Читать книгу Девять правил соблазнения - Сара Маклейн - Страница 2

Англия, Лондон

Апрель 1823 года

Его разбудил короткий настойчивый стук. Сквозь сон он попытался определить источник разбудившего его шума, но в спальне снова воцарилась полная тишина.

Несколько секунд Гейбриел Сент-Джон, маркиз Ралстон, сквозь полуприкрытые веки лениво рассматривал ярко декорированную спальню, стены которой были украшены шелковыми гобеленами и вычурными позолоченными бордюрами.

Маркиз протянул руку и коснулся лежащей рядом роскошной женщины. Легкая улыбка заиграла на его губах, когда она прижалась к нему своим полным желания обнаженным телом.

Он лежал, прикрыв глаза, кончиками пальцев лениво рисуя замысловатые узоры на обнаженном плече любовницы, в то время как изящная женская ручка призывно поглаживала его плоский живот.

Прикосновение женщины стало настойчивее, и он вознаградил ее низким рыком удовольствия.

И вновь раздался стук в тяжелую дубовую дверь – громкий и долгий.

– Какого черта!

Ралстон резко поднялся с постели, решительно настроенный нагнать страху на нежданного визитера, осмелившегося разбудить его в такую рань. Набросив на плечи шелковый халат, он, громко чертыхаясь, распахнул дверь.

На пороге как ни в чем не бывало стоял его брат-близнец. Словно это было в порядке вещей – на рассвете заявиться к своему брату в дом его любовницы. Позади Николаса Сент-Джона суетился слуга и бессвязно лопотал:

– Милорд, я пытался остановить этого джентльмена…

От ледяного взгляда, брошенного Ралстоном, слова застряли в горле дворецкого.

– Оставь нас.

Ник, насмешливо приподняв бровь, посмотрел вслед поспешно удалявшемуся лакею.

– Я и забыл, насколько обаятелен ты бываешь по утрам, Гейбриел.

– Черт побери, что заставило тебя притащиться сюда в такую рань?

– Сначала я отправился в Ралстон-Хаус, – сказал Ник. – Тебя там не оказалось, и я подумал, что скорее всего застану тебя здесь.

Поверх плеча брата он, усмехнувшись, посмотрел на женщину, сидевшую в центре огромной кровати, и приветственно кивнул:

– Настасия. Прошу простить за вторжение.

Греческая красавица неторопливо потянулась, как изнеженная кошечка, позволив простыне, которой она прикрывалась, соскользнуть и открыть одну соблазнительную грудь. Дразнящая улыбка заиграла на губах женщины, и, выдержав короткую паузу, она произнесла:

– Лорд Николас, уверяю вас, вы не причинили ни малейшего неудобства. Возможно, вы захотите присоединиться к нам… – Она многозначительно помолчала. – За завтраком?

Ник усмехнулся:

– Соблазнительное предложение.

Прервав их обмен двусмысленными репликами, Ралстон проворчал:

– Ник, если тебе необходимо женское общество, уверен, мы найдем такое место, где ты не сможешь беспокоить меня во время отдыха.

Ник, прислонившись к дверному косяку, еще несколько секунд откровенно разглядывал Настасию, потом перевел взгляд на Ралстона.

– Так ты отдыхал, братец?

Гейбриел, неопределенно пожав плечами, подошел к умывальнику в углу комнаты и с фырканьем начал плескать холодную воду себе на лицо.

– В твоем распоряжении пара секунд, чтобы объяснить свое появление здесь, прежде чем мне надоест твое общество, младший братец, и я вышвырну тебя отсюда.

– Занятно, что ты выбрал столь уместный оборот, – невозмутимо произнес Ник. – Мое появление в этом доме объясняется как раз фактом твоего старшинства.

Ралстон поднял голову и вопросительно посмотрел на брата, не обращая внимания на капли воды, стекавшие по его лицу.

– Понимаешь, Гейбриел, оказывается, у нас есть сестра.

– Сводная сестра.

Ралстон повторил эти слова ровным голосом, пристально глядя на своего поверенного, ожидая, когда этот человек в очках возьмет себя в руки и прояснит свое удивительное заявление. Маркиз в совершенстве владел тактикой устрашения, которой с успехом пользовался в игорных домах Лондона. Он был уверен, что с ее помощью быстро заставит этого маленького человечка говорить.

Он оказался прав.

– Я… дело в том, милорд…

Ралстон молча пересек кабинет и налил себе выпить.

