Читать книгу Римский орел. Орел-завоеватель - Саймон Скэрроу - Страница 24

Потирая запястье, украшенное красными отметинами детских зубов, Веспасиан натянуто улыбался. «Пришла пора призвать Тита к порядку», – решил он про себя. Необходимо отучить его кусаться, бросаться чем попало в людей и воровать, а потом прятать всякие мелкие вещи. Вот и сейчас этот маленький негодяй, прокравшись к открытому сундуку, выхватил из него свиток с секретным посланием Клавдия и, несомненно, утащил бы его, если бы не проворство молодого трибуна. Плиний перехватил воришку и передал матери, со смущенным видом вышедшей из личных покоев легата. Свиток он спас, но озорник в отместку успел наградил его серией зуботычин, что вызвало у трибунов, собравшихся на вечернее совещание, язвительные смешки.

Наконец брыкающегося малыша унесли, и Веспасиан, уложив депешу на место, вернулся к обсуждавшемуся вопросу:

– До вас, полагаю, уже дошли слухи о том, что армия, собранная в Гесориакуме, находится на грани бунта. Генерал Плавт в полученном мною сегодня послании подтверждает, что эти толки, увы, не беспочвенны.

Он поднял глаза. Удивленные и встревоженные взгляды трибунов были устремлены на него. Воцарилось молчание, нарушаемое лишь отдаленным хохотом Тита. Офицеры явно обеспокоились, ибо чуть ли не каждый из них слишком многое связывал с предстоящим вторжением. Провал кампании, безусловно, бросит тень на всех, кто принимал участие в ней. Кроме того, он может швырнуть в пучину забвения тех, кто пребывает сегодня у власти. Клавдий уже пережил одну попытку переворота, но пока не сумел стяжать любовь римской толпы и заручиться поддержкой разбросанных по всем провинциям легионов. Захват Британии был призван не только укрепить его авторитет, но также отвлечь значительную часть имперских войск от участия в политической жизни страны.

– Шесть дней назад одна из когорт Девятого легиона отказалась взойти на отправляющиеся в Британию корабли с целью высадить там разведывательный десант. Когда центурионы попытались заставить своих солдат подчиниться приказу, произошла короткая схватка, в результате которой два командира были убиты, а четверо ранены.

– Стало ли об этом известно другим войскам? – спросил, рассеянно щурясь, Вителлий.

– Конечно. – Веспасиан язвительно улыбнулся. – Исключительно благодаря умению офицеров высшего ранга держать язык за зубами. Я недавно имел превосходный случай в том убедиться.

Кое-кто из трибунов потупился, многие покраснели.

– А известно ли, почему взбунтовалась когорта? – вновь спросил старший трибун.

– Кто-то пустил слух, что за проливом обитают демоны и огнедышащие драконы. Солдатская масса в большей части невежественна и верит этому вздору. Теперь все отказываются подниматься на корабли даже для тренировки.

– А что в связи с этим требуется от нас, командир? – нарушил всеобщее молчание Плиний.

– Мы должны продолжить марш к Гесориакуму, остановиться на подходе и ждать, когда бунт будет подавлен. С нашей помощью или без оной. Уполномоченный императора покинул Лугдун и теперь спешит в Дурокорторум, где его должен встретить наш эскорт. Наши люди выбраны в конвой потому, что их еще не коснулись гнойные чирья заразы.

– Гнойные чирья? – Плиний поднял брови.

– Это его слова, трибун, не мои.

– О командир, – смешался Плиний. – Я вовсе не думал…

– Все в порядке, трибун. Нарцисс порой выражается не очень изысканно, но тут ничего не поделать.

– Нарцисс? – удивился Вителлий.

– Нарцисс, – кивнул Веспасиан. – Тебя что-то не устраивает, Вителлий?

– Прошу прощения, командир, но я не думаю, что ситуация, когда человек обретает вес и влияние, не соответствующие его общественному положению, может кого-то устроить.

Среди собравшихся пробежал хохоток. Смеялись в основном те, кто не знал о провинциальном происхождении Веспасиана.

– Я хотел сказать, командир, – продолжил Вителлий, – что мне не совсем понятно, почему император счел необходимым послать своего раба… то есть своего главного секретаря разбираться с этой историей. Как будто армия не в состоянии сама с ней разобраться.

