Читать книгу Магия лжецов - Сара Гэйли - Страница 3

Иногда просто не везет. Так я твердила себе всегда и то же самое говорила в тот раз: я могла бы истечь кровью прямо на лестнице, возле своего офиса, и ни одна живая душа не узнала бы, почему это произошло – логического объяснения этому не было. Поэтому не стоит зацикливаться на том, что здесь я могла отдать концы, внезапно и бессмысленно. Стиснув зубы, я выкинула из головы мысль о том, как скоро бы меня нашли – как скоро бы кто-то поинтересовался, а не случилось ли со мной чего. Заметил бы кто-нибудь мое отсутствие?

На душевные муки у меня не было времени. Ведь ничего серьезного не произошло. Людей грабили во все времена. И я не была особенной только потому, что этим утром лишилась нескольких купюр. Мне некогда волноваться по этому поводу. И без того дерьма хватает.

Я просто хотела попасть на работу.

Я прошла оставшиеся ступени до двери, которая скрывалась в тенистом алькове у подножия лестницы. Мыском ботинка отпихнула бутылку «Гаторейда». Похоже, этот мужик ночевал прямо у моего порога. Видимо, ночью в тусклом свете уличных фонарей он не заметил на двери металлической таблички с черными облупившимися буквами моего имени:

«Айви Гэмбл, частный детектив. Прием ведется только по предварительной записи»

Я не пыталась подправить вывеску с тех пор, как начала арендовать здесь помещение. Поскольку всегда думала: пусть отвалятся все буквы, пока от них не останутся лишь силуэты. Неважно, легко ли меня найти: если кто-то и не знал, где располагается мой офис, значит, он просто еще не был моим клиентом. К тому же, прохожие не были моим основным источником дохода. Как только мощная стальная дверь захлопывалась, засов запирался автоматически. Она была сконструирована так, чтобы сдержать даже самых решительных посетителей.

На входе я не провела пальцами по буквам вывески. Даже знай я заранее о предстоящих изменениях, не стала бы дотрагиваться до них, прежде чем в следующий раз спуститься по этим ступеням. Я бы не обратила на них внимания. Поскольку никогда не умела замечать важные детали. Ценить то, что у меня есть.

Приподнявшись на цыпочках, я дрожащей рукой постучала по лампочке, висевшей над дверью. В ответ звякнули нити накаливания. Перегорела. По ночам, когда лампочка работала, никто не осмеливался ночевать возле двери, а значит, утром сюрпризов на лестнице не будет.

Закусив губу, я снова постучала по лампочке. Глубоко вздохнула и попыталась отыскать внутри себя то, на чем можно было сосредоточиться. «Представь, что ты свеча, а твой фитиль сделан из стекла». Затем пристально уставилась на лампочку. Еще раз стукнула по ней.

Вспыхнула. Мое сердце на миг замерло в груди – а потом лампочка снова погасла с таким звуком, будто муха шмякнулась о жалюзи; внутри стекла клубился серый дымок.

Я покачала головой, злясь на себя за напрасную надежду. Не стоило и пытаться. Мне казалось, я уже переросла подобные детские выходки. Тупица. Наклонилась, чтобы подобрать валяющийся у двери маленький ножик, и, прищурившись, разглядела на лезвии нечто, похожее на кровь.

– Черт, – уже в четвертый раз за последние несколько минут выругалась я.

Как только я распахнула тяжелую стальную дверь, мое плечо пронзила острая боль. Отпустив дверь и позволив ей захлопнуться за мной, я опустила глаза. На моем рукаве виднелась свежая дыра. А под ней быстро растекалась кровь – должно быть, когда он уцепился за меня, в его руке был нож. Я сняла с себя порванный пиджак и бросила его – а за ним окровавленный нож – на пустой стол в приемной. Нож приземлился с тяжелым стуком, отчего я сразу вспомнила об оставленном в кармане телефоне и вовремя не отвеченном звонке. Наверняка меня уже ждут два разъяренных сообщения от клиента. Я набрала одной рукой его номер, оставив на экране грязные следы, прижала к уху трубку здоровым плечом и направилась в туалет.

Пока на другом конце провода звучали гудки, я включила, насколько это было возможно, горячую воду и попыталась оттереть с ладоней что-то непонятное, стараясь не думать о счете за воду. И о других счетах. Дешевое жидкое мыло розового цвета, которым я пользовалась в офисе, никак не смывало с рук эту мерзость – скользкую и липкую одновременно. Плечо обильно кровоточило, пока я снова и снова намыливала кожу.

