помещения для проведения вскрытий, взгляд её зелёных глаз был серьёзен.

– Эту-то женщину опознать будет нетрудно, если у неё вообще остались какие-нибудь близкие, – сказала она. – Вся правая сторона её лица обезображена шрамом, по всей видимости, от ожога. Шрам тянется вниз по шее и плечу, так что если её ещё не объявили в розыск, то фотография, пожалуй, лучше всего поможет вам в установлении её личности.

Рик кивнула, но не успела ничего сказать, поскольку в этот момент показались идущие в их сторону Флемминг Ларсен и два техника-лаборанта. Увидев Луизу, высокий патологоанатом широко улыбнулся.

– Вот это да, а мы-то думали, что ты к нам больше ни ногой! – радостно воскликнул он, обнимая её. – А если честно, я даже боялся, что тебе вдруг пришло в голову перейти в другой отдел, лишь бы только не иметь больше дела со мной.

– Да неправда, ты так не думал, – подхватила Рик, с улыбкой покачав головой.

Луиза сотрудничала с Флеммингом Ларсеном все те восемь лет, что состояла в Отделе расследования убийств. Ей нравилось там работать, и она вообще-то полагала, что останется там до самого выхода в отставку, но теперь, когда Виллумсена там больше не было, а новым руководителем группы был назначен Микаэль Стиг, Рик без колебаний согласилась принять предложение, с которым к ней обратился Рёнхольт.

– А Эйк Нордстрём уже там? – спросила она, кивнув в сторону двери, ведущей в помещения прозекторской.

– Кто? Какой ещё Эйк? – спросил Флемминг, недоуменно посмотрев на неё.

– Эйк Нордстрём из Отдела расследований.

– Не слышал о таком, – сказал Ларсен. – Впрочем, неважно, пойдём. Мы уже провели предварительный наружный осмотр тела, и я могу тебе сразу же рассказать основное.

Луиза была немало удивлена отсутствием своего коллеги, но ничего не сказала. Придержав дверь для Осе, она вошла вслед за ней в тесный предбанник, где были аккуратно развешаны халаты и расставлены резиновые сапоги.

– Что нам известно об этой женщине? – спросила она, надевая халат и шапочку.

– Пока ещё не так много, кроме того, что её обнаружил лесоруб у озера Авнсё в Центральной Зеландии, в первой половине дня в четверг, – сообщил Флемминг, протягивая ей зелёную хирургическую маску. – Осмотр трупа позволяет заключить, что смерть наступила в среду или в ночь со среды на четверг. В полиции считают, что она или упала, или соскользнула с утёса высотой в несколько метров и неудачно приземлилась. В пятницу предварительный внешний осмотр трупа провели в полиции Хольбека, и, посовещавшись со своим медиком, тамошние полицейские пришли к выводу, что необходимо произвести вскрытие. И это потому, разумеется, – добавил он, – что на момент происшествия рядом никого не было, а ещё потому, что мы не имеем представления о том, кто эта женщина. И именно поэтому я решил придать вскрытию более высокий статус и сделать анализ ДНК.

Луиза согласно кивнула. При необходимости установить личность пострадавших всегда в первую очередь делаются анализ ДНК и снимок зубов. Как же странно, что Эйк Нордстрём так и не появился, а то кто-нибудь из них двоих мог бы сразу же отправиться на поиски зубного врача погибшей, раздражённо подумала она.

– Я, пожалуй, не побоюсь утверждать, что мы тут имеем дело с не совсем обычной женщиной, – продолжил Флемминг и рассказал, что это стало понятно ещё в процессе осмотра одежды, которая была на трупе, пока они даже не приступили к вскрытию, и подтвердилось и при внешнем осмотре тела, с которого принято вскрытие начинать. – Или, уж во всяком случае, эта женщина жила не совсем обычной жизнью, – счёл он необходимым смягчить свои же слова.

– Мы пробили её пальчики по системе, но не выявили никаких совпадений, вставила Осе. – Я думаю, может, она иностранка?

Флемминг Ларсен кивнул, соглашаясь, что такая возможность определённо существует.

– Во всяком случае, абсолютно ясно, что уже много лет она не участвовала в социальной жизни ни в какой форме, – уточнил он. – Пойдём, покажу, о чём я.

Судебный медэксперт двинулся вперёд по выложенному белой плиткой коридору, по правую сторону которого располагалось подряд несколько отсеков для проведения вскрытия. Внутри каждого из этих отсеков стояли патологоанатомы, склонившиеся над стальными столами, на которых покоились бездыханные человеческие тела. Увидев уголком глаза на одном из столов грудного младенца, Луиза поспешно отвела взгляд.

– Когда мы ещё до начала вскрытия сканировали голову погибшей, стало совершенно очевидно, что её мозг изборождён глубокими складками, – разъяснил Флемминг. – Проще говоря, у неё там целая система пустот, так что о высокой активности этого органа говорить не приходится.

– То есть ты хочешь сказать, что она была психически недоразвита? – изумилась Рик.

– Ну, новым Эйнштейном она точно не стала бы.

В конце коридора располагалось помещение, где проводились вскрытия в тех случаях, когда причиной смерти являлось или предполагалось убийство. Этот отсек, скрывавшийся в самом дальнем закутке, вдвое превосходил по площади остальные, так что здесь легко помещались и полицейские, и техники-криминалисты, но оборудован он был так же, как и все прочие: стальной стол, широкая раковина, яркое освещение.

Луиза не могла бы, собственно, сказать, что лежавшая на столе в центре комнаты женщина была неухоженной. Нет, она не выглядела неопрятной, но уж и холёной её ни в коем случае назвать было нельзя. Её длинные волосы спутались, ногти были давно не стрижены, а больше всего бросался в глаза обширный шрам, покрывавший одну её щёку. Из-за него уголок глаза был несколько опущен, придавая лицу женщины горестное выражение.

– Зубной врач был, мягко говоря, изумлён результатами осмотра, – проговорила Осе, доставая из сумки фотоаппарат. – Он сказал, что настолько запущенный рот редко увидишь. Зубы этой женщины все поедены кариесом и стоят очень криво.

Флемминг кивнул.

– Очевидно, ей никогда даже не пытались исправить прикус, а её верхняя челюсть поражена далеко зашедшим пародонтозом, – сообщил он. – Нескольких зубов она уже лишилась.

Рик устроилась на высоком табурете, который она придвинула поближе, когда Ларсен приступил к исследованию полостей тела. Органы уже были извлечены из него и разложены на стальном подносе возле раковины.

– Мы имеем дело с вполне взрослой женщиной, но какого она была возраста, мне сложно определить, – проговорил патологоанатом, склонившись над телом. – Взять, к примеру, этот её приметный шрам – я совершенно убеждён, что ей не проводилось никакого лечения по этому поводу. Речь идёт о давних и весьма значительных повреждениях тканей. Возможно, это был химический ожог.

Последнее предположение он высказал в задумчивости, по всей видимости, размышляя над особенностями этой травмы.

– Трансплантацию кожи не проводили, и к тому же, когда это случилось, она, должно быть, испытывала ужасную боль.

Луиза кивнула. Она сразу же подумала именно об этом.

– Кроме того, у неё есть старый шрам возле пупка – его она вполне могла заработать ещё в детстве, а ещё она в какой-то момент получила перелом костей предплечья на левой руке, также оставшийся без надлежащего медицинского внимания.

Судебный медэксперт поднял на них глаза и вынес своё первое заключение:

– Всё это подсказывает мне, что всю свою жизнь она не испытывала настоящей заботы и жила практически в полной изоляции.

Луиза пригляделась к подошвам ног женщины. Выглядели они так, будто та не носила обуви. И уже довольно давно, подумала следователь, разглядывая изуродованные ступни и многочисленные ранки на лодыжках.

Флемминг снова обратил взгляд на мёртвое тело и в молчании продолжил вскрытие. Через некоторое время он констатировал, что при падении с утёса покойная сломала семь рёбер на левой стороне тела.

– В полости левого лёгкого остаётся два с половиной литра крови, – сообщил он, не поднимая взгляда. – И лёгкое спалось.

Луиза достала диктофон и пристроила его так, чтобы по мере осмотра Ларсеном тела погибшей женщины записать на это устройство его подробный комментарий. По ходу дела Осе, которая затем должна была собрать и отвезти материалы вскрытия на изучение в Центр судебно-технических экспертиз, делала фотоснимки. К тому же на судебно-генетическую экспертизу отправятся образцы тканей, которые по мере работы сохранял Флемминг.

Под конец патологоанатом сполоснул внутренние органы и внимательно осмотрел их, а затем выпрямился и сообщил Осе, что закончил.

– Если не считать сломанных рёбер и крови в полости лёгкого, никаких признаков насильственной смерти не обнаружено, – заключил он, стаскивая плотно сидевшие на руках перчатки. Выкинув их в мусорный контейнер, судебный эксперт добавил: – Прямо сейчас мой вердикт таков: она умерла в результате внутренних кровотечений.

Задумавшись, он некоторое время помолчал с отсутствующим видом, а потом добавил:

– А вот ещё кое-что – возможно, это вас заинтересует: незадолго до смерти эта женщина имела половое сношение.

Рик посмотрела на Ларсена с недоумением.

– Я основываюсь на том, что у неё во влагалище и на коже ног возле входа в него содержатся следы семени, – пояснил тот, – но мне, разумеется, необходимо подождать подтверждения этого, поэтому, чтобы утверждать это с уверенностью, я должен дождаться результатов анализов. А это вполне может растянуться на неделю.

Луиза кивнула. Такое было вполне возможно в том случае, когда больше ничто не давало оснований предполагать, что причиной смерти явилось преступление. Рик снова встала, подошла поближе к столу и вгляделась в обезображенное лицо женщины.

– Если я прав, это может означать, что она вовсе не была такой уж одинокой, – сказал Флемминг, набирая номер технических экспертов, чтобы сообщить им, что он закончил свою часть работы.

– Но всё же достаточно одинокой, раз никто не удосужился объявить её в розыск, хотя она уже неделю как умерла, – заметила Луиза.

Она подождала, пока Осе упакует своё оборудование, после чего они попрощались с Ларсеном, устроившимся в углу за компьютером, чтобы надиктовать для отчёта все подробности вскрытия: вес женщины, размеры её органов и выявленные повреждения.

Кивнув на прощание медицинским лабораторным техникам, которым предстояло снова зашить тело перед тем, как его отвезут назад в холодильник, в подвал, Осе и Луиза покинули помещение для вскрытия.

– К тому времени, как я ушла из Института судебной медицины, никакой Эйк Нордстрём там так и не появился! – выпалила Луиза, когда Рагнер Рёнхольт снял трубку. – Уж не знаю, как у вас там принято, но ведь судебный медэксперт просто зря тратит своё время, если представители полиции не являются к началу вскрытия. Из-за этого ему пришлось повторять мне с самого начала, что обнаружилось при наружном осмотре тела.

– Ах ты чёрт! – проворчал Рёнхольт. – Не пришёл, значит?

– Во всяком случае, туда, где были все мы, не пришёл, – ответила Луиза и добавила, что сейчас приедет назад.

– Подожди секунду, – попросил её начальник. – Побудь там ещё чуть-чуть, пока я тебе не перезвоню.

Когда он отключился, Рик в ожидании его звонка спустилась по лестнице к выходу и немножко постояла там. В конце концов она потеряла терпение, вышла на улицу и двинулась через дорогу к служебной машине.

Не успела Луиза устроиться на сиденье, как на дисплее её мобильника замигало имя Рёнхольта.

– Ты уехала уже, что ли?

– Собираюсь, – ответила женщина тоном, в котором сквозило раздражение из-за того, что шеф заставил её терять время в ожидании.

– Не в службу, а в дружбу, забери, пожалуйста, Эйка из «Дома Уллы» в районе Сюдхавнен, – попросил Рагнер. – Похоже, он никак не войдёт в рабочий ритм после отпуска.

Луиза вздохнула и попросила начальника продиктовать адрес. На рёнхольтовское «спасибо» она в раздражении не отозвалась, сосредоточенно набирая в навигаторе название улицы в Сюдхавнене.

Дом 67. Рик никак не могла найти нужную парадную: между домами 65 и 69 располагалась обшарпанная гостиничка с ржавой решёткой перед запертой дверью.

Она уже двинулась было назад к автомобилю, как к поребрику подкатил фургон с пивом, который громко забибикал. Обернувшись, Луиза увидела, как водитель, который уже выскочил из кабины, готовится откинуть широкий задний борт грузовичка.

Она могла бы поклясться, что кабак с облезлой рекламой «Карлсберга» в окне уже много лет как закрылся, но тут в дверях показалась приземистая и плотная мадам с чёрными, как уголь, буклями, которая принялась возиться с двумя навесными замками, пытаясь открыть ржавую решётку.

– Извините, – попытала счастья Луиза, когда даме удалось их снять. – Не подскажете, в дом шестьдесят семь вход не со двора?

Мадам отбуксировала решётку внутрь помещения, и, поскольку грузчики уже начали затаскивать внутрь ящики с пивом, отступила в сторону.

– Это и есть дом шестьдесят семь, – ответила она, и из-за её спины повеяло печальным ароматом сигаретного дыма и пивных опивков.

– Мне нужно забрать Эйка Нордстрёма, он дома у Уллы. Вы её не знаете? – продолжила расспросы следователь.

Пожилая брюнетка присмотрелась к Луизе повнимательнее, а потом кивком указала на помещение позади себя.

– Я и есть Улла. «Дом Уллы» – это мой паб, и ваш Эйк там, в зале.

Грузчики уже забирали пустые бочонки из-под пива, когда хозяйка паба проводила сотрудницу в глубину зала, где у стены стояли два игровых автомата.

Палас на полу так и лип к подошвам, и повсюду стояли полные окурков пепельницы. Улла занялась уборкой после задержавшихся вчера допоздна посетителей.

Он лежал на четырёх поставленных в ряд у стенки стульях, и сверху его кто-то накрыл куцым флисовым пледиком. Спал с открытым ртом, слегка похрапывая, и его отросшие сальные волосы закрывали ему лоб и даже спадали на нос.

– Эй, приятель, за тобой пришли! – окликнула его Улла и, ухватившись за полу чёрной кожаной косухи полицейского, принялась его тормошить.

