Читать книгу 13 минут - Сара Пинбороу - Страница 4

– Ребекка!

Голос ее матери, громкий и требовательный, прорезал мозг Бекки, и она натянула одеяло на голову, чтобы спрятаться от него и снова погрузиться в дрему. Была суббота. Слишком рано. Сколько бы ни было времени, еще слишком рано. И очень холодно. Пальцы ее ног были ледяными, и холодный воздух пробирался под одеяло в зазоры между ним и кроватью. Она, подтянув одеяло ногой, закуталась в него.

– Ребекка! Спустись вниз! Это важно!

Она не шелохнулась. Что бы это ни было, оно может подождать. Хотя бы пять минут. Она дышала неглубоко, не желая высовываться, чтобы глотнуть воздуха. Ее волосы пахли дымом, голова слегка болела – прощальный подарок вчерашней травки и табака. Если еще нет двенадцати, она убьет маму. Субботы принадлежали ей. Это был их уговор.

– Сейчас же! Я серьезно!

Она отбросила одеяло и села, злая. Что, черт возьми, может быть таким срочным? Она мысленно прошлась по замутненным воспоминаниям. Не было ночных перекусов, поэтому в кухне не должно было остаться никаких коробок от пиццы или банок из-под колы. Телевизор выключен. Она заперла дверь на оба замка. Все, что она сделала, – это вернулась домой, тихо прошла в свою комнату и выкурила последний косяк, выпуская дым в окно, прежде чем отключиться под какую-то дурацкую комедию на «Netflix» [1]. Даже не поздно пришла. Она взглянула на открытое окно и вздохнула. «Молодец, Бекс. Неудивительно, что тут как в Антарктиде». По крайней мере, в воздухе не было запаха застоявшегося дыма.

– Бекка! – Пауза. – Пожалуйста, дорогая!

– Иду! – крикнула она в ответ голосом, похожим на шорох гальки, и в голове застучало от этого усилия.

«Теперь без обычных сигарет», – подумала она, натягивая спортивные штаны и надевая через голову толстовку. В груди было отвратительное ощущение. В комнате было как в холодильнике, и кожа у нее стала гусиной. Сок. Ей нужен был сок. И чашка чая. И сэндвич с беконом. Может, сойти вниз – не такая уж плохая идея. По крайней мере, там тепло. Но все же разговор с матерью с самого утра был не тем, в чем она когда-либо нуждалась. Она предпочитала вставать после того, как все уже уходили из дома. Побыть в тишине, для чего не нужно запираться у себя в комнате. Еще два года, и она сможет сбежать в университет. Уехать из этого дома, из этого удушливого города – и вперед, к свободе. Возможно, в Лондон. Определенно в большой город. Туда, куда Эйден мог бы поехать с ней, чтобы строить там свою музыкальную карьеру.

Они бы жили как богема, и в конце концов однажды в журналах появились бы истории об успешной паре, когда-то сидевшей на лапше «Рамэн» в какой-то захудалой и закоптелой (но все же крутой) квартире и в то же время следовавшей за своей мечтой. Вот как это будет. Но все еще оставалось два долгих года до того, как это станет чем-то большим, чем фантазия под кайфом.

Она с трудом собрала волосы в подобие хвостика, побрызгала их дезодорантом и, шаркая ногами, вышла из своего святилища, захватив с кровати телефон. Она нажала на кнопку возврата, чтобы посмотреть время. Десять тридцать четыре.

Четырнадцать сообщений в «iMessage», шесть в «WhatsApp» и два пропущенных звонка. Она нахмурилась, удивленная списком имен. Она не была настолько популярна. У нее никогда не было с утра четырнадцати сообщений, разве что от Эйдена, когда он был под кайфом. Она пролистывала их, пока спускалась по лестнице. В основном это были групповые переписки. Это понятно. Ее многие добавляли в друзья в социальных сетях. Она не позволила крошечным иглам себя ужалить. Ну какое ей до этого дело?

Слышали новости?

Знаете, что пишут о Таше Хоуленд?

Сумасшедшая история в новостях!

Вы должны это увидеть!

К тому времени, когда она прочитала все сообщения и дошла до кухни, она уже полностью проснулась. Во рту пересохло.

Мать, стоя у кухонной стойки, смотрела маленький телевизор, установленный в углу, против покупки которого так боролся ее отец, – слишком много телевизоров, компьютеров, телефонов, везде технологии, никто больше не разговаривает, – но проиграл битву, два против одного. Перед ней на тарелке лежал нетронутый тост. Она, побледневшая, даже не оглянулась, не оторвала взгляд от экрана.

