Читать книгу Марта в мгновениях. Повесть - Савва Поздняков - Страница 2

Входная дверь, чиркнув о порог, закрылась, погружая подъезд в полумрак. Шаг, и под ногами приветственно хлюпнула половая тряпка. Похоже, что сегодняшним утром проводили уборку, стоял стойкий запах бассейна и водорослей, а у стены примостилось жестяное ведро, с воткнутой в него одинокой шваброй.

Лифт, следуя примеру светильников, отказывался работать, не откликаясь на стук пальцев по вдавленной в щиток кнопке вызова.

– Что тут такого? Только лишь тяжелый чемодан, а так можно и пойти пешком. И вот колесики чемодана отсчитывают каждый шаг, словно часики, стукаясь о ступеньки и отмечая шуршанием лестничные пролеты.

На последнем этаже меня уже встречал дед в образе небритого бездомного, в шлепанцах на босу ногу, пижамных штанах и истертой до дыр майке. Финальным штрихом была зависть половой тряпки – об майку и штаны столько раз уже вытирали кисти, что они были похожи на абстрактную живопись. Такой облик свидетельствовал о бурной работе деда в мастерской. Волосы, всегда ярко белоснежные, сейчас были отмечены случайным мазком синей краски на левом виске. На позеленевшем от недельной щетины лице, при виде меня, заблестела яркая улыбка во весь рот, в зубах которого он стискивал тлеющий бычок сигареты.

– Ti salute carо bambino!

– Здравствуй дед!

– Caro nipote, я очень рад тебя видеть, проходи, я сейчас переоденусь, и можно будет пойти пить чай.

– Не стоит, можешь продолжать свою работу, мне только надо с дороги привести себя в нормальный вид, и я к тебе сразу же присоединюсь.

В месте, где работают художники или механики, в воздухе витают родные обоим запахи, по которым окружающие люди могут сориентироваться и точно сказать, что здесь работает именно он, художник или механик. Так в мастерской, заставленной подрамниками и холстами, стоял твердый запах масла и растворителей, к которому примешивались тяжелые нотки сигаретного дыма, исходящие от повисшего пеленой под потолком голубоватого облачка.

Солнце незаметно и неизбежно стремилось покинуть мастерскую, и, обняв на прощанье стоящий у окна фикус, оно все же скрылось за стенами домов. Так, за неспешным общением, мы просидели до поздней ночи, пока дед, скрупулёзно прописывал холст с портретом девушки в ярко красном шарфе.

Ранним утром следующего дня, по опавшим листьям двора прошелестело желтое такси. Лифт до сих пор не работал, и, подхватив под руку деда, мы медленно плыли вниз по лестнице в чернеющий открытый рот подъезда. Если бы вдруг кто-нибудь вышел нам на встречу, то он, вряд ли бы различил в этой темноте два силуэта, облаченные в черные одежды.

Всю дорогу, пока мы петляли по перекресткам просыпающегося города, выезжая на его окраину мимо мирно идущих на работу жителей, в машине стояла тишина, нарушаемая лишь сочувственным взглядом водителя, глаза которого, прикрытые козырьком фуражки, отражались в зеркале. Когда машина пронеслась мимо древнего дуба, раскинувшего над дорогой свои ветви, в окне начали появляться очертания приближающегося кладбища.