Читать книгу Уличный боец - Саймон Скэрроу - Страница 2

Как только Цезарь отпустил Марка, мальчик покинул двор и направился в помещение для рабов, находящееся в задней части дома. Когда он впервые прибыл сюда, его провели к управляющему Цезаря, и тот объяснил правила, по которым ему отныне придется жить. Марку предстояло делить небольшую комнату с двумя мальчиками, тоже рабами. Младший мальчик, по имени Корв, был ненамного старше Марка. Он был высокий, худощавый, горбоносый и всем своим мрачным видом выражал покорность судьбе. Другому мальчику, которого звали Луп, было почти шестнадцать, и он умел писать и считать. Иногда он помогал на кухне, но в основном служил Цезарю писарем. Луп гордо объяснил, что писарь отвечает за записи для своего хозяина. Очень часто он сопровождал Цезаря на деловые встречи. Небольшого роста, хрупкий, с аккуратно подстриженными темными волосами, Луп был жизнерадостнее своего товарища. Он тепло приветствовал вновь прибывшего в их убогое жилище. Комната была десять футов[2] в длину и четыре в ширину, со световой щелью высоко в стене. Мальчики спали на рваных матрацах, положенных на пол у дальней от двери стены. Марку дали такой же матрац и сказали, что он будет спать с одной стороны от узкого входа.

С тех пор ему давали множество мелких поручений по хозяйству, вплоть до сегодняшнего утра, когда Фест вызвал мальчика, чтобы оценить его бойцовские способности.

Теперь, когда он вернулся в свое жалкое жилище, звуки Субуры – района, где располагался дом, – затихли, превратившись в глухой фоновый гул. Один из старших рабов рассказал Марку, что Субура когда-то была приличным районом. Предки Цезаря построили там доходные дома, в которых жили неимущие сельские семьи, вынужденные искать работу в городе. Теперь же там собрались иммигранты со всего Средиземноморья: греки, нумидийцы, галлы и евреи. Они толпились на узких улочках Субуры, оглашая их криками на разных языках, а разнообразные запахи их традиционных кухонь, смешиваясь, были настолько сильны, что заглушали зловоние протухшей еды и сточных вод.

Хотя Марк находился в столице уже десять дней, он пока не успел привыкнуть к дурным запахам на улицах. Яркое смешение стилей одежды, шум и суета многочисленных соседей поражали его. Он вырос на уединенной ферме на небольшом греческом острове и знал лишь маленькие радости местного рынка, где суровые фермеры три раза в месяц встречались ради торговли. Сердце его заныло, когда он вспомнил, как шел на рынок рядом с человеком, которого раньше считал своим отцом. Тит, бывший легионер, обладал крутым нравом и часто бывал холоден. Он всегда держал Марка в строгости. Но иногда его строгость таяла, и он затевал с Марком шуточную борьбу на небольшом дворе фермы или рассказывал ему всякие истории из солдатской жизни.

При мыслях о своем недавнем прошлом Марк грустно вздохнул, разрываемый между счастливыми воспоминаниями и горьким осознанием того, что ему лгали. Тит не был его отцом. Марк узнал об этом меньше месяца назад, когда покинул школу гладиаторов и отправился в Рим, к своему новому хозяину. Правду рассказал ему Брикс, некогда бывший сторонником Спартака. Марк поднял руку к плечу, пальцы скользнули за ворот туники и нащупали клеймо, которое ему поставили, когда он был еще младенцем. Голова волка, насаженная на меч, – этим тайным клеймом были отмечены сам Спартак и его ближайшие последователи, включая его любимую женщину и их ребенка – Марка. Брикс сказал мальчику, что его предназначение – завершить дело своего настоящего отца и возглавить следующий мятеж рабов, который сокрушит Рим и освободит всех рабов, живущих под кнутом своих жестоких римских хозяев.