– Извините за опоздание, Глен, – сказала я, когда клиент поднял трубку. Наверное, после недавнего выброса адреналина мой голос дрожал и выдавал, как сильно начинает болеть плечо. К счастью, Глен был не из тех, кого волновало мое состояние. Он тут же принялся жаловаться на своего брата, который, по его убеждению, воровал вещи у их тетушки, а на самом деле, как я выяснила потом, просто регулярно навещал ее, как примерный племянник. Я поставила Глена на громкую связь, чтобы тот мог продолжать свою тираду, и мокрыми руками сняла рубашку, морщась от жжения в плече. Оставшись в одном лифчике, я скомкала рубашку и прижала ее к ране. Кровь постепенно останавливалась, но боль не стихала и по-прежнему пульсировала.

– Надеюсь, вы не думаете, что я стану платить за такую хрень, – говорил Глен. На пару секунд я прикрыла глаза. Всего несколько мгновений я позволила себе погоревать из-за обрушившейся на меня несправедливости: мне приходилось одновременно выслушивать Глена и искать свою давно потерянную аптечку. Я собиралась еще немного пожалеть себя, прежде чем вернуться к клиенту с привычными словами: «Услуга была оказана в полной мере, и вы прекрасно знали мои расценки», когда услышала характерный звук открываемой входной двери.

От ужаса я замерла на мгновение, а потом сбросила звонок Глена. Пропитанная кровью рубашка упала на пол; я сунула телефон в лифчик, чтобы не завибрировал на раковине, если клиент решит перезвонить. От хлопка закрывшейся двери меня накрыла новая волна адреналина.

В офисе, помимо меня, находился кто-то еще.

Хотя сегодня никому не было назначено. Никто не мог попасть внутрь. Дверь, как только закрывалась, блокировалась автоматически, а я точно знала, что закрыла ее. Я знала это, потому что слышала позади себя щелчок. Это не единственная попытка вломиться ко мне, зато это впервые происходит, когда я нахожусь в офисе. Я прижала ухо к двери, осторожно, чтобы не шуметь, сомкнула пальцы на дверной ручке. Замок, конечно, сломан, но я хотя бы попытаюсь удержать дверь, если незнакомец решит заглянуть сюда.

– Я хотела бы повидаться с мисс Гэмбл, – прозвучал женский голос, отчетливый и спокойный.

Какого черта? Я слышала, как гостья расхаживает по маленькой приемной. А потом, поморщившись, вспомнила, что оставила на секретарском столе пиджак и окровавленный нож. Женщина пробормотала что-то похожее на «боже мой». Тут под мышкой у меня зажужжал телефон – что ж, Глену со своими воплями придется подождать.

– Как только закончите обрабатывать рану, можете выйти из туалета, мисс Гэмбл. Мне все равно, что вы в нижнем белье. Нам нужно обсудить одно дело.

Я выпрямилась так резко, что в спине что-то щелкнуло. В голове застучало. Я уставилась на крашеную в белый цвет деревянную дверь и наконец поняла, кто ко мне пришел. Это плохо.

Очень-очень плохо.

В приемной скрипнул потрепанный диванчик. Женщина не шутила – она действительно намерена дождаться меня. Тогда я бросилась промывать порез на плече, намочила бумажные полотенца и, скомкав их, принялась стирать кровь с руки, игнорируя боль и в то же время наслаждаясь ею. Бинт, которым я поспешно перевязала рану, в считанные секунды пропитался кровью. Я бы могла сказать, что собиралась показаться врачу, но это было бы неправдой. У меня скорее рука отвалится, чем я переступлю порог проклятой больницы.

Я быстро оглядела себя в зеркале – не самое приятное зрелище. Вытащила телефон из бюстгальтера, провела рукой по волосам. Я могла бы постараться привести себя в божеский вид, но не хотела тратить на это время. Зеркала я любила так же сильно, как и больницы.

Открыв дверь, я вышла из ванной с невозмутимой уверенностью, нехарактерной для человека, которого только что застали прячущимся в туалете. Пожалуй, я всегда умела отлично притворяться. В приемной меня холодно встретила темноволосая женщина с короткой стрижкой.

– Доброе утро, мисс Гэмбл.

– Можете звать меня Айви, мисс… – Рукопожатие женщины оказалось крепким, но не сокрушительным. Это было рукопожатие женщины, не нуждающейся в самоутверждении.

