Читать книгу Не делай глупостей - Саймон Вэйл - Страница 4

– Скажите, доктор Харрис, зачем нужно было снаряжать экспедицию, чтобы наблюдать за птицами?

Бурая трава в этих местах была на удивление густой и местами высокой, и мы ехали то шагом, то легкой рысью.

– Вы предпочитаете длинный ответ или короткий?

– Сперва, если можно, короткий.

– Наблюдать за птицами нужно, потому что в нашем мире ничего не происходит просто так.

– Что вы имеете ввиду?

– Вы сами напрашиваетесь на длинный ответ.

– Короткий оказался хорошей затравкой. Из вас получился бы отличный агент по продажам.

– Брайан, вы помните свои контакты с животными здесь? Не припоминаете ничего странного в их поведении?

– Странного? Медведь, помнится, чуть не разорвал наш отряд в клочья. Не знаю, насколько такое поведение характерно для медведей в реале. Хмм…

Я вдруг вспомнил подходящий пример:

– Помню, волки довольно необычно себя вели. Я залез на дерево, и меня караулили двое волков. Один из них не реагировал на стрелы, хотя я попал ему в глаз. А потом, когда я его все-таки убил, второй убежал за стаей.

Доктор Харрис покивала.

– Все верно. И очень ценное наблюдение, кстати, жаль, вы не рассказали мне раньше. Впрочем, я ведь не спрашивала. Волки не единственные животные, которые ведут себя в игре странно. Что интересно – здесь очень важно именно видовое разнообразие. У разных животных разные странности. Волки не чувствуют боли, зайцы иногда могут скакать со скоростью до сотни миль в час. Ни одно животное на земле так не бегает. Барсуки впадают в спячку, хотя зима не наступает. Причем могут заснуть прямо на дороге. У некоторых зверей очень примитивный интеллект. Здешние мыши не могут выбраться из простейших лабиринтов, – она помолчала, задумчиво глядя на холку лошади. – Но есть исключение.

– Птицы?

– Да. Птицы в этом мире – совершенно потрясающие существа. Огромное количество видов, со своей анатомией и образом жизни. У многих удивительные когнитивные способности. Честно говоря, не думаю, что на земле кому-нибудь удавалось создать хоть что-то подобное до сих пор.

– Почему именно птицы?

– Точного ответа у меня нет. Могу предположить, что создатель этого места был к ним неравнодушен. Впрочем, это лишь один вопрос, и он, пожалуй, в самом конце списка. Видите ли, Брайан, у нас есть основания предполагать, что этот мир не закончен. Он в статусе work in progress. Но эта самая работа по какой-то таинственной причине остановилась, и progress не происходит. А поскольку этот мир – как и мир снаружи – пытается опираться на естественную эволюцию системы, на ее энтропию, то перед нами возникает проблема возможного катаклизма, связанного с тем, что в мире нет баланса, который, по-видимому, был задуман. Чем подобное может закончиться, трудно себе даже представить.

– Сегодня сплошь хорошие новости, – мрачно резюмировал я. – Но я так и не понял, зачем ехать именно туда, чтобы наблюдать за птицами? Их что, около города мало? Те же вороны постоянно таскают еду из караулок.

– В лесах вокруг черных камней их гораздо больше.

– Черных камней?

Камилла посмотрела на меня с удивлением.

– Между озером и лесом есть полянка, – мистер Майерс подогнал свою лошадь поближе к нашим. – На ней круг из врытых в землю черных обелисков, сделанных из гладкого черного камня или металла. А незнание офицерами нашей разведки географии в пределах нескольких часов езды от города не может не настораживать.

– Да знаю я, знаю! То есть я не был там, но слышал, конечно.

Мистер Майерс хмыкнул.

– И что это за камни такие, доктор Харрис? – быстро спросил я.

– Да кто ж его знает?

