Читать книгу Полет саранчи - Саша Кругосветов - Страница 11

Имя Александра Гельфанда-Парвуса в советское время нигде не упоминалось. В учебниках, воспоминаниях, работах историков тех времен, директивных документах партии этого имени не встретить, не было в истории такого человека – и все!

Прошло более ста лет, и вдруг выясняется, что та самая «великая русская революция» стала возможной лишь благодаря одному-единственному провинциальному еврею по кличке Парвус, настоящее имя – Гельфанд Израиль Лазаревич.

Наталия Нарочницкая не побоялась написать: «Именно он, а вовсе не Ленин, играл роль первой скрипки. Ленин вообще явился к шапочному разбору»[37].

Замалчивай не замалчивай, его слоноподобная фигура выпирала отовсюду. И сегодня она вызывает не меньший интерес, чем сто лет назад, в марте 1915-го, когда был написан знаменитый Меморандум Парвуса.

Израиль Гельфанд родился 27 августа (8 сентября) 1867 года в семье ремесленника в местечке Березино под Минском. Позже он почел за лучшее переименовать себя в Александра Парвуса.

Он был еще совсем малышом, когда случился огромный пожар, уничтоживший значительную часть города. Дом слесаря-надомника Лейзера Гельфанда сгорел, и семья была вынуждена переехать в Одессу, на родину отца, где тот стал портовым грузчиком.

Вот как поэтично Парвус описывает пожар, уничтоживший его родное местечко Березино близ Минска: «Я, маленький мальчик, ни о чем не подозревая, играл в углу своей комнаты. Вдруг я заметил, что оконные стекла окрасились в изумительный багровый цвет – мне это очень понравилось… Моя мать бежит по улице, я спешу за ней, крепко уцепившись за ее руку, спотыкаясь, ничего не понимая, в недоумении глядя на мечущихся вокруг людей».

В портовой Одессе, культурной столице юга России, начался его путь гражданина мира, свободно говорящего на пяти языках и равнодушного к национальным и религиозным предрассудкам. Позже, скитаясь по Европе, он спрашивал знакомых, где можно «приобрести родину задешево», и в итоге выбрал Германию.

Но сформировала его русско-украинская культура.

«Я родился в России, годы юности провел в Одессе. Я мечтал под звездным небом Украины, слушал шум прибоя на побережье Черного моря. В моей памяти украинские песни сменяются сказками и рассказами ремесленников, приезжавших к моему отцу из Центральной России. Шевченко был первым, кто натолкнул меня на идею классовой борьбы. Я восхищался „Гайдамаками“. Михайловский, Щедрин и Успенский сыграли важную роль в моем духовном развитии. Первой прочитанной мной книгой по политэкономии была книга Джона Милля с комментариями Чернышевского»[38].

Парвус прошел типичный путь русского гимназиста своего времени. Чтение запрещенных книжек под партой, споры с учителями и даже попытки «хождения в народ»: в семнадцать лет вместе с другом Шаргородским он устроился в слесарную мастерскую и пытался там проповедовать рабочим революционные идеи.

В Одесской гимназии он делал первые попытки приобщиться к социал-демократическому движению, принимал участие в работе кружков революционной молодежи и определил свою жизненную цель: освободить Россию от царизма и обязательно стать богатым – интересное сочетание, не правда ли?

Видимо, опыт рабочих и революционных контактов разочаровал его, поскольку в 1895-м он обратился в Палестинский фонд, на средства которого можно было получить образование в Европе, и, став агентом некоего Сахарова, торговца оружием, уехал в Цюрих.

В Швейцарии он сблизился с группой Освобождение труда (Г. В. Плеханов, П. Б. Аксельрод и В. И. Засулич).

Неизвестно, откуда у Парвуса были деньги на жизнь, но он поступил в Базельский университет и защитил у известного политэконома Бюхера докторскую диссертацию о работах Маркса, а в 1891-м со степенью доктора философии переехал в Германию.

Воинственный двадцатичетырехлетний борец за «светлое будущее» (как позже выяснится, в том числе и свое) пожаловал в штаб-квартиру Социал-демократической партии Германии в Берлине, где был принят весьма благосклонно.

Современники вспоминают о нем как о весьма симпатичном человеке с изрядным чувством юмора и умением адаптироваться к любой социальной среде. Хорошо знавшая его Клара Цеткин пишет так: «Парвус был человек с бьющей через край жизненностью и в общежитии производил очень сильное впечатление, разбрасывая полными пригоршнями духовные ценности и таким образом увлекая за собой трезвую душу Каутского».

Он легко заводил друзей, но и терял их без сожаления. Любил красиво и со вкусом пожить, пользовался успехом у дам. Любил авантюрные предприятия, смело шел на рассчитанный риск. Однако основной страстью, постепенно оттеснявшей все остальное, становилось стремление к обогащению и к полной легализации в Германии, что требовало вступления в ее подданство.