Проклиная Рёнхольта, Луиза сделала пару шагов к двери.

– Ладно, забудем, – сказала она и развернулась к выходу, но тут хозяйка паба остановила её:

– Дай ему пару минут, он быстро соберётся.

Рик с нетерпением стала наблюдать, как Улла зашла за барную стойку и достала стопку и бутылку водки «Гаммель Данск», после чего, вернувшись оттуда, поставила стопку с бутылкой на стол и снова попробовала растормошить спящего.

В конце концов он с видимым усилием сумел принять сидячее положение, взял из рук Уллы стопку и громко откашлялся. Потом мужчина закрыл глаза, запрокинул голову назад, залпом осушил стопку и с той же скоростью отправил следом за ней вторую.

Затем ему удалось сфокусировать взгляд на Луизе, и он стал очень внимательно её разглядывать.

– А ты-то кто такая? – спросил полицейский голосом, звучавшим так, словно его тянули из заржавевшей железной трубы.

– Рёнхольт просил меня заехать за тобой, – ответила Рик. – Отпуск закончился.

– Да пошёл бы он! – пробурчал мужчина, прикурив сигарету из валявшейся на столе смятой пачки.

Луиза молча разглядывала его несколько минут, а потом развернулась и двинулась к выходу. На улице грузчики, уже подняв задний борт, задраивали кузов грузовичка, а Улла занялась установкой решётки на прежнее место.

– Постой! – прозвучал из глубин кабака хриплый окрик.

Эйк выбрался на улицу, щурясь на солнце и пытаясь пригладить руками давно не стриженные волосы. Какое-то мгновение казалось, что он вот-вот потеряет равновесие, но он удержался на ногах и двинулся вслед за Луизой к автомобилю.

– Мы знакомы? – спросил он, раздавив ногой окурок о камень поребрика.

Рик покачала головой и представилась.

– Ты три часа назад должен был явиться в Институт судебной медицины, но вместо тебя ехать туда пришлось мне, – добавила женщина, после чего открыла дверцу машины и кое-как затолкала Нордстрёма на сиденье. Она едва успела обойти машину кругом и сесть за руль, как он откинулся на подголовник и снова уснул.

Весь путь до Отдела расследований прошёл под аккомпанемент похрапывания, но Луиза постаралась отключиться от мыслей о пассажире и вместо этого сосредоточиться на проблеме так и не опознанной женщины, которую снова отправили в подвал Института судебной медицины. Что-то такое ранимое, чуть ли не детское читалось в той части её лица, которая не была обезображена шрамом. Должно быть, когда-то она была красавицей. Оставалось только узнать, как давно было это «когда-то».

Луиза оставила Эйка Нордстрёма на парковке. Он так и остался сидеть с закрытыми глазами, когда она захлопнула за собой дверцу машины. Позже, шагая по коридору к своему кабинету, Рик не поднимала глаз от покрытого серым в разводах линолеумом пола, чтобы никто не заметил, до чего же она зла – от ярости она даже дышала иначе, делая резкие короткие вдохи.

Плюхнув сумку на пол, Луиза закрыла дверь. На стенах так ничего и не появилось, но она обнаружила, что, пока её не было, кто-то поднял жалюзи.

Солнце шпарило прямо в помещение, и Рик подошла к окну, чтобы поправить жалюзи, а потом села за свой стол, включила компьютер и достала пластиковую папку с распечатанными резюме тех трёх человек, которые, как она считала, сумеют вместе с ней сделать работу отдела высокоэффективной, собственными пометками, касающимися этих людей. Теперь Луиза взвешивала все «за» и «против» привлечения к работе Хенни Хейльманн.

За плечами её бывшей руководительницы группы, которую после реформы полиции перевели в Службу мобильной радиосвязи, была долгая карьера в Отделе расследования убийств. Она была одним из самых опытных следователей, знакомых Луизе, но, возможно, думала теперь Рик, у цирковой лошадки нет уже сил вернуться на манеж. Было ясно, что невозможно предсказать, как Хейльманн поведёт себя. Может, она окажется такой же эффективной суперэнтузиасткой, что и в прежние дни, а может, расшевелить её будет очень трудно.

В дверь не столько постучали, сколько грохнули чем-то тяжёлым, а затем она распахнулась, и на пороге показался Эйк Нордстрём, толкавший перед собой ногой конторское кресло, на котором громоздилась пара картонных коробок.

– Вот так! Кресло уже есть, – констатировал он, приостановившись в дверях.

– Что происходит? – воскликнула Луиза, торопливо собирая в кучку свои записи. Она успела заметить, что её новый знакомый смочил волосы и зачесал их назад ото лба. Наверное, подумала Рик, у него хранилась здесь чистая футболка, и он на скорую руку ополоснулся в раздевалке.

– Перебираюсь к тебе, – сказал Эйк, кивнув на незанятое место по другую сторону от окна. – Мне всегда хотелось получить женщину в напарники.

Луиза ошарашенно поднялась с места.

– Ну, собственно, мы двое ведь не должны всё время работать вместе, – поспешно парировала она. – Отдельная Служба розыска пропавших работает скорее параллельно с вами.

– Ага, – согласно кивнул Нордстрём, сгружая коробки на письменный стол. – И мы двое как раз и будем этой службой. Мне только что велели собрать вещи и перебазироваться к тебе.

– Это какое-то недоразумение, – перебила его Рик. – Кто тебя сюда направил?

Эйк скинул кожаную косуху на пол и принялся распаковывать свои коробки.

– Рёнхольт. Он ввёл меня в курс дела насчёт женщины, найденной в лесу.

Луиза посмотрела на нового напарника с недоверием.

– Но ведь тебе совершенно необязательно сидеть здесь, чтобы работать над этим делом, – попробовала она возразить.

– Ну что ты, конечно, обязательно, иначе как же вместе работать? – отозвался Нордстрём, откашлявшись, словно его лёгкие не вполне ещё вошли в нормальный дневной ритм.

Рик немного помолчала, осмысливая его слова, а потом схватила свою папку с бумагами и протиснулась мимо него, не дожидаясь, пока он выставит назад в коридор оказавшееся ненужным конторское кресло.

– Рёнхольт на месте? – спросила Луиза, подойдя к секретарше своего нового шефа. Ханне Мунк тоже пришла работать в Отдел расследования убийств несколько лет тому назад, но задержалась там недолго. Её пышные рыжие волосы, цветастые одежды и склонность к умничанью не нашли отклика у комиссара уголовной полиции Виллумсена, так что ему потребовалось совсем немного месяцев, чтобы от неё избавиться.

– К нему нельзя! – запротестовала она. – Рагнер готовится к аудиенции у начальника государственной полиции.

– Мне необходимо поговорить с ним. Это займёт две минуты, – настаивала Рик, продолжая идти к двери босса.

Ханне заслонила дверь собой, не дав Луизе постучаться в неё, хотя та уже занесла для этого руку.

– Вы не можете так вот запросто к нему врываться и отвлекать его от работы. – Мунк замерла у двери, мешая Луизе пройти, и с возмущением уставилась на неё. – Сегодня он уже больше ничего не успеет. Но, разумеется, вы можете записаться к нему на приём в другой день на этой неделе.

– А ну прекратите! – возмутилась Рик. Она не отступила ни на шаг под натиском Ханне и вовсе не собиралась сдаваться.

В этот момент дверь распахнулась, и Рагнер Рёнхольт чуть было не налетел на свою секретаршу, которая продолжала закрывать собой вход в его кабинет.

– Опаньки! – воскликнул он, ухватившись за плечи Мунк, чтобы удержать равновесие, и улыбаясь Луизе. – Хорошо, что ты растолкала Эйка. Он хороший мужик, надо только дать ему прийти в себя после отпуска.

– Да уж, вот об этом и поговорим, – поспешила ответить Рик и проскользнула мимо Ханне, затянув с собой Рёнхольта назад в кабинет и закрыв дверь. – У нас же была чёткая договорённость о том, что я сама подберу себе в напарники человека для работы в новом отделе! – Она протянула начальнику собранные резюме. – Вот поименный список тех, кого я считаю подходящими для этой работы.

Бумаги в пластиковой папке уже перекочевали было к Рагнеру, как вдруг Луиза вспомнила о своих пометках на них, не предназначенных для чужих глаз, и поскорее отвела руку с папкой в сторону.

– И речи не было о том, чтобы спихнуть на меня какого-нибудь пропойцу, – добавила она.

– Да никто никого на тебя и не спихивает, – принялся оправдываться Рёнхольт, наморщив лоб. – Эйк лучший из тех, кто у меня есть, и я уверен в том, что вы двое составили бы комбинацию мирового класса.

– Мирового класса? – Луиза потеряла дар речи – и из-за выбора слов, и из-за того, с какой лёгкостью босс пытался сплавить ей коллегу. – Да он в кабаке отсыпался с перепоя! А когда его удалось растормошить, пришлось ещё влить в него пару порций «Гаммель Данск», чтобы он смог держаться на ногах. Ничего себе мировой класс! Даже и не думайте. Я хочу, чтобы сюда перевели Ларса Йоргенсена. Я думаю, это можно быстро провернуть.

Рёнхольт вернулся на своё место за столом. Теперь он смотрел прямо в лицо новой подчинённой.

– Ты права в том, что Эйк обуреваем демонами, которые временами берут над ним верх, но бывает, что слабые стороны человека оборачиваются и его сильными сторонами, – сказал он. – Ларс Йоргенсен – определённо неплохая кандидатура. Но дай же и Эйку шанс. Я предлагаю вам с ним первым делом установить личность женщины, выяснить, есть ли у неё близкие, которых необходимо известить, и мы это дело закроем.

Рагнер посмотрел на часы и снял с вешалки пиджак:

– Я и так уже подзадержался. Вечером мы играем в бридж, и я должен подготовить угощение, так что после собрания я сюда уже не вернусь.

Луиза двинулась за шефом, но остановилась в дверях. В приёмной стоял Эйк Нордстрём – он любезничал с Ханне, а та кивала и улыбалась в ответ на каждое его слово.

– Наверное, пора попробовать выяснить, как звали нашу неизвестную женщину? – поинтересовалась у него Рик. – Если, конечно, у тебя найдётся время?

Сама сознавая, какой брюзгой она предстаёт, Луиза продефилировала к выходу. Прежде чем Эйк нагнал её в коридоре, оторвавшись от Ханне, Рик успела услышать, как он шепнул секретарше на ухо что-то, что её страшно рассмешило.

– Не хочешь чашечку кофе? – спросил он, сворачивая в сторону кухни.

– Нет, спасибо, я пью чай, – произнесла Луиза, изумлённо застыв на пороге «Крысиного гнезда». Кабинет совершенно преобразился. Теперь уже он походил на обжитую комнату. Пожалуй, плакаты с музыкантами в дешёвых рамках были не совсем в её вкусе, но, во всяком случае, помещение стало обитаемым на вид.

– Ну и дела! – воскликнула Рик.

– Если тебе это мешает, я могу оттащить всё туда, где взял, – раздалось у неё за спиной. Эйк разглядывал её, держа в руках чашку кофе и два бутерброда с сыром.

– Да нет, всё нормально, – поторопилась заверить его новая напарница. На самом деле она была совсем не против того, чтобы обустройством кабинета занимались другие. Самой Луизе было вполне достаточно того, чтобы в комнате имелось всё самое необходимое, но вот возиться со всякими там мелкими перестановками ей было совсем не интересно.

Достав из шкафа кипятильник, она подошла к письменному столу и разыскала в сумке пакетик с чаем.

– Я присвоила делу метку «чёрный файл», так что теперь в базе данных Интерпола наша женщина числится мёртвой, – подвела итог Луиза и взглянула на Эйка, который как раз принялся за последний бутерброд. – Может, прежде чем выдать фото погибшей в СМИ, стоит разослать его по полицейским участкам и передать в Интерпол?

Она немного помолчала, ожидая ответа, поскольку пока ещё не совсем разобралась в том, какова в таких случаях обычная процедура. Дело было передано в Отдел расследований, когда полиции Хольбека стало ясно, что самим им с установлением личности погибшей быстро не справиться.

– Хотя вряд ли в других округах что-то сумеют нарыть, когда мы даже и имени-то её не знаем, – добавила Рик после некоторого размышления.

Продолжая энергично жевать, Эйк покачал головой:

– Мы только потеряем время, если будем дожидаться, пока кто-нибудь случайно не узнает её. При обнаружении неопознанных тел прежде всего надо досконально исследовать всё возможное в том месте, где они обнаружены, и сконцентрировать усилия именно в этом районе.

– Ну ладно, – кивнула Луиза. – Её нашёл лесоруб в первой половине четверга возле озера Авнсё в Центральной Зеландии. Тебе это о чём-нибудь говорит или нет?

Нордстрём покачал головой, и его коллега перечислила несколько названий близлежащих посёлков:

– Вальсё, Сков-Хаструп, Сэрлёсе, Ню-Тольструп. И там ещё где-то рядом Центр размещения беженцев.

– Это где-то возле Кёге? – спросил Эйк, стряхивая крошки со своей чёрной футболки.

– Нет, от Кёге это далековато, – вздохнула Рик. – Это скорее между Роскилле и Хольбеком. Лесоруб занимался расчисткой леса вдоль берега озера, вот и увидел её. Он с покойной не знаком, никогда не видел её раньше и даже не знал, что там, в лесу, кто-то обосновался.

Луиза пересказывала главное, что удалось установить в результате вскрытия, но замолчала, когда напарник сделал ей рукой знак немного подождать:

– Я сейчас, пойду только ещё кофе себе налью.

И он вышёл, прихватив с собой чашку.

– А что мы знаем о результатах осмотра местными полицейскими участка местности вокруг того утёса, с которого она упала? – спросил Эйк, вернувшись.

– В отчёте, присланном из полиции Хольбека, говорится, что на влажной земле на вершине утёса были ясно видны следы ног, – отозвалась Луиза. – Ночью накрапывал дождь, но никаких других следов, кроме её собственных, не обнаружили.

– Может, она в лесу жила, – предположил Нордстрём. – По описанию похоже, что она жила затворницей. Бездомная?

Значит, он всё же слушал и запоминал, что говорит Рик. Да уж, эта женщина вполне могла быть и затворницей, и бездомной.