– Вторжение в Британию – весьма масштабная операция, – ответил Веспасиан. – Я полагаю, Нарцисс едет сюда лишь затем, чтобы удостовериться, что она протекает более-менее гладко.

– И все-таки, командир, это странно, – негромко заметил Плиний.

Веспасиан вскинул голову:

– Ничего странного, Плиний. Не стоит принимать несуразное за зловещее. Нарцисса поводят по побережью, и делу конец. Если он собирается повести какую-то другую игру, мне это неведомо. Или кто-то из вас располагает какими-то недоступными мне сведениями? А?

Никто не посмел встретиться с ним взглядом. Трибуны потупились, и Веспасиан устало вздохнул:

– На данный момент, командиры, высокая политика начинает меня несколько утомлять. Что бы ни ожидало нас в будущем, мы с вами – солдаты и должны подчиняться приказам, за неукоснительным исполнением каковых я намерен следить со всей строгостью, к чему приглашаю и вас. Все прочие соображения нужно выбросить из головы. Я ясно выразился? Хорошо! Надеюсь, мне нет нужды напоминать вам о необходимости не выносить то, о чем мы здесь говорили, за пределы этой палатки. Если слухи о бунте дойдут до наших солдат, одному Юпитеру ведомо, чем это может закончиться. Есть вопросы?

Трибуны молчали.

– Приказы на завтра будут доведены до вашего сведения перед утренним построением. А сейчас все свободны.

Позднее, вытянувшись на походной постели, Веспасиан прикрыл глаза и прислушался к доносившимся до него звукам. Слышались окрики часовых, беззлобная брань командиров, солдатский галдеж и смех. «Смеются – это хорошо», – подумал легат. Пока солдаты довольны, можно не сомневаться в их верности долгу. Смех сплачивает людей. А сплоченность и есть та самая сила, что понуждает десятки тысяч людей, не дрогнув, идти на все, даже на смерть. Она невидима, неощутима, но, стоит дать слабину, все будет кончено. В тот самый момент, когда простые солдаты начинают отказываться повиноваться своим командирам, армия перестает быть армией, она прекращает существовать.

Новости с побережья теперь наверняка стремительно распространяются по дорогам. Очень скоро они докатятся и до вверенного ему легиона. Кто знает, как это повлияет на беззаботно посмеивающихся сейчас солдат? До сих пор Второй легион Августа вел себя на удивление безупречно, никто не скулил, не жаловался на трудности марша и даже число отставших ни разу не превышало расчетный процент. Но кто может сказать, как легионеры поведут себя дальше? Сохранят ли они лояльность к командованию? Или бунтарские настроения окажут свое разлагающее воздействие и на них?

Веспасиан тяжело повернулся на ложе.

Чтобы вторжение все-таки состоялось, мятеж следовало подавить в кратчайший срок, и Нарцисс, судя по его репутации, именно тот человек, которому по плечу подобные вещи. Во всяком случае, Флавия абсолютно уверена в этом. Так что сильно тревожиться вроде бы не о чем. Веспасиан позволил себе усмехнуться. Не о чем, да, если бы не еще один, вроде бы совсем маленький, но все же весьма и весьма проблематичный вопрос.

Во второй части доставленной днем депеши подтверждалось наличие заговорщика в легионе, правда, выражалась уверенность, что тайный агент императора сумеет с ним разобраться. Кто он, легату знать вовсе не обязательно, чтобы не забивать себе голову посторонней докукой.

– Как же… не забивать, – проворчал Веспасиан. Он и не забивает, но на совещании ему пришлось взвешивать каждое слово, чтобы, во-первых, не насторожить заговорщика, а во-вторых, не дать повод агенту заподозрить его в нелояльности к власти. А еще ему волей-неволей приходится теперь прикидывать, кто из его подчиненных бунтарь, кто шпион. На роль первого вроде бы годился Вителлий, но подошел бы и Плиний. Оба умны, оба амбициозны, оба честолюбивы, однако прямых доказательств их умышлений против нынешнего императора у него нет.

Что до агента, то Веспасиан был уверен: этому типу поручено не только выявлять неизвестных изменников, но и осуществлять надзор за легатом. Он поежился, с горечью сознавая, что в нынешней политической неразберихе эту задачу могли возложить на кого угодно. Хотя бы, например, на юнца, прибывшего под его руку прямо из императорского дворца. Веспасиан автоматически решил взять этого малого на заметку и тут же выругался, уже вслух.