Читать книгу Реставратор - Сайфулла Ахмедович Мамаев - Страница 8
Вторжение – 2
Глава 7
ОглавлениеУтро пришло неожиданно, словно зима для коммунальщиков. Всем ведь известно, что в календаре российского чиновника зима не предусмотрена, иначе почему она из года в год застает нас врасплох? Вот и Инна оказалась в похожей ситуации. Почти полночи напрасно прождала мужа и только закрыла глаза, как тут же зазвенел звонок. Лучше бы совсем не спала. Голова просто раскалывается. Может, часы спешат? Да нет, сама ставила. Хочешь не хочешь, нужно вставать.
Инна вскочила. Превозмогая лень, она принялась делать зарядку, по опыту зная, что иначе ей обеспечена на весь день головная боль. Хорошая разминка, потом контрастный душ – это ей необходимо. И чашка крепкого кофе. Нет, в этой жизни еще не все потеряно. Некоторые радости остались.
Выбежав из ванной, Инна на минутку задержалась перед зеркалом. Плоский живот, стройные ноги и почти девичья грудь. Попка тоже ничего, еще не опала, круглая и аппетитная. Нет, за фигуру ей не стыдно. Вот только для кого все это? Виктор снова не ночевал дома. Это уже становится правилом. Как только дело доходит до дела, тут же вызывают на работу. Что это за работа такая, просто непонятно!
Инна присела, держа в руках чашку с чудесным ароматным напитком. Вспомнился вчерашний ужин. Так хорошо все шло! Витя пришел довольный, ужин понравился, выпили. Муж похвастался успехом – маньяка поймал. Сволочь такая, женщин на куски рвал! Вот что им женщины так дались? Пусть мужиков рвут! Трахают и рвут! Или режут, там у них не разберешь! Да и не важно! Зато можно было бы оценить, кто из них круче. А то моду взяли: как что, так сразу слабый пол. Уроды! Монстры недоделанные!
О, монстры! Что это там Витя про них говорил? Вчерашний маньяк художником оказался? Точно, так и сказал, чудищ рисует!
Инна вскочила и пошла в комнату. Так и есть, дипломат мужа остался на журнальном столике. Может, посмотреть? Витя же сказал, что для нее принес, чтобы посмотрела! А если она понесется в институт, а он приедет, заберет дипломат и уедет? И она ничего не посмотрит? Получается, не выполнит просьбу мужа!
Убедив себя, что действует как примерная супруга, а не как любопытная Варвара, Инна приступила к делу. Щелкнув замками и подняв крышку дипломата, она тут же увидела то, о чем говорил муж.
Альбом с рисунками лежал поверх всех бумаг, и Инна в нетерпении раскрыла его сразу на середине. И тут же в ужасе отпрянула. Инне показалось, что на нее глянул зверь. Нет, это был не просто зверь. Это был ЗВЕРЬ! Или, все же человек? Монстр? Да, пожалуй, это самое точное определение.
Крупный, хорошо развитый, человеческий торс, венчала большая рогатая бычья голова с горящими глазами. Мутант был так красив своей мощью, своей мужской силой, что просто завораживал. Тугие, пересеченные узлами вен ленты мышц перевивали все его восхитительно сильное мужское тело. Особенно впечатляли мускулы спины и шеи, воротником подпирающие гордо вскинутую голову.
Художник сумел сделать так, чтобы даже звериная морда казалась красивой и привлекала взор. Возбужденно раздутые ноздри и огнедышащий взгляд налитых кровью глаз говорили, да нет, просто кричали о настоящем мужском желании. Не о том рафинированном, что с цветочками и вздохами, а об истинном, пещерном, таком, от которого женщины теряют голову.
Господи, вот это экземпляр! Такой бы не бросил женщину одну. И не побежал бы прикрывать свою немощь этой бесконечной работой. Вот для такого и рабыней стать не страшно.
Инна почувствовала, как низ живота наполняется теплом. Черт возьми, она давно уже привыкла сама помогать себе, не ждать же, когда муж найдет время для своих незатейливых ласк! Но боже, это так унизительно! К тому же сейчас, когда Инне пора было выходить, иначе опоздает на очередные занятия, такой прилив желания был ни к чему. Быстро захлопнув альбом, она сунула его назад в дипломат. И уже выходя, в дверях, остановилась и обернулась.