– Действительно…

* * *

Вскоре мы наткнулись на дорогу. Лошади пошли быстрее, вокруг появились деревья и даже небольшие рощицы. Почва стала рыжеть от песка. Среди деревьев я угадывал голубоватые пятна воды. Озеро. Мы ехали теперь вдоль него и через четверть мили смогли рассмотреть: огромное, сколько хватало глаз, оно уходило на восток и на север. Весь южный его берег представлял из себя бесконечный пляж, покрытый мельчайшим песком.

– Вот бы тут отель открыть, – сказал Фродо, присвистнув. – И грести бабло.

Куин посмотрела на него с неудовольствием.

Мы ехали вдоль пляжа, держась дороги. На обочине росли молодые березы. С озера дул ветер, пригибая стволы и волнами гуляя по кронам.

– Здесь должно быть полно птиц, – сказала доктор Харрис, озираясь кругом. – А сейчас только ветер шумит.

– Далеко ли до деревни?

– Еще минут десять. А черные камни дальше и левее.

– Сперва заедем в деревню.

Деревня показалась неожиданно. Несколько крытых соломой изб выстроились в ряд на берегу. У широкой пристани покачивались пришвартованные лодки. На дороге перед самыми домами отчетливо виднелись темные потеки на песке. Похоже на кровь.

Мы спешились. Я хотел оставить Камиллу и двух человек с лошадьми, но по взгляду профессора понял, что она пойдет вперед. Я вздохнул.

– Джерри и Куин, остаетесь здесь, наблюдаете за дорогой и лесом. Остальные доходим вон до тех бочек. Оттуда Фродо и Квентин налево, мистер Майерс и Миллс – направо. Обследуйте территорию. В дома пока не суемся. Мистер Паркс, мы с вами по центру. Остальные ждут здесь.

– Мистер Мерсли…

– Стойте здесь, Камилла. Дайте нам проверить, нет ли там опасности. Если все окей, вы идете следом.

Это совершенно точно была кровь. Большое вытянутое пятно в истоптанном песке и широкий след, как будто тело утащили в проход между домами. Я огляделся. Никаких других следов беспорядка: на деревянной перекладине мирно сушится рыбачья сеть, у входа в пристройку стоят грабли и лопата, в бочках скопилась дождевая вода. Если бы здесь побывали Хищники, место выглядело бы совершенно иначе.

– Идем.

Проход между домами оказался узким, при этом вдоль стен лежало множество предметов: лодочное и рыболовное снаряжение, козлы, попоны и какие-то горшки. Один был разбит, и по земле разлилась вязкая белесая субстанция, от которой шел кисловатый запах. Середина прохода оказалась завалена мусором. Я подошел поближе, наклонился и вздрогнул. У стены из земли торчала толстая балка. В темной древесине намертво застряло обломанное лезвие тесака или небольшого меча, а на нем лежали четыре скрюченных человеческих пальца с ногтями, вонзившимися глубоко в дерево.

Подошел мистер Паркс и с интересом пригляделся к моей находке.

– Мистер Паркс, я хочу попросить вас вернуться к доктору Харрис и… – я осекся.

Камилла приближалась к проходу между домами. Я сжал зубы, повернулся и шагнул через завал, стараясь ни на что не наступить. К черту! Если она хочет смотреть на это, пусть смотрит.

Впереди, между стенами изб, виднелся пляж, а дальше раскинулась синяя гладь озера. Солнце сияло вовсю. Вдруг поднялся ветер, разгоняя зной, пронесся по проходу и принес с собой запах. И, услышав этот запах, я вдруг понял, что увижу, выйдя туда, к песку и солнцу, и больше всего на свете мне захотелось развернуться и не оглядываясь уйти. Уйти, чтобы никогда больше не видеть ни этого пляжа, ни этой тихой воды. Но уйти было нельзя. Я вдруг с какой-то особенной остротой ощутил неотвратимость моего пути. Знаю, это звучит ужасно пафосно, но по-другому я не могу этого объяснить. Вот раньше игры были линейные. Потом появились игры с открытым миром. Казалось бы, что может быть дальше от линейности, чем наша коллективная Фантазия? И все же прямо сейчас я ощущал себя героем именно линейной игры, в которой мир существует лишь настолько, насколько герой видит его своими собственными глазами.