Марк сердито нахмурил брови. Его мир перевернулся. Все, что он знал, оказалось ложью, и он уже не понимал, какие чувства владеют им. Он все еще любил Тита, сурового, гордого ветерана-легионера. Но в венах Марка не было ни капли римской крови. По-настоящему он был наследником миллионов угнетенных рабов, которые жили и умирали, скованные одной цепью на рудниках, или выполняя тяжелую работу в качестве слуг на красивых виллах богатых римлян, или служа источником их кровавых развлечений в гладиаторских играх. Вот кем был Марк на самом деле – всего лишь рабом.

Это знание обжигало его душу. Он ощущал горечь обмана и не мог поверить, что мать всю жизнь скрывала от него правду. Но обида на мать тут же сменилась чувством огромной вины. Мать была самым дорогим для него человеком в этом мире, и его единственной целью было найти и освободить ее.

План Марка состоял в том, чтобы разыскать генерала Помпея, бывшего командира Тита, и попросить у него помощи в спасении матери. Подобную милость римский генерал вполне мог оказать вдове одного из своих бывших офицеров. Но если Помпей обнаружит, что Марк на самом деле сын самого ненавистного и опасного раба во всей Римской империи, это станет смертным приговором и для Марка, и для его матери. То же самое может случиться, если его новый хозяин, Цезарь, узнает имя его настоящего отца. Спартак был врагом всех римлян.

Марк снова вздохнул, на этот раз от разочарования: ситуация казалась безнадежной. Нет, он должен найти способ помочь матери без риска раскрыть себя. И быстро…

– Проклятый Брикс! – сердито пробормотал он, выходя во внутренний атрий дома с колоннадой, окружающей небольшой мелкий пруд.

Погруженный в свои мысли, Марк побрел вокруг пруда, уставившись на плиты у себя под ногами.

– Брикс? Кто такой этот Брикс, который так расстраивает моего спасителя и личного телохранителя?

Марк остановился и испуганно оглянулся – он не должен был произносить вслух имя Брикса. Из-за колонны показалась маленькая фигурка. Это была племянница Цезаря, Порция, девочка чуть постарше Марка, со светло-каштановыми волосами, завязанными в простой хвост, и с такими же проницательными карими глазами, как у ее дяди. Марку сказали, что мать Порции умерла при родах, а ее отец служит легионером в Испании, поэтому она и живет у дяди в Риме.

Он склонил голову:

– Добрый день, хозяйка Порция.

Девочка чуть наморщила высокий лоб:

– Хозяйка? К чему такие формальности? – Она обвела рукой атрий. – Мы здесь одни. Ты можешь свободно говорить со мной. Никто нас не подслушивает.

Марк кинул взгляд на входы в атрий и понял, что она говорит правду. Но все равно он понизил голос, отвечая:

– Меня могут выпороть за непочтительное обращение с тобой.

– Я не считаю это непочтительным, – мягко возразила Порция. – Я просто хочу, чтобы ты говорил со мной как друг, Марк. Не как раб моего дяди.

Марк удивленно посмотрел на нее. После своего приезда в дом Цезаря он встречался с Порцией всего несколько раз, и всегда в присутствии других домочадцев. Порция навещала его в школе гладиаторов, пока он оправлялся от ран, полученных, когда он спасал ее от волков на арене школы. Она была очень благодарна ему тогда, и Марк рассчитывал на теплый прием. Но с тех пор как он приехал, Порция выказывала к нему полное безразличие, как и ко всем другим рабам в доме. Перемена в ее поведении, таком высокомерном по сравнению с прежней признательностью, поначалу смутила его и даже обидела.

Вскоре после приезда ему велели вымыть пол в покоях Порции. Пораженный резким контрастом между его унылой клетушкой и уютным существованием Порции, Марк увидел, как далеки друг от друга их жизни. Восхищаясь ее мягкой постелью, покрытой шерстяными одеялами с витиеватыми узорами, он понимал, что между ними пролегла пропасть, широкая, как океан, и такая же опасная. А красивая мебель Порции – столик для благовоний, эбонитовая шкатулка для драгоценностей и большая корзина для свитков стихов, рассказов и писем от ее отца – ясно говорила ему, что в одном доме существуют рядом два совершенно разных мира.

