Читать книгу Таро Райдера-Уэйта-Смит. Путешествие по истории, трактовкам и использованию самой известной в мире колоды - Саша Грэхем - Страница 18

Эта женщина, словно минотавр в лабиринте, плутает в запутанном лабиринте книжных полок, на которых выставлены карты. Приятный мерный звук графита, который царапает светло-кремовую бумагу. Образы рождаются в ее мыслях и попадают в альбом. Она позволяет изображениям, картам и фотографиям пройти сквозь ее сознание, подобно тому как бестелесные призраки проходят сквозь стены. Библиотекари мерцают вокруг нее, словно темные ангелы. Полки, нагруженные средневековыми томами, литературой по мистицизму, магии и астрологии, окружают ее крошечную фигуру. Ее не пугает громоздкий слог, которым написаны древние книги. Ее имя – Памела Колман-Смит, но для широкого круга друзей и знакомых она – Пикси.

Имя Пикси было даровано Памеле как блестящая диадема самой знаменитой актрисы Англии, Эллен Терри, Джуди Денч ее времени. Имя Пикси было выбрано, потому что оно соответствует волшебным качествам Памелы. Феи населяют неизвестные и волшебные сферы, как и Памела. Можно было бы сказать, что Пикси Памела родилась в неведомых мирах, где и проживает до сих пор. Журналист Ирвин Макдональд описывает таланты Памелы в статье о ее произведениях искусства:

Все мы ведем тайную жизнь, но только некоторые из нас имеют мужество проявить ее или сделать видимой. У великих поэтов, художников и музыкантов есть этот дар, и дети также близки к нему настолько, что пытаются иногда заставить взрослых увидеть и понять то, что так реально для них. Но они не имеют силы… Картины (Памелы) символические, но не в обычном смысле, а как естественное выражение того, кто помещает мысль и чувство в аллегорические формы, а не в тона или слова[1].

Памела обладала сверхъестественной ловкостью, с которой делала невидимое зримым, а неизвестное – познаваемым. Как свободолюбивый эльф, она много путешествовала в молодые годы. «Она предприняла свое первое морское путешествие, когда ей было три месяца, и с тех пор пересекла океан двадцать пять раз»[2], – говорилось в статье о Памеле, которая была написана, когда ей было всего 22 года. Памела Пикси живет одновременно во всех мирах, и в буквальном, и в переносном смысле. Она родилась в Лондоне, но ее родители были американцами – она выросла в параллельных вселенных.

Половину детства она провела на чувственном, благоухающем Карибском острове Ямайка, а другую половину – в шумном, гремящем районе Бруклин Нью-Йорка. В Кингстоне на Ямайке дни тянулись долго, они были томными и красочными. Мандариновые лучи восходящего солнца тонули в фиолетовых водах, а магический местный фольклор был отличной пищей для впечатлительного ума Памелы. Заботиться о ней приехала ее любимая, преданная нянька, которая кормила девочку материнской любовью, рассказывала истории и островные мифы: «Везде, с первых дней ее жизни, странная старая негритянская мамочка сопровождала ее»[3].

Памела зачитывалась рассказами о народах острова, диких существах и прочим фольклором. Горы и океаны ямайского пейзажа стали источником вдохновения для ее последующего творчества. Макдональд объясняет, каким образом детство Памелы повлияло на ее искусство, описывая изданную ей коллекцию ямайских сказок:

Она слушала много рассказов и легенд о невидимом мире, рассказанных старухами при свете камина, – потому что на Ямайке никто не смеет говорить о таких вещах при дневном свете, – и создала из них коллекцию…[4]

Бруклин придавал интеллектуальный всплеск в противовес неторопливой жизни на острове. Памела училась фиксировать образы из своего воображения на холсте в школе искусств Института Пратта, когда была еще подростком. Вот как описывает Памелу в газете Brooklyn Eagle ее сосед по комнате: «Памеле нравилось спать до полудня и затем проектировать и рисовать под искусственным светом»[5]. Одевалась девушка так же экстравагантно, как и рисовала. Она, как было известно, носила «причудливые и варварские цвета»[6]. Цвета одежды соответствовали банкам пигмента и краски ее художественной студии.