Кожу Бекки покалывало, частично от мрачного предчувствия, частично от необъяснимого волнения.

– Что случилось с Ташей? – спросила она. – Мой телефон разрывается.

Тогда мама, повернувшись, заключила неуклюжую фигуру Бекки в свои объятия, обдав ее теплым ароматом крема для лица и духов с цитрусовыми нотками. Даже по субботам Джулия Крисп следила за собой. Ее тонкие руки под кашемировым свитером были мускулистыми, и Бекка при виде ее мгновенно начинала чувствовать себя толстым ребенком, каким она когда-то была, снова и снова. Поговорка «яблоко от яблони» совсем им не подходила.

– Это ужасно. Она в коме. И это во всех новостях. – Мать гладила ее рукой по спине, но Бекка отстранилась, притворившись, что хочет лучше видеть телевизор.

В присутствии мамы она чувствовала себя неловко. Переходный возраст возвел между ними барьеры, и ни одна из них не знала, как их преодолеть.

– Я уверена, с ней все будет в порядке, дорогая. Я уверена, так и будет.

– Она попала в автомобильную аварию?

Наташа в коме? Этого просто не может быть. Такое дерьмо не случается с девочками типа Наташи. Это происходит с такими, как Бекка.

Она выдвинула стул, села и начала смотреть новости, игнорируя жужжание телефона и мамино заботливое щебетание. На экране Хейли и Дженни, с красными глазами, но все равно выглядящие идеально, спешили в больницу с прицепившимися к ним, словно сухие листья к шерсти, родителями. Еще две Барби. Конечно они там. Поспешили к своему любимому лидеру.

– Я знаю, что вы были близки, дорогая. Хочешь…

– Шш. – Она заставила мать замолчать, даже не взглянув на нее.

А тем временем репортер с покрасневшим от пронизывающего холода носом отбрасывала назад волосы, которые ветер задувал ей на лицо, и говорила в микрофон с той неискренней искренностью, на какую способны только журналисты.

* * *

Спустя час Бекка стояла на маленьком балконе в квартире Эйдена, дрожа рядом с ним, пока он прикуривал «Marlboro Light». Он протянул ей пачку, и она взяла сигарету, ее утренняя решимость бросить курить исчезла. К черту. Как бы то ни было, сейчас слишком рано для косяка, и даже в расслабляющей атмосфере дома родителей Эйдена явные наркотики были под запретом. Его мама, наверное, подозревала, что он курит травку, – наверняка чувствовала запах из его спальни, – но была далека от того, чтобы мириться с этим.

– Говорят, что она была мертва тринадцать минут. – Бекка переступала с ноги на ногу, чтобы не так холодил ледяной воздух, пока они курили. – То, что ее смогли реанимировать, называют чудом.

– Ей повезло, что так холодно. – Эйден смотрел на падающий снег. Сильный снегопад продолжался с рассвета.

Бекка подумала, что он выглядит почти как ангел на фоне белого и серого, покрывающего мир. Возможно, не такой ангел, какими их представляют другие, но все же ангел для нее. Бледное лицо, острые черты, густые темные волосы и эти ясные глаза, сияющие синевой из-под длинной бахромы ресниц. Ангел или вампир. В любом случае, ей до сих пор приходилось иногда щипать себя, чтобы поверить, что он с ней.

– Наверное, это ее и спасло, – сказал он. – Ледяная вода снизила температуру ее тела так быстро, что сердце стало работать в этаком режиме выживания.

– Откуда ты об этом знаешь? – спросила Бекка.

Он застенчиво усмехнулся:

– Видел в каком-то старом фильме про подводных пришельцев.

– Хотя это странно, да? Быть мертвой, а потом снова стать живой, – сказала Бекка. – Тринадцать минут – это много.

– Интересно, видела ли она что-нибудь? Ну, яркий свет и подобную чушь.

– Зная Наташу, даже если ничего такого не было, она все равно скажет, что видела, когда очнется. – Это прозвучало резковато, но она не смогла сдержаться.

Ее чувства к Наташе были мотком колючей проволоки, который она не могла распутать. Она скучала по своей подруге детства, но не знала новую Наташу-Барби. Ее Наташа носила брекеты и любила ходить в шахматный клуб. Ее Наташа была лучшей подругой навечно. Бекка тогда не понимала, что это навечно продлится только до того момента, когда у Наташи вырастет грудь и ей снимут брекеты, и она вдруг станет горячей штучкой, а Бекка останется невзрачной чудачкой, которую вскоре отвергнут.