– Вываливайте, любезный. Я не могу торчать тут целый день.

– Ваша матушка…

– Моя матушка, если это слово вообще применимо к тому безответственному созданию, которое выносило нас, сбежала на континент более двадцати пяти лет назад. – Он со скучающим видом покрутил в стакане янтарную жидкость. – С какой стати мы должны верить, что эта девица – наша сестра, а не какая-то шарлатанка, преследующая собственные цели?

– Ее отец был богатым венецианским купцом и оставил ей весь свой капитал. – Поверенный помолчал, поправил очки и осторожно взглянул на Ралстона. – Милорд, у него не было причин лгать дочери относительно ее рождения. Более того, похоже, что он предпочел бы вообще не ставить вас в известность о ее существовании.

– Так в чем же дело?

– У нее нет других родственников, хотя, по моим данным, некие друзья изъявили желание принять девушку в свою семью. Однако, как следует из документов, присланных в мою контору, такова воля вашей матушки. Она попросила, чтобы ее… – он замялся, – вашу сестру отправили сюда в случае смерти… ее мужа… мужа вашей матушки. Ваша матушка была уверена, что вы… – он прочистил горло, – поступите в соответствии с семейным долгом.

Улыбка Ралстона не предвещала ничего хорошего.

– Какая ирония, что именно матушка рассчитывала на наше чувство семейного долга, вы не находите?

Поверенный не стал притворяться, что ему непонятна эта реплика.

– В самом деле, милорд. Но если позволите, девушка уже здесь, и она очень мила. Честно говоря, я плохо представляю, что еще следует предпринять.

Он не сказал ничего больше, но подтекст был совершенно ясен: «Я не уверен, что следует оставлять ее на вашем попечении».

– Конечно, она должна остаться здесь, – наконец вмешался в разговор Ник. Поверенный с благодарностью, а брат с раздражением обернулись к нему. – Мы возьмем ее к себе. Думаю, сейчас бедняжка все еще в состоянии шока.

– В самом деле, милорд, – с готовностью согласился поверенный, пытаясь поймать доброжелательный взгляд Ника.

– Я не думаю, что ты можешь принимать подобные решения в этом доме, брат, – протянул Ралстон, не отводя взгляда от поверенного.

– Я просто хочу прекратить мучения Уингейта, – ответил Ник, кивнув в сторону юриста. – И потом, неужели ты сможешь отвернуться от своей кровной родственницы?

Ник, конечно же, был прав: Гейбриел Сент-Джон, седьмой маркиз Ралстон, не смог бы отвернуться от своей сестры, хотя в глубине души и испытывал такое желание. Он пригладил свои черные волосы, удивляясь, что все еще испытывает раздражение при мысли о матушке, которую не видел много лет.

Ее выдали замуж очень рано – едва исполнилось шестнадцать, – и через год она родила близнецов. Десять лет спустя она уехала, сбежала на континент, оставив сыновей и их безутешного отца. По отношению к любой другой женщине Гейбриел испытывал бы сочувствие, понял бы ее страх и простил бы бегство, но он стал свидетелем печали своего отца и испытал боль, вызванную потерей матери. Затем печаль уступила место гневу, и прошли годы, прежде чем Гейбриел смог говорить о ней без гневного комка в горле.

А теперь, когда он узнал, что его мать разрушила еще одну семью, старая рана вновь открылась. Тот факт, что она родила еще одного ребенка – к тому же девочку! – и опять оставила малышку без матери, привел его в ярость. Конечно, его матушка была права: он сделает то, чего от него требует фамильный долг. Маркиз Ралстон сделает все, что в его силах, чтобы искупить родительские грехи. И возможно, это больше всего выводило его из себя – мать понимала его. Возможно, между ними существовала какая-то связь.

Он поставил стакан и снова уселся за широкий стол красного дерева.

– Где эта девушка, Уингейт?

– Полагаю, в зеленой комнате, милорд.

– Что ж, нужно пригласить гостью. – Ник подошел к двери и отдал приказание слуге.

Последовала несколько затянувшаяся пауза, наконец Уингейт встал и нервно одернул сюртук.

– Вы позволите, сэр?

Гейбриел бросил на него раздраженный взгляд.

– Она хорошая девушка. Очень милая.

– Да. Вы это уже говорили. В противовес вашему мнению обо мне, Уингейт, я не людоед, пожирающий молоденьких девушек. – Он помолчал, затем усмехнулся уголком рта. – По крайней мере тех девушек, с которыми я состою в родстве.