– Марион Торрес, – ответила она. Затем вгляделась в мое лицо и удовлетворенно кивнула, очевидно, найдя в нем то, что искала. Что именно – я могла лишь гадать. Видимо, от этого лица мне никогда не избавиться. Черт.

– Мисс Торрес, – повторила я как можно более властным тоном, дающим понять, что это – мой дом. – Не желаете пройти в мой кабинет?

Я провела Торрес к узкой двери позади пустующего рабочего места секретаря и на входе включила свет. Выдвинула верхний ящик своего стола, смахнув в него стопку фотографий: свежие снимки жены одного клиента и ее тренера по теннису, которые занимались тем, что совместно принимали решение. Это зрелище не для посторонних глаз и вряд ли поможет произвести впечатление на новую знакомую. Хотя, если мое предположение насчет этой женщины было верным, я не собиралась ее впечатлять.

Торрес с прямой спиной опустилась в предназначенное для посетителей кресло: потертое, зеленого цвета, с низкой спинкой, в нем клиенты должны были чувствовать себя уютно, но без чувства превосходства. Помню, как тогда гордилась этим приемом. Я ведь решила крайне важную для себя задачу: определила, куда должны садиться отчаявшиеся люди, прежде чем обратиться ко мне за помощью.

Свет проникал в кабинет через узкое створчатое окно с армированными стеклами, расположенное позади моего рабочего стола. В лучах солнца, осветивших черное прямое каре Торрес, блеснули серебристые волоски. В этот миг я ощутила дух солидарности, который всегда испытывала в присутствии других женщин с проседью, но это быстро прошло. Торрес пристально наблюдала за танцующими на свету частичками пыли. Вдруг они стали сгущаться, постепенно складываясь в лицо, ужасно похожее на мое собственное.

Я с трудом подавила нарастающее внутри меня раздражение. Ни за что не стану кричать на эту женщину.

– Вас нельзя назвать ее точной копией, – заметила Торрес. – А я полагала иначе. Лицо то же, но…

– Мы двойняшки, а не близнецы, – перебила я. Затем обогнула стол и опустила на окне жалюзи, отчего пылинки – и знакомое лицо – исчезли. – У нее все в порядке?

– Все хорошо, – сказала Торрес. – Она одна из наших лучших учителей.

Я устроилась во вращающемся кресле и сложила руки на столе, напустив на себя деловой вид.

– Значит, вы из Академии.

На губах Торрес заиграла широкая теплая улыбка, и мне сразу стало уютно. «Черт возьми, а она хороша, – подумала я, – заставляет меня чувствовать себя как дома в моем же офисе». Я быстро отмахнулась от возникшего чувства комфорта, удерживая его на расстоянии вытянутой руки. Нет уж, спасибо.

– Именно так, – подтвердила она. – Я директор Осторнской академии.

– Не директриса? – не успев опомниться, спросила я. И внутренне съежилась, когда улыбка Торрес похолодела на несколько градусов.

– Нет. И, пожалуйста, не пытайтесь шутить по поводу моей должности. Словами можно добиться куда более интересных результатов. Большую часть первого курса мы обучаем своих учеников тому, что слова обладают силой и не стоит ее попусту растрачивать.

Живот скрутил знакомый спазм, как в кабинете директора, и мне пришлось напоминать себе, что, вообще-то, я нахожусь в своем кабинете.

– Поняла.

Некоторое время мы сидели молча; Торрес с довольным видом ждала, когда же я поинтересуюсь причиной ее визита. Но я никак не могла придумать способа, чтобы задать вопрос, не нагрубив, а эта женщина вряд ли стерпит дурные манеры. Снаружи, где-то вдалеке, слышались громкие дружеские возгласы – скорее всего, какие-то детишки прогуливали уроки и сейчас курили травку за складами. Они сидели, привалившись спинами к цементным стенам, вытряхивали из дешевых сигарет их содержимое и оставляли после себя кучки табака и обертки из-под «Тутси Поп»[1].

Торрес откашлялась. Я решила принять поражение.

– Чем могу помочь, мисс Торрес?

Торрес полезла в сумку и извлекла фотографию. На снимке было запечатлено лицо некой сотрудницы на пестром голубом фоне; подобные фотографии я видела на первых страницах своего школьного выпускного альбома. В моей голове мигом вспыхнуло слово размером с четвертак: «фосфоресцирующая». Таким словом обычно описывали свечение кошачьих глаз в темноте, и оно прекрасно подходило женщине с фотографии. Она была вся словно соткана из лунного света, с бледными белокурыми волосами и широко посаженными светло-зелеными глазами. Слово «красивая» здесь было неуместно; она будто прибыла к нам из другого мира. Она была невероятной.