Но тут в дверь постучали, и Луиза отложила краткий отчёт из Хольбека в сторону. В комнату заглянула Ханне, причём уголки её губ были опущены вниз. Она напомнила Рик о том, что та до сих пор не приклеила листочек со своим именем на полку, куда кладутся входящие документы.

– Неудивительно, что все они оказываются у меня. Всё время же что-нибудь шлют, а я разбирайся – бумаги-то скапливаются! – пожаловалась секретарша.

– Что, что-нибудь новое? – нетерпеливо поинтересовалась Луиза. К Мунк могла прийти почта, пересланная из Отдела расследования убийств. Правда, Рик заранее договорилась с начальником переговорной группы о том, чтобы ей не поступало никаких заданий, пока новый отдел не станет на ноги, и она надеялась, что он не будет дёргать её по пустякам.

– Там тебя ждут приглашение на летний праздник и ещё список телефонов, который я для тебя распечатала, – сообщила Ханне.

– А ты не могла занести их мне, раз уж всё равно шла мимо?

– Не могу же я всем в отделе разносить корреспонденцию по кабинетам! – огрызнулась Мунк.

– Да ну, а обычно ты ничего против этого не имела, – вставил Эйк, подмигнув ей.

– Ну, ты совсем другое дело, – проворковала Ханне.

Луиза ещё пару секунд смотрела на дверь, после того как она закрылась за секретаршей, а потом покачала головой.

– Она не привыкла к конкуренции, – сказал Нордстрём, откинувшись на спинку кресла, чтобы исхитриться вытащить из кармана брюк сплющенную пачку сигарет. – Ведь Ханне – королева нашего отдела, мы тут все за ней приударяем.

Он извлёк из пачки мятую сигаретку и сунул её в рот, озираясь в поисках огонька.

– Здесь нельзя курить, – осадила его Луиза, когда он достал из ящика письменного стола зажигалку и собрался щёлкнуть ею.

Приподняв бровь, напарник внимательно посмотрел на неё и отодвинул зажигалку в сторону.

Рик положила отчёт местной полиции на стол.

– Что касается списков лиц, объявленных в розыск, – продолжила она, – то я сначала посмотрела, кто там числится за последний месяц. Их только двое: женщина с севера Зеландии и молодой парень из Нестведа. Тогда я взяла списки за целый год, но за это время ни одну женщину в нужной возрастной группе в розыск не объявляли. Так что пришлось пересмотреть все списки за пять последних лет.

Списки объявленных полицией в розыск стопкой лежали на столе перед Луизой.

– По описанию никто не подходит, – добавила она. – Большой шрам наверняка был бы указан как особая примета. Значит, в розыск её не объявляли.

Эйк так и сидел с незажжённой сигаретой во рту, беспокойно ёрзая на стуле.

– Дай-ка мне эти списки, я посмотрю, – сказал он, уже стоя в дверях с зажигалкой в руке.

– Да иди ты уже, бога ради, кури свою сигаретку, если ты без этого не можешь! Я подожду. А потом будем думать дальше, – раздражённо бросила Рик.

– А дай-ка я ещё посмотрю на тот снимок, где эту женщину видно в лицо, – попросил Нордстрём, вернувшись в кабинет минут семь спустя. – Если она датчанка, должен же кто-нибудь её узнать, – заключил он, внимательно изучив фотографию. – Этот её шрам такой заметный – трудно забыть, если раньше уже её видел.

Луиза кивнула.

– Давай я составлю описание, и отправим фото в СМИ? – предложил Эйк, добавив, что у него сохранился список электронных адресов тех людей, которым они обычно в таких случаях рассылали информацию о разыскиваемых.

– Валяй, посылай, – согласилась Рик, очень довольная тем, что сумела добиться от напарника хоть какого-то толку. Она посмотрела на часы. – Я договорилась встретиться кое с кем в Роскилле, так что я сегодня уйду пораньше.

Она всё никак не могла привыкнуть к тому, что её подруга Камилла Линд переехала жить в принадлежащее родителям её будущего мужа большое поместье в Босерупе, под Роскилле. Жених Камиллы, Фредерик, после смерти старшего брата, когда их сестра отказалась занять должность директора в семейном предприятии «Термо-Люкс», решил уехать из США домой, в Данию, и возглавить фирму.

Что Камилла окажется хозяйкой поместья, Луиза и помыслить не могла. Она знала, что квартирка подруги, расположенная рядом с бассейном копенгагенского района Фредериксберг, выставлена на продажу и что месяц назад Маркус перешёл в другую школу, потому что Фредерик Сакс-Смит записал его в какое-то частное учебное заведение в Роскилле. Всё как-то так быстро закрутилось, и теперь дело шло к свадьбе. Рик успела заскочить в магазин «Пандуро-Хобби» и купить там бусины для украшения приглашений. Линд обязательно хотела сделать эти приглашения своими руками, и её подруга обещала после работы завезти бусины к ним домой.

Одна мысль об этом заставила Луизу вздохнуть. Она чувствовала себя уставшей уже только оттого, что её вовлекли в приготовления к свадьбе. Похоже, её подруге всерьёз вскружила голову вся эта романтическая чепуха.

– Ну вот, готово! – воскликнул Эйк Нордстрём, нарушив установившуюся в кабинете тишину. – Описание женщины и её фото разосланы вместе с обращением к публике с просьбой связаться со Службой розыска пропавших, если кто узнает её или имеет какие-нибудь сведения о том, кто она такая.

Мужчина выжидательно посмотрел на Луизу.

– Отлично, – похвалила она его и спросила, видел ли он снимки, сделанные в том месте, где обнаружили тело.

Нордстрём покачал головой.

Рик нашла их у себя в компьютере и переслала ему.

Её коллега склонился к экрану и принялся сосредоточенно рассматривать их, наморщив лоб.

– Моя мать носила такие цветастые халаты. Они ещё застёгиваются спереди на крючки, несколько крючков вертикально в ряд, – сказал он. – Но это же в шестидесятые годы было, тогда застёжку-«молнию» ещё не придумали, кажется. Я даже и не знал, что такие халаты ещё шьют.

Луиза кивнула, не отрывая взгляд от экрана. Если судить по ткани, время для этой женщины как будто остановилось.

– Давай-ка съездим туда и сами поговорим с тем человеком, который её нашёл, – продолжил Эйк. – Мы больше узнаем, если сами приедем к нему, а не его сюда вызовем.

– Я думала сделать это завтра с утра, – сказала Луиза. Ей же ещё надо бы успеть завезти Камилле эти дурацкие бусины. И она снова призадумалась о том, собирается ли её временный напарник сам завтра явиться на службу или ей опять придётся ехать приводить его в чувство.

– Поезжай себе в Роскилле, – предложил Нордстрём, захлопнув крышку своего компьютера и показывая этим, что уже готов выехать. – Я вполне могу сам с ним поговорить. Мне же всё равно пока больше нечем заняться.

Рик подняла глаза от экрана своего компьютера, а он выудил из пачки последнюю сигарету, смял её в пальцах и запустил ею в корзину для бумаг.

– Ну, знаешь, вряд ли уж это у нас дело первостепенной важности, из-за которого стоит работать сверхурочно, – возразила женщина, решив про себя, что Эйк из тех, кто вечно опаздывает, но зато не забывает записать себе часы переработки, если приходится задержаться чуть позже 16.00. С ней этот номер не пройдёт. – Ты же не знаешь даже, где это – Авнсё!

– Не знаю, но у меня стоит навигатор.

– Ну да, до леса ты с ним, пожалуй, доберёшься, но дальше вряд ли. Стоит заехать чуть поглубже, и там уже никакой гаджет не срабатывает. Ладно, двинем вместе прямо сейчас.

Вообще-то обычно именно она настаивает на том, чтобы сделать всё не откладывая в долгий ящик, подумалось Луизе, и она испугалась, не является ли её желание отложить поездку до следующего дня признаком наступающей старости с её потребностью в покое и отдыхе.

Рик встала и, пока Нордстрём натягивал на себя косуху, разглядывала его. Нет, вряд ли старость уже наступила, решила она, поднимая сумку с пола. Пусть сороковник ей уже стукнул, но растолстеть и обабиться ей всё же пока не грозило.

По пути к выходу они миновали кабинет Ханне, и Луиза заслала Эйка к ней взять ключи от одного из двух выделенных отделу автомобилей. Когда же они вышли на улицу, она протянула руку за ключом.

– Поведу я, – решительно заявила женщина.

В машине они не разговаривали. Несколько раз Луиза оборачивалась посмотреть, не заснул ли Эйк, но он внимательно следил за дорогой, сложив широкие руки в замок на коленях, и, когда она свернула налево и поехала вдоль заброшенной старой лесопилки, в широких окнах которой были разбиты все стёкла, он стал с интересом разглядывать окружающий пейзаж. Пустующие деревянные строения, покинутые всеми, казались призрачными.

У самой опушки леса стоял старинный деревенский дом в форме буквы «П» с соломенной крышей, почти полностью скрытый за деревьями с раскидистыми кронами. Дом окружал забор из белого штакетника с широкой калиткой.

Проезжая мимо, Луиза чуть сбросила скорость. Она уже много лет мечтала о стоявшем у леса бывшем домике егеря.

– На самом верху, на лужайке, где утёс обрывается к озеру, стоит домик скаутов, – пояснила Рик, когда они въехали на улицу Буккесковвей. – Но если мы поедем до самого домика, то мы окажемся довольно далеко в стороне от того места, где она упала, так что я поеду дальше, до Авнсё, а потом мы пройдём немного пешком по тропинке. Так будет быстрее.

– А ты хорошо тут всё знаешь, – отметил Нордстрём, с любопытством посмотрев на напарницу.

– Я сама из этих мест, – призналась женщина, старательно объезжая самые глубокие выбоины в полотне дороги. – Ну, не то чтобы именно отсюда – из Лербьерга на другой стороне леса. Я всё детство пробегала по этим дорогам, а когда мы немного подросли, то часто тусовались возле Авнсё, жгли костры.

Она не стала рассказывать своему спутнику о том, что на этих тусовках, как правило, лилось рекой пиво и что травкой там тоже баловались. Курить Луиза не курила – она только валялась на траве вместе с остальными, любуясь звёздами.

– И часто ты здесь бываешь? – спросил Эйк.

– Здесь живут мои родители, – ответила Рик, но не стала углубляться в подробности. – Но я уже много лет не бывала на озере.

Ложь! Луизу часто тянуло туда, когда ей нужно было привести в порядок мысли. Для неё Авнсё было, есть и будет самым красивым и самым умиротворяющим местом на земле. Она любила сесть на землю на закате солнца, прислонившись спиной к стволу дерева, и наблюдать, как свет окрашивает угольно-чёрную водную поверхность лесного озера огненными всполохами. Вот это она и называет настоящей медитацией.

Но её напарника это не касалось. Как и то, что последний раз с ней здесь был её приёмный сын Йонас. Эйка вообще абсолютно не касалось, чем она занимается.

– Ну вот, приехали, – сказала Рик, разворачивая машину. – Припаркуемся здесь.

Между деревьев на склоне полицейским были видны их собственные отражения в водной глади. Отсюда прямо к озеру спускалась узенькая тропинка. Когда Луиза была ребёнком, они обычно скатывались по этой тропинке на велосипеде, и верхом по ней тоже было хорошо ехать, особенно если нужно было разогнаться в галоп.

Рик показала Эйку дорогу, добавив, что можно было бы пройти немного дальше вдоль берега и спуститься к озеру по лесной дороге, которая была более пологой.

– А рыба тут ловится? – спросил мужчина, выйдя из автомобиля.

Луиза кивнула и вдруг вспомнила, как она как-то раз наловила мелкой плотвы на самодельную удочку. Но, конечно, водились тут и щуки, и окуни.

Внизу у самой воды была протоптана тропинка, по которой можно было обойти вокруг всего озера. Рик показала рукой в сторону густой растительности справа от них:

– Нам вон туда.

Чтобы подойти к тому месту, где лесоруб нашёл женщину, им предстояло пройти примерно четверть расстояния вокруг озера.

– Тсс! – шепнул вдруг Эйк, положив ладонь на руку Луизе.

Она замолчала и услышала душераздирающий детский плач, доносившийся из-за деревьев.

– Сюда многие приезжают на пикники, – пояснила Рик, понизив голос. – Вон там стоят столы и скамейки.

В хорошую погоду многие приезжают на Авнсё. Когда Луиза ходила в школу в Вальсё, она не раз бывала здесь со своим классом. Девочки плели венки на лугу, а мальчики вырезали ножиком свои имена на древесных стволах или раскачивались над озером на привязанном к ветвям одного из больших деревьев канате. Во всяком случае, так ей помнились эти прогулки.

Её мысли были резко оборваны плачем, поскольку ребёнок так зашёлся в рыданиях, что она на какое-то мгновение испугалась, как бы он вообще не задохнулся.

– Почему никто не подойдёт к нему и не утешит? – буркнул Эйк и, ухватившись за пару мохнатых веток, чтобы не поскользнуться, двинулся вниз по крутой тропинке.

Рик заперла машину и последовала за ним.

На плоской полоске берега возле самой воды, где в своё время, как помнилось Луизе, с ветки высокого дерева свешивался канат, она увидела трёх маленьких ребятишек. Плакал мальчик, одетый в полосатую ветровку и джинсы. Сидя на земле, он так отчаянно рыдал, что его покрасневшее личико перекосилось, а глазёнки сжались в узкие щёлочки. Рядом с ним на животе копошился другой светловолосый мальчуган. Издавая громкие недовольные крики, угрожавшие вот-вот тоже перейти в плач, он гусеничкой передвигался по земле.

Рик остановилась и посмотрела на последнего ребёнка, девочку в свободной красной одежде. Засунув пальцы в рот, эта девочка сидела в опасной близости от кромки воды. Всё её лицо было выпачкано землёй.

Годика два, ну, не старше трёх, прикинула женщина. Кто же оставляет таких маленьких детей без присмотра, да ещё в лесу и у самой воды? Она поторопилась к девочке, которая в этот самый момент поднялась на ножки и поковыляла в сторону озера. Там малышка плюхнулась на землю и наклонилась вперёд, будто пытаясь ухватить руками маленькие бурунчики, поднимавшиеся у берега, когда в него ударяла волна.