Приход сестры помешал Гейбриелу вдоволь насладиться возмущенным сопением поверенного. Дверь открылась, и он встал навстречу гостье и тут же удивленно вскинул брови.

– Боже правый! – Слова Ника вполне отразили мысли Гейбриела.

Девушка была их сестрой, это не вызывало никаких сомнений. Помимо глаз такого же голубого цвета, у нее, как и у близнецов, были резко очерченные скулы и темные вьющиеся волосы. Она выросла копией своей матери – те же горящие глаза, такая же высокая, гибкая и просто прелестная. Гейбриел чертыхнулся себе под нос.

Ник первым пришел в себя и низко поклонился.

– Очарован, мисс Джулиана. Я ваш брат Николас Сент-Джон. А это наш брат Гейбриел, маркиз Ралстон.

Она присела в изящном книксене, выпрямилась и, с любопытством поглядывая на братьев, проговорила:

– Меня зовут Джулиана Фиори. Признаюсь, я тоже не ожидала… – она помолчала, подыскивая подходящее слово, – i gemelli[1]. – Ямочка на щеке Джулианы была в точности такой же, как и у Ника. – Да, это просто поразительно.

– Ну что ж. – Уингейт прочистил горло, обращая на себя внимание присутствующих. – В таком случае позвольте откланяться, если, конечно, милорды больше не нуждаются в моем присутствии.

Маленький человечек переминался с ноги на ногу: ему явно не терпелось покинуть кабинет.

– Можете идти, Уингейт, – холодно произнес Ралстон. – Вы нам больше не понадобитесь.

Поверенный поклонился и быстро вышел, словно опасаясь, что маркиз передумает и ему вообще не удастся уйти. Как только он удалился, Ник поспешил успокоить Джулиану:

– Надеюсь, вы не позволите Гейбриелу ввести вас в заблуждение. Он не такой ужасный, как кажется. Иногда ему просто нравится играть роль хозяина дома.

– Полагаю, я и есть хозяин дома, Николас, – сухо заметил Ралстон.

Ник подмигнул сестре:

– На четыре минуты старше, но он не может удержаться, чтобы лишний раз не напомнить мне об этом.

Джулиана робко улыбнулась ему в ответ, потом обратила свой ясный взгляд на старшего брата.

– Милорд, я хотела бы вас покинуть.

Гейбриел кивнул:

– Я понимаю. Ваши вещи отнесут в одну из спален на втором этаже. Вас, должно быть, очень утомило путешествие.

– Нет. Вы не так меня поняли. Я хотела бы покинуть Англию. Вернуться в Венецию. – Ни Гейбриел, ни Ник не произнесли ни слова, и девушка продолжила, помогая себе жестами. Теперь ее акцент стал заметнее. – Уверяю вас, я совершенно не понимаю, почему мой отец настоял на моем приезде сюда. Дома у меня есть друзья, и они с радостью меня примут…

Гейбриел решительно прервал ее:

– Вы останетесь здесь.

– Mi scusi[2], милорд. Мне бы этого не хотелось.

– Боюсь, у вас нет выбора.

– Вы не можете удерживать меня здесь. Это не мой дом. Не с вами… не в… Англии.

Она выплевывала эти слова, словно они были отвратительны ей на вкус.

– Вы забываете, Джулиана, что вы наполовину англичанка, – улыбаясь, произнес Ник.

– Ничего подобного! Я итальянка!

Ее голубые глаза сверкнули.

– И об этом говорит твой темперамент, котенок, – протянул Гейбриел. – Но ты просто портрет нашей матушки.

Джулиана обвела взглядом стены.

– Портрет? Нашей матери? Где?

Ник хихикнул, очарованный ее непониманием.

– Нет. Здесь вы не найдете ее изображений. Гейбриел сказал, что вы похожи на нашу матушку. Просто точная ее копия.

Джулиана резко взмахнула рукой.

– Никогда больше не говорите мне этого. Наша матушка была… – Она умолкла, и в комнате повисло тяжелое молчание.

Губы Ралстона изогнулись в кривой улыбке.

– Вижу, что все-таки существуют моменты, в которых мы вполне сходимся.

– Вы не можете заставить меня остаться.

– Боюсь, что могу. Я уже подписал бумаги. До замужества вы будете находиться под моей опекой.