– Ее зовут, – проговорила Торрес, после того как позволила мне неприлично долго пялиться на фотографию, – Сильвия Кэпли. Она преподавала в Осторне основы охраны и укрепления здоровья. Пять месяцев назад была найдена мертвой в библиотеке. И я хочу, чтобы вы отыскали убийцу.

Откровенно. Такой прямолинейности я не ожидала. Я бросила быстрый взгляд на фотографию.

– Я сожалею о вашей утрате, – машинально вырвалось у меня. – Но разве это не дело полиции? Вы же, э-э. Маги. Неужели у вас нет своей полиции?

Торрес, поджав губы, уставилась на окно, закрытое жалюзи.

– Есть. Но они, хм. – Она помедлила.

Я не стала на нее давить. Поскольку знала по своему опыту, что гораздо эффективнее позволить клиенту посидеть в тишине, чтобы ему самому захотелось ее заполнить. А я всегда отлично умела погружаться в тишину.

– Я не согласна с их заключением, – наконец выговорила Торрес. – И хотела бы услышать другое мнение.

– Мое мнение? – спросила я, одарив Торрес скептическим взглядом. – Я не расследую убийства. – Я сказала об этом так, словно это был мой личный выбор, а не банальный факт, обусловленный законом и скудной рекламой моих услуг. Наверняка найдутся люди, которые до сих пор нанимают частных сыщиков для расследования убийств, но пока ни один из них не постучался в мои двери. Хотя мне искренне хотелось думать, что это мой выбор.

– Мне вас очень рекомендовали, – сухо сообщила Торрес без всякого энтузиазма. – К тому же вам известно о нас. У вас глаз наметан и способен заметить то, что пропустили следователи, слишком занятые поиском очевидных фактов, а не попыткой разобраться с тем, что на самом деле произошло. С убийством.

– И каковы же очевидные факты?

Торрес буквально из ниоткуда выудила визитную карточку. Я вновь подавила в себе чувство раздражения. Вряд ли она делала это мне назло. Надеюсь. Она протянула мне визитку, и я, следовало отдать мне должное, сомневалась всего пару секунд, прежде чем позволила бумаге коснуться моей кожи. На оборотной стороне карточки безупречным директорским почерком была выведена баснословная цифра.

– Это сумма аванса, которую я готова заплатить. Наперед и наличными.

В тоне ее голоса не было слышно подвоха. Однако я сумела уловить нотки, подсказавшие мне, что она пыталась держать себя в руках. Я, не отрываясь, смотрела на визитку и подсчитывала нули.

– Почему вы готовы тратить такие деньги? Если полицейские-маги утверждают, что это не убийство…

– Это убийство, – резко оборвала она меня, словно захлопнула крышку шкатулки с драгоценностями, которую мне нельзя было трогать. Я подняла на нее удивленный взгляд, она тут же поджала губы и продолжила более спокойным тоном: – Сильвия была моей близкой подругой. Я отлично ее знала, а потому уверена, что она не погибала так, как они утверждают. Если решите взяться за это дело, пришлите договор по адресу, указанному на визитке. Буду ждать вас в своем кабинете в пятницу утром.

И прежде чем я успела хоть что-то спросить – прежде чем смогла придумать следующий вопрос, ловкий аргумент или легкую шутку, чтобы задержать ее, разговорить, заставить объяснить мне, о каких «очевидных фактах» идет речь, – Марион Торрес испарилась. Я сидела неподвижно в своем кресле и, пытаясь проглотить давнюю обиду, глядела туда, где недавно сидела женщина. Вечно эти люди так: бросят какую-то фразу, а потом – хлоп! Если бы они исчезали навсегда, моя жизнь была бы чертовски проще.

Я снова пробежала взглядом по написанной Торрес сумме. Провела большим пальцем по углублениям, оставленным ручкой на плотной бумаге. Прислушалась к жужжащему телефону – снова звонил Глен, чтобы наорать на меня. Сделала глубокий вдох, втянув ноздрями висевшую в воздухе пыль. Пыль, из которой Торрес сложила очертание лица моей сестры. Я уже давно не видела этого лица. И даже не предполагала, что увижу его снова.

А потом вдавила уголок визитки в середину ладони, размышляя над тем, стоит ли мне браться за это дело. Разглядывая оставшуюся от карточки вмятину на коже, я притворилась, что у меня все же есть выбор.