Памела покинула Институт Пратта и нашла работу в известном театре Лицеум в Лондоне, где директором-распорядителем был ныне прославленный Брэм Стокер. Отец Памелы назначил встречу дочери с высоким, под метр восемьдесят, автором произведений о Дракуле. Стокер был сразу очарован Памелой и ее очевидным талантом. Он нанял ее. Памела присоединилась к театру Лицеум, отправившись с ним в американское турне. Она оформляла сценические декорации и реквизит, разрабатывала дизайн костюмов. Отец Памелы умер во время тура, и девушка вернулась в Англию с труппой, которая стала для нее приемной семьей. Памела и Стокер тесно общались. Стокер, в дополнение к своим обязанностям бизнесмена, создавал интересные, наполненные деталями программки для Лицеума, которые продавал меценатам и посетителям театра.

Театральные программки, названные «Souvaneers» в 1900 году, являлись превосходным дополнительным источником дохода для театра, собственно, как и в наши дни. На бродвейских шоу и концертах часто устраивают прямые продажи товаров, футболок и программок шоу. То же самое было организовано и в Лицеуме. Фотография считалась дорогостоящей новинкой, а ее печать была трудоемким и сложным процессом. Артистические иллюстрации заполняли страницы программки сценами из пьес и полноцветными презентациями театральных костюмов. Памела иллюстрировала программки портретами харизматичных актеров, игравших в театре Лицеум. Брэм Стокер писал тексты. Они сотрудничали еще долго после того, как Памела оставила Лицеум, – так, Стокер нанял Памелу как иллюстратора своей книги «Логово Белого Червя», которую адаптировали для кино в 1988 году.

Стокер, крестный отец литературы о вампирах, издал Дракулу в 1897 году, за два года до встречи с Памелой. Дракула был хорошо принят критиками, но ни он, ни его автор не станут культовыми до тех пор, пока роман не адаптируют для кино позднее в том же веке. Брэму Стокеру не суждено было дожить до успеха своей книги и осознать ее славу. Как ни странно, эскизы, над которыми Памела в то время продолжала работать, будут участвовать и в судьбе Дракулы. Памела была уполномочена создать колоду Таро. Иллюстрации ее колоды, как и Дракула, будут продаваться миллионами миллионов копий. Это станет золотым стандартом, по канонам которого будут создаваться тысячи новых колод Таро. Однако Памела никогда не узнает об этом…

Памела прекращает делать наброски и придирчиво рассматривает свою работу. Двадцать три оригинальные гравюры и пятьдесят пять фотографий разложены перед ней. Солнца, луны, звезды и странные фигуры заполняют итальянские карты. Это – колода Таро Сола Буска. Она приехала за вдохновением для проекта, который должна выполнить для своего коллеги Артура Уэйта. Они решили создать что-то уникальное, экстраординарное, особенное. Обычно в колоде Таро проиллюстрированы лишь Старшие Арканы, но Памела намерена создать визуальный образ для каждой карты. Она приехала, чтобы увидеть колоду Сола Буска, единственную колоду с иллюстрированными Младшими Арканами. Это происходит на выставке в Британском музее.

Ее взгляд упал на фигуру, склонившуюся над охапкой мечей. Она отреагировала быстро, создав быстрый скетч в своем альбоме. Захлопнув альбом, она положила его в коричневый кожаный чехол и пошла на выход к ротонде. Пикси Памела идет в золотых лучах солнечного света, проникающих сквозь купол читального зала Британского музея. Особенные экспонаты, хранящиеся в казначействе Британского музея, открыты для доступа только по специальному запросу гостей.

Владельцы читательского билета, включая Вирджинию Вульф, сэра Артура Конана Дойля и Г. Д. Уэллса, – это те немногие, кому предоставляют сюда доступ. Памела рада, что успела сделать достаточное количество эскизов, чтобы завершить колоду. Она идет быстро, на ее напряженном лице видно удовлетворение. Сохранившиеся фотографии показывают, что черты лица Памелы уникальны. Возможно, она и правда была похожа на фею. Почти невозможно установить ее национальные корни. Родившаяся у американских родителей в Лондоне, внешне она была похожа на женщину азиатского и африканского типа. Искренняя и женственная, она все же была уязвимой и закрытой. Письма показывают, что она быстро впадала в ярость. Ее поэзия свидетельствует об ошеломляющей эмоциональности.

