Читать книгу Шереметевы. Покровители искусств - Сара Блейк - Страница 7

И именно Шереметев был поставлен во главе посольства, которое в марте отправилось к избранному царю в Кострому, в Ипатьевский монастырь, где тот находился вместе с матерью.

После заутрени, под колокольный звон, посольство земского собора торжественно направилось к Костроме, откуда навстречу им выступило духовенство с иконой Феодоровской Божией Матери, в сопровождении народа, жителей Костромы и окрестных деревень. Этот крестный ход и приблизился к Ипатьевскому монастырю, у ворот которого стояли Михаил с Марфой Ивановной в окружении монахов. Ну а Марфе Ивановне ничего не оставалось, как благословить своего семнадцатилетнего сына на царство.

Во главе правительства при юном царе опять становится Федор Шереметев, хотя главой боярской Думы при этом по-прежнему являлся Федор Мстиславский. И следующие шесть лет Шереметев фактически управлял государством от имени Михаила Романова. Он пытался сделать все, чтобы восстановить в государстве порядок, от которого после многолетней смуты, войн и восстаний практически ничего не осталось. От имени юного царя, из-за распутицы на несколько месяцев задержавшегося по пути в Москву в Ярославле, Шереметев вел с практически лежавшей в руинах столицей деятельную переписку. Он давал указания найти и приготовить для царя и его матери хоть какие-то покои, которые еще не были бы разрушены, и требовал, чтобы «на Москве и по городам, и по дорогам убивств и грабежей и никакого насильства не было» (тут, впрочем, его успокоили – убийства и воровство карались теперь очень сурово).

11 июля 1613 года произошло торжественное венчание на царство Михаила Федоровича. Шереметев как заведующий Казенным двором участвовал в шествии царя в собор, а после получил в награду за «Московское осадное сиденье» из поместья в вотчину село Курово в Рязанском уезде и огородное место в Москве за Петровскими воротами – раньше это место принадлежало Дмитрию Годунову, а затем Скопину-Шуйскому. Шереметев же обустроил там нечто вроде загородного дома.

Поляки же такими переменами в государстве были весьма недовольны. Они упрекали бояр в том, что те, изменив королевичу Владиславу, позвали на царство Романова. К тому моменту всем было очевидно, что польский король Сигизмунд и не собирался отдавать своего сына, чтобы тот управлял Московским государством, а хотел присоединить русские территории к Польше. И бояре ответили полякам так: «Сигизмунд сына своего на Московское государство во время, когда просили, не дал, а хотел сам Московским государством завладети». «И вам де, панам рады, – писали бояре, – ныне и впредь того, чтобы королевичу Владиславу быти на Московском государстве и поминати не пригоже, то дело уже бывшее!».

Шереметев же в августе 1615 года отправился в Ржев – по донесениям, туда двигалось шестнадцатитысячное войско шведского короля Густава Адольфа. Но тут опять сыграла репутация Шереметева – узнав, что русское войско, в котором было меньше пяти тысяч человек, подходит к Ржеву, Густав Адольф предпочел уйти из-под Москвы.

Однако войску Шереметева все же пришлось сражаться – в то время на русские земли совершал набеги отряд литовцев под предводительством Александра Лисовского. Не ожидая после бегства шведов нападения, Шереметев несколько недель вынужден был отбиваться, и его войско понесло большие потери. О своем бедственном положении он сообщил в Москву, но там у него хватало недоброжелателей, юный царь же вообще был не в курсе дел, а потому помощь не торопилась. И даже когда царь, узнав об осаде Ржева, отправил Шереметеву в помощь войско Михаила Барятинского, тот предпочел отсидеться вдали, и Шереметев собственными средствами вынужден был оборонять город – и, в конце концов, справился с этим делом. Барятинский был строго наказан за ослушание и за то, что упустил Лисовского, когда тот отступал. Шереметев же по приказу Михаила Романова распустил ратных людей по домам, а сам отправился в Москву, где оставалась его беременная жена Ирина. Со дня на день он ждал появления наследника, однако радость обернулась трагедией: жена Шереметева скончалась при родах, а на следующий день умер и его новорожденный сын.

После этого на некоторое время Шереметев отошел от государственных дел. Лишь через несколько месяцев он возобновил службу. Сначала его назначили начальником Разбойного приказа – вначале это была временная комиссия, учрежденная для уничтожения разбоев, которые тогда усилились. Но так как разбои не прекращались, то временная комиссия обратилась в постоянную, и таким образом явилась Разбойная изба, или Разбойный приказ.