Джулиана широко раскрыла глаза.

– Это невозможно. Мой отец просто не мог этого потребовать. Он знал, что я не собираюсь выходить замуж.

– Отчего же? – удивился Ник.

Джулиана развернулась к нему.

– Я думаю, вы должны это понять, как никто другой. Я не стану повторять грехи моей матери.

Гейбриел прищурился.

– Нет абсолютно никаких оснований считать, что вы повторите…

– Вы простите меня, если я скажу, что у меня нет желания рисковать, милорд. Но ведь мы можем договориться?

В этот момент Гейбриел принял решение.

– Вы не знали нашу матушку?

Джулиана стояла, гордо выпрямившись, и решительно, не отведя глаз, встретила взгляд Ралстона.

– Она покинула нас почти десять лет назад. Полагаю, с вами случилось то же самое?

Ралстон кивнул:

– Нам даже десяти не исполнилось.

– В таком случае, полагаю, никто из нас не испытывает к ней особой любви.

– В самом деле.

Они стояли так довольно долго, решая, насколько каждый из них искренен. Гейбриел первым нарушил молчание:

– Предлагаю вам сделку. – Джулиана мгновенно отрицательно качнула головой, но Ралстон поднял руку, не дав ей заговорить, и продолжил: – Это не подлежит обсуждению. Вы останетесь здесь на два месяца. Если по истечении этого срока вы все же предпочтете вернуться в Италию, я это устрою.

Джулиана вскинула голову, словно обдумывала не только предложение кузена, но и возможность побега. Наконец она согласно кивнула:

– Два месяца. Ни днем больше.

– Наверху вы можете выбрать спальню по своему вкусу, сестричка.

Джулиана низко поклонилась.

– Grazie[3], милорд.

Она уже повернулась к выходу, когда Ник спросил, не в силах больше сдерживать свое любопытство.

– Сколько вам лет?

– Двадцать.

Ник коротко взглянул на брата и продолжил:

– Мы должны представить вас лондонскому обществу.

– Полагаю, в этом нет никакой необходимости, поскольку я пробуду здесь всего восемь недель.

Она с явным нажимом произнесла последние слова.

– Мы обсудим это позже, когда вы устроитесь. – Коротким поклоном Ралстон дал понять, что разговор окончен, распахнул дверь кабинета и позвал дворецкого. – Дженкинс, пожалуйста, проводи мисс Джулиану наверх и пришли кого-нибудь помочь ее горничной распаковать вещи. – Он повернулся к Джулиане. – У вас ведь есть горничная, не так ли?

– Да, – ответила она, и на ее губах появилась улыбка. – Может, мне стоит напомнить вам, что это римляне принесли цивилизацию в вашу страну?

Ралстон поднял брови.

– А вы, оказывается, с характером.

Джулиана ангельски улыбнулась:

– Я согласилась остаться, милорд, но не обещала хранить молчание.

Маркиз вновь повернулся к Дженкинсу.

– С этого дня мисс Джулиана будет жить в нашем доме.

Джулиана покачала головой, смело встретив взгляд брата.

– Два месяца.

Ралстон кивнул и исправился:

– Она два месяца будет жить в нашем доме.

Дворецкий невозмутимо выслушал довольно странное распоряжение, произнес: «Да, милорд», – и повел Джулиану в ее комнату, попутно приказав лакеям, отнести сундуки Джулианы наверх.

Уверенный в том, что все его распоряжения будут должным образом выполнены, Ралстон закрыл дверь в кабинет и повернулся к Нику, который с ленивой усмешкой на губах стоял, прислонившись спиной к книжному шкафу.

– А ты молодец, братец, – произнес Ник. – Но если свет узнает, что тебе присуще столь гипертрофированное чувство фамильного долга… твоя репутация падшего ангела будет уничтожена.

– Ты меня очень обяжешь, если замолчишь.

– В самом деле, это так трогательно – демон, поверженный ребенком.

Ралстон молча пересек комнату и сел за большой письменный стол.

– Разве тебя не дожидается статуя, которую необходимо почистить? Пожилая мраморная дама из Бата, которую срочно необходимо идентифицировать?

Ник сел в кресло и закинул ногу на ногу, демонстрируя сияющие гессенские сапоги и явно не собираясь заглатывать наживку.

– Вообще-то дожидается. Однако ей вместе с легионом моих поклонников придется подождать. Я предпочел бы провести этот день с тобой.