Не успела Луиза подбежать к ней, как Эйк уже подхватил девчушку на руки и отнёс её к скамье, стоявшей рядом с качелями.

– Эй! – крикнула Луиза и огляделась по сторонам. Но взрослых поблизости было не видать.

Нордстрём вернулся и присел на корточки возле всё ещё плакавшего малыша. Всё тельце у него содрогалось от рыданий. Полицейский осторожно поднял ребёнка с земли и начал тихонечко его укачивать.

– Ну кто-то же должен тут быть! – воскликнула Рик, пристально всматриваясь в окружающую их растительность.

Эйк перетащил всех троих детей к скамейке, на безопасное расстояние от воды. Теперь он расхаживал там с плачущим малышом на руках, а остальные вертелись рядом с ним на земле.

– Эгей! – снова крикнула Луиза и повернулась к напарнику: – Побудешь с ними, пока я поищу взрослых?

Не дожидаясь ответа, она бегом бросилась к зданию купальни по вьющейся вдоль берега тропинке. Несколько раз ей пришлось нагибаться, чтобы поднырнуть под ветки, перегораживавшие узкую тропу. От возмущения у неё стучало в висках. Рик просто не могла представить себе, как это молодая парочка могла так увлечься друг другом, чтобы забыть о детях, которых они взяли с собой на прогулку. Учась в школе, Луиза и сама подрабатывала, приглядывая за детьми, и пару раз брала с собой на прогулки с ними своего парня. Когда дети были увлечены своими играми, о них легко было забыть.

– Эй! – снова крикнула женщина и остановилась у сарая, в котором лесники держали лодку. На двери висел большой навесной замок, и рядом не было видно никаких людей.

Рик постояла немного, не шевелясь, и внимательно огляделась. Слышно было, что мальчуган всё ещё плачет, но уже не так отчаянно. Луиза пошла дальше по лесной дороге, по которой обычно большинство приехавших сюда добирались до озера, и с трудом перевела дух, поднявшись на береговой уступ. Но и там никого не оказалось.

Когда она вернулась назад, Эйк сидел на земле вместе с тремя ребятишками. Плакавший мальчик уже почти заснул у него на коленях, а остальные двое копали щепочками песок.

– Пойду попробую обойти озеро с другой стороны, – сказала Рик, показывая рукой себе за спину. Стояло полное безветрие, на деревьях не шевелилось ни веточки. Луиза постояла, прислушиваясь, а потом побежала в противоположную от лодочного сарая сторону.

Тут не было никакой дороги, но люди прошли здесь уже столько раз, что утоптали землю в плотное подобие тропы. Однако во многих местах из земли торчали корни, о которые легко можно было запнуться, если не смотреть внимательно под ноги.

– Эй! – крикнула Луиза снова, но замолчала, увидев в нескольких метрах от себя детскую коляску, которая опрокинулась на бок и перегораживала тропинку. Уже издали женщина разглядела, что это была тёмно-синяя коляска, какими пользуются в детских учреждениях. С такими обычно гуляют няньки в яслях и воспитатели в детских садах. – Чёрт, – прошептала она с ужасом, когда ей показалось, что в коляске лежит ещё один ребёнок, который не издаёт ни звука.

Перепрыгнув через ствол упавшего дерева, Рик подбежала к коляске, которая валялась на земле, повернутая донышком в её сторону. Убедившись в том, что коляска пуста, Луиза почувствовала невероятное облегчение. Просто в одном из её отделений лежали сумка с пеленальными принадлежностями и белая матерчатая пелёнка. А немного в стороне валялся на земле выпавший из сетчатого отделения коляски прозрачный полиэтиленовый пакет с парой пластиковых бутылочек для питья и пачкой рисовых хлебцев. Похоже, коляска была на ходу в тот момент, когда опрокинулась.

Со всё возрастающим беспокойством Луиза торопливо огляделась, ещё несколько раз аукнув, а потом вернулась к Эйку и показала в сторону тропинки:

– Вон там валяется детская коляска.

Плакавший малыш теперь крепко спал у Нордстрёма на коленях, зато двое остальных захныкали.

– Может, прикатишь её и я их уложу? – попросил мужчина.

Рик кивнула и с мучительным страхом посмотрела на лесистый склон, ведущий к лесной дороге. Она была убеждена, что никто сознательно не бросит трёх маленьких детей на самом берегу лесного озера, и чувствовала, как её всю трясёт.

Потом она вернулась к брошенной коляске.

Именно когда Луиза наклонилась, чтобы ухватиться за раму коляски, она её и увидела. На земле из-под двух густых кустов торчала голая женская нога, в кровь расцарапанная острыми шипами.

Рик выпустила коляску из рук и побежала к зарослям.

– Эй! – позвала она, на этот раз не так громко. – Эй!

Присев на корточки и обернув ладонь рукавом куртки, сотрудница полиции отвела ветки в сторону. Безжизненное тело женщины застыло в неестественно вывернутом положении. Ниже пояса оно было обнажено.

– Там женщина! – громко крикнула Луиза, не заботясь о том, что дети могут догадаться, что случилось что-то плохое. Она достала мобильный телефон и набрала 112. – Проще всего их найти, если заехать в Биструпский лес с лесной дороги, ведущей в Вальсё, – объяснила она дежурному диспетчерской службы полиции, когда он, несколько замявшись, признался, что плохо знаком с топографией этого места. – А оттуда надо ехать прямо, мимо дома главного лесничего. Я выйду на дорогу и провожу их.

Лица женщины Луизе видно не было, поэтому она выпустила ветки из рук и поднялась на ноги, чтобы обойти кусты с другой стороны. Пробираясь через заросли, она порвала ткань на брюках.

Лоб женщины был разможжён. Наверное, её били головой о ствол дерева, подумала Рик и поглядела в её открытые глаза, слепо смотревшие вверх, на кроны деревьев выше густого кустарника.

Луизе не было необходимости ещё что-то осматривать, чтобы понять, что жизнь уже покинула эту женщину. Следователь внимательно посмотрела на её лицо. По всей видимости, несчастная была её ровесницей. Она была крепкого телосложения, и её волосы изначально были убраны в «конский хвост», но теперь почти полностью выбились из-под резинки. Рик посмотрела на вырванный у неё из головы клок волос.

По-видимому, это могло свидетельствовать о том, что женщина пыталась убежать, но преступник схватил её за длинные каштановые волосы и рванул к себе. Лицо убитой было так изуродовано, что Луиза сразу же решила, что тут разыгрались вырвавшиеся из-под контроля бурные эмоции. Создавалось впечатление, что женщину лупили по чему ни попадя, не сдерживаясь.

Рик отошла от кустов на несколько шагов и немного постояла, оглядываясь по сторонам. Первым, на что она обратила внимание, было то, что, хотя женщину и пытались спрятать под кустами, сделано это было очень небрежно. Странно! Если бы кто-нибудь пошёл по лесной дороге и опустил глаза, он неизбежно увидел бы её.

Немного в стороне валялись резиновый бот и брюки. Луиза подошла к голубым джинсам и наклонилась над ними: пуговица на поясе была выдрана с мясом, а молния разорвана. Преступник сорвал с женщины джинсы, даже не потрудившись их расстегнуть.

Потом Рик бросились в глаза тёмные пятна в нескольких местах на земле – немного в стороне от того места, где лежала убитая. Разобрать, были ли это следы крови, запачкавшей зелень лесной подстилки, или ещё что-то, Луиза не могла. Похоже, что на женщину напали из-за деревьев, подумала она, надеясь, что дежурный разобрался в её объяснениях и её коллеги не заблудятся. Возвращаясь к Эйку и детям, она подумывала, не стоит ли позвонить дежурному ещё раз. Коляску Рик оставила там, где нашла.

– Она умерла, – сообщила она своему напарнику. – Придётся оставить коляску на месте до тех пор, пока не приедет полиция.

Нордстрём кивнул. Все трое детишек уснули, улёгшись рядком на земле.

Один спал, засунув палец в рот.

– Это преступление? – приглушённо спросил Эйк и поднялся.

Луиза кивнула.

– Если эта женщина работала нянькой, вряд ли пройдёт много времени, пока кто-нибудь из родителей не обеспокоится тем, что дети так долго не возвращаются, – предположил её напарник.

Рик снова кивнула – она и сама об этом подумала. Установить личность погибшей женщины будет несложно. Очевидно, она жила поблизости, иначе не пошла бы с детьми к озеру.

– Я пойду к развилке встречать полицию и «Скорую», – сказала Луиза, но потом, немного помедлив, спросила: – Или, может, ты пойдёшь их встретишь?

Её коллега отрицательно покачал головой.

– Я тут совершенно не ориентируюсь, – ответил он, доставая из кармана куртки сигареты.

Луиза двинулась вверх по крутому склону. Ноги налились тяжестью, и последний участок пути дался ей нелегко. Женщина пошла направо по лесной дороге и после первого же поворота с тоской сообразила, что до развилки дорог было гораздо дальше, чем ей помнилось. Она пожалела, что не поехала на машине.

Когда Рик выбралась наконец на более широкую лесную дорогу, она села на пенёк у поросшей травой кромки и послала эсэмэс Камилле. Вряд ли получится завезти ей бусины.

Вой сирен пронзил тишину леса задолго до того, как показались сами полицейские машины. Луиза подумала, что сирену её коллеги включили для того, чтобы заранее предупредить её о своём приближении: она должна была быть на месте и показать дорогу.

Рик поднялась с пенька и помахала рукой, увидев показавшуюся на вершине склона машину «Скорой помощи», которая сбавила скорость и посигналила ей фарами.

– Ещё всего около километра вперёд, потом налево и вниз, – объяснила Луиза водителю.

Она собралась было уже вернуться к озеру, как перед ней остановился подъехавший после «Скорой» полицейский автомобиль. Увидев за рулём Кима Расмуссена, Рик от неожиданности сделала шаг назад. Они не виделись уже очень давно, практически с тех самых пор, как их отношения исчерпали себя, и Луиза совсем не забыла, какими словами он её обзывал и как обвинял её в самых ужасных вещах. Её нежелание связать себя семейными узами казалось ему оскорбительным.

– Хочешь умереть в одиночестве – тебе же хуже, и я тебя не буду жалеть! – кричал тогда Ким. Эти слова всплывали в её памяти каждый раз, когда она о нём думала, и со временем она заставила себя выкинуть его из своих мыслей.

Луиза не сомневалась: он говорил именно то, что думает, и когда она время от времени решалась поразмышлять о самом сокровенном, то со страхом признавалась себе, что он вполне может оказаться прав. Да, вероятность того, что она окончит свои дни в одиночестве, была велика. Но это было следствием принятого ею же гораздо раньше решения, что она больше никогда не станет навсегда связывать свою жизнь с кем бы то ни было.

С Кимом они встретились, когда в 2007 году Луизу направили в составе выездной группы ассистировать полиции Хольбека. Они сидели тогда в одном кабинете, и поначалу долговязый местный полицейский показался ей скорее несуразным, чем обаятельным. Но потом он как-то пригласил её покататься на лодке, и она с благодарностью приняла приглашение, чтобы немного отвлечься от самого дела, а заодно вырваться из маленькой гостиницы при железнодорожной станции, где её разместили вместе с другими коллегами из выездной группы. Так прошёл один вечер, потом другой, и они незаметно оказались у Расмуссена дома за чашечкой ирландского кофе. После этого они встречались два года. Ким считал их отношения достаточно серьёзными, Луиза же смотрела на это иначе.

– Привет, – сказала она, отогнав от себя мысли о прошлом, а потом поторопилась кивнуть коллеге-женщине, сидевшей рядом с Расмуссеном. Рассказывая им, что убитая женщина, вероятно, подрабатывала нянькой или была воспитателем из яслей и привела детей на прогулку, Рик сама слышала, что её голос звучит чуточку слишком холодно и деловито.

– А дети, они что, там ещё? – спросил Ким, показывая в сторону озера.

– Они уснули, и с ними мой коллега, – кивнула Луиза и добавила, что они наверняка уже и проголодались, и хотят пить.

Глядя вслед автомобилю и синим фургончикам техников-криминалистов, катившим мимо неё, Рик погрузилась в свои мысли и не сразу пошла назад, к озеру.

Когда Луиза спустилась к берегу, Эйк, сидя на скамье, беседовал с коллегой из Хольбека. Дети так и спали, лежа на земле. Участок справа от них как раз огораживали лентой, а по лесной дороге спускался ещё один полицейский автомобиль.

– Мы услышали, что где-то плачут дети, – объяснил Нордстрём. Его брюки были выпачканы землёй, а на футболке возле плеча ещё не высохло мокрое пятно – там, где на неё капали слёзы малыша. – Прошло минут эдак пять-десять, пока Луиза не нашла её. Правильно я излагаю? – спросил он, посмотрев на вернувшуюся напарницу.

Рик кивнула и увидела, что Ким возвращается к ним, осмотрев тело. Коляску уже подняли с земли.

– Её зовут Карин Фрис, – сообщил Расмуссен, подойдя к скамье с женской сумочкой в руке. – Она живёт на улице Стоккебоввей. Это тебе о чём-нибудь говорит?

Он посмотрел на Луизу.

Та задумалась, а потом покачала головой. К домику скаутов вела ещё одна дорога, вполне возможно, именно эта, но Рик не была в этом уверена.

– Мне кажется, отсюда нужно ехать дальше в том же самом направлении до развилки, а после развилки свернуть на дорогу, идущую налево, – объяснила она, показывая за спину своих коллег. – Лесная дорога, которая проходит вон там, заканчивается большой автомобильной стоянкой. Та грунтовая дорога, которая ведёт из леса, вполне может оказаться улицей Стоккебоввей.

Луиза не могла припомнить никаких других въездов в лес, которые бы располагались поблизости.

– Ну, во всяком случае, несколько домов там у дороги есть, – добавила она.

Техники-криминалисты осматривали землю вокруг тела в поисках улик. Коляску переставили подальше от дорожки. Луизу на какое-то мгновение охватило то состояние экстремальной сосредоточенности, которое было так характерно для работающих на месте каждого нового преступления. Все с тщанием занимались каждый своим делом, нельзя было упустить ни малейшей подробности.