Затем Шереметеву были поручены переговоры с английским послом Джоном Мериком, который пытался договориться о торговых делах. Переговоры затянулись – русские, в обмен на открытые торговые пути, хотели заключения с Англией союза против Польши. Однако пока шли переговоры, поляки решили послать в Москву комиссара с предложением о трехмесячном перемирии. Предложение это было принято, и 5 марта 1618 года царь Михаил Федорович отправил на переговоры с поляками Шереметева, боярина Даниилу Мезецкого, окольничего Артемия Измайлова и дьяка Петра Третьякова. Но переговоры так и не состоялись – правительство Польши нашло деньги для продолжения войны с Москвой, и необходимость в заключении перемирия отпала. Правда, Польша незадолго до того начала войну с Турцией, и московские дела отошли на второй план. Однако Москва готовилась к новой осаде: было определено, кому оставаться во время осады в городе, и в число этих тридцати людей попал и Шереметев. Осада не удалась – польское нападение было отбито, и после этого вновь зашла речь о перемирии.

В течение октября уполномоченные с польской и с московской стороны три раза съезжались за Тверскими воротами, но переговоры каждый раз заходили в тупик. Поляки продолжали укорять за измену Владиславу, Шереметев предлагал оставить бесполезные разговоры, а вместо этого договориться о заключении перемирия на двадцать лет, с условием, что Польша уступит Москве Смоленск, Рославль, Дорогобуж, Вязьму, Козельск и Белую, а кроме того, требовал возвращения пленников, в первую очередь – отца царя Михаила Федоровича, митрополита Филарета, который находился в плену у поляков уже девять лет. Наконец предварительное соглашение было достигнуто, и Шереметев поехал в деревню Деулино для заключения мира. Там дело снова застопорилось, а затем чуть не дошло до вооруженного столкновения с поляками.

Шереметев полагал, что заключить мир так и не удастся, но два дня спустя сами поляки позвали москвичей на съезд, который состоялся 1 декабря 1618 года, и где было заключено перемирие на 14 лет и 6 месяцев.

В Москве состоялся торжественный обед в честь успешного завершения дела, а после обеда послы, и в первую очередь Шереметев, получили награды за посольскую службу. В жалованной грамоте было написано, что Шереметев доставил «земле нашей и всему государству – тишину и покой и унятие крови». За эту важную услугу государству он получил четыре награды: соболью шубу, золоченый кубок с крышкой, сто рублей и вотчину с крестьянами.

Осталось лишь вернуть пленных, которые до сих пор находились в Польше, взамен отдав находившихся в Москве поляков. Но тут вновь начались сложности при переговорах. Поляки утверждали, что с их соотечественниками жестоко обращались в Москве, и требовали выкупа.

А в противном случае, – говорили они, – вернемся обратно, митрополита Филарета с собой увезем, да вновь пойдем войной на государство Московское.

Новых статей, мимо наказа государя и совета бояр, принять не можем, – отвечал им Шереметев, – угроз же никаких не боимся, ратных людей у нас самих довольно и поближе вашего.

Видя твердость митрополита Филарета и царских послов, польские уполномоченные согласились, наконец, на размен пленных, который и произошел 1 июня. Пока послы с освобожденными пленными оставались в Вязьме, царь неоднократно присылал бояр спрашивать о здоровье своего отца и Шереметева. Шереметев же сопровождал Филарета и в его торжественном шествии в столицу, куда они прибыли 14 июня 1618 года.

После возвращения в Москву Шереметев был по-прежнему близок к Михаилу Романову и пользовался большим уважением среди бояр, однако Филарет его недолюбливал, замечая, насколько высоко влияние на юного царя Шереметева, который фактически правил государством от его имени.