– Не стоит идти на такие жертвы ради меня.

Ник стал серьезным.

– И что же случится за эти два месяца? А если она все-таки решит уехать, а ты не сможешь ей этого позволить? – Ралстон не ответил, и Ник продолжал гнуть свою линию: – Ей пришлось нелегко. Ее бросила мать, когда она была еще совсем ребенком… а потом она потеряла и отца.

– Ее обстоятельства ничем не отличаются от наших. – Ралстон притворился, что тема разговора ему совершенно неинтересна, и сделал вид, будто внимательно просматривает корреспонденцию. – Должен тебе напомнить, что вместе с матерью мы потеряли и своего отца.

Ник не отвел взгляда.

– Мы были друг у друга, Гейбриел. У нее же нет никого. Нам с тобой лучше, чем кому-либо, известно, каково это – быть всеми покинутым, всеми, кого ты когда-либо любил.

В глазах брата Ралстон заметил грусть воспоминаний об их детстве. Близнецы вместе пережили бегство своей матери и отчаяние отца. Их детство не было радостным, но Ник говорил правду – они всегда держались вместе.

– Наблюдая за нашими родителями, я усвоил одну вещь: любви придается слишком большое значение. Ответственность – вот что действительно важно. Честь. И Джулиане лучше понять это в самом раннем возрасте. Теперь у нее есть мы. Возможно, она считает, что это не так много, но этого должно быть достаточно.

Братья замолчали, каждый погрузился в собственные мысли. Наконец Ник произнес:

– Трудно будет добиться, чтобы ее приняли в обществе.

Ралстон энергично выругался, признавая справедливость слов брата.

Дочери женщины, не получившей должным образом оформленного развода, вряд ли обрадуются в свете. И Джулиане придется приложить немало усилий, чтобы избавиться от тяжелого шлейфа испорченной репутации своей матери.

И вновь заговорил Ник:

– Законность ее рождения будет подвергнута сомнению.

Гейбриел на некоторое время задумался.

– Если наша матушка вышла замуж за ее отца, это означает, что маркиза по приезде в Италию перешла в католичество. Католическая церковь никогда не признала бы ее брака, если бы она оставалась в англиканской церкви.

– В таком случае незаконнорожденными оказываемся мы. – Ник криво улыбнулся.

– Для итальянцев, – уточнил Гейбриел. – К счастью, мы англичане.

– Превосходно. Для нас все складывается хорошо, – сказал Ник. – Но что же с Джулианой? Найдется немало семейств, которые откажутся принимать ее. Многие посчитают нашу сестру дочерью падшей маркизы и ее любовника – простого итальянского торговца. И к тому же католика.

– Начнем с того, что они и так бы не приняли Джулиану. Мы не можем изменить тот факт, что происхождение ее отца оставляет желать лучшего.

– Возможно, проще выдать ее за дальнюю родственницу и не упоминать о том, что Джулия наша сводная сестра.

Ралстон отрицательно мотнул головой:

– Абсолютно исключено. Она наша сестра. Именно так мы ее и представим, а уж потом будем разбираться с последствиями.

– С последствиями придется разбираться ей. – Ник твердо встретил взгляд брата; его слова тяжелым грузом повисли в воздухе. – Скоро самый разгар сезона. Если мы хотим добиться успеха, наше поведение должно быть безупречным. Ее репутация зависит от нашей.

Ралстон понял. Ему придется прекратить встречи с Настасией – оперной певичкой, известной своей неосмотрительностью.

– Я сегодня же поговорю с Настасией.

Ник согласно кивнул и добавил:

– Джулиану необходимо представить обществу, и это должен сделать человек с безупречной репутацией.

– Я и сам об этом подумал.

– Мы можем обратиться к тетушке Филлидии.

Голос Ника дрогнул при упоминании имени сестры отца. Вдовствующей герцогине была присуща манера высказывать весьма резкие замечания и давать безапелляционные наставления. Тем не менее пожилая дама являлась признанным столпом общества.

– Нет, – поспешно возразил Ралстон. Филлидия не справится с такой деликатной ситуацией – загадочная неизвестная сестра прибывает к дверям Ралстон-Хауса в разгар сезона. – Для этого не подойдет ни одна из наших родственниц.

– Тогда кто же?

Взгляды близнецов встретились. Задержались. В решимости они нисколько не уступали друг другу, но слово маркиза было решающим.

– Я найду такого человека.