На песке лежали останки человека. Вскрытая грудная клетка с торчащими гребнем ребрами. На коже – рисунки, пунктирные линии и какие-то знаки. Часть внутренностей была разложена вокруг трупа, образуя жутковатую композицию, как будто кто-то попытался воспроизвести плакат из медкабинета. Я догадывался, что увижу, но не ожидал столь гротескной подачи. А потом я увидел лицо мертвеца и почувствовал, как желудок подкатывает к горлу. Кожа с одной стороны была очень искусно удалена, обнажая строение лицевых мышц и связок, и эта картина оказалась столь ужасающе реалистичной, что я почти сразу отвел глаза.

Кошмарный анатомический театр расположился в каком-нибудь десятке шагов от меня, а дальше и правее на пирсе спиной ко мне сидела девушка в простом сером платье без рукавов. Ветер теребил длинные вьющиеся мелким бесом распущенные волосы. Ее левая рука, лежащая на досках ладонью вверх, была в крови по локоть! Я замер, стараясь выровнять дыхание, но девушка каким-то образом почуяла мое присутствие и обернулась. Над ее головой зажглась голограмма:

Мириам

Уровень 6

Неучтенный параметр 13944f

У нее была хорошенькая, совершенно кукольная мордашка, но, когда она улыбнулась, меня мороз подрал по коже.

Девушка медленно поднялась на ноги и повернулась. Спереди все ее платье было заляпано красным. Я поднял левую руку и скастовал щит. Почему-то прозрачная полусфера в этот раз не принесла уверенности, на которую я, признаться, рассчитывал. Девушка шла ко мне, продолжая приветливо улыбаться. Проходя мимо трупа, она приостановилась.

– Нравится тебе? – спросила она, странным образом растягивая гласные.

– Это ты сделала? – спросил я в ответ, стараясь сохранять спокойствие.

Она чуть склонила голову набок.

– Ты красивый, светишься, – медленно сказала девушка, завороженно глядя на переливы защитного купола. – Но ты все равно ненастоящий. Хочешь быть настоящим? Как ты был когда-то?

Я вздрогнул.

– Зачем ты сделала это, Мириам? – спросил я, уже понимая, что разговор катастрофически не идет по моему сценарию. – Что здесь произошло?

– Огонек, – девушка снова улыбнулась и сделала шаг в мою сторону. – Огонек жил в домике, а потом его из домика выгнали. И теперь ему холодно.

И вдруг я почувствовал холод. Его как будто впрыснули мне в вену. Я попытался поднять правую руку, изо всех сил сопротивляясь онемению. Такое ощущение иногда бывает во сне: все движения становятся вялыми, медлительными, и ты не успеваешь, не успеваешь! Лицо девушки неожиданно оказалось гораздо ближе, а я вдруг понял, что означают ее слова. Господи, да ведь я просыпаюсь с этой мыслью каждое утро! Мы все просыпаемся! Тело, к которому привязан сгусток моего сознания, – всего лишь трехмерная картинка. Никогда еще оно не казалось мне столь чужим. Даже если сравнить с моментом моего появления под тем злосчастным деревом, когда я вообще почти ничего не чувствовал. Я ненастоящий. Я… огонек! Мне холодно! Но она… она могла сделать меня настоящим!..

Девушка подняла ладонь к моему лицу, ее пальцы источали ледяные волны, бившие прямо в мой мозг. Перед глазами поплыло.

Невидимое бревно врезалось ей в живот, заставив хрупкое тело сложиться пополам, затем чудовищная сила подхватила ее и отбросила назад, почти к самому пирсу, на котором она только что сидела. Мистер Паркс поддержал меня под локоть.

– Спасибо, вы… очень вовремя… мистер Паркс, – пробормотал я, глотая воздух и изо всех сил стараясь унять головокружение.

Господи, что же это, дьявол побери, было такое? Клянусь, еще несколько мгновений назад я готов был лечь под нож этой девицы!..

Кольцо бойцов быстро сжималось вокруг пирса, подоспели мои друзья, обходившие поселение по кругу. В руках у них было оружие, но оно не понадобилось: девушка была мертва.

