Читать книгу Смех сквозь слезы - Саша Чёрный - Страница 7

Праздник. Франты гимназисты

Занимают все скамейки.

Снова тополи душисты,

Снова влюбчивы еврейки.

Пусть экзамены вернулись…

На тенистые бульвары,

Как и прежде, потянулись

Пары, пары, пары, пары..

Господа семинаристы

Голосисты и смешливы,

Но бонтонны гимназисты

И вдвойне красноречивы.

Назначают час свиданья,

Просят «веточку сирени»,

Давят руки на прощанье

И вздыхают, как тюлени.

Адъютантик благовонный

Увлечен усатой дамой.

Слышен голос заглушенный:

«Ах, не будьте столь упрямой!»

Обещает. О, конечно,

Даже кошки и собачки

Кое в чем не безупречны

После долгой зимней спячки…

Три акцизника портнихе

Отпускают комплименты.

Та бежит и шепчет тихо:

«А еще интеллигенты!»

Губернатор едет к тете.

Нежны кремовые брюки.

Пристяжная на отлете

Вытанцовывает штуки.

А в соседнем переулке

Тишина, и лень, и дрема.

Все живое на прогулке,

И одни старушки дома.

Садик. Домик чуть заметен.

На скамье у старой елки

В упоеньи новых сплетен

Две седые балоболки.

«Шмит к Серовой влез в окошко…

А еще интеллигенты!

Ночью, к девушке, как кошка…

Современные… Студенты!»

Три экстерна болтают руками,

А студент-оппонент

На диван завалился с ногами

И, сверкая цветными носками,

Говорит, говорит, говорит…

Первый видит спасенье в природе,

Но второй, потрясая икрой,

Уверяет, что только – в народе.

Третий – в книгах и в личной свободе,

А студент возражает всем трем.

Лазарь Ро́зенберг, рыжий и гибкий,

В стороне на окне

К Дине Блюм наклонился с улыбкой.

В их сердцах ангел страсти на скрипке

В первый раз вдохновенно играл.

В окна первые звезды мигали.

Лез жасмин из куртин.

Дина нежилась в маминой шали,

А у Лазаря зубы стучали

От любви, от великой любви!..

Звонко пробило четверть второго —

И студент-оппонент

Приступил, горячась до смешного,

К разделению шара земного.

Остальные устало молчали.

Дым табачный и свежесть ночная…

В стороне, на окне,

Разметалась забытая шаль, как больная,

И служанка внесла, на ходу засыпая,

Шестой самовар…

Предо мною чьи-то локти,

Ароматный воздух густ,

В бок вцепились чьи-то ногти,

Сзади шепот чьих-то уст:

«В этом месте бас сфальшивил!»

«Тише… Браво! Ш-а! Еще!!»

Кто-то справа осчастливил —

Робко сел мне на плечо.

На лице моем несчастном

Бьется чей-то жирный бюст,

Сквозь него на сцене ясно

Вижу будочку и куст.

Кто-то дышит прямо в ухо.

Бас ревет: «О, па-че-му?!»

Я прислушиваюсь сухо

И не верю ничему.

Склонив хребет, галантный дирижер

Талантливо гребет обеими руками —

То сдержит оком бешеный напор,

То вдруг в падучей изойдет толчками…

Кургузый добросовестный флейтист,

Скосив глаза, поплевывает в дудку.

Впиваясь в скрипку, тоненький, как глист,

Визжит скрипач, прижав пюпитр к желудку.

Девица-страус, сжав виолончель,

Ключицами прилипла страстно к грифу,

И, бесконечную наяривая трель,

Все локтем ерзает по кремовому лифу.

За фисгармонией унылый господин

Рычит, гудит и испускает вздохи,

А пианистка вдруг, без видимых причин,

Куда-то вверх полезла в суматохе.

Перед трюмо расселся местный лев,

Сияя парфюмерною улыбкой, —

Вокруг колье из драгоценных дев

Шуршит волной томительной и гибкой…

А рядом чья-то mère[1], в избытке чувств,

Вздыхая, пудрит нос, горящий цветом мака:

«Ах, музыка, искусство из искусств,

Безумно помогает в смысле брака!..»