Ее словно что-то удерживало, не отпускало.
Вернувшись к столу, Инна раскрыла скоросшиватель и вытащила несколько рисунков. Можно было взять и весь альбом, но, как говорится, береженого бог бережет. Неизвестно еще, как наставник отнесется к рисункам, а неприятности ни ей, ни Виктору не к чему!
* * *
Чернову снилась Илса. Она была в тонком черном свитере, плотно прилегающем к телу, и в голубых джинсах. Девушка сидела в старинном кресле с прямой спинкой и читала книгу. Кресло стояло боком, и Олег имел возможность, не тревожа Илсу, вдосталь налюбоваться всем тем, до чего добирался его взгляд. Хорошая чистая кожа, овальный подбородок, по-девичьи пухленькие губки и небольшой, правильной формы нос – положительно, при всей своей требовательности, недостатков в Илсе Чернов не находил.
В очередной раз подтвердилось его давнее наблюдение: если человек по-настоящему красив, то ты каждый раз находишь в нем что-то новое, что-то еще более привлекательное, ускользнувшее от твоего взгляда ранее. Сегодня ты любуешься фигуркой, ножками, грудью, а завтра ты вдруг замечаешь, как прелестно разлетаются ее четко очерченные брови. Проходит время, и тебя умиляет ее маленькая ступня или нежная кожа. А еще наслаждаешься, когда твои руки обнимают ее тонкий стан, или согревают в ладони ее замерзшую ладошку. Тебе нравится ее запах, ты представляешь ее в нарядах пушкинских времен и влюбляешься в эти белоснежные плечи, в эти тонки пальцы, что листают страницы книги лежащей на очаровательных коленках.
Интересно, что она читает? Если бы это был не сон, Чернов спросил бы, обязательно. Он сам любил книги, и ему всегда было интересно, что предпочитают другие люди. Но во сне спрашивать не хотелось, все равно это же его сон, а не ее, значит, и сниться Олегу будут прочитанные им, а не Илсой, книги. Но действительно забавно было бы узнать, какие книги она любит? Фантастику? Детективы? Или классику? Только не любовные романы! Это было бы разочарованием.
Мышцы спины затекли, Чернов начал было поворачиваться на бок, но его пронзила такая острая боль, что он, не сдержавшись, застонал. И тут же Илса оказалась рядом с ним. Ее волшебно прохладная рука легла на лоб, и Олегу сразу стало легче. Черт с ней, с этой болью, лишь бы сон не кончался! Хотелось пить, но Чернов решил перетерпеть, чтобы не спугнуть чудесное видение. Однако его пересохшие губы сами пошевелились, и это не ускользнуло от внимательного взгляда заботливой сиделки. Девушка вышла из комнаты и тут же вернулась с чашкой в руке.
– Пей, это тебе поможет, – услышал Олег ее теплый грудной голос. Такой родной, такой желанный! – Давай я тебе помогу подняться…
– Какой сон хороший, – еле слышно пробормотал Чернов и тут же испугался: вдруг он проснется и окажется в камере?
Видимо, эта мысль отразилась на его лице.
– Олег, все хорошо, – ласково, как маленькому ребенку, сказала Илса. – Я объяснила маме, что ты друг и я верю тебе.
Маме? А при чем здесь мама? Следователь не послушает никакую маму. Ишак твердолобый! Он уже вынес свой приговор, и теперь его ничто не убедит, что Чернов не убивал Карину. Господи, Карина! Как же он забыл о трагедии! Наверняка Илса уже знает о ней!
– Олег, ты меня слышишь? – Погруженный в свои мысли, Олег не сразу услышал голос Илсы. – Олег, ответь!
– А разве я… я не сплю? – удивился он.
Илса, отпаивая Чернова настоем из неизвестных ему трав, рассказала, как они с мамой перепугались, когда ночью неизвестные люди привезли его и, позвонив в дверь, убежали! Мама долго не решалась открыть. Когда же они, наконец, набрались смелости и выглянули в коридор, то, увидев окровавленное лицо Олега, сидевшего, прислонившись к стене, не сразу узнали его. А узнав, еще больше испугались. Точнее, испугалась Илса. Алла Рихардовна, наоборот, словно бы напрочь забыла свою нелюбезность, выказанную при первом знакомстве. Она так рьяно взялась оказывать помощь, что Илсе почти ничего делать не пришлось.