В среде германских эсдеков ему симпатизировали. «Партайгеноссе» Парвус оказался душой компании; острослов и весельчак разбавлял веселыми шутками скучные партийные мероприятия.

Рано растолстев и облысев, он получил кличку Доктор Слон (кстати, именно от слова Elefant произошла фамилия Гельфанд). А еще он привлекал внимание ветхой, засаленной одеждой: эмигрант отчаянно нуждался, имея на попечении жену Татьяну Берман, привезенную из России, а потом и сына Евгения. В поисках заработка он писал на любые темы, сверкая остроумием и не стесняясь в выражениях. Нападки на прусских парламентариев привели к высылке пламенного публициста из Берлина в Дрезден, где он занялся обличением уже своих партийных товарищей – они плохо, на его взгляд, защищали интересы рабочих…

Август Бебель возмущался: «Он выставил ведущих деятелей партии на всеобщее обозрение почти что нагишом!» В результате Парвус сильно подпортил свою партийную карьеру, и вскоре ему пришлось покинуть Дрезден.

Но главные его приключения были впереди.

В 1893 году, как «нежелательный иностранец», он был выслан из Пруссии. Парвусом А. Гельфанд стал летом 1894-го, подписав этим псевдонимом одну из статей в теоретическом органе германской социал-демократии (а фактически – II Интернационала) Die Neue Zeit. Его слоновий статус комично контрастировал с партийным псевдонимом – Парвус означает на латыни не только «маленький», но и «выскочка», «парвеню», коим он и был всю жизнь.

Рассорившись с немецкими социалистами, Парвус обратился к русским. В конце 1890-х годов его квартира в Мюнхене стала центром притяжения не только немецких, но и российских марксистов; Ленин бывал у него, пользовался книгами его библиотеки, познакомился благодаря Парвусу со многими видными революционерами. В 1900 году вожди радикального крыла РСДРП Ленин, Мартов и Потресов задумали выпускать за границей газету Искра и тайно переправлять ее в Россию. Парвус получил членство в редакции и право публикации статей на первой полосе.

В этот период он постоянно укреплял связи с российскими революционерами и на Международном социалистическом конгрессе в Лондоне в июле 1896 года был членом российской делегации. В 1899-м с фальшивыми документами отправился в Россию, где собирал материалы для книги о голоде 1896 года (Das hungernde Russland, 1900).

Троцкий, познакомившись с Парвусом в редакции Искры, посчитал его «несомненно, выдающейся марксистской фигурой конца прошлого и начала нынешнего столетия…». «В нем всегда было что-то сумасбродное и ненадежное, – писал он далее. – Помимо всего прочего, этот революционер был одержим мечтой: разбогатеть. И эту мечту в те годы связывал со своей социально-революционной концепцией. „Партийный аппарат окостенел, – жаловался он. – Даже к Бебелю в голову трудно пробраться. Нам, революционным марксистам, нужна большая ежедневная газета, выходящая на трех языках. Но для этого нужны деньги, много денег“. Так переплетались в этой тяжелой, мясистой голове бульдога мысли о социальной революции с мыслями о богатстве».

Троцкий отметил в новом знакомом неожиданную для революционера тягу к роскоши. Толстяк-жизнелюб играючи пускал деньги Искры на собственные модные костюмы и развлечения: дорогие рестораны и любовниц. Товарищи, стиснув зубы, терпели аморалку соратника – Доктор Слон был им необходим как опора в Германии: обстановка в России быстро накалялась.

«Справедливости ради надо заметить: гуляка Парвус успевал и теорию марксизма развивать. Когда впоследствии царский режим начал „маленькую победоносную войну“ с Японией, он опубликовал в Искре серию статей, объявивших, что война станет прологом революции. В его сочинениях впервые были высказаны теория перманентной революции, приписываемая теперь Троцкому, и идея о России как слабом звене капиталистического мира, откуда должна начаться мировая революция (позже эта мысль была отдана Ленину)»[39].

В 1897 году он стал редактором дрезденской газеты Sachsische Arbeiter Zeitung (Саксонская рабочая газета); резкостью тона она вызывала сильное недовольство не только среди правых социал-демократов, но и среди левых. Тогда же Парвус получил широкую известность как марксистский теоретик и публицист благодаря полемике с Э. Бернштейном. В конце 1898-го он был выслан из Саксонии, оставив своим преемником в газете Розу Люксембург.