Ее взгляды на искусство сохранялись до конца ее жизни, о чем свидетельствуют статьи, написанные ею о дизайне сцены, исполнении и творчестве. Хаос и шум Лондона приветствуют ее, когда она выходит из музея. Вокруг цокают копыта лошадей, тянущих конки от станции Виктория в районе Челси Лондона, где находится ее дом. Смеркалось, когда Памела захлопнула ворота позади себя. Она вошла домой, вдыхая аромат английской розы и пепельный дым. Памела зажигает спичку, и искусственное освещение мерцает на темно-зеленой стене. Ее глаза сверкают, как у вредной феи, когда она следует по комнатам. Все вокруг больше походило на причудливую выставку, чем на квартиру. Рояль отражается в медных подсвечниках. Тяжелые пепельницы хранят следы минувшего вечера. Ноты рассеяны свободно по полу, словно листья. Миниатюрные фарфоровые игрушки выстроены на полках. Тяжелые книги, экспонаты и портфолио словно удерживают комнату на месте, чтобы помешать реальности убежать. Памела проходит через комнату в студию, где бросает свой кожаный чехол и альбом. Здесь ее ждут десятки бутылочек с чернилами фантастических цветов, с помощью которых художница создает свои иллюстрации.

Гарднер Телл описывает ее рабочее пространство:

Если вам выпадет честь заглянуть внутрь ее студии, то вы увидите большую комнату, лишенную привычных банальностей, которые обычно придают студии художника представительский вид; это комната, где искусство живет в уединении; в углу около окна находится небольшой шаткий столик, уставленный любопытными бутылочками, блюдцами с пигментом, яркими чернилами, китайскими белыми и черными, а также цвета индиго, словно здесь работает скорее химик, нежели художник. Над этим материальным панегириком краски сидит вдумчивый художник и с помощью японской кисти фиксирует свои неподражаемые творения ловко и точно, без аффектации или ненужных колебаний[7].

Артистическая репутация Памелы растет благодаря не только ярким образам, но и колористике. Ее студия так же эксцентрична и разнообразна, как и ее таланты. Она удостаивается чести быть первым художником, который покажет свои работы в фотогалерее Альфреда Стиглица «Secession» в Нью-Йорке. Стиглиц, знаменитый фотограф, по собственному выбору представлял авангардных художников Европы Нью-Йорку. Скоро Памела сочинит письмо Стиглицу, в котором напишет: «Я только что закончила большую работу за очень небольшие деньги», имея в виду колоду Таро[8].

Для кого-то, столь же молодого, как Памела, показ в галерее Стиглица «Secession» – это «государственный переворот». Памела наслаждается вторым показом в фотогалерее «Secession» и представляет некоторые рисунки для колоды Таро, над которыми продолжает работать. Жена и муза Стиглица – американская художница Джорджия О’Кифф – была известна своими сочными феминистскими картинами Юго-Запада. Десятилетия спустя О’Кифф посмертно пожертвует оставшиеся не распроданными картины Памелы Библиотеке редких книг и рукописей Бейнеке Йельского университета. Телл описывает талант Памелы и ее цветовые решения:

Цветные иллюстрации нельзя оценивать посредством интерпретации черного и белого и их изящный блеск, который поразит любого увлеченного художника или технического специалиста, – это едва ли можно описать словами[9].

Телл ухватил суть. Нельзя поверить мирам, которые показывает Памела в своих работах, пока вы не увидите собственными глазами цвета и формы, которые она создает. Колода РУС – простое подтверждение таланта Памелы.

По вечерам двери дома Памелы открыты для богемы. Ее вечерники посещают художники, поэты и писатели. Она испытывает особую нежность к актерам, привыкшая к общению с ними еще со времен своей работы в театре Лицеум на протяжении нескольких лет. Памелу связывает глубокая дружба с известными художниками. Помимо дружбы и сотрудничества с Брэмом Стокером она была доверенным лицом и близким другом Уильяма Батлера Йейтса. Йейтс представил Памелу Герметическому ордену Золотой Зари. Актриса Эллен Терри символически удочерила Памелу после смерти ее отца. Эллен Терри была одной из самых известных актрис в Англии; вообразите себе Мерил Стрип, берущую вас под свое крыло. Памела и Эдит Крэйг, дочь Эллен, были близки, как сестры.

Подростком Памела путешествовала с сэром Генри Ирвингом и Эллен Терри, играя незначительные роли; это были лучшие времена, а после провела немало лет, близко общаясь с Эллен Терри и ее дочерью, Эдит Крэйг. Это были насыщенные годы, когда она занималась живописью, создавала скетчи, дизайн костюмов для сцены, иллюстрировала пиратские песни, писала и рассказывала сказки, а также делала множество других бесчисленных интересных вещей, и при этом все на редкость хорошо![10]

Памела одевается в яркие костюмы и читает ямайские народные сказки для гостей вечеринки. Журнал Brooklyn Eagle описывал ее как «экстравагантную рассказчицу, у ног которой лежал весь Лондон». Она монетизирует свой талант, и ее принимают на работу в качестве ведущей вечеринок.