– Подожди, я не понял! Так я у вас дома? – растерянно проговорил Олег, озираясь.
– Ну конечно! – Илса засмеялась. – А ты думал где?
– Я вообще ничего не думал, – ответил Олег. Он был ошеломлен, – Мне казалось, что я сплю. Но как я оказался здесь?
Теперь настал черед удивляться Илсе.
– Это ты у меня спрашиваешь? И вообще, может, ты объяснишь, что с тобой произошло?
У Олега перехватило дыхание, он чувствовал себя так, будто земля ушла у него из-под ног и он летит в бездонную пропасть. Он тоже ничего не помнил! Помнил, как проспал, помнил, как его арестовали, помнил, как били – такое вряд ли забудешь! А вот как он оказался на свободе, и не просто на свободе, а здесь, у Илсы?
Черт, сейчас он был готов оказаться где угодно, только не здесь! Ведь ему придется поведать хозяевам обо всем, что с ним произошло, а как он расскажет о Карине? О ночи с ней, о том, что его подозревают в ее убийстве? На том основании, что Карина спала с ним у него дома? Нет, лучше назад в камеру.
В камеру? Знать бы еще, как он из нее вышел! А может, это ребята подсуетились? Лешка с Игорем? Нет, тогда бы они его и встретили. И уж точно сюда бы не привезли.
– Так ты совсем ничего не помнишь? – спросила Илса, нарушив затянувшееся молчание.
– Мне нужно позвонить, – сказал он. – Игорю или Лешке. Может, они что-нибудь слышали. Девушка кивнула:
– Хорошо, я сейчас принесу телефон. Я проверяла, шнур достает.
Номер Алексея не отвечал. И в этом Олегу повезло – телефон друга уже был поставлен на прослушивание. Взрывы домов, расчлененка, разгром отделение милиции и массовый побег, во время которого было убито несколько милиционеров, – это ли не повод для того, чтобы ФСБ взяло под пристальный контроль всех, кто имел хоть какое-то отношение к Чернову. То, что адреса Илсы и ее номера телефона не оказалось в списках, объяснялось просто – она и ее мать только недавно вернулись в Москву, и об их знакомстве с Олегом еще никто не знал. Когда позвонил Олег, Алексей Тарасов был на допросе, Вера ушла на работу, дома никого не было.
Не дозвонившись до Лешки, Олег набрал рабочий телефон Игоря. Нефтяная компания, в которой тот работал, находилась под высокой «крышей», и без особого разрешения прослушивать рабочее место Смолы не стали – с этим Олегу тоже повезло.
– Слушаю вас! – Смоленский всегда так отвечал на звонки.
– Здравствуй, Игорь.
– Олег?! – По голосу чувствовалось, то Игорь не ждал его звонка.
– Что, удивлен? – спросил Чернов. Что-то в голосе Игоря ему не понравилось.
– Ну еще бы! – закричал Игорь. – Про тебя здесь такое говорят! Лешка сейчас у них на допросе. Меня, наверное, тоже вот-вот вызовут. Верке уже звонили, просили прийти.
– У кого у них?
– Ну, у этих! Что, сам не понимаешь?
– Игорь, кончай, толком скажи, мне не до загадок, – сердито проговорил Олег.
– Да я точно не знаю. – В голосе Игоря звучала растерянность. – Может в прокуратуру, а может в ФСБ!
– Что? ФСБ? – оторопело переспросил Олег. – Ты в своем уме? Они– то тут причем? Ты еще ГРУ вспомни! Или СВР!
– Я не знаю, но думаю, когда громят отделение милиции и с особой жестокостью убивают сотрудников, то это вполне в их компетенции, – сказал Игорь. Чувствовалось, что он напуган. – Понимаешь теперь, при чем здесь они?
Олега охватило странное ощущение, будто он бредет в зыбком тумане. Налет на милицию? Какой налет, какая милиция? О чем идет речь? И какое отношение это имеет к нему?
– Игорь, подожди! Ты можешь говорить проще? Это я, твой друг Чернов. Я о своих делах спрашиваю. К чему здесь все, что ты наговорил? – Олег вконец растерялся. Он ничего не мог понять. Игорь что, с ума сошел? Или, может, выпил? Или просто разыгрывает? Бред какой-то!