Но только сегодня Рик не была частью их дружной команды.

– Надо развезти детей по домам, – сказал Ким своей напарнице.

Ему удавалось руководить людьми и распределять задания между ними с ненатужной естественностью. Луизе впервые довелось увидеть, как её бывший парень справляется с ролью возглавляющего расследование сотрудника, хотя она уже знала от Йонаса, что Расмуссена недавно повысили в должности. Ким с Йонасом подолгу и часто разговаривали друг с другом, и ведь у них была ещё и Дина.

Собственно говоря, этот светлый лабрадор принадлежал Расмуссену, но когда Йонас потерял отца и переехал жить к Луизе, Ким предложил щенка ему. И ей, конечно, было совершенно очевидно, что вряд ли найдётся мальчишка двенадцати лет от роду, который откажется от такого предложения. Однако Рик всё равно страшно разозлилась. Потому что они забыли посоветоваться с ней, а она вовсе не собиралась стреноживать свою жизнь заботами о собаке, которую придётся кормить и выгуливать по часам.

Теперь Ким подошёл к ней и остановился рядом.

– Я немного опешил, узнав из записи, оставленной дежурным, что это ты её нашла, – сказал он.

– Мне, конечно, следовало известить вас о том, что мы собираемся сюда приехать, – извинилась Луиза, ведь принимая участие в расследованиях на территории чужого полицейского округа, принято докладывать о своих действиях, даже если именно из этого округа и поступила изначально заявка на них. – Здесь на прошлой неделе произошёл несчастный случай, – пояснила она и рассказала, что приехали-то они, собственно говоря, чтобы осмотреть то место, где упала и разбилась насмерть женщина. – И нам ещё надо побеседовать с человеком, обнаружившим тело.

Ким кивнул и сказал, что это он сам и отослал им дело разбившейся женщины.

– А не могут эти два дела быть связаны между собой? – спросила Рик, но Расмуссен покачал головой.

– Ничто не даёт предполагать, что та женщина на прошлой неделе погибла в результате преступления. Мы там весь район прочесали с собаками, но и они ничего не нашли. Разумеется, не следует сбрасывать со счетов и такую вероятность, но вскрытие показывает, что она умерла от повреждений, полученных ею в результате падения с высоты, и на краю утёса никаких других следов, кроме её собственных, обнаружено не было. А вы установили её личность?

– Пока ещё нет, но мы работаем над этим.

Луиза была рада увидеть Кима, но отметила про себя, что связывавшие их когда-то чувства ушли. Но зато и ожесточённость тоже исчезла. Остались только товарищеские и профессиональные отношения, и это её вполне устраивало. Как-то незаметно они разговорились друг с другом дружелюбно и по-деловому, и им не приходилось для этого делать над собой усилие. Рик улыбнулась бывшему бойфренду.

– Рада тебя видеть снова, – успела она шепнуть, пока остальные не подошли к ним вплотную. Эйк сдал детей на руки напарнице Расмуссена и теперь курил, прислонившись к стволу дерева.

– Ты уже освоилась на новом месте? – спросил Ким. Луиза уже машинально наклонила голову, чтобы кивнуть, но вовремя поймала себя на этом.

– Не совсем, – призналась она. – Но это, конечно, обычное дело поначалу.

Ей в каком-то смысле не хватало Кима, но, с другой стороны, без него было проще. Ощущение единой семьи, возникшее между ними за время, пока развивались их отношения, после разрыва оставило у неё в душе пустоту, но ведь теперь у неё были Йонас и Мелвин – их сосед-пенсионер из квартиры снизу, который с радостью опекал их и кормил домашними обедами, когда Луиза не успевала вернуться домой вовремя. Так что в этом смысле семейной жизнью она жила, хотя, конечно, оставались ещё и ночи. И тут Рик была вынуждена признать, что она, очевидно, принадлежала к тем, кто готов отказаться от секса, если его условием были серьёзные отношения, в которые её загоняли насильно.

– Мы вам сейчас ещё нужны? – спросила она, знаками показывая Эйку, что им пора уже двигать отсюда. – Мы пока даже утёс не осмотрели, а нам ведь надо ещё повидать того лесоруба.

– Ну не прямо же сейчас, наверное? – отозвался Ким. – Как я понимаю, вы ведь никого не встретили в лесу?

Луиза покачала головой:

– Никого, только этих детей.

Малышей как раз усаживали на заднее сиденье полицейского автомобиля. Девчушка захныкала, а потом расплакалась в голос, когда полицейский пристёгивал ремнём безопасности её маленькое тельце. Остальные же двое, похоже, впали в спячку, потому что пристегнуть их удалось без малейших протестов.

– Мы обойдём утёс со стороны леса, – решила Луиза, показывая в сторону спускающегося к берегу озера склона. Затем она постояла немного, глядя вслед удаляющейся полицейской машине. На самом деле ей хотелось бы поехать с теми, кто сидел в ней, и заняться привычным делом.

– Иду! – откликнулся Эйк и, убедившись в том, что угольки на кончике его окурка потухли, сунул его в карман.

Идти по дорожке, ведущей к утёсу, под которым нашли тело неопознанной женщины, оказалось неожиданно тяжело. Земля была неровной, с лужами жидкой грязи, хлюпавшей под ногами, а в одном месте на их пути пролегла речка.

Луиза вспомнила, что чуть дальше через эту речку обычно было переброшено два-три бревна, и поманила рукой напарника, пробиравшегося за деревьями чуть в стороне, чтобы шёл за ней.

Она посчитала, что лучше всего будет сразу подняться на вершину утёса. Вряд ли они смогут многое узнать, осматривая место, куда упала та несчастная.

– А народ обычно тусуется по всему периметру озера? – спросил шедший позади неё Эйк, переведя дух.

– Да нет, в основном все кучкуются возле качелей, ну и конечно, некоторые любят устроиться на лугу, где стоит домик скаутов.

– Значит, даже если она была бездомной и жила где-то тут в лесу, то её необязательно должны были видеть, – сделал вывод Нордстрём и тут же споткнулся о корягу.

– Только если она устроила себе лежбище поблизости от этого места, – согласилась Луиза, балансируя на узком стволе дерева, перекинутом через речку.

Утёс круто обрывался на высоте пяти-шести метров, прикинула Луиза, оглядывая место, откуда упала женщина. Отсюда вниз не только не было протоптано тропинки, но и вообще не было видно никаких следов того, чтобы кто-нибудь тут спускался к берегу. С того места, где стояли полицейские, казалось, что земля вдруг просто исчезала, обрываясь в свободное падение между толстыми стволами деревьев.

– Скорее всего, всё произошло уже после наступления темноты, – сказала Рик. – Иначе должна же она была увидеть, как тут высоко.

– Какого чёрта её сюда принесло? – пробурчал Эйк, подойдя к самому краю. – Вряд ли на такое место притягивает отдыхающих.

Позади них весь участок земли, прилегающий к утёсу, был скрыт в глубокой тени высоких деревьев.

– Может, она заблудилась? – предположил Нордстрём, оглядывая окрестности. Он снял свою кожаную куртку и, зацепив её пальцем за вешалку, перекинул через плечо. – Что, если она, к примеру, пришла со стороны того домика скаутов, про который ты мне рассказывала?

Луиза кивнула.

– В темноте тут очень трудно найти дорогу, – ответила она. – Когда в окнах домика скаутов не горит свет, так и вообще непонятно, на что ориентироваться.

– А интересно, можно как-нибудь узнать, был ли занят домик на прошлой неделе?

Рик пожала плечами.

– Может быть, лесоруб знает. Давай спросим у него.

Они двинулись назад, но на этот раз сначала пошли вдоль гребня утёса, чтобы не пришлось снова перебираться через речку.

– Этот домик находится вон в той стороне, – сказала Луиза, показав рукой налево. Она заметила, что кострище возле озера всё ещё остается на том же месте, что и раньше. Рядом с ним даже поставили чурочки, чтобы было удобно сидеть.

Женщине помнилось, что её-то компания сидела прямо на земле.

Так они с Эйком и поднимались рядом друг с другом до поросшей травой вершины утёса, пока сверху им не открылся вид на зелёный деревянный домик. Он был не таким маленьким, как ей помнилось, но, может быть, за прошедшие двадцать лет его и перестроили.

– В принципе можно понять, что случилось, если она действительно шла оттуда, – сказал Нордстрём и, обернувшись, посмотрел в ту сторону, откуда они только что вернулись.

Луиза кивнула. Это казалось вполне возможным, если предположить, что женщина ночевала в домике в те дни, когда он не был сдан отпускникам.

Перед домиком скаутов располагалась широкая, посыпанная гравием площадка, а слева от неё – газон, траву на котором давно пора было скосить. На газоне стояло два штатива для качелей, а кроме того, Рик разглядела в высокой траве пару скамеек. Трава нигде не была примята, так что, во всяком случае, в последние дни здесь никто не появлялся, отметила она для себя.

Полицейские подошли вплотную к дому и заглянули в окошко. Типичное летнее обиталище для школьников, констатировал Эйк, кивком показав на двухэтажные кровати и столы, сдвинутые вместе в центре просторной комнаты. Вдоль стен были сложены высокими штабелями стулья, но не было даже намека на что-то, что могло бы свидетельствовать о том, что здесь побывала заблудившаяся в лесу женщина – ни в этой комнате, ни в многочисленных спальнях, располагавшихся в двух длинных флигелях.

– Что нам известно об этом лесорубе? – спросила Луиза, развернув автомобиль. Эйк как раз достал из бардачка копию полицейского отчета.

– Мы знаем, что его зовут Оле Томсен, – прочитал он, – и живет он в Сков-Хаструп. Ты это место тоже знаешь?

Рик кивнула, не отрывая взгляда от изрытого ухабами полотна дороги. Сощурив глаза, она очень осторожно продвигалась вперёд, чтобы мелкие камешки, отскакивая из-под колёс, не царапали обшивку. Сквозь листву деревьев пробивались лучи солнца, то слепя глаза будто фотовспышки, то вдруг пропадая из-за шевеления листьев.

Когда они выехали из леса, Луиза собиралась было прибавить скорости, но именно в этот самый момент увидела крупного мужчину с граблями в руках, стоявшего на площадке перед бывшим домиком егеря в ожидании, чтобы они проехали. Вместо этого Рик сбросила скорость и помахала ему.

Мужчина замахал ей в ответ с восторгом маленького ребёнка.

Луиза не торопилась снова увеличивать скорость, пока они не выехали за пределы площадки. И всё это время она продолжала в знак приветствия махать рукой.

– Что, один из твоих прежних ухажёров? – усмехнулся её спутник и тоже помахал рукой в ответ мужчине, который после этого уже весь засиял от счастья.

– Можно и так сказать, – кивнула Рик и рассказала, что с этим человеком, облачённым в клетчатую фланелевую рубашку, произошёл несчастный случай. – Он работал на стройке, снял на минутку каску, чтобы натянуть свитер через голову, и как раз в это мгновение на него с лесов упала металлическая штанга. Его жена вскоре после несчастья переехала с ним сюда и так до сих пор и ухаживает за ним. Йорген всегда выходит помахать рукой проезжающим.

Усмешка сошла с лица Эйка. Он ещё долго смотрел в зеркало заднего вида на мужчину с граблями, а тот всё махал вслед машине.

До Сков-Хаструпа, маленького городка, дугой раскинувшегося за ведущей к Вальсё магистралью, было меньше трёх километров.

– Напомни, пожалуйста, как зовут лесоруба, – попросила Луиза, просигналив задними огнями в знак остановки.

– Оле Томсен, – прочитал её напарник и снова закашлялся, словно его подняли с большой глубины на поверхность воды.

«Томсен-Большой», – подумала Рик, кивнув в подтверждение собственных мыслей. Вполне может оказаться, что это именно он. Насколько она помнила, раньше он работал в карьере, где добывали гравий. Вполне возможно, что теперь его перевели на работу в лес. Луиза не сомневалась в том, что он мало изменился: мускулы мощные, чего не скажешь об интеллекте.

– Он вроде на улице Глентесёвей живёт, – продолжал Эйк, отдышавшись.

Рик свернула с магистрали на узкую дорогу с широкими обочинами, вдоль которых были прорыты канавами.

– Это, наверное, вон тот участок, – предположил Нордстрём, показывая на видневшийся впереди поворот. Сворачивая на площадку перед домами, Луиза кивнула и, сбросив скорость, припарковалась рядом с лендкрузером «Тойота».

Не успела она заглушить двигатель, как в двери, отворяющейся из кухни прямо на улицу, показался Томсен-Большой. Рик отметила, что этот человек на удивление мало изменился. Он был всё таким же рослым и мускулистым, только его тёмные волосы были теперь острижены короче, чем она помнила с их последней встречи, и на лбу и висках отступили подальше. Очевидно, новая причёска была призвана камуфлировать растущую лысину, подумала Луиза, выходя из машины.

Она пропустила Эйка вперёд, а сама держалась за его спиной, пока он представлялся и рассказывал, что прекрасно осведомлен о том, что Оле Томсен уже дал показания полиции Хольбека, но что им просто нужно задать ему ещё пару вопросов в связи с вновь открывшимися обстоятельствами.

– Вы не против, чтобы это записывалось на диктофон? – спросил Нордстрём, вытаскивая из кармана куртки компактное звукозаписывающее устройство.

Томсен-Большой выжидающе кивнул и, сложив руки на груди, несколько откинулся назад, так что его взгляд устремился на полицейских немного сверху вниз. По первому впечатлению ничто не свидетельствовало о том, что он её узнал, отметила Луиза с облегчением. Даже когда она подала ему руку для приветствия и представилась, Оле равнодушно пожал её ладонь.

– Да чего там рассказывать-то ещё? – проговорил он, закусив нижнюю губу, словно процесс обдумывания требовал от него большого напряжения. – Она лежала там, да и всё, мёртвая уже была. – И с этими словами он пожал плечами.

– И вы её не узнали? – спросил Эйк.

– Я её раньше не видел никогда.

– То есть вы её вообще даже никогда не встречали тут в округе?

– Никогда.

– А может, она обосновалась в том скаутском домике, который стоит тут неподалёку? – попытал счастья Нордстрём.