Марк был рабом, и его хозяин мог делать с ним, что хотел. Разве можно считать племянницу Цезаря другом мальчика-раба? Ведь Цезарь не простой житель Рима. Его семья – одна из самых уважаемых в городе, они считают себя потомками самой богини Венеры. Так что вряд ли Цезарь будет обрадован, когда узнает, что один из его рабов разговаривает с его племянницей на равных. Даже за меньшую провинность хозяин может казнить своего раба.

Однако Порция вела себя так, словно этой пропасти не существовало. Марк открыл рот, чтобы ответить, и закрыл, потому что не сумел найти подходящих слов для обращения к ней.

Порцию позабавила его нерешительность, и она тихо засмеялась.

– Ну хорошо, если тебе так будет спокойнее, давай поговорим в саду. В дальнем углу есть безопасное место. Следуй за мной! – скомандовала она и повела Марка по короткому проходу в сад.

Ухоженный сад был не более ста футов в ширину. Прошлые поколения Юлиев – семьи Цезаря – очень гордились им. Здесь росли тщательно подстриженные кусты, розы и другие яркие цветы, обнесенные деревянными решетками. Они обрамляли затененные дорожки, пересекающие сад во всех направлениях, и наполняли воздух приятным ароматом. В центре сада журчал небольшой фонтан. Трудно было поверить, что что-то столь прекрасное и душистое может существовать в этом переполненном, грязном и вонючем городе.

Порция повела Марка по боковой дорожке в дальний угол, где встречались две высокие оштукатуренные стены. Здесь пряталось небольшое место для отдыха, укрытое от постороннего глаза живой изгородью. Порция села на одну из двух деревянных скамеек, стоящих вдоль угловых стен. Штукатурка на стенах была искусно расписана, и создавалось впечатление, будто с увитого плющом балкона открывается вид на холмы, спускающиеся к морю. Маленькие кораблики под яркими парусами плыли по неподвижным волнам. «Они тоже не дойдут до места назначения, – подумал Марк. – Они никуда не идут, как и я».

Порция похлопала по скамейке рядом с собой:

– Иди сюда. Сядь.

Он постоял в нерешительности, потом оглянулся.

– Марк, – хихикнула Порция, – здесь нас никто не увидит. Поверь мне. Садись же!

Он сделал глубокий вдох и неохотно опустился на скамью на расстоянии двух футов от Порции – ближе просто не посмел.

– Это рискованно, – сказал он, повернув голову к девочке.

– Ты в безопасности. Если кто-нибудь придет, ты сразу встанешь, а я сделаю вид, что позвала тебя, чтобы ты принес мне попить.

– А если они не поверят тебе?

Она высокомерно подняла бровь:

– Я – племянница римского консула. Кто будет сомневаться в моих словах в моем собственном доме?

– Прежде всего, твой дядя. Не думаю, что он будет счастлив, если его знатную племянницу поймают за дружеской беседой с мальчиком-рабом.

– Ха! – махнула рукой Порция, – если захочу, я смогу веревки вить из моего дяди. Пусть даже он – один из самых влиятельных людей в Риме, следующий после этого старого толстосума Красса и самодовольного генерала Помпея, которого так и хочется назвать генералом Помпезным!

Она засмеялась собственной шутке, показав мелкие блестящие зубы. Слушая сплетни других рабов, Марк узнал, что единственный ребенок Цезаря – его любимая Юлия – вышла замуж за генерала Помпея незадолго до приезда Марка в Рим. Похоже, Цезарь относился к Порции как к замене дочери, которая покинула его дом.

– Во всяком случае, Марк, для тебя совершенно безопасно разговаривать со мной.

Он хотел верить ей, но чувствовал, что надо быть осторожным.

– Так о чем мы будем говорить?

Порция удивилась:

– Ну как же! Прошло уже несколько дней с тех пор, как ты приехал, и я хочу знать, как ты устроился. Что ты думаешь о нашем доме?

– Доме? – Марк обвел рукой сад. – Мне казалось, это дворец. Так живут все римляне?