– Говорить проще? – Игорь был сердит и обижен. – Да ты телевизор включи, там весь день про тебя говорят. Про тебя, про Карину. Говорят, при нападении на отделение милиции было использовано то же оружие, что и при ее убийстве! Теперь я ясно выразился?
– Подожди, какое нападение?! Ты что, пьян? – вспылил Олег. – Нет, извини, я не хотел… Прости, у меня полный сумбур в голове. Игорь, я тебя прошу, расскажи все подробно!
– Сначала скажи, что произошло с Кариной? – потребовал Смоленский. – Ты спал с ней?
– Да! Но она, – Чернов посмотрел на застывшую в кресле Илсу. Их глаза встретились. И Чернов увидел в них столько терпеливого ожидания, когда же он наконец все ей объяснит, столько предчувствия беды, что смешался и не стал продолжать дальше.
– Я не делал того, что мне приписывают, – сказал он больше ей, чем Игорю.
– Олежек, ты, что дурак? Уж в этом мы на минуту не сомневаемся, – откликнулся Игорь. – Вчера, когда Лешка рассказал, что тобой интересовались из милиции, мы оба решили поехать и разобраться, в чем тебя обвиняют. К тебе нас не пустили, но удалось выяснить, что они тебе инкриминируют. Ну, в общем, мы им не поверили, но шансов вытащить тебя под подписку не было. Решили, что с утра займемся поисками адвоката. А ночью, почти утром менты приехали к Тарасу домой, искали тебя. Спрашивали, к кому еще ты мог поехать, но ни Лешка, ни Вера не сказали ничего. Даже обо мне промолчали, хотя вполне могли, я же не при делах… Ой, Олег, не подумай ничего такого, я просто не так выразился. Короче, Тараса вызвали на утро! Думаю, что скоро за мной приедут, поэтому не спрашиваю, откуда ты звонишь.
– Игорь, клянусь, я не делал этого! Ну, в чем меня… – Чернова снова охватило чувство нереальности происходящего, он будто бы оказался в одном длинном нескончаемом кошмаре. – А что ты говорил про отделение милиции?
– Олег, а как ты оказался на свободе? – вопросом на вопрос ответил Смоленский. – Я не спрашиваю подробностей, ни спрашиваю как, просто одной фразой, скажи. Бежал, отпустили, откупился…
– Чем? У меня денег‑то, не было. Все, что оставалось менты забрали. – Чернову вспомнились радостные рожи милиционеров, когда они выворачивали его карманы. – Все, что заработал с твоей помощью, менты забрали. Нет, если бы удалось откупиться, я бы был только рад, но я ничего не помню. Знаешь, после допросов я…
Олег бросил взгляд на Илсу. Хотя он понимал, что девушка наверняка видела на нем следы побоев, признаваться в том, что его били, не хотелось. Как это унизительно…
– Короче, я в камеру попал в таком состоянии, что толком не помню, что дальше было, – сказал он. – Даже как к… сюда, откуда звоню тебе, как попал, не помню.
– Олег, дружище, то, что ты говоришь, еще больше ухудшает твое положение, – с испугом проговорил Игорь. – Там милиционеров перебили. И так же, как Карину. Тем же способом. Порубили на куски! Последним Карину видел ты. Чтобы так разрубить, нужно иметь силу и оружие, все это у тебя есть. И в обоих случаях ты замешан…
– Слушай, ты кому это городишь? – вспылил Чернов. – Я же говорю тебе – я не делал этого! Ни ее, ни ментов я не убивал! Но раз ты считаешь…
– Я, Тарас и Вера, может быть, единственные, кто тебе верит, – с обидой в голосе ответил Смоленский. – Я лишь повторяю тебе версию следаков! Весь день телевидение говорит о том, что… Вот черт! Олег, быстро говори, что я могу сделать для тебя, кажется, приехали за мной! Внизу две «волги» остановились!
– За тобой? – Чернов посмотрел на Илсу. Не хватало еще и ее подставить. – Слушай, ничего не бойся, у тебя все ровно! У них на тебя все равно ничего нет, допросят и отпустят. Это им активность нужно проявить, после всего, что случилось, но тебе они ничего предъявить не могут. Понимаешь?
– Да, точно, голос Смолы стал бодрее. – А я еще адвоката подключу…
– Игореха, мне нужна твоя помощь. – Перебил Чернов словоизлияния друга. – Сходи, пожалуйста, ко мне домой, ключи ты знаешь где. Знаешь же, да?