– Ну нет, не думаю, – решительно отмёл эту мысль Томсен-Большой. – За ним же присматривает Гнусен… ну, то есть Бо Кнудсен из Сэрлёсе. Он следит за домиком, гоняет оттуда ребятню и чужаков, чтобы окна не побили, да и вообще не набезобразничали. Он каждый день приходит проверить домик, когда в нём никто не живёт.

– А на прошлой неделе никто не арендовал этот домик?

Оле тяжко выдохнул и зажмурил глаза, а потом потряс головой.

– Не, не думаю. Вот на следующей неделе должны приехать люди из Хиллерёда. Они каждый год приезжают, там такой типчик есть среди этих педагокнутых, стоит присмотреться, – сказал он и хитро подмигнул Эйку. – Мы ж тоже должны знать, что за народ в лесу ошивается.

Нордстрём кивнул и спросил, нет ли у лесника номера телефона Бо Кнудсена.

Луиза прекрасно помнила Гнусена. Невзрачный такой парнишка, на пару лет старше её. У его родителей был большой хутор, и бывало, он заявлялся в школу прямо в рабочем комбинезоне, не успев переодеться после того, как с утра задавал корм лошадям.

Оле Томсен достал из нагрудного кармана «Нокию» и стал сосредоточенно тыкать в неё своими слишком толстыми для малюсеньких кнопок пальцами.

– Вы уж ему сами звоните, задавайте свои вопросы, – проворчал он, продиктовав полицейским номер.

«Да уж, видно, придётся!» – с раздражением подумала Луиза.

– А не могла эта женщина поселиться где-нибудь в лесу? – невозмутимо продолжал Эйк.

– Мы бы её увидели, – отмёл его предположение Томсен. – Мы ж не совсем недотёпы-то, чтобы по всему лесу таскаться, с нашей-то работой, и ничего вокруг не замечать. Нам, кстати, теперь, когда егерей-то сократили, поручено ещё и следить за тем, не валяются ли где раненые или дохлые животные.

Он набрал уже воздуха в лёгкие, чтобы продолжить, но Рик оборвала его.

– Это, пожалуй, всё, спасибо, – сказала она, после чего развернулась и пошла назад к автомобилю.

– Да на здоровье, – кивнул Томсен-Большой и добавил с готовностью: – Чего ж, трудно, что ли, чего ж не помочь-то?

Луиза спиной ощущала, что он всё ещё стоит и смотрит им вслед.

– А скажи-ка мне… Ты не из Лербьерга, а? – крикнул Оле, когда она взялась за ручку дверцы. – Это ведь ты с Клаусом женихалась?

Рик так и застыла, где стояла, спиной к нему, стараясь совладать с собой, а потом медленно повернулась к нему лицом.

– То-то я думаю, имя-то знакомое! – торжествовал лесоруб. – Просто я не сразу скумекал. Ты с его родителями-то видишься ещё?

Луиза решительно тряхнула головой и поторопилась усесться в автомобиль.

– Это вообще о чём было? – поинтересовался Эйк, когда они немного отъехали. Напарница проигнорировала его любопытный взгляд и чуть было не чихнула, но сдержалась.

– Ты с этим поосторожнее, – посоветовал Нордстрём. – Если чихнуть слишком сильно, можно даже сломать ребро, а если сдерживать чих, можно повредить сосуд в голове или в горле и умереть.

– Спасибо большое за информацию, – зло бросила Луиза. Она терпеть не могла чихать за рулём, но вовсе не потому, что боялась, как бы у неё не лопнул кровеносный сосуд. Просто ей не хотелось ни на долю секунды терять контроль над собой во время движения машины.

Некоторое время они ехали молча, а потом Эйк снова подал голос.

– Оле Томсена ты знаешь, – уверенно заявил он, когда они миновали последний крутой поворот и Рик опять прибавила газу.

– Знала, – резко бросила она.

– А ты когда здесь жила, собственно? – спросил Нордстрём с любопытством, повернувшись к ней лицом.

Луиза вздохнула, понимая, что он всё равно не отвяжется.

– Мы сюда переехали, когда я пошла в пятый класс, – рассказала она. – А когда мне было двадцать лет, я отсюда уехала.

– Наверное, у тебя здесь остались друзья?

– Нет, я здесь больше не бываю, – коротко ответила женщина.

Она как раз свернула на аллею, ведущую через Лейре, и двинулась по ней, как её спутник опять взялся за своё:

– Но у тебя же тут парень был!

– Это было давно.

Раздражённая тем, что он всё старается выпытать у неё то, о чём она совсем не хочет рассказывать, Луиза ещё больше увеличила скорость. Разумеется, она прекрасно понимала, что это не поможет, но зато необходимость следить за дорогой помогала ей отвлечься от этого разговора.

– Его звали Клаус? – не унимался Эйк, но его напарница упорно молчала, и внезапно ей вспомнилось, как однажды поздним вечером они с братом сидели на заднем сиденье старой родительской «Симки». Тогда на этой аллее, ровно на этом же месте, произошёл несчастный случай. Автомобиль влетел прямо в одно из больших деревьев, обрамляющих аллею. Луиза почти ничего не успела разглядеть – мать сразу велела им пригнуться и не выглядывать из машины.

Это случилось задолго до появления мобильных телефонов, так что отцу Луизы пришлось бежать до ближайшего хутора, чтобы позвонить и вызвать помощь, и, пока девочка лежала, распластавшись на заднем сиденье машины, она слышала крики. Громкие, исполненные боли и шока. Она так никогда и не узнала, сколько пассажиров было в потерпевшем аварию автомобиле и все ли выжили. Но образ разбитой машины навсегда запечатлелся в её памяти.

– Он тебя нагрел? – спросил Эйк, с невинным видом теребя два потёртых шнурка, повязанных у него вокруг правого запястья. Жёлтый и зелёный.

Рик не ответила и, вместо того чтобы свернуть на автостраду, продолжила ехать прямо вперёд.

– Ну и куда теперь? – вновь подал голос её напарник.

– Мне бы хотелось выйти в Роскилле, – сказала Луиза в расчёте на то, что он теперь достаточно протрезвел, чтобы сесть за руль. – Тогда я ещё успею выполнить своё обещание, – добавила она, хотя давно уже предупредила подругу о том, что не сможет этого сделать.

– Где ты сойдёшь?

– Да мне абсолютно всё равно, – ответила женщина, и ей действительно это было безразлично. – Ну здесь, например, – сказала она, дав знак, что съезжает к обочине.

– Нет, постой! Поезжай, куда тебе надо, а я оттуда дальше сам доберусь, – запротестовал Эйк, замахав руками, чтобы его коллега вернулась на прежний маршрут.

Луиза обернулась и посмотрела на него.

– Только ты уж помолчи тогда, пожалуйста, – попросила она. – А то я лучше пешком пойду.

– Ладно, ладно. – Нордстрём поднял руки вверх в знак согласия, а голову склонил набок, так что длинная чёлка задевала его нос. – Не кипятись.

Рик не стала продолжать перепалку и вернулась на шоссе с натянутой улыбкой на губах и чуть не лопаясь от раздражения.

Впечатляющая усадьба, ставшая для Камиллы Линд новым домом, величественно раскинулась перед ними со своими окнами во всю высоту террасы, прорезанной по центру широкой каменной лестницей, ведущей к главному входу – элегантной двери, по обеим сторонам от которой стояли красивые вазоны с цветущими растениями. Площадку перед домом украшал круглый газон, в центре которого бил небольшой фонтан, а вокруг газона земля была посыпана мелким гравием, зашуршавшим под колёсами машины, когда Луиза подкатила к парадному входу.

Она отметила про себя, что Эйка это зрелище, по всей видимости, нисколько не впечатлило. Он был занят тем, что выуживал пачку сигарет из кармана. Курить в полицейских машинах не разрешается, но, как только Рик вышла, её напарник пересел на водительское место, опустил окошко и задымил от души.

– Увидимся завтра, – сказал он, коротко кивнув коллеге на прощанье, после чего развернул машину и умчался.

– Что там такое про детей, которых вы нашли? – спросила Камилла, которая как будто бы совсем не удивилась тому, что подруга всё-таки появилась у неё.

– Девочка играла как ни в чём не бывало, – рассказала Луиза. – Мы сначала услышали мальчика, он просто заходился в плаче, а потом уже нашли и остальных. – Она тихонько покачала головой. – Хотела бы я знать, как долго они были предоставлены сами себе? – пробормотала сотрудница полиции.

Эти дети никак не шли у неё из головы. Ведь они находились совсем рядом, пока сопровождавшую их женщину мучили и убивали.

– «Хейнекен», – ответила она на вопрос Камиллы о том, что она будет пить. Линд перечислила целый ряд возможностей. Луиза с удовольствием выкурила бы даже сигаретку, но вообще-то она давно уже бросила курить и к тому же целый день вдыхала изрыгаемые Эйком остатки никотина.

А захотелось ли ей курить из-за встречи с Кимом или из-за встречи с Оле Томсеном, она и сама не могла понять. «Может, это желание возникло просто потому, что весь день с утра и до вечера выдался поганым?» – подумала Рик, и ей вдруг показалось, что с тех пор, как она заехала за Эйком Нордстрёмом в паб в Сюдхавнене, прошло уже много-много времени.

– А я сегодня видела Томсена-Большого, – сказала она подруге, когда та открыла пиво. – Помнишь его?

Камилла машинально покачала головой, даже не задумавшись над услышанным. Она всегда лучше Луизы умела забывать неприятные вещи.

– Вообще даже не помню, кто это, – ответила она и поставила стакан на стол.

– Да помнишь, помнишь, – настойчиво заявила её гостья, а потом усмехнулась: – Ты же с ним переспала!

– Ну да? – изумлённо воскликнула подруга, но, похоже, так и не вспомнила его.

– Ты тогда приехала ко мне в Вальсё, мы ещё Троицу отмечали, – напомнила ей Луиза. – Во всяком случае, ты с ним вместе ушла.

Когда они познакомились, Камилла, как и теперь, жила в Роскилле, и заманить её в Вальсё было непросто, хотя два эти города разделяла всего одна станция.

– Нет, не помню, хоть убей, – упёрлась Линд.

– Он тогда жил на цокольном этаже в доме своих родителей, у него ещё там в углу был устроен бар и стоял большой такой музыкальный центр. Его отец был начальником полиции в Роскилле. Да помнишь ты его, только не хочешь признаться!

– А-а-а, тот! Ну и как он поживает? – спросила Камилла без особого интереса, а потом выглянула в окно и извинилась, что ей нужно ненадолго уйти. – Ты тут подожди меня немножко, будь как дома. Я просто вижу, что рабочие собираются уезжать, а мы с ними договаривались о том, что они будут работать и не уедут, пока не закончат комнату, которая выходит окнами во двор.

С этими словами Линд ушла, оставив Луизу попивать пиво. Через оставленную открытой дверь было слышно, как она громко препирается с кем-то, и вскоре она вернулась на кухню с потемневшими от злости глазами.

– Всё, я им сказала, чтобы они больше здесь не появлялись! – простонала она. – Вообще почти ничего не успели сделать, хотя обещали, и имеют наглость свалить, бросив всё как есть!

Камилла сердито стукнула рукой по столу:

– Это Ларс Хеммингсен, ты его знаешь? Он ведь тоже в своё время якшался с Оле Томсеном и его компашкой?

Луизе с ходу не удалось припомнить Ларса, но вокруг Томсена всегда крутилось много всякой шушеры.

– Ну подумаешь, завтра закончат! – попыталась она успокоить подругу, не понимая, что её так завело. – С рабочими же всегда так, они ни за что не успевают закончить дело к обещанному сроку.

– Завтра уже маляры придут, – сердито возразила Линд. – Но теперь уже всё равно, раз эти говнюки не закончили выравнивать стены. И знаешь ещё, что я тебе скажу?

Рик, как от неё и ожидали, покачала головой и изобразила внимание.

– Этот Хеммингсен спросил, мол, не расплатитесь ли угандийскими долларами! – воскликнула её собеседница.

– Это как? – спросила Луиза с недоумением.

– По-чёрному! Но Фредерик попросил у них фактуру, вот наверняка же они поэтому и тянут время, чтобы себе приписать побольше рабочих часов.

Камилла решила, что свадьбу они будут играть дома. Она хотела, чтобы само венчание прошло в расположенном позади дома парке, спускающемся прямо к Роскилле-фьорду, а затем праздник продолжился в просторных залах усадьбы. Насколько Луиза поняла, Фредерик предпочёл бы, чтобы обручение состоялось в домском соборе в Роскилле, а отпраздновать событие надеялся в ресторане «Виген», но его невеста не согласилась.

– А я на озере Авнсё встретила Кима, – сказала Рик, выливая себе в стакан остатки пива. – Так странно было снова его увидеть…

– А он что там делал?

– Руководил расследованием.

– Расследованием чего?

– Убийства той женщины.

Камилла слушала без всякого интереса. Было бы это в прежние денёчки, когда Линд занималась журналистикой, она бы не пропустила ни одной подробности из рассказанного – выпытала бы и то, что пока собирались сохранить в тайне.

– Ну и как ему живётся? – поинтересовалась она у гостьи, стоя к ней спиной у окна и глядя, как рабочие грузят в машину материалы и инструменты.

Луиза пожала плечами:

– Я не спрашивала.

– Как глупо было с твоей стороны разрушить эти отношения! – отругала Камилла подругу, повернувшись к ней лицом. – Из вас вышла бы такая прекрасная пара…

И она снова переключилась на рабочих. Рик одним долгим глотком опустошила стакан, чтобы удержаться от резкого ответа, и раздражённо поднялась с места. Линд теперь жила совсем в другом мире, а Луизу от этого мира просто воротило.

В этот момент дверь распахнулась, и в комнату вошли Маркус и два его приятеля.

– Мам, а давай съездим в кино? – заканючил сын Камиллы. – Отвезёшь нас?

Хозяйка сдержанно поздоровалась с приятелями сына и кивнула:

– Отвезу, но только если вы уже сделали уроки.

Только теперь Маркус заметил Луизу. Он подошёл к ней и обнял её, но она отметила про себя, что объятие оказалось менее продолжительным, чем в прежние времена, и сообразила, что ему скоро стукнет четырнадцать. Так что, наверное, вполне естественно, что он стесняется обниматься на глазах у своих друзей.