Первый манипулятор общественным сознанием, Александр Парвус был также одним из первых политических эмигрантов, вернувшихся в Россию в 1905 году, в разгар стачек и забастовок. В октябре Доктор Слон вместе с Троцким приехал в охваченный волнениями Петербург, где энергичная парочка создала Совет рабочих депутатов (во главе его для вида поставили социалиста «из народа» Хрусталева-Носаря). Попутно сподвижники арендовали заштатную Русскую газету, превратив ее в сверхпопулярное издание тиражом 500 тысяч.

Эрлихман рассказывает колоритную байку о том, «как в разгар Первой русской революции 1905 года Парвус издал сборник своих статей, который стал бестселлером и принес баснословный доход. На полученный гонорар Парвус вместе с Троцким якобы кутили так, что перещеголяли самого Григория Распутина. Божий человек был уязвлен и осведомился у своих прихлебателей: „Кто такие? Пусть подойдут“. Расторопный официант принес ответ пламенных революционеров: „Просили передать, что ежели вы не желаете сидеть голым задом на самоваре, подойдите сами, обещали пятак выдать“».

В те же поры, утверждала молва, без Троцкого и Парвуса не открывались самые популярные политические салоны – Александр Львович был очень популярен, постоянно кутил и дважды в сутки менял поклонниц. Парвуса в буквальном смысле носили на руках; в него влюблялись романтичные дамы, а социалистка Екатерина Громан просто переехала к нему, без колебаний оставив своего классово несознательного мужа.

В декабре лихих революционеров ждал арест, но благодаря своей популярности Парвус вместо столыпинского галстука получил всего лишь три года ссылки в Сибирь. Его этапировали вместе с ветераном партии Львом Дейчем, специалистом по побегам; возле Красноярска они напоили конвойных, переоделись в крестьянскую одежду и сели в поезд, идущий на запад. В вагоне третьего класса Парвусу от вони и грязи стало дурно – тут бы он себя и выдал, но все обошлось.

В Москве он получил у товарищей подложные документы и выехал в Германию, где скрывался под именем Петера Кляйна. Работал журналистом в Дортмунде, публиковал красочные воспоминания о революции и одновременно писал монографию о колониальной политике империализма. Одиночество ему скрашивала маленькая, нескладная и хроменькая Роза Люксембург, обладавшая удивительной – при ее-то внешности – способностью быстро и прочно увлекать мужчин и нашедшая в его неразборчивых объятиях утешение от ужасного поражения революции. Утверждают, что Парвус совершил вместе с музой революции романтическое путешествие по Италии. Море, цветы, солнце, Ривьера, свободная любовь – это всегда было недешево. Чтобы добыть денег на путешествие с барышней, предприимчивый Парвус якобы запустил руку в партийную кассу. Но, возможно, это всего лишь одна из городских легенд.

В 1902-м Парвус стал литературным агентом Максима Горького; он организовал постановку в Германии пьесы «На дне», которая обошла все театры: только в Берлине выдержала 500 представлений и имела оглушительный успех. Часть выручки от постановок составлял агентский гонорар Парвуса, другую он должен был передать Горькому, третью – в партийную кассу РСДРП. Впрочем, никто, кроме Парвуса, денег не получил. «Трудно сказать, – пишут по этому поводу 3. Земан и В. Шарлау[40], – что было правдой, а что вымыслом в этой истории с Горьким…» Узнав, что Парвус потратил 130 тысяч его кровных марок на путешествие в Италию с некой блондинкой – а может, вовсе и не с блондинкой, – взбешенный Горький посоветовал немецким социалистам «хорошенько надрать уши» обманщику По жалобе Горького дело Парвуса в 1908 году рассматривала партийная комиссия во главе с А. Бебелем и К. Каутским; Парвус был морально осужден и исключен из обеих партий, российской и германской. Сумма, присвоенная Парвусом, составила 180 тысяч золотых марок.

Скандал заставил его покинуть Германию и найти прибежище в Вене, а потом в Константинополе, где в 1908 году победила так называемая Младотурецкая революция. Хотя, по мнению симпатизирующего ему Радека, в Германии Парвусу было уже неинтересно: «Этот страстный тип эпохи Ренессанса не мог вместиться в рамках спокойной германской социал-демократии, в которой после падения волны русской революции революционные тенденции пошли на убыль. Ему нужно было или крупное дело, или… новые ощущения»[41].

Это была уже не юность, но вполне еще молодость, до зрелости политическому авантюристу такого масштаба еще далеко. К началу XX столетия Парвус как личность полностью сформировался: был гедонистом, эпикурейцем, сибаритом, а еще – теоретиком и практиком марксизма; Ноздрев, Швейк, Омар Хайям, немного даже от Никиты Михалкова плюс уменьшенная копия гибрида Маркса с Энгельсом – и все это в одном флаконе: адская смесь, которая должна была когда-нибудь рвануть. И рванула, да еще как – до сих пор расхлебываем! Вот она, роль личности в истории.