– Нет, не помню, подскажи.
– У соседей, дверь справа от моей. Они тебя знают, отдадут! В квартиру не заходи, менты могут тебе потом проблемы создать. Сходи в гараж, там за ящиком, ну, да ты знаешь, я тебе показывал.
– Да, помню, помню, говори быстрее, скоро они будут здесь.
– Там у меня чекан спрятан. Это такой инструмент, смесь топорика и кирки, только наконечник другой. Отдай его Иванычу, я у него брал, неудобно будет, если менты заберут. Решат, что это оружие, он очень похож, хотя это натуральный инструмент ремесленника. Чеканщика. Но при случае он может и оружием послужить. короче, надо его отдать Иванычу. Выручи, не поленись.
– Да ты о чем говоришь! – обиделся Смоленский. – Сегодня же все и сделаю. Еще что нужно, говори быстрее, они вот-вот поднимутся.
Олег замялся. Ему было неудобно, но ситуация была не такая, чтобы миндальничать.
– Мне нужно уходить отсюда, – сказал он в трубку. – Игорь, у тебя есть деньги? Свободные.
– Не поверишь, но не дам. При себе нет, да и следят за мной наверняка. Любой съем со счета тоже вызовет подозрения. Сделаем вот что, записывай телефон. – Смоленский продиктовал номер. – Это Жак. Скажешь, что от меня, он даст, я его предупрежу. Меня не ищи, наверняка прослушку установят. Связь будем держать через того же Жака. Все, держись и помни – мы в тебя верим…
В трубке раздались короткие гудки. Чернов медленно положил трубку. Ему ужасно не хотелось поднимать голову и встречаться глазами с девушкой.
– Олег, что все это значит? – спросила Илса. – Тебя обвиняют в убийстве?
– Илса, я не убивал, – севшим голосом произнес Олег. – Я не знаю, каким образом оказался здесь, у тебя, но понимаю, что не должен был приходить сюда! Я сейчас уйду.
– Никуда ты не уйдешь! – не громко, но твердо ответила Илса. – Это же самоубийство. В таком состоянии я тебя не отпущу. Но в то же время, я думаю, имею право знать, что все-таки происходит. И с чем нам придется столкнуться.
– Нет, я должен идти. – Олег приподнялся и, почувствовав приступ головокружения, замер.
– Прекрати говорить глупости. А тем более делать. Судя по тому, что происходит, ты их и так уже наделал немало! – Произнося эти слова, Илса внимательно следила за выражением его лица. – Хорошо бы некоторым людям, которые никак не могут расстаться с детством, понять, наконец, что жизнь не имеет ничего общего с книжной романтикой. Это жизнь, здесь все иначе!
Чернов ее почти не слышал, стараясь преодолеть приступ слабости. Наконец ему удалось сесть. Временная глухота лишь помогала ему сосредоточиться на внутренних ощущениях. Каким-то чудом удержав равновесие, он замер, собираясь с силами. Предстояло самое трудное – встать.
– … Ну что за глупое упрямство! – донеслось до него. Он что, ничего не слышал? Опять потерял сознание? Нет, это никуда не годится. Он обязан встать.
– Нет, ты только посмотри на себя. На тебе же лица нет. Вот упрямый!
У девушки сжалось сердце, от жалости или, может, от чего-то другого, она не знала. Не до размышлений сейчас, нужно заставить его лечь, он же совсем без сил!
Илса, укоризненно качая головой, подошла поближе.
Олег сидел бледный, с закрытыми глазами. По его лицу струился пот. Надо же быть таким упрямым! Неужели не понимает, что не сможет и шагу ступить? Да и одежда… Он, наверное, еще не понял, что лежит совсем голый. Илсе и ее маме пришлось стащить с него всю одежду. Она была вся в крови, от нее так разило камерным запахом, что пришлось сразу засунуть в стиральную машину.
Чернов сидел и решал – готов ли он к решающему подходу или нет? Накопил силы или торопится? Один раз он уже переоценил свои силы. Тогда все кончилось плохо, он получил компрессионный сдвиг позвонков. Это было на республиканских соревнованиях. Друзья уговорили выступить на областных по тяжелой атлетике, сколько бы они ни говорил, что никогда штангу не таскал, слышать не хотели. Говорили и не нужно ее поднимать, ты только выйди, обозначь подход и уходи. Главное, что был участник, а победа не важна. Как же не важна, Чернов ни разу так не делал. Раз вышел, нужно попробовать, вдруг поднимет. Тем более. что на тренировках, хоть и меньший вес, но поднимал. Самонадеянность, граничащая с глупостью. Коварный снаряд мгновенно и жестоко наказал за пренебрежение.