Памела появляется на вечеринке Марка Твена в канун Нового года, и журналист описывает ее как «экзотическую молодую женщину с томными темными глазами и сладким тихим голосом»[11]. Она была так очаровательна, утверждал журналист, что он «и вся выдающаяся компания его (Марка Твена) гостей забыли о времени, пространстве и повседневном мире действительности»[12]. Памела использует богатый опыт жизни на Ямайке в своих народных сказаниях.

Ее голос податлив:

На странном диалекте ямайских негров – своего рода англичан кокни с испанской окраской, – с ритмично возрастающей интонацией в конце каждого предложения, которая, должно быть, произошла непосредственно от поклонников вуду из африканских джунглей, – она рассказывала волшебные народные сказки…[13]

Театральные представления Памелы не ограничиваются чтением ямайских народных сказок. Она также оживляла свои уникальные программы развлечений, напевая древнеанглийские баллады и песни в костюмах XVI века, а также декламировала стихи таких современных ирландских поэтов, как, например, «Песня странствующего Энгуса» У. Б. Йейтса, в манере древних бардов и трубадуров[14].

Памела посвящает себя прежде всего истории. Точнее будет сказать, своей истории:

Я рассказываю те же самые истории российским, еврейским и итальянским детям в школах в восточной части города, что и в литературных салонах, и в Национальном клубе искусств, и они, кажется, воспринимаются одинаково хорошо, хотя комментарии к ним и отличаются[15].

Памела каждый раз рассказывает по-разному – в зависимости от аудитории:

Когда я рассказываю истории Ямайки очень маленьким детям, то иллюстрирую их куклами, которые делаю сама – я выпиливаю их из древесины лобзиком, затем раскрашиваю и декорирую перьями и бусинками, – в стиле мамочки Ямайки. Это для совсем маленьких детей, как иллюстрации – для взрослых. Но универсальный проверенный путь состоит в том, чтобы рассказывать истории устно и добавлять иллюстрации по ходу рассказа – жестами, мимикой, языком тела и всякими подобными вещами[16].

Театральная страсть Памелы, а также ее работа и знания имели огромное значение, когда она разрабатывала колоду Таро. Каждая карта выглядит как сценка из спектакля. Толкователь может увидеть себя в картах, как зритель – в пьесе или в кино. Памела создает мистические образы в нескольких картах колоды РУС. Уэйт никогда не упоминает эти 13 карт, однако я называю их «картами сцены». Карты сцены подробно описаны на странице 406. Они, кажется, пришли из кукольного театра Памелы.

Впервые идея создания кукольного театра появилась в Англии приблизительно в 1810 году. Памела создала миниатюрный портативный театр в своем лондонском доме. Ее мини-театр – страсть всей ее жизни; как сообщает журнал «Brooklyn Eagle»: «Одна из самых ранних историй, рассказанных ею, родом из детства. Тогда она создавала небольшие театры, придумывала игры и руководила марионетками»[17]. Каталог посмертного шоу Памелы Колман-Смит «Всем верующим» точно отражает влияние кукольного театра, которое он оказывал на колоду РУС:

Игрушечные изображения фигур, темный фон и яркие цвета – все напоминало о театре. Она придавала восточный характер многим своим рисункам, находясь отчасти под тем влиянием, которое оказывали на нее драматические спектакли обожаемого мини-театра. Также чувствовалось влияние ее преподавателя Дау, который уделял большое внимание японскому искусству.

Театральные декорации – дикие леса, мрачные крепости, экстравагантные замки, горные цепи, живописные долины рек и уютные хижины, – вероятно, также повлияли на выбор элементов ландшафта, которые позже она включила в свои иллюстрации для карт Таро.

Сценарий и дизайн театральных декораций Памела создавала сама. В своем кукольном театре она исполняла забытые баллады.