Рик не часто видела сына Камиллы с тех пор, как он перешёл в другую школу, и хотя Йонас с Маркусом дружили с первого класса и обещали друг другу дружбу навек, Йонас съездил к нему в гости всего один-единственный раз. К счастью, Маркус, похоже, уже освоился в новом классе.

– Высадишь меня у станции? – спросила Луиза свою подругу, после чего достала пакетик с бусинами из магазина «Пандуро-Хобби» и положила его на стол. У неё в голове не укладывалось, как это Камилла будет сидеть и возиться с украшением пригласительных карточек, когда ей нужно привести в порядок весь первый этаж.

– А вы с Кимом договорились о чём-нибудь? – с любопытством спросила Линд, когда они уже сели в машину, и мальчишки затрындели на заднем сиденье о чём-то своём.

– Я же говорю, он был полностью погружён в расследование убийства, – повторила Рик. – Тело женщины тогда даже не увезли ещё. Мы и поговорить-то толком не успели.

– Но зато у тебя теперь есть повод позвонить ему, – продолжала гнуть свою линию её подруга. – Ты же знаешь, ничто так не поднимает настроение, как хороший секс.

– Ну хватит, – попросила Луиза, подняв с пола сумку и положив её на колени, чтобы не задерживать Линд, выбираясь из автомобиля возле станции. – Пока.

Она быстренько чмокнула Камиллу в щёчку, выскочила из машины и уже с тротуара помахала мальчишкам рукой.

Когда Луиза пришла домой, Йонас сидел в своей комнате и играл на гитаре. Музыку было слышно даже через закрытую дверь. Скинув обувь и приласкав Дину, женщина сразу подошла к двери и постучалась, чтобы сказать, что она уже дома.

– Привет, – сказал мальчик, подняв на неё глаза.

– Не знаешь, Мелвин с нами будет сегодня ужинать? – спросила Рик, потому что не успела позвонить их соседу снизу, хотя и обещала. По будням, если у них не было каких-то других дел, они ужинали вместе. У них был уговор, что готовить они будут по очереди, но на самом деле получалось, что чаще всего это делал Мелвин.

– Он с Гретой, – ответил Йонас. – Они собирались к её подруге в Драгёр, у неё там участок в садоводстве. Они и нас приглашали приехать поужинать.

– Нет, у меня сил нет, – вырвалось у Луизы.

Уже несколько месяцев Мелвин встречался с Гретой Миллинг. Они познакомились, когда Рик расследовала исчезновение взрослой дочери Греты в Коста-дель-Соль, на золотом берегу Испании. Дочь эту потом нашли убитой, но впоследствии двое пенсионеров продолжали общаться, и Луизу радовало, что им хорошо друг с другом. К тому же её меньше мучила совесть из-за того, что у неё не всегда оставались силы на то, чтобы общаться с соседом.

– Ну и ладно, – отозвался Йонас. – Я лучше ещё посижу – закончу свою композицию и выложу её на Ютубе.

Луиза подарила ему на день рождения компьютерную программу, которая позволяла ему выкладывать в Интернет свою собственную музыку или создавать микст из произведений, которые ему нравились. После того как мальчик сам начал сочинять музыку, он каждый день часами просиживал дома за этим занятием, и это Луизу вполне устраивало. Она была рада, что приёмный сын не зависает над бессмысленными играми, в которых прославляется насилие, или не тратит весь вечер на то, чтобы комментировать новые сообщения друзей в Фейсбуке.

– Просто бутербродов поедим или мне сходить в магазин закупиться? – спросила она, уже направляясь на кухню.

– Давай бутербродов, – донеслось из комнаты, где Йонас уже снова склонился над гитарой.

– Доброе утро, – поздоровался Эйк, когда Луиза около восьми утра показалась в дверях кабинета. Он сидел, задрав ноги на письменный стол и держа в руке её большой чайный стакан, в который было залито пол-литра чёрного кофе, а на коленях у него была разложена газета.

Он опять был одет во всё чёрное, и Рик подумала, что это, наверное, его стандартный гардероб.

– Доброе утро, – буркнула она, поставив сумку на пол рядом с письменным столом.

– Хочешь? – спросил её напарник и подтолкнул в её сторону бумажный пакет из булочной.

Луиза покачала головой:

– Спасибо, не надо. А вот стакан ты мне верни, пожалуйста.

– Ой! – сказал Нордстрём. – Я термоса не нашёл и взял то, куда больше влезло жидкости. Я допью и отдам его тебе, о’кей?

Рик вздохнула и сходила вскипятить воды в электрочайнике и найти себе чистую чашку.

– Эта женщина действительно работала нянькой, и ей было всего тридцать четыре года, – сказал Эйк, кивнув головой на газету. – Но вообще этот твой дружок из Хольбека не слишком их побаловал информацией. Он решил держать ход расследования в тайне или что там вообще происходит?

Луиза пожала плечами.

– Понятия не имею, я с ними не разговаривала, – отрубила она. Её бесило, что приходится пить чай из маленькой белой столовской чашки. – Может, сосредоточим наши усилия на том, чтобы установить личность женщины, которой должны заниматься мы?

Эйк кивнул, сложил газету и смахнул её на пол.

– То, что в списках лиц, разыскиваемых в Дании, она не числится – это одно, но ведь она может значиться в зарубежных базах. Поищи её там, посмотри, может быть, где-то найдёшь в описании особых примет совпадение со шрамами у нашей женщины, – предложила Рик, злорадствуя про себя из-за того, что её напарнику ни за что не дотянуться до компьютера, если он не снимет ноги со стола.

– А о каком временном промежутке мы говорим? – спросил Нордстрём, поставив чайный стакан Луизы на подоконник, где уже красовалась не вымытая со вчерашнего дня кофейная чашка.

– Сначала пробей всех женщин, родившихся между шестидесятым и семьдесят пятым годом, и посмотри, какая имеется информация обо всех пропавших в этой возрастной группе, начиная с девяностого года. Если где увидишь упоминание о женщине, которая как сквозь землю провалилась, то проверь всё о ней за двадцать лет до этого, – решила Рик.

Луиза помнила, какой гладкой была кожа на неповрежденной стороне лица погибшей женщины и какое чуть ли не детское впечатление оно производило, и ненадолго задумалась, не моложе ли она на самом деле, чем заключили медики.

Пока Эйк пытался зайти на сайт штаб-квартиры Интерпола в Лионе, в кабинете стояла тишина.

– Я им вчера послал её фото, – сказал он наконец, – и я думаю, они бы наверняка отреагировали на её шрам, если бы у них в списках числился кто-то похожий – он ведь такой приметный. Но я на всякий случай сам ещё просмотрю их списки.

– Прекрасно, – кивнула Луиза. Она ещё не набралась достаточно опыта в новом отделе и не знала, что, если бы в международных списках разыскиваемых лиц обнаружился кто-то похожий, из штаб-квартиры Интерпола сразу же пришёл бы отклик.

Затем Рик открыла на компьютере базу данных на всех пропавших в Дании лиц и вписала в поле поиска 1990 год. Она внимательно просмотрела списки всех, на кого было подано в розыск, и списки найденных. Те, кто когда-либо разыскивался, оставались в реестре, даже если их удавалось найти или если приходило сообщение об их смерти, но тогда в соответствующей графе стояла пометка о закрытии дела.

Расширив поле поиска, Луиза вписала в него год рождения женщины и поставила галочку справа, чтобы обозначить, что пол разыскиваемого лица – «жен.».

Первое дело, которое обратило на себя её внимание, касалось женщины 1964 года рождения, пропавшей 3 марта 1990 года, но когда Рик сдвинулась ниже по файлу, она увидела, что это дело помечено в уголке чёрной меткой. Та женщина была найдена мёртвой четырьмя месяцами позже.

На следующем фото, заинтересовавшем Луизу, была изображена маленькая плотная дамочка с длинными тёмными волосами, копной обрамлявшими её голову. Эта женщина была из Кольдинга и чертами лица несколько походила на ту, которой занимались они, но никаких шрамов у неё не было.

Луиза подумала было, что могло быть и так, что женщина сначала пропала, а несчастье с ней произошло уже позднее, поэтому о шраме в сведениях о ней ничего и не сообщалось. Но Флемминг ведь сказал, что речь идёт о давнем увечье, напомнила она себе и поставила точку на Кольдинге.

Немного ниже на странице её взгляд задержался на названии города – Вальсё. Рик нагнулась поближе к монитору и активировала дело 1991 года. Это дело не было закрыто, чёрной метки в уголке также не было, а значит, девушку, о которой в нём шла речь, так и не нашли.

Прищурившись, Луиза всмотрелась в указанное в деле имя, и что-то постепенно начало всплывать в её памяти. Ей припомнилось, что действительно было такое дело, хотя сама она к тому времени уже уехала из этого города. Пропавшую звали Лотте Свенсен, и ей было двадцать три года, когда она исчезла. Она была на пару лет старше Луизы, и та знала её только в лицо.

Лотте Свенсен была объявлена в розыск после ежегодно проходившего в городе празднования Троицы. Оно было организовано в городском спортзале в ночь с субботы на воскресенье. Тут Рик сообразила, что ей никогда не приходило в голову поинтересоваться, чем всё это закончилось. Это было в те годы, когда она старалась навсегда оставить Вальсё в прошлом и забыть о нём. Выходит, та девушка так и не обнаружилась.

Но Лотте Свенсен никоим образом не походила по своим приметам на ту женщину, которая была им нужна. А все остальные женщины подходящей возрастной категории, стоявшие в списке после Лотте, нашлись, и дела были помечены в системе как закрытые.

Была ещё одна пропавшая того же года рождения, но Луиза почти сразу увидела, что и это не та, которую они ищут, потому что в списке эта женщина значилась как высокая и светловолосая. Единственной причиной, по которой её дело обратило на себя внимание Рик, было то, что оно тоже не было закрыто. Девушке, о которой шла речь, было девятнадцать лет, когда она исчезла. Она жила вместе со своими родителями в Эспергерде и пропала, отправившись навестить подругу, которая училась в школе-интернате в Ню-Тострупе, в Центральной Зеландии.

Об этом деле, однако, Луиза никогда не слышала, скорее всего, потому, что в первые годы после того, как она уехала из города, она не особенно часто навещала своих родителей.

Все эти дела давно уже были удалены из электронной системы и хранились в центральном архиве, так что здесь Рик мало что могла вычитать, за исключением того, что это дело поступило в прежний Отдел расследований через три недели после исчезновения молодой женщины. Тогда же было высказано предположение, что оно может быть связано с делом о ещё одном исчезновении из Вальсё, поскольку расстояние между двумя городами не составляло и десяти километров, а обеих девушек, по показаниям свидетелей, последний раз видели недалеко от леса. Однако больше этих девушек ничто не связывало, и этот след так никуда и не привёл.

В дверь без стука вошла Ханне, которая напомнила напарникам о том, что в десять часов состоится собрание отдела.

– Ты выпечку на кухню уже отнесла? – спросила она у Луизы.

– Какую выпечку? – растерялась та.

– Ну, мы же всегда по очереди её приносим, – сказала Мунк. – А ты что думала, она из ничего появляется?

Рик до этого всего один раз участвовала в еженедельном собрании отдела и, честно говоря, ни на секунду не задумалась о том, откуда на столе взялся тогда рулет с корицей.

– Да нет, я просто как-то не сообразила, что сегодня моя очередь, – ответила она.

– Чья очередь нести выпечку, указано в расписании, – проинформировала её секретарша, добавив, что оно висит на доске объявлений у них в комнате отдыха.

Никто не озаботился предупредить Луизу ни о каком расписании покупки выпечки, и она была почти на сто процентов уверена в том, что человеком, который должен был её об этом предупредить, именно Ханне и была.

– Ладно, я побежал в булочную, – прервал их Эйк. – Передайте, что я скоро вернусь.

До начала собрания оставалось пять минут, но он уже натянул куртку и шёл к дверям.

– Нет-нет, не надо! – поторопилась остановить его Мунк. – У меня есть пачка печенья в заначке. На сегодня хватит.

Нордстрём широко улыбнулся ей.

– Солнце, у меня курево кончилось, так что мне всё равно надо выскочить, – сказал он, потрепав её по щеке.

Устало вздохнув, Луиза встала и отправилась в кабинет к Рёнхольту. Стены в коридоре были выкрашены в светло-зелёный цвет, и кто-то из сотрудников явно зачитывался комиксами, потому что по всей длине стены в покрытых лаком деревянных рамках висели чёрно-белые рисунки, изображающие всех самых знаменитых героев этого жанра. И только сейчас Рик обнаружила, что ровно напротив двери в её кабинет появился новый рисунок.

Крыса-поварёнок Реми из мультфильма «Рататуй». «Да уж, красота неописуемая!» – с иронией подумала Луиза, но всё же не удержалась от улыбки. Она никак не могла вспомнить, как зовут тех трёх следователей, что сидят в кабинетах дальше по коридору. Всё это были мужчины, и, видимо, кто-то из них и проявил креативность, предположила она.

– Нравится тебе? – спросил Эйк у неё за спиной.

– Нравится? – воскликнула Луиза. – Это не для того сделано, чтобы мне понравилось. А чтобы напомнить, что мне достался кабинет, в котором развелись крысы, так ведь?

– Ну нет, я так не думаю, – возразил её напарник, когда они двинулись дальше по коридору. – Это Олле нарисовал, и мне представляется, что это его подарок тебе в честь знакомства. Он очень здорово рисует и всем в отделе уже что-нибудь изобразил. Для меня он нарисовал Гуфи. – И Нордстрём показал рукой на свой прежний кабинет, возле двери в который висел портрет этого персонажа. – Олле дольше всех работает в нашем отделе, – продолжал он, – хотя Ханне и утверждает, что на самом-то деле он вполне мог бы неплохо жить, зарабатывая продажей картин. Но он рисует только в выходные или когда у него отгул.

Луиза с трудом могла представить себе человека, который был бы готов отвалить денег за героев комиксов в блестящих от лака рамках, но, возможно, она просто не входила в целевую группу любителей этого жанра.

– Понятно, тогда мне, наверное, нужно скорее идти сказать ему спасибо, – улыбнулась Рик, и тут к ним навстречу выскочила Ханне.