* * *

Пока ребята осматривали территорию, я старался прийти в себя. Рядом стоял мистер Паркс, который уже рассмотрел все, что его интересовало, и теперь откровенно скучал.

– Мистер Мерсли, – проскрипел он, когда все отошли на достаточное расстояние.

Что-то в его голосе было такое, что заставило меня посмотреть на него.

– Да, мистер Паркс?

– Я хочу попросить вас включить голограмму на секундочку.

Это была просьба. Пока что. При этом он дал остальным отойти. Вежливый жест?

– Конечно, мистер Паркс.

Я включил голограмму, а сам глянул на свои характеристики:

Брайан Мерсли, уровень 19 (378 520 очков опыта)

Сила: 1 (базовый)

Ловкость: 1 (урон при стрельбе – 1)

Интеллект: 9 (разжечь костер – 1, картография – 4, язык – 1, рыбалка – 0, урон магией – 2)

Мудрость: 6 (медитация – 1, лор – 1, скорость восстановления маны – 3, Голос божества – 1)

Телосложение: 3

Урон: +0.5 (стрелковое оружие), +1.5 (магия)

Броня: +2

Здоровье: 30 hp

Скорость: 5.5

Стамина: 100

Мана: 150 (скорость восстановления – 1 за 3.5 минуты)

Характеристики выглядели как обычно, ничего примечательного. Я выключил их. Мистер Паркс стоял, равнодушно глядя на озеро, и я понял, что прошел проверку.

– Сэр, – к нам подошел один из агентов. – Кажется, у нас есть свидетель.

Я пошел вслед за оперативником. Колин его звали. Я помнил его еще по отряду мистера Каоми – отличный парень.

– Нашли еще тела?

– Еще четыре.

Мы вновь прошли через проход между домами и свернули направо. У дверей одного из домов стояли двое бойцов с оружием в руках. Мы прошли мимо них внутрь.

В доме было два помещения. Узкий предбанник был обвешен рыбой, укутанной сетками от мух. Рыбный дух здесь был столь силен, что мы поспешили пройти во вторую комнату. В ней стояла кровать, небольшой обеденный стол из полированного дерева и несколько узких шкафов. Повсюду висели сети, а в углу стояла печка из почерневшего от копоти металла. Удивительно, но запах рыбы здесь почти не чувствовался.

Я вопросительно взглянул на Колина. Тот кивнул на кровать. Я присмотрелся и заметил пару босых ступней, торчавших из-под нее. Ступни были грязные и определенно принадлежали живому человеку, на глаз, лет пяти-шести от роду. Впрочем, я давно не видел детей поэтому не слишком доверял собственному суждению. Я прошел в середину комнаты.

– Эй, приятель, как ты там?

Нет ответа. Я сообразил, в какую сторону лицом лежит обладатель ступней, обошел кровать и присел в шаге от старого продавленного матраса, застеленного шерстяным покрывалом.

Мальчик лежал на боку, поджав коленки, и глядел на меня пронзительными голубыми глазами. Теперь, когда я его обнаружил, вспыхнула голограмма, но большая ее часть оказалась внутри кровати, и прочесть ее не удавалось.

– Привет, – сказал я.

Мальчик продолжал молча на меня глядеть.

– Меня зовут Брайан. Мы не причиним тебе вреда.

Я заметил, что он прижимает к груди тряпичную игрушку. Кажется, зайчика.

– Не бойся. Мы прогнали злых людей, – я запнулся, подумав, что убитая нами девушка могла бы быть его матерью или сестрой до того, как с ней случилось… это.

Мальчик не пошевелился и ничего не ответил. В комнату вошла Камилла и остановилась рядом с Колином и мистером Парксом. Я глядел на мальчика и пытался придумать стратегию поведения. Я чувствовал, что действовать надо очень осторожно. Несколько мгновений ушло на раздумья, потом я открыл инвентарь и вытащил лист бумаги. Взяв его в руки, я с сомнением глянул на пыльный пол, но потом плюнул на грязь и лег. Бумага была толстой и достаточно жесткой. Я несколько раз согнул ее и оторвал неровный край, добиваясь нужной прямоугольной формы листа, а потом быстро сложил обычный самолетик. Мальчик внимательно наблюдал за моими действиями. Я примерился, зачем-то подул самолетику в хвост и запустил вдоль кровати. Воздушное судно послушно спланировало к бревенчатой стене. Мальчик задрал голову, провожая взглядом его полет. Потом посмотрел на меня.