С тех пор прошло много времени. Теперь Чернов признавал только турник, отжимание и плавание. Да еще бег. Эти упражнения помогли закачать мышцы спины и возвратиться к нормальной жизни, но урок запомнился надолго.
Сейчас предстояло получить второй.
* * *
– Юрий Иванович, посмотрите, пожалуйста! – Нина Суркова, улучив момент, подошла к преподавателю. – Вы нам говорили, чтобы приносили все, что нам покажется интересным в области психологии. Вот это мне показалось очень интересным.
Герасимчук удивленно посмотрел на студентку. Верно, он такое говорил! Но неужели есть еще люди, которые верят всему, что им говоришь?
– Ну что ж, давай посмотрим, – бодро ответил Юрий Иванович. Он рассчитывал быстренько избавиться от не в меру активной студентки.
Нина протянула изображения Демона и ягуарочеловека. Вика советовала взять еще и ослиноголового, но Суркова не захотела. Оставив оригиналы у подружки – отец все равно не заметит пропажи трех картинок, – Нина решила посмотреть, как преподаватель отреагирует на копии.
Первым лежал ягуарочеловек. Юрий Иванович долго всматривался в изображение. Тяжелый внимательный взгляд, вытянутая голова, венчающая вершину треугольника из мышц шеи, переходящих в мощные плечи. Длинные сильные руки…
– Интересно, – пробормотал Герасимчук. – Очень интересно.
– Вам нравится? – Нина замерла, с любопытством ожидая, что он еще скажет.
– Нет, это восхитительно! Это… это так прекрасно! – Голос преподавателя повысился почти до крика. – Просто великолепно! Поздравляю, Суркова, ты нашла такое, чего я никогда не видел! Каков зверь, а? Просто фантастика! А кто же автор?
Вчера Нина при копировании предусмотрительно убрала подпись автора. Ей не хотелось, чтобы стало известно, что ее отец приносил вещдоки домой. Но и скрывать, что автор маньяк, тоже не хотелось, поэтому, ответив заготовленной загодя отговоркой, что, мол, взяла у подруги, она перевела разговор в нужное ей русло.
– Подружка сказала, что это рисовал известный маньяк, – выпалила она. – Она стащила это из Интернета.
– Жаль, мне очень хотелось бы посмотреть оригинал, – в раздумье проговорил Герасимчук, – Вот если бы…
Юрий Иванович замер. В его руке был Демон. Долго, бесконечно долго он всматривался в изображение. У Нины даже пересохло во рту, от напряжения зашумело в голове, а преподаватель все не мог насмотреться. Наконец Герасимчук оторвал взгляд от листа и, вскинув голову, посмотрел на студентку. Их глаза встретились.
– Что это? – спросил он, явно не ожидая ответа. – Я такие работы… Никто таких раньше не делал. Талант, несомненный талант.
– Да? – Нина была озадачена реакцией преподавателя. Вместо трезвого разбора – щенячий восторг. – Так этот художник маньяк?
– Маньяк? – удивился Юрий Иванович. – Да нет, что ты! Талант, гений, что угодно, но только не маньяк. Врет твой Интернет.
* * *
Инна, прижимая пакет с рисунками к груди, протиснулась к выходу из метро. Вот уже второй год она ездила к своему спасителю, или, как у них было принято говорить, – Наставнику. С Соколовым, известным в Москве экстрасенсом, Инна познакомилась два года назад. И не по своей воле. Когда в Москве вдруг стало считаться хорошим тоном ходить по воскресеньям в церковь, Инна и Виктор, оба воспитанные в духе коммунистических идей, не поддались новой моде. Как и большинство современников, в учения марксизма-ленинизма они давно не верили, но и до Бога не дошли.