Между тем, царю необходимо было жениться и оставить наследника, и мать Михаила устроила смотрины. Были устроены смотрины, однако царица-инокиня Марфа заранее выбрала сыну девушку из знатной боярской семьи, близкой к семье ее родственников Салтыковых. Михаил, однако, спутал ее планы: обходя ряды красавиц, молодой царь остановился перед боярышней Марией Хлоповой. Марфа была в ярости, и под предлогом болезни выслала девушку из Москвы в Нижний Новгород. В октябре туда отправился Шереметев, чтобы лично узнать о самочувствии царской невесты. Не ограничиваясь расспросами, он сам наблюдал за здоровьем Хлоповой: 16 октября, вслед за врачебным освидетельствованием, Шереметев отправил в Москву подробное донесение обо всем, что было сделано, и «оговоры» Хлоповой выяснились как нельзя лучше. Вследствие этого, Салтыковы – двоюродные братья царя – были высланы из столицы на дальние вотчины: на них пало подозрение в том, что именно они отравили Марию. Разгневанная Марфа Ивановна поклялась, что не будет видеться с сыном, если царицей будет Хлопова. И в ноябре было решено, что государь «Марью Хлопову взять за себя не изволили», а Шереметеву было велено возвращаться в Москву.

Там Марфа уже нашла царю новую невесту – княжну Марию Владимировну Долгорукую из древнего рода потомков черниговских князей.

На свадьбе царя Михаила с княжной Марьей Владимировной Шереметев был «у постели» царя вместе с отцом царицы, Владимиром Долгоруковым, а жена Шереметева, боярыня Марья Петровна, с женой Владимира Тимофеевича, Марьей Васильевной, были у царицыной постели. Долгоруков, однако, не был так уж дружелюбно настроен к Шереметеву и пытался убедить царя отдалить его от себя. Незадолго до свадьбы у Шереметева и Долгорукова вышла ссора – Шереметев не одобрял женитьбы царя на княжне, поскольку хотел найти ему невесту сам и тем самым упрочить свое влияние.

Царь, впрочем, словам Долгорукова особого значения не предал и, отправляясь на четвертый день после свадьбы в Троицкий монастырь, оставил Шереметева своим наместником в Москве. В это время произошел ужасный пожар: сгорели Китай-город и Кремль. Шереметев понес такие большие убытки во время этого пожара, что, несмотря на свое богатство, не обошелся без частных займов для возобновления обгоревших хором. С этими долгами при жизни расплатиться он так и не успел.

А через несколько дней после свадьбы молодая царица заболела и через пять месяцев умерла.

Это Божья кара за то, как обошлись с Хлоповой, – шептались при дворе.

Царь Михаил, которому шел уже тридцатый год, остался бездетным вдовцом. Ему необходимо было жениться вновь, и снова были устроены смотрины, на которые съехались шестьдесят красивейших девушек государства. Но царю приглянулась не боярыня, а Евдокия Стрешнева, одна из прислужниц, дочь можайского дворянина и сенная девушка двора Шереметева. На этот раз царь сумел настоять на своем, но, опасаясь, как бы враги вновь не отравили его невесту, он до последнего не вводил девушку в Кремлевские палаты. Молодых обвенчал сам патриарх Филарет, отец жениха, и, разумеется, Шереметев присутствовал и на этом венчании, а позже вместе с тремя своими двоюродными племянниками – Василием, Борисом и Иваном – участвовал в торжественном шествии в Чудов монастырь, где происходило крещение царевича Алексея Михайловича – шел у повозки с опущенными шторами, в которой везли новорожденного царевича.

Шереметев, пользуясь огромным доверием царя, и впредь во время отсутствия Михаила «ведал» Москву. Он вел обширную переписку с воеводами городов, разбирал их отчеты, принимал гонцов, а позже еще и начальствовал над Печатным приказом – после пожара 1625 года во все концы государства были разосланы писцы для нового описания и межевания земель и составления новых писцовых книг взамен сгоревших. Возникало множество тяжб, нередко кончавшихся новыми крепостями или полюбовными сделками, а потому обязанности начальника Приказа печатных дел усложнились.

Но в 1632 году Шереметев отошел от дел – после долгой и тяжелой болезни умер его единственный сын от второго брака Алексей. По этой же причине он не принимал участия в новом военном конфликте с Польшей.

Моя бесконечная беда не позволяет мне думать о государственных делах, – говорил он.

По долгу службы он участвовал в разных придворных торжествах, но мысли его постоянно обращались к месту погребения его сына Алексея, рядом с которым он желал быть похороненным.