– Представь, как далеко он сможет улететь, если запустить его из окна, – предложил я.

* * *

Мальчика звали Малькольм. Он был второго уровня, и никакой метки у него не было. Я очень осторожно расспросил его, и выяснилось следующее: днем накануне в деревню пришел человек. Он странно двигался (Малькольм даже попытался изобразить походку пришельца). С жителями он был сама любезность, попросил воды, но пить не стал, а только перелил к себе в флягу.

– Ты его хорошо рассмотрел?

– Я видел его из окна, – ответил Малькольм. – Он вон там стоял. В руках палка, одежда самая обычная, лицо тоже. Знаете, такой как бы обычный совсем? Я их уже давно не видел, но помню, какие они.

Я кивнул и повернулся к остальным.

– Игрок из реала, – шепнул мистер Паркс.

Мальчик посмотрел на него с удивлением.

– Что было потом? – спросил я.

– Потом он ушел к черным камням, и дядя Берт вызвался его проводить. А уже после заката пришли еще трое. Женщина и двое мужчин. Они попросились переночевать, а крайняя изба как раз пустая стоит, потому что дядя Говард уплыл на дальний берег.

Мальчик замолчал, глядя в окно. Нижняя губа его слегка оттопырилась.

– А потом? – тихо спросил я.

– Потом из леса вернулся дядя Берт…

Мальчик вдруг резко отвернулся от окна, побежал обратно к кровати и схватила зайчика, ненадолго вытесненного самолетиком. Я задал еще несколько осторожных вопросов, но в целом картина была ясная. Бедняга Малькольм. Он видел и слышал такое, что не должен видеть и слышать ни один ребенок. И никакого значения не имел тот факт, что он был всего лишь неписью. То, что я видел в его глазах, было настоящим.

* * *

Мы выдвинулись к черным камням, по дороге внимательно высматривая следы. Малькольма мы взяли с собой. Мальчик был напуган, и оставить его одного в деревне с трупами (которые почему-то никуда не исчезали) я не мог. Он сидел на лошади впереди меня и показывал путь.

Через двадцать минут ходу дорога стала забирать вверх, петляя между высоченных елок. Начинались предгорья. Поляна с камнями показалась из-за кустов ракитника. Антрацитовые граненые плиты резко контрастировали с яркой травой. Мы спешились и осторожно приблизились к камням, держа коней под уздцы. Здесь царила тишина, нарушаемая лишь едва слышным шелестом трав. Черные обелиски поглощали весь щедро изливаемый на них солнечный свет, оставаясь темными силуэтами. Почему-то полированная поверхность совершенно не бликовала, и даже на расстоянии в шаг от камня разглядеть можно было только его контур. В центре круга трава не росла. Земля здесь была твердая и ровная.

Офицеры разбрелись в разные стороны в поисках каких-нибудь следов. Я же остался рядом с центром круга, раздумывая, как быть дальше. Малькольм старался держаться поближе ко мне.

Голос обрушился на меня со всех сторон:

Когда наступила весна, пара коралловых соек сплели гнездо в ветвях кедра, и через месяц в нем вылупились птенцы. Пять или шесть мохнатых комочков, чьим перьям только предстояло унаследовать окрас родителей…

Подняв щит, я шагнул к Малькольму, чтобы прикрыть его от возможной опасности, а голос гремел так, что мне захотелось заткнуть уши. Малькольм посмотрел на меня удивленно. Оперативники вертели головами в поисках угрозы, но постепенно все они застыли, глядя на меня, и в их глазах читался вопрос. Мне потребовалась добрая минута, чтобы сообразить: голос слышал я один.