Журналистка журнала «Кисти и карандаша» заявляет, что:

никогда не видела более чудесного представления ни на одной сцене. Рыцарей и леди приклеивают на жесткую бумажную основу и раскрашивают, затем их вырезают и ставят вертикально, используя небольшое количество клея и ловкость рук. Некоторым современным драматургам следовало бы поучиться здесь драматическому искусству, да и художникам-живописцам было бы на что взглянуть! Профессиональный декоратор сцены задохнулся бы от зависти, увидев эту процессию из более чем трехсот фигур… Чудесно! А после представления вы почувствуете, что искусство – это материальная вещь, и его материальность приятна на ощупь; а также возникает чувство защищенности и чего-то глубоко личного… Рассматривая иллюстрации Памелы, вы почувствуете красоту и приязнь; а значит, перед вами настоящее искусство[18].

Сравните изображения РУС с этим описанием; то, что Памела создала для своего миниатюрного театра и для колоды Таро, практически одно и то же. Критики описывали Памелу как обладающую синестезией. Современное определение синестезии в основном значении – «состояние, которое вызывает другое состояние», когда один сенсорный раздражитель воспринимается сразу несколькими органами чувств. Органы чувств у синестета действуют сообща. Цвета вызывают вкус. Например, синий цвет осязается как сахарная вата. Запахи ассоциируются со звуком; например, аромат яблочного пирога «звучит» как концерт Вивальди. Взаимодействие сенсорных систем происходит каждый раз, когда увиден цвет или чувствуется запах. Это происходит непреднамеренно. Считается, что у младенцев все сенсорные системы взаимосвязаны. Но люди взрослеют, и их сенсорные системы функционируют уже отдельно друг от друга. Взгляд проясняется, вкус обостряется, развивается осязание. Однако люди с синестезией сохраняют некоторые связи между органами чувств – пересекающиеся связи.

Мелинда Бойд Парсон также пишет, что Памела обладала синестезией, хотя синестезия Памелы – это техника, используемая для живописи, а не врожденная особенность организма. Памела слушает музыку, чтобы пробудить воображение. Она рисует возникающие визуальные образы. Это отличается от медицинского определения синестезии. Памела использует синестезию как технику современного искусства. Одной из первых художница включает прямые визуальные интерпретации конкретных музыкальных композиций. Не сознательные проявления, а спонтанные выражения тех же самых эмоций, которые вдохновляли композиторов. Цвет, линия и форма предназначались для того, чтобы соответствовать звуку… элементы композиции выражают конкретные символы и духовные смыслы[19].

Эта форма синестезии отличается от непреднамеренной. Синестезия – это состояние, с которым люди рождаются. Памела слушала определенные музыкальные композиции и рисовала то, что приходило ей на ум в процессе работы. Случай синестезии Памелы был изучен в Институте Пратта под руководством Артура Уэсли Дау. Большая часть ее работ фиксирует образы, спонтанно пришедшие на ум, пока она слушала музыку Бетховена, Баха или Шумана: «это то, что я вижу, когда слышу музыкальные мысли, – ослабленные и освобожденные от колдовства звуки», – как она написала в статье 1908 года[20].

Памела продолжает рисовать наброски, вдохновленные музыкой. Она говорит:

Да, ведь порой один концерт дает мне целых 25 или 30 идей, которые я должна перенести на бумагу, прежде чем смогу отдохнуть. Я неидеальна и знаю, что моя техника тоже неидеальна. Но временами идеи воплощаются в жизнь, – и в этот момент не думаешь о технике. Одного искусства недостаточно – нужно погружаться и в другие сферы[21].

Изображения Таро архетипичны. Архетипы отражают идеи и понятия, интуитивно понятные человеческому сознанию. Памела проникает в мир архетипов и делает их узнаваемыми. Критик искусства Ирвин Макдональд рассказывает о друзьях Памелы и ее способности проникать вглубь человеческого подсознания:

Снова окружение сыграло свою роль, – поскольку она была подругой и близким соратником группы поэтов и драматургов, которые возрождали кельтскую литературу и традицию для мира. На континенте среди ее друзей были Метерлинк, Дебюсси и другие, которые пытались, каждый по-своему, проникнуть в мир, лежащий за пределами объективного. Памела Колман-Смит не оказывала большого влияния на мир творчества, как эти люди, но вскоре стало очевидно, что она обладает редким даром – видеть ясно ту незримую сферу, о которой все они только мечтали. Она входила в нее или покидала по своему желанию, и музыка помогала ей в этом, указывая путь внутреннему взору. Она научилась различать стихии Земли, Воздуха, Огня и Воды, гоблинов, привидения, гномов, лепреконов, эльфов, саламандр и людей, ушедших в море[22]