Однако именно Шереметев вел с Польшей переговоры о мире. Несмотря на весь его опыт, он оказался в затруднительном положении – требования поляков были совершенно невыполнимыми. Лишь несколько месяцев спустя был подписан окончательный мирный договор, по которому Владислав отказался от дальнейших притязаний на московский престол. Шереметев заключил даже негласное соглашение с Польшей, что «если Владислав умрет, не оставив потомства, то они изберут себе в короли русского царя».

Царь Михаил Федорович был очень доволен этим договором и выслал стольника Василия Бутурлина для почетной встречи Шереметева в селе Кубинском, а также наградил его богатыми подарками и стал именовать Шереметева «ближним боярином». Еще несколько лет спустя, за которые влияние Шереметева на Михаила Романова все усиливалось, он стал «тайнейшим и начальнейшим боярином в царстве». В апреле 1642 года царь указал Шереметеву сидеть в Приказе Большой казны – одном из важнейших учреждений, которое всегда поручалось ближнему боярину. Кроме того, Шереметев, будучи начальником Аптекарского приказа, всегда наблюдал за лечением царя, здоровье которого в последние годы сильно пошатнулось. Также Шереметев, входя в курс нового для Руси лечебного дела, ежедневно совещался с придворными докторами и, полагая, что покупать лекарственные растения за границей – в Англии, Германии, Болгарии – невыгодно, добился того, что лечебные травы стали собирать местные травники и доставлять их в аптекарский приказ.

Общаясь по долгу службы со многими иностранцами, Шереметев стал задумываться о том, как можно привлечь их на государственную службу. Благодаря его ходатайству, немцам было разрешено отправлять богослужение по их вере и отведен в Москве земельный участок для постройки церкви.

Но даже высокое положение, почет, которым он был окружен, и даже некоторая опаска, с которой к нему относились другие бояре, не занимали Шереметева. Он, будучи уже весьма пожилым человеком, собирался принять монашество и делал большие пожертвования монастырям.

Но кончина царя Михаила Федоровича несколько отодвинула отход Шереметева от дел. Царь скончался практически на руках у своего ближайшего соратника, который, по обыкновению наблюдая за состоянием здоровья государя, сам приносил ему прописанные докторами лекарства и постоянно находился возле него.

На престол взошел Алексей Михайлович, но Шереметев на коронации не присутствовал – он и сам был уже довольно серьезно болен и отстранился от дел, ссылаясь на старость и недомогание. Вместо него на церемонии присутствовал один из его племянников – Василий Петрович, нижегородский воевода, который, как и его дядя, пользовался доверием Романовых.

К тому моменту из семерых детей Федора Шереметева в живых остались лишь две дочери – Евдокия и Анна. Анна приняла монашество под именем Александра, Евдокия же была замужем за Никитой Одоевским, и именно своим внукам сначала собирался Федор Шереметев оставить все свое имущество по завещанию, но затем изменил решение – трое его двоюродных племянников, которых он недолюбливал, начали бы ссоры, а Шереметеву хотелось предотвратить вражду между родственниками. А потому Евдокии и ее детям – Прасковье, Михаилу, Федору, Алексею и особенно любимому внуку Якову – он оставил лишь часть имущества. Еще часть отошла племянникам и крестнику, который был женат на одной из их дочерей, а остальное отошло царю Алексею Михайловичу.

Вскоре после того, как завещание было составлено, Федор Шереметев удалился в монастырь, где принял постриг под именем Феодосия. К тому моменту ему было уже за семьдесят, он лишился зрения, но, однако, не мог полностью устраниться от всяких дел и посвятить себя лишь молитве. Он покупал и раздавал книги духовного содержания, стремясь содействовать просвещению народа. В Кирилло-Белозерском монастыре он прожил лишь полгода, до своей смерти в феврале 1650 года.

При дворе остались три брата Шереметевых, племянники Федора. Их отец, Петр Никитич, давно уже умер – он был убит сторонникам Лжедмитрия II, когда отказался принести присягу новому самозванцу.

Его старший сын, Иван, заведовал Владимирским Судным приказом и пользовался при дворе уважением, несмотря на то, что во время смуты активно противодействовал воцарению Романовых, да и после совершил ряд неблаговидных поступков. По сути, своим положением он целиком был обязан своему дяде, который не любил его, но продолжал защищать.

Василий Петрович Шереметев, напротив, был человеком вежливым, умным и веселым. К тому моменту уже успел отличиться на службе, вел переговоры с послами, часто обедал за царским столом и был пожалован из московских дворян прямо в бояре.