Зато псевдонаучные бредни модных целителей бездетной Инне пришлись по вкусу. Конечно, чем заниматься длительным и нелегким лечением, гораздо проще поверить в чудотворные сеансы псевдолекаря. Ну, посидишь перед телевизором, посмотришь на операции без наркоза, послушаешь счет до десяти и обратно, и все, выходи строиться, все болячки к соседям убежали. Да вот беда, не помог телекудесник. Главное, что беспокоило семью Порывайко, осталось; детей так и не было. Может, будь Витя поусерднее, все разрешилось бы и без шарлатанов, но, что поделаешь, работа есть работа, ее он любил больше. Вот и пришлось семье Порывайко довериться телезнахарю.
Впрочем, не бездетность заставила их обратиться к Соколову. К тому времени, когда судьба свела с Наставником, Порывайко уже успели поумнеть и разочароваться в тех, кому недавно так верили. Но с Инной приключилась новая беда! Надумал как-то один известный пародист пошутить, представить народу телекудесника в смешном виде. И настолько удачно он это сделал, что Инну, сидящую перед телевизором, вдруг затрясло, закачало, да так, что и при настоящем гипнотизере не пробивало. А так как артист что-то в действиях оригинала уловил хорошо, а что-то плохо, то и случилось так, как должно было случиться. Войти Инна в транс смогла, а выйти никак! Всю ночь ее раскачивало, лишь к утру она свалилась без сил. Но это было не все. Через полчаса она вскочила и вновь стала соревноваться с маятником.
Перепуганный Виктор бросился искать телекудесника, да вот незадача – уехал тот на гастроли в соседнюю, бывшую некогда дружественной, страну. И когда вернется, неизвестно.
Так и докачалась бы Инна до могилы, да помог один знакомый, присоветовал обратиться к Соколову. Андрей Георгиевич не заставил себя долго упрашивать. Он давно возмущался тем, что шарлатанов допускают на телевидение, потому что после таких сеансов ему уже не раз приходилось подчищать за недобросовестными бизнесменами от тонкой науки гипноза. Проведя коррекцию психики Инны, Соколов как-то вскользь заметил, что ей неплохо было бы научиться защищаться, мало ли кто может повторить опыт комика? И с тех пор Инна два раза в неделю приезжала в его школу на Тимирязева.
Занятия ее не тяготили, они проходили в непринужденной обстановке и скоро превратились в нечто необходимое для душевного спокойствия прекрасной половины семьи Порывайко. Виктор поначалу даже начал ревновать, к увлечению супруги, но быстро убедившись в безосновательности своих подозрений, успокоился. Тем более что и Инна изменилась, стала спокойнее, ласковее, а главное, перестала устраивать сцены за позднее возвращение мужа домой, за частые дежурства и за его склонность снимать накопившийся стресс парой рюмок кристалловской.
Правда, Инна не скрывала, что предпочла бы сама снять Виктору стресс своим методом, женским, но, видя, как тот устает, смирилась и не настаивала. И вообще, после появления в их жизни Соколова семейная жизнь если и не улучшилась, то явно стала спокойнее, прочнее и надежнее.
Рисунки маньяка Наставнику Инна показала не сразу. Как было принято в школе, вначале она вместе с другими учениками проделала комплекс расслабляющих упражнений и лишь после этого, во время традиционного индивидуального собеседования, нарушила заведенный порядок, извинившись, что прерывает учителя, достала пакет и откровенно рассказала, как на нее влияет то, что в нем находится.
Светловолосый Андрей Георгиевич выглядел удивительно моложаво для своих лет. Много повидавшие, темные, почти черные, умные глаза, обрамленные множеством морщинок, конечно, выдавали его возраст, но в остальном худощавого семидесятилетнего Соколова вполне можно было принять за крепкого сорокалетнего мужчину. Осанка, мускулатура, кожа – все это словно не знало старения. Живой, бодрый, всегда в хорошем расположении духа, он являл собой пример того, как нужно относиться к жизни.
– Откуда у тебя это? – Наставник с интересом смотрел на свою ученицу, а его палец указывал на принесенный ею пакет. Он так и не открыл его.
Инна пояснила. Конечно, она сказала не всю правду. Вернее, только ту часть правды, которую заготовила заранее, пока ехала в метро. Но разве она могла предать мужа?
– Это все, что ты хотела мне сказать? – спросил Наставник. В голосе его послышался металл, Инна испуганно подняла взгляд. – Может, ты что-то недоговариваешь?