– Если она очнется, – добавил Эйден, выдохнув длинное облако дыма. – В новостях сказали, что она была без сознания. У нее может быть поврежден мозг или что-то в этом роде.

Бекка попыталась это представить. Она видела по телевизору снимки людей с нарушением работы мозга, и они никогда не выглядели так же, как до этого. Наташина смерть была бы, по крайней мере, трагично красивой. А образ Наташи с нарушением работы мозга, подключенной к приборам, которые всю оставшуюся жизнь помогали бы ей справлять нужду, пока она пускает слюни в суп, был ужасающим.

– В любом случае, что она там делала? – спросил Эйден. – Ночью в лесу? Думаешь, кто-то затащил ее туда?

– Черт бы меня побрал, если б я знала! – Бекка пожала плечами. – И никто, похоже, этого не знает. Все слишком заняты закатыванием истерик, чтобы сказать что-то полезное.

Улей, как она иногда думала об их школе, гудел с тех пор, как появилась эта новость. Сообщения, «WhatsApp», фотографии красивого улыбающегося лица Наташи в «Instagram», твиты о том, как все шокированы и расстроены, вся школа, возвещающая о безмерной любви к ней, будто каким-то образом то, что с ней случилось, относилось и к ним тоже. Хэштег #TashaForeva, вероятно, сейчас был в трендовых. Жужжание всего этого было электризующим. Это жужжание выводило ее из себя.

Бекка не загружала старые фотографии ни в «Instagram», ни на свои страницы в «Facebook» и «Twitter» отчасти из-за того, что не было времени. Ну а если честно, потому что у нее было не так много подписчиков и, наконец, из-за цепочки сообщений «Вы видели, что запостила Бекка Крисп? Примазывается к чужой славе!»у нее за спиной, которые бы, несомненно, последовали.

Да, в течение некоторого времени она ненавидела Ташу, когда та столь бесцеремонно бросила ее, заменив на Дженни, и создала новое трио идеальных кукол Барби, но это было очень давно. Таша терпеть не могла, когда ей напоминали о том, какими плохими были у нее зубы и волосы в детстве, но даже сейчас Бекка не стала бы этого делать.

– Пропала же еще девушка из Мэйпула несколько месяцев назад, – сказал Эйден. – Может, это сделал тот же тип.

– Она, вероятно, просто сбежала из дому. – Бекка бросила окурок в кружку на столе, и он присоединился к остальным, гниющим в дюйме загустевшей коричневой воды на дне. У нее пересохло во рту и замерзли ноги. Она фыркнула.

– Может, зайдем внутрь? Посмотрим фильм?

Эйден задумчиво смотрел на нее, и волоски у нее на затылке слегка зашевелились от его испытующего взгляда.

– Ты разве не хочешь пойти в больницу? – спросил он.

– Зачем? – Этот вопрос заставил ее ощутить жгучую боль. – А ты? Испытываешь потребность проведать девицу, попавшую в беду?

Он рассмеялся и притянул ее к себе.

– Господи, ну ты и заноза! Я только одинраз пригласил ее погулять. Почти два года назад. До того как у меня появился вкус.

Она вдыхала запах его кожаной куртки. Он принадлежал ей. Она это знала. Не было ничего хуже, чем выглядеть излишне нуждающейся во внимании; не было ничего хуже, чем на самом деле нуждаться во внимании. Почему она не держала рот на замке?

– Я знаю. – Она выдохнула теплый воздух, прижимаясь лицом к его груди.

Он отступил на шаг.

– И она повела себя как стерва. Мне плевать на Наташу Хоуленд. Но ты много лет была ее лучшей подругой. Тебе стоит сходить. Хотя бы ради ее родителей.

Именно это сказала ее мать перед тем, как Бекка схватила пальто и на ходу сообщила, что идет на улицу. Почему-то, прозвучав из уст Эйдена, это показалось ей более разумным.

– Ладно, – наконец отозвалась она. Нехотя. – Ладно, может, нам и стоит сходить. – Она подняла на него глаза и поцеловала его пахнущие сигаретами губы. – Но давай только заедем в «Макдоналдс» по дороге? Я умираю от голода.

Он усмехнулся:

– Вот почему ты моя девушка. Первоклассная. – Его телефон зажужжал, и он поморщился, читая сообщение. – Слушай, это странно.

– Что?

– Мне нужно идти в больницу по другому поводу. Но сначала мы заедем в одно место и заберем кое-какие вещи. Это Джейми. Он тоже там.