– Это совсем скромный дом по сравнению с другими, – улыбнулась Порция. – Посмотрел бы ты на огромные дома Красса и Помпея! Вот они действительно похожи на дворцы. Но дядя Гай предпочитает жить здесь, в окружении простых людей. Он говорит, что это помогает иметь толпу на своей стороне. У него есть другой дом, намного величественнее, чем этот, рядом с Форумом. Он достался дяде, когда его выбрали великим понтификом. Однако тот дом служит только для официальных целей. А это наше настоящее жилище. – Порция ласково похлопала Марка по руке. – Все равно, Марк, поговори со мной. Я хочу знать, что ты думаешь о Риме. Ты впервые здесь, верно? – Она шутливо толкнула его. – Разве он не возбуждает своим величием?

– Возбуждает? – Марк невольно горько улыбнулся. – Я возбужден – насколько может быть возбужден раб.

– Послушай, теперь ты – часть дома моего дяди. Ты уже не в той мрачной школе гладиаторов, где он нашел тебя. Я думала, ты будешь благодарен, что все так обернулось для тебя.

Марку не понравился ее тон, и он возмутился:

– Я тоже думал, что твой дядя будет благодарен за то, что я спас тебя.

Порция поморщилась, наклонила голову и взглянула на свои руки, лежащие на коленях. Она немного помолчала, потом смиренно заговорила:

– Я действительно благодарна тебе, Марк. Правда. И мой дядя тоже благодарен, хотя он и мысли не мог допустить, что будет в долгу у раба. Извини меня за эти слова. – Она смущенно посмотрела на него. – Я не хочу быть твоим врагом Я хочу быть твоим другом. Мне немного одиноко. У меня мало друзей… Пожалуйста, не надо меня ненавидеть.

– Я не тебя ненавижу, – сухо ответил Марк и ткнул пальцем в медную пластину, свисающую с его шеи на толстой цепочке. Его имя и имя его хозяина были аккуратно выгравированы на ее блестящей поверхности. – Я ненавижу вот это. Я не должен быть рабом. Я был рожден свободным и жил свободным до тех пор, пока меньше года назад мою мать и меня не похитил сборщик налогов, а моего… отца… убили. Однажды я найду маму и освобожу ее. Я отомщу за отца и убью того сборщика налогов, Децима. Я клянусь.

Порция была ошеломлена:

– Что произошло?

– У моего отца были долги. Он занял деньги у Децима и не смог вовремя вернуть их. И тогда Децим послал своих головорезов. Их вожак Термон убил моего отца, а мою мать и меня забрал, чтобы продать в рабство и таким образом вернуть деньги.

Сердце Марка сжалось от горя, и он отвел взгляд. Немного помолчав, Порция тихо заговорила:

– Тогда, Марк, ты должен завоевать свободу, чтобы у тебя появилась возможность искать мать.

«Завоевать свободу – или убежать», – подумал Марк. Его мозг быстро заработал, оценивая этот вариант. С ошейником раба далеко не уйти. А когда его поймают, то притащат обратно в дом Цезаря и хозяин жестоко накажет его в назидание остальным рабам – обычная практика во всех домах Рима. Марк вздохнул. Он ничего не добьется, убежав прямо сейчас. Все-таки намного лучше следовать первоначальному плану и посмотреть, сможет ли он изложить свое дело генералу Помпею, сохранив при этом тайну своего происхождения.

Марк прочистил горло:

– Если я буду хорошо служить твоему дяде, возможно, он освободит меня. А до тех пор я буду защищать тебя ценой своей жизни.

Порция улыбнулась:

– Спасибо. Знаешь, Марк… наверное, я смогу помочь тебе. Я бы очень хотела помочь.

Оба замолчали. Потом Марк снова заговорил:

– Будем надеяться. Но ты должна знать, что я никогда не смогу быть твоим настоящим другом, пока я – раб, а ты – племянница консула.