Инна вздрогнула. Внимательный взгляд серых глаз проникал прямо в душу. Женщина поняла, что Соколов ей не поверил. Нужно было срочно искать выход из положения. Человек он влиятельный и, узнав правду, может причинить много неприятностей Виктору.
– Андрей Георгиевич, вы приглядитесь, тут же нет ничего скабрезного, – вдруг выпалила она. Почему ей пришла в голову эта фраза, Инна сама не понимала. Соскочила с языка, и все. – Если это не так, я немедленно верну эти…
Наставник, не слушая ее лепет, подцепил ногтем пленку, откинул клапан и перевернул папку. Рисунки выпали так, что сверху оказался львиноголовый. У Инны защемило сердце. Нет, ну какой красавец! Внизу живота стало томительно горячо. Инна покраснела. Боже, только бы Андрей Георгиевич не почувствовал, что с ней происходит. Стыд какой! А ведь почувствует, в этом можно не сомневаться.
Так и случилось. На мгновение оторвав взгляд от картинки, седовласый Наставник бросил на Инну осуждающий взгляд и перевернул листок. Женщина даже не стала смотреть, что там будет. Бог с ней, с картинкой, ей было страшно за себя.
А Андрей Георгиевич, долго не задерживаясь на кабане с мужским телом, посмотрел третий, последний рисунок. Небрежно отбросил. Такой реакции Инна от Наставника не ожидала.
– А где еще? – вдруг спросил он. – Остальные где?
– Что? – удивленно спросила Инна. Черт, откуда он знает про другие рисунки? Инна была на грани паники.
– Еще где картины Реставратора? – строго, даже несколько мрачно спросил Андрей Георгиевич. Он был настроен решительно. – Это же не все рисунки.
– Я‑я не знаю, – испуганно проблеяла Инна. – Витя принес только эти.
– Кто автор? Кто рисовал? – продолжал допрос Соколов.
– Я не… не знаю. Витя вчера говорил, что маньяк какой-то. Фамилия Чернов, вот его подпись на картинках. А еще о нем в новостях показывали, страшный такой! – затараторила Инна, прикладывая руку к щеке. – Он убийца, но рисует разные картинки! Он женщину изнасиловал и убил. У него нашли эти бумажки! Вот я вам их и принесла.
– Да что рисунки, не в них проблема! Нужно искать самого автора этих рисунков. Его необходимо найти немедленно, сейчас же. Иначе беда будет, упустим парня. Потеряем еще один талант. А картинки? Не ко времени они сейчас! – хмуро глядя перед собой, проговорил Наставник. Собрав листки с рисунками, Соколов собрал их в папку, в руки Инне. – В церковь парня нужно, в монастырь. И учить, учить! А пока ему рисовать нельзя. Пока. Где, ты говоришь, художник этот?
– Художник? Какой… А‑а маньяк? В камере, – смиренно ответила Инна. Ей даже в голову не пришло напомнить, что несколько минут назад она уже об этом говорила. Хорошо хоть, что Наставник уже не требует остальные картинки. – Муж арестовал этого убийцу…
– Да не арестовывать его надо, а спасать! Не маньяк это! Дураки слепые, неужели не видите, что беду своими руками, своей дурью на Землю несете. Дилетанты, господи, кругом одни дилетанты. Всезнайки, еще глаза открывать не научились, а уже ярлыки на все навесили. Как же вы мне, дураки, надоели! Господи, да что за существа такие эти люди? Азбуки не изучив, писателями себя считают! Не понимая сути вещей, клеймо ставите! – вдруг закричал Андрей Георгиевич. Это настолько не вязалось с его привычным обликом, что Инна чуть не забилась в истерике. Соколов за все время их знакомства еще ни разу не повышал голоса. – За что парня в камеру бросили? Не разобравшись толком, правды не узнав! Это не его, а твоего мужа – дурака в тюрьму нужно!
Инна опешила. Почему это ее Виктора в тюрьму? Что он о себе возомнил, этот Соколов? Он кто такой, ее мужа арестовывать? Докторишка несчастный!
– Это вас пора в камеру! – со злостью выкрикнула она. – За незаконное предпринимательство! И за то, что занимаетесь лечением без лицензии! Шарлатанов поразвелось, плюнуть не в кого!
С вызовом крутанувшись на каблуках, Инна направилась к выходу.
– Еще посмотрим, кто первый на нарах окажется, – бросила она от дверей.