Читать книгу Прогулки по Луне - Саша Кругосветов - Страница 7

– Только-только приехал из России, двух месяцев не прошло. Стою у душевой колонки на пляже. Мальчик лет восьми-девяти обливается и обливается. Направляет струю воды на окружающих – ах, как весело, как смешно! Жду пять минут, десять. Сколько можно? Отодвинул его в сторону и ополоснулся, смыл с себя соль после морского купания, – молодой, довольно полный заключенный рассказывает Юрию о своих злоключениях. – Вечером домой приходит полиция и забирает. Родители ребенка написали жалобу, меня быстро вычислили. Обвинение такое – дотронулся до чужого ребенка, значит, приставал, значит, педофил. Я по глупости пытался что-то сам объяснить на своем плохом английском, надо было адвоката дождаться. В результате – «особо опасный преступник». Два с половиной месяца в одиночке. Это было самое страшное время. Когда тебя заводят в камеру и захлопывают железную дверь, – куда уж серьезней? Теперь твой мир – семь шагов, решетка, унитаз и умывальник.

Сначала был шок. Просто шок. Первую ночь вообще не спал и смотрел в потолок. Вывели на прогулку, маленький дворик. Пять-шесть шагов в одну сторону, столько же в другую. Смотрю, а небо – синее. И солнце. Хожу как зверь меж этих стен. Надо мной – колючая проволока, решетка и синее-синее небо. У меня было дикое состояние: в городе весна, почти лето, а меня там нет. Я здесь, в этом прогулочном дворике, где сыро и холодно. Теперь перевели в коммуникационный блок. Скоро суд. Адвокат считает, что оправдают. А кто мне все это компенсирует? А переживания моей жены, близких? Хорошо, что у семьи были деньги на жизнь.

Американская судебная система коррумпирована до такой степени, что ее уже нельзя исправить. На основании тринадцатой поправки к Конституции все заключенные в Америке считаются рабами. Если заключенный отказывается работать и становиться рабом, его сажают в одиночную камеру: вы представляете, Юрий, как это влияет на психику? Приговоры никто не проверяет. Люди получают пожизненный срок за преступления, не связанные с насилием. Я знаком с молодым человеком, которому дали сто шестьдесят лет тюрьмы за кражу с ущербом пятьсот долларов. Это настоящее притеснение. Очень много молодых людей, которые попросту выброшены из жизни.

Дело не в наказании за преступления, а в доходах. Тюрьмы, коих насчитывается более ста двадцати и в которых содержатся почти два миллиона человек, превратились в индустрию, приносящую огромные деньги. Существуют компании, которые мотаются по маленьким городкам и объясняют, как открыть новые пенитенциарные заведения, чтобы возродить экономику и создать рабочие места.

Знаешь, как ни странно, но почему-то именно после ареста я почувствовал какую-то внутреннюю свободу. Как во время прыжка с парашютом. Свободный полет. Бояться поздно, хуже уже не будет. В тюрьме тебя лишают воздуха, еды, человеческого достоинства, но только не свободы, и поэтому тебя пытаются сломать, чтобы и твою внутреннюю свободу тоже отобрать.

Большое, говорят, видится на расстоянии. Или с высоты. А из ямы? В Лондоне, я слышал, есть памятник Оскару Уайльду. На нем цитата: «Все мы сидим в яме, но некоторые из нас видят оттуда звезды». Так вот, кто не был в тюрьме, тот не знает… что такое звезды.

Знакомый из соседней камеры, однажды долго смотрел в окно и сказал: «Не видел звезд на небе три года. А в тюрьме вижу».

– Что тебе запомнилось больше всего в одиночке? Передачи? Образ тюремщиков? Окна? Двери скрипят?

– Нет, не скрипят. Тишина. Такой тишины, как там, я нигде не слышал.

По громкой связи объявляют: «Ветрову пройти в комнату переговоров». Охранник открывает дверь, Ветров входит в небольшое помещение, в котором из мебели только стол и два стула. Сейчас придет адвокат и скажет: «Добрый день. Меня зовут Арнольд Джексон. Меня зовут Володя Эткин. Меня зовут Сева Гудфишеринг…» Хорошо бы какой-нибудь Рыбак, Рыболов – Фишеринг или Фишер. Неплохо бы Сева или Володя. Во-первых, из России. Во-вторых, хороший знак, если фамилия Фишер, – я ведь страсть как люблю рыбалку.

Входит адвокат. Ни тебе здрасте, забор покрасьте, ни давайте познакомимся, как принято между людьми. Сразу – с места в карьер.

– Мне позвонил Элон Макс и просил быть вашим адвокатом. Есть ли у вас возражения?

Речь, похоже, чисто американская – гнусавая, вместо всех «о» произносятся «а», озвучиваются все «r» после гласных. Не эмигрант – рыжий, худой, высокий американец, в моем представлении – чистокровный янки. Возражений у меня нет. Достает пачку свежих газет. «Очередной шпион из России пойман с поличным», «Шпионский скандал в Лос-Анджелесе», «Мистер Ветров, вы не гость, вы – шпион» и так далее.

– У меня к вам только два вопроса: знаете ли вы мистера Питера Свенсона? И являетесь ли вы сотрудником какой-либо организации?

– Свенсона не знаю. В данное время нигде не служу.

– Я не это имею в виду – являетесь ли вы сотрудником СВР?

– Что-что? Сотрудником российской Службы внешней разведки? Вы что, с ума сошли?

– Теперь все понятно, – говорит Джексон. Условный Джексон, не Эткин, не Гудфишеринг, будем считать, что Джексон.

Что ему понятно? Что это ему вдруг стало так все понятно?

– Объясните, что мне светит? Есть ли какая-то надежда?

– Надежда всегда есть. Она, как известно, умирает последней.

Ветров понимает, что влип в пренеприятную историю. Русский шпион. Разворачивается громкая кампания… «Доблестная американская контрразведка раскрыла сеть русских шпионов. Они хотели получить информацию… Навредить космическим программам Америки…»

Надо бы разговорить этого несимпатичного субъекта.

– У Элона будут неприятности? Это как-то затронет моего друга Леонида?

Адвокат отвечает:

– Самого Макса уже допросили, но не задержали. Он – влиятельный человек. От него зависит выполнение важнейших программ НАСА. Насколько я знаю, ФБР считает, что он не нанес урона безопасности США. И потом, зачем вы впутываете в это дело своего приятеля из Нью-Йорка? Вам это не поможет, а у него могут быть проблемы.

Типа – какие все-таки дураки, все эти русские! Вот и весь разговор. На прощание сообщает, что в российском консульстве все знают, но по каким-то формальным причинам их сюда не пускают. Он же сам в следующий раз появится на моем допросе дня через два. «Надежда умирает последней», – бормочет Ветров, прощаясь с адвокатом.

Адвокат действительно появился через два дня. Буркнул, что допроса не будет. На ветровское «почему?» не ответил.

– Я обязан сообщить, что к вашей судьбе подключились влиятельные должностные лица России – «с какой стати? – не нравится мне это!» – и ведутся переговоры об обмене вас на какую-то шишку, важную персону, арестованную в России по обвинению в шпионаже в пользу США.

Сообщает, что уже назначен день обмена. Ветрова отправят куда-то на самолете. Обмен будет, видимо, где-то в третьей стране, адвокат этого не знает, может только предполагать… Венесуэла, Иордания, Египет, пока ничего не известно.