– Я только что перевела звонок на тебя, – сообщила она. – Звонит женщина и утверждает, что узнала ту, которую вы объявили в розыск.

– Вы должны понять, с тех пор столько лет прошло… – неуверенно начала позвонившая, когда Луиза сняла трубку.

– Но вы узнаёте её лицо на фотографии? – торопливо спросила Рик, чтобы помочь женщине справиться со смущением.

– Да, пожалуй, – ответила та. – Я в своё время знала маленькую девочку, у которой лицо было изуродовано таким шрамом. И мне кажется, что и черты лица с другой стороны я тоже узнаю́.

– Замечательно, что вы нам позвонили, – сказала Луиза и попросила женщину назвать свои имя и номер телефона.

– Агнета Эскильсен, – представилась та и добавила, что живёт она на Халленслевском шоссе, возле Гёрлева.

– Так вы, значит, встречались с той женщиной, которую мы разыскиваем? – уточнила Рик и попросила Агнету рассказать всё, что ей было об этом известно.

– Да, но тогда она была ещё маленькой девочкой, – начала Эскильсен свой рассказ. – Я как раз попробовала сосчитать, когда это было. Лисеметте появилась в Элиселунде где-то году в шестьдесят пятом. Я это помню, потому что я сама тогда работала в четвёртом отделении, и там как раз содержались самые маленькие. Детям было около трёх лет.

– Элиселунд? – перебила её Луиза, одновременно записывая, что покойная, значит, родилась в 1962 году. – А что там такое?

– А это был такой интернат для умственно отсталых, – пояснила Агнета Эскильсен. – Ну теперь-то их, конечно, называют отстающими в развитии, но тогда называли так. Это заведение находится под Рингстедом. Я там работала санитаркой, – добавила она и продолжала как бы в задумчивости: – Я теперь уж и не вспомню, как называется местность, где расположен интернат, но, во всяком случае, там есть такое довольно большое озеро, в сторону которого это заведение и обращено фасадом. Если у вас есть карта, то найти будет легко.

Так, значит, она была пациенткой интерната для умственно отсталых, отметила про себя Луиза и кивнула. Это соответствовало результатам сканирования мозга, проведенного Флеммингом.

– А вы не припомните чего-нибудь о её родителях? – задала Рик новый вопрос. – Они были местными жителями?

– Этого я, к сожалению, не помню.

– Нам бы очень хотелось найти её родных, – объяснила Луиза, чтобы лишний раз напомнить женщине, как важно, чтобы она постаралась вспомнить всё, что может.

В трубке было тихо, и сотрудница полиции подумала, что Эскильсен старательно напрягает память, но когда та в конце концов снова заговорила, её голос зазвучал несколько более резко.

– Вы же должны понимать, – начала она, – что многие из этих детей, попав в наше заведение, не виделись со своими отцом и матерью. Да большинство из них никогда больше не встречались с родителями, так что нам и ни к чему было знать, как их зовут. Таких пациентов называли «забытыми детьми».

– Но семья же не могла отказаться от своего ребёнка только потому, что он помещён в специальное заведение? – возразила Луиза.

– Почему же, некоторые отказывались, – отозвалась Агнета и уточнила, что многие родители предпочитали скрыть, а то и на самом деле забыть, что произвели на свет неудачного ребёнка. – И им совсем не хотелось приезжать в интернат. Но бывало и так, что родителям советовали прервать контакт с размещённым у нас ребёнком, потому что их встречи не приносили ничего, кроме неприятностей. Дети нервничали, расстраивались, когда их папа с мамой уезжали домой, так что и для детей, и для родителей было лучше вообще не видеться.

– Вы на самом деле так думаете? – вырвалось у Рик. То, что рассказывала её собеседница, казалось ей совершенно бесчеловечным. Ей трудно было поверить в то, что можно бросить своего собственного ребёнка из-за того, что он не сумеет оправдать родительских ожиданий.

– Меня никто не спрашивал, что я об этом думаю. Тогда везде так было.

– Так, значит, девочка не общалась со своими родителями? – спросила Луиза.

– Я вам точно не могу сказать, как там всё было в этом случае, – призналась Агнета. – Но что-то не могу припомнить, чтобы её кто-нибудь навещал. Правда, может, я и ошибаюсь.

И она замолчала.

– А её фамилию вы не помните? – продолжила расспрашивать её Рик.

– Нет, к сожалению.

– Но кто-то должен же был знать фамилию её родителей? – снова попыталась узнать хоть что-то Луиза, имея в виду службу опеки или руководителя заведения.

– Да, – согласилась Эскильсен. – Это всё записывалось в истории болезни, но нас-то, тех, кто там работал, это вовсе не интересовало.

– А эти истории болезни ещё существуют?

– Да, такие документы всегда сохраняют в архиве, но я не знаю, можно ли получить доступ к таким старым делам. В моё время старые медицинские карты относили в подвал и там и хранили. Нам там попадались истории болезни ещё восемьсот шестидесятых годов, когда в Элиселунде появились первые пациенты. Некоторые из самых старых карт наверняка уже выставлены в музее.

– Это в каком музее? – не поняла Луиза.

– Да там же, у нас, – ответила Агнета с некоторым даже раздражением из-за того, что её собеседница так мало знала об этом заведении. – Когда в восьмидесятом году была расформирована Служба опеки над умственно отсталыми, многие из строений Элиселунда пришли в запустение. В наше время используется только главное здание – его переоборудовали под центр дневного пребывания лиц с ограниченными возможностями. Почти все остальные строения так и пустуют, но я где-то читала, что бывшую прачечную переоборудовали в музей, где выставлено разное оборудование, ну и всякие другие вещи, которыми на протяжении десятилетий пользовались в интернате. Например, я помню, что в нашем здании стояла такая специальная клетка для буйнопомешанных – её наверняка перенесли в музей. Но, к счастью, сумасшедших в такие клетки давно уже не сажают.

– Честно сказать, я себе плохо представляю, что это такое, – призналась Луиза.

– Это такой деревянный ящик площадью метра два – туда, внутрь, человека и сажали. В общем-то, там всегда кто-нибудь сидел, просто чтобы спокойнее было всем остальным. Ещё можно было их утихомиривать при помощи смирительных рубашек и ремней, но это хоть делалось прямо в палатах. А вот клетки выставляли на улицу или в сарай.

– Как вы думаете, я смогу там найти старые истории болезней? – спросила Рик, несколько потрясённая тем, как в изложении Агнеты Эскильсен подобное обращение с отстающими в развитии представало чуть ли не абсолютно естественным. – Наверное, кто-нибудь из сотрудников центра дневного пребывания сможет мне помочь? – предположила она.

– Скорее всего в главном здании в рабочие дни всегда есть кто-нибудь из сотрудников. Но я не могу этого утверждать. Я ведь уже сорок лет там не бывала. Я просто подумала, что должна рассказать о том, что знаю, когда увидела фотографию малышки Лисеметте.

Ещё раз поблагодарив Агнету Эскильсен за то, что она откликнулась на призыв полиции предоставить всю известную информацию о пропавшей, Луиза набрала Элиселунд в Интернете.

«Центр дневного пребывания Элиселунд, амт[1] Западная Зеландия» – сообщалось на интернет-сайте. Там же был указан и номер телефона этого учреждения. Рик набрала номер и выслушала заданные механическим голосом вопросы, о том, требуется ли ей информация о часах работы центра дневного пребывания, касается ли её обращение кого-либо из клиентов центра или она желает, чтобы её связали с кем-либо из администрации. Луиза нажала на ту кнопку, которая соответствовала последней опции, и не успел в трубке прозвенеть один-единственный звонок, как она услышала женский голос.

– Но ведь информация в истории болезни конфиденциальна, так что карточки не выдаются, – сдержанно произнесла сотрудница центра, когда Рик объяснила, кто она такая и зачем звонит.

– Нет, речь не идёт о том, чтобы получить историю болезни на руки, – поторопилась уточнить Луиза. – Нам бы только хотелось их увидеть…

– Все истории болезни охраняются законом о защите персональных данных, – прервала её собеседница.

Рик вздохнула и попробовала зайти с другой стороны. Надо же, она только было обрадовалась тому, что им удалось хоть на шаг продвинуться в деле установления личности женщины, как поперёк дороги у неё становится эдакая бюрократическая крыса!

– У нас сложилась такая ситуация, что мы пытаемся установить личность одной погибшей женщины. К нам обратился человек, узнавший её по фотографии, и этот человек говорит, что покойная, будучи ребёнком, жила в Элиселунде, – уточнила Луиза. – Единственное, о чём я вас прошу – это чтобы кто-нибудь из сотрудников центра проверил, не хранится ли у вас до сих пор история её болезни, и сообщил нам либо личные идентификационные номера, либо фамилию родителей этой женщины, чтобы мы таким образом смогли войти в контакт с её близкими, если те живы.

– Это невозможно, – отрезала сотрудница центра.

«Ну вот, придётся получать ордер», – вздохнула Луиза, осознав, что для того, чтобы пробить эту бюрократическую стену, её способностей не хватает.

– Но вы можете мне хотя бы сказать, хранятся ли у вас ещё истории болезни шестидесятых годов? – спросила она.

– Ну разумеется. С чего бы это мы стали выкидывать такие вещи? – колко парировала женщина на другом конце провода.

Быстро пораскинув мозгами, Рик решила, что теперь, когда стало понятно, что истории болезни на месте, стоит сделать ещё одну попытку.

– Но вы уж позвольте мне всё-таки спросить, – начала она снова, – разве не может кто-нибудь из ваших сотрудников спуститься в архив и поискать в старых историях болезни, не жила ли в интернате девочка по имени Лисеметте, родившаяся в шестьдесят втором году или около того.

– Любой может сюда позвонить и запросить нечто подобное, откуда я знаю, кто на самом деле спрашивает? – прозвучало в ответ, и Луиза, потеряв терпение, чуть было не сорвалась, но тут сотрудница интерната добавила, что для начала полицейские могли бы потрудиться и приехать к ним на место. – И тогда уж внятно объяснить нам, кого именно вы разыскиваете, – закончила она.

– Я сама приеду, – приняла решение Рик. – Наверняка же я найду у вас кого-нибудь из тех, кто работал в Элиселунде в середине шестидесятых годов и сможет мне рассказать об этом времени?

– Это вряд ли, но мы храним все годовые отчёты. Там указаны фамилии и собраны фото всех, кто жил здесь в соответствующие годы.

Луиза поторопилась записать адрес и закончила разговор.

– На выход, – сказала она Эйку, как раз в этот момент появившемуся в дверях с коричным кренделем в руке. – По всей видимости, нашу женщину зовут Лисеметте и ребёнком она была помещена в интернат для умственно отсталых под Рингстедом. Теперь он расформирован, но вся документация сохранилась. Если у тебя нет других дел, думаю, нам надо съездить туда и просмотреть журналы регистрации за несколько ближайших к шестьдесят второму году лет – может, узнаем тогда, она ли это, а потом выйдем и на её близких.

Под майским солнышком края канав давно поросли зелёной травой. Жёлтые одуванчики уже отцвели, и на стеблях покачивались только «парашютики», собранные в сероватые шарики. За одним из поворотов полицейских встретила и вовсе идиллия – крытые соломой дома со стенами, где пространство между балками было заполнено белой глиной, и пасущиеся у самой дороги лошади. Дальше между полей вилась аллея длиной чуть ли не в два километра, ведущая к озеру Харальдстед-Сё. Когда они съехали с шоссе на эту дорогу, Луиза почти забыла, зачем они здесь. Небо было совершенно безоблачным, и красота вокруг была неописуемой. Дорога описала последнюю плавную дугу, начался спуск к воде, и взору открылись белые здания Элиселунда.

Среди всей этой идиллии величественно высились здания расформированного заведения для умственно отсталых. Его внушительные корпуса стояли прямоугольником, образуя внутреннюю площадь, а позади этой структуры располагалось ещё несколько построек поменьше. Должно быть, когда-то все они были обнесены высокой стеной, подумала Луиза и, подъехав поближе, заглушила двигатель и внимательно оглядела комплекс старинных построек. Границы участка были обозначены едва заметными остатками облупившейся каменной кладки.

На одной стороне площадки перед зданиями была устроена парковка. С вершины холма сразу было видно, в каком корпусе располагается центр дневного пребывания. Главное здание только что побелили, а его цоколь, наоборот, ярко блестел чёрной краской, так что всё сооружение резко контрастировало с остальными строениями, явно заброшенными.

Заглушив двигатель, Рик тихонечко пустила машину под горку.

В красивом месте она выросла, подумал Эйк, когда они въезжали в ворота, напомнившие Луизе портал Западной тюрьмы в Копенгагене. Такая же внушительная арка красного кирпича, пусть и не настолько выразительная, но, если знать, что за ней скрывалось в своё время, мысль о тюремном заключении напрашивалась сама собой.

– Да уж, – высказалась Рик, проехав по площадке и припарковавшись возле окружающей её стены напротив главного входа. – Похоже, те, кого сюда привозили, жили в полной изоляции от общества.

Нордстрём кивнул.

– Да, видимо, им нельзя было выходить за пределы огороженного участка, – сказал он, оглядываясь, когда они вышли из машины.

Вся атмосфера этого места действовала угнетающе, словно прошлое всё ещё цеплялось за облезшую штукатурку заброшенных зданий.

Звонка при входе в центр дневного пребывания они не обнаружили, поэтому просто вошли внутрь и сразу же услышали голоса. Луиза прошла чуть дальше вперёд, чтобы сориентироваться в помещении. Они находились в продолговатом холле, на боковых стенах которого висели в рамках фото этого места, каким оно выглядело раньше, а на торцевой стене впереди висел ряд портретов с небольшими латунными табличками под ними. Всё это были люди, работавшие главными врачами в этом заведении со времени его открытия.

– Вы кого-то ищете? – послышалось внезапно откуда-то сверху.

Луиза не заметила лестницу, расположенную слева от входной двери.

– Да, – ответила она и остановилась в ожидании, пока к ним с приветливой улыбкой спустится пожилая дама с гладко зачёсанными назад седыми волосами.

Эйк шагнул ей навстречу и подал руку, объяснив, кто они такие.