После небольшой паузы Порция ответила:

– Наверное, ты думаешь, что я – избалованная бездельница. Такая же, как все другие глупые девчонки, которых носят в паланкинах по городу. Может быть, в каком-то отношении я такая и есть. Но мой дядя – влиятельный человек, а это означает, что многие мужчины и женщины хотят считаться его друзьями. Поэтому они подхалимничают, выслуживаются перед ним. А их сыновья и племянницы подхалимничают передо мной. Никто не относится ко мне как к обыкновенной девочке. Для них я – способ завоевать благосклонность Цезаря. Мне тринадцать лет. В следующем году меня могут выдать замуж. Мой дядя захочет использовать мою свадьбу, чтобы выше подняться по карьерной лестнице и удовлетворить свои политические амбиции. – Она слабо улыбнулась. – Я не нуждаюсь в твоем сочувствии. Я всегда знала, что у меня такая судьба, и принимаю ее. Но прежде чем это случится, я хотела бы иметь в жизни хотя бы одного настоящего друга, Марк. Когда я упала на арену, я видела свою смерть в глазах тех волков. Но ты спас меня. А это значит, что между нами теперь есть связь. Разве не так?

Марк вспомнил, как Тит однажды сказал ему, что, когда один солдат спасает жизнь другому солдату, они становятся братьями. Но его чувства к Порции были другими, хотя он и боялся признаться себе в этом. И, зная об огромной разнице между ними, он все-таки отчаянно хотел, чтобы ее слова были правдивы.

– Думаю, что так.

– Тогда ты можешь быть моим тайным другом, а я стану твоим другом. Я буду свободно говорить с тобой, а ты – со мной. Со временем я даже помогу тебе завоевать свободу.

Больше всего Марку хотелось иметь кого-то, с кем он мог бы свободно разговаривать, но нечего было и думать даже намекать Порции на свое происхождение. Призрак Спартака являлся ей, ее дяде и любому другому римлянину в кошмарных снах. Он означал конец их образу жизни.

Марк заставил себя улыбнуться:

– Спасибо, хозяйка Порция.

Она обиделась:

– Просто Порция, когда мы одни. Пожалуйста.

– Как пожелаешь, Порция.

– Вот! – улыбнулась Порция. – Значит, решено. Мы – друзья, и мы будем разговаривать так каждый раз, как сможем. Я хочу, чтобы ты рассказал мне, как Фест тренирует тебя, какого ты мнения о Риме, а я расскажу тебе обо всем, что происходит в самых красивых домах города.

Марк нехотя улыбнулся.

Порция хотела сказать что-то еще, но в этот момент послышался крик:

– Марк! Марк! Где ты, парень?

Марк узнал грубый голос Флакка, управляющего домом, поднялся со скамьи и повернулся к Порции:

– Я должен идти.

– Хорошо. – Она слегка сжала его руку. – Надеюсь, вскоре мы опять поговорим.

Марк кивнул. Флакк снова позвал его, и он поспешил из укрытия по боковой дорожке сада. Войдя в затененную колоннаду в конце дома, он увидел управляющего – толстого коротышку в зеленой тунике. Флакк был почти лысый, если не считать сильно намасленного венчика волос вокруг головы. Его толстые щеки затряслись, когда он резко повернулся на звук легких шагов Марка.

– Где тебя носило? – спросил он сердито.

– Здесь, в саду, господин, – ответил Марк, остановившись перед ним.

– Больше чтоб я тебя здесь не видел. Когда ты не нужен, оставайся в помещении для рабов, пока тебя не позовут. Понял?

Он так сильно ударил Марка по уху, что голова его качнулась в сторону и в ушах зазвенело. Он заморгал и уставился на управляющего:

– Да, господин.

– И не забывай об этом, иначе в следующий раз я выпорю тебя так, что до смерти не забудешь. – Управляющий уперся жирными пальцами в бедра и холодно посмотрел на Марка. – Я знаю, что ты сделал в школе гладиаторов, и я знаю, что хозяин хорошо к тебе относится. Но не думай, что это делает тебя особенным. Ты не лучше остальных рабов. Я здесь управляющий. Ты отвечаешь передо мной. И если ты будешь противоречить мне, то пожалеешь об этом. Я буду относиться к тебе как к кухонным мальчишкам. Ясно?

– Да, господин.

Флакк ткнул пальцем в грудь Марка:

– Теперь слушай. Хозяин направляется в сенат. Он велел, чтобы ты присоединился к его свите. Возьми из сундука с одеждой накидку и жди его у главного входа. Ну, чего стоишь, парень? Поспеши!