Читать книгу Георгиевские чтения. Сборник трудов по военной истории Отечества - Сборник статей, Андрей Владимрович Быстров, Анна Владимировна Климович - Страница 4

Александр Викторович Беспалов

д-р ист. наук, профессор кафедры истории и экономической теории Академии государственной противопожарной службы МЧС России

Аннотация. В данной статье на основе анализа ранее опубликованных документов, биографических справочников, полковых историй, научных монографий и статей рассматриваются судьбы нескольких офицеров иностранного происхождения на русской императорской службе, удостоенных ордена Святого Георгия за военные подвиги.

Ключевые слова: Россия, иностранцы, подвиг.

Эпоха царствования Екатерины II Великой в отечественной истории оказалась не только «золотым веком» для российского дворянства и веком славы русского оружия. Это был поистине «золотой век» для большого числа иноземцев, связавших свою судьбу с новым для себя российским Отечеством. Большинство из них, устраивая в Российской империи личную жизнь, не проигрывали. Новое Отечество давало храбрым, удачливым и образованным иностранцам многое. То, чего они не могли получить у себя на родине, которую покидали в большинстве случаев без особого на то сожаления.

Один из крупнейших исследователей истории отечественного военно-морского флота Е. И. Арене справедливо отмечал, что в русском флоте начиная с времен Петра I служило много преданных России иностранцев. Но выше всех их поднялась как бы из бронзы отлитая фигура адмирала Самуила Карловича Грейга. Такая оценка является бесспорной, с ней нельзя не согласиться. Кто же такой адмирал С. К. Грейг в истории Российской империи? Самый краткий ответ укладывается в несколько строчек. Знаменитый мореплаватель и прославленный флотоводец, участник многих сражений, герой Чесмы и Гогланда, известный как инженер в области кораблестроения, артиллерийского и судостроительного производства, специалист по организации русского флота. С его именем связано совершенствование конструкций отечественных кораблей, введение нового стандарта на линейные суда флота России, строительство Александровского пушечного завода, Кронштадтских доков, введение новой сигнализации на флоте.

Самуил Грейг родился 30 ноября 1735 г. в небольшом городке Инверкейтинге, что в Шотландии, в семье капитана торгового судна Чарлза Грейга и его супруги Джейн. Отец будущего российского адмирала не был дворянином, а происходил из «древнего рода моряков и капитанов судов»[79]. Хотя есть сведения, что в XIII в. далекие предки Грейга владели поместьями. В прекрасном дореволюционном издании исторических портретов, выпущенном под эгидой вел. кн. Николая Михайловича, указано, что С. К. Грейг «происходит из старинного шотландского рода»[80]. Думается, что это «облагораживание» родословной Грейга связано с достигнутым им в России высоким общественным и государственным положением и парадным характером самого издания. Этот «старинный шотландский род» был не дворянским, а родом «вольных моряков».

Раннее детство Самуил провел в родном городке, где посещал приходскую школу. Затем семья Грейг жила в столице Шотландии Эдинбурге и в городе Бен-Исланде. Детство закончилось быстро, и в 15 лет Грейг-младший уже служит волонтером в английском флоте, продолжая профессию своих многочисленных предков-моряков.

Судьба юного Грейга была в начале жизненного пути типичной судьбой моряков британского торгового флота, этих «пахарей морей и океанов», непрерывно бороздивших их просторы и подвергавшихся каждодневному риску. Флотская биография флотоводца России начиналась с небольшого парусника – пакетбота «Надежда», почтового судна, ходившего из портов Англии в различные пункты Европейского побережья и Северной Африки. В 1753 г. пакетбот потерпел кораблекрушение у берегов Норвегии, волонтеру Самуилу Грейгу удалось спастись. В 1754 г. 19-летний Грейг назначается на первую ответственную должность – штурманом купеческого судна, а вскоре принимает под командование торговое судно. По-видимому, сдав по приходе в португальскую столицу Лиссабон соответствующий экзамен, он получает свой первый офицерский флотский чин мичмана[81].

Последующие два года уходят у мичмана Самуила Грейга на плавание по Средиземному морю и посещение портов Великобритании. За шесть лет беспрерывного плавания он стал опытным капитаном торгового судна. И хотя в королевском военном флоте чин мичмана был только унтер-офицерским чином, однако он являлся первой ступенькой к морскому офицерскому сословию. Самым главным результатом этого отрезка жизни С. К. Грейга стало то, что он приобрел хорошую морскую практику, побывав более чем в 20 портах Европы и Северной Африки, «исчертил» несколько морей. В общем, шотландец узнал труд моряка во всех его проявлениях. Семилетняя война 1756–1763 гг. прервала мирную жизнь моряка торгового флота. И хотя Британия и Россия находились во враждующих коалициях, вместе с тем они не воевали друг с другом.

Самуил Грейг без сожаления поменял жизнь гражданского моряка на судьбу военную. Она сулила ему более быстрое продвижение в чинах и должностях и более высокое материальное обеспечение. В послужном списке будущего адмирала С. К. Грейга в графе за 1756 г. написано: «По вооружении Англии против Франции вступил в аглицкую королевскую службу мичманом на военный фрегат <…> и на сим фрегате был в крейсерстве около французских берегов и ловил разныя купеческие призовые суда»[82].

1757 г. начинается для мичмана Грейга крейсерством в Бискайском заливе. Затем его переводят в экипаж бомбардирского корабля «Фанрурен», и он участвует в первом морском бою против французов. Опытного моряка назначают командиром небольшого призового судна и в следующем году отправляют к западному побережью Африки – к берегам современного Сенегала для продажи «призовых вещей».

По возвращении в Англию мичман назначается для прохождения дальнейшей службы на 100-пушечный линейный корабль «Рауль Джордж», плававший под флагом адмирала Хауке (Гака). В ноябре 1759 г. Грейг отличился в Киберонском морском сражении, в котором военный флот Франции был разгромлен англичанами.

Британский флотоводец после морской баталии производит Самуила Грейга в первый офицерский чин лейтенанта и переводит шотландца для дальнейшей службы на 5-пушечный линейный корабль «Параплаттен». В том же году он назначается на должность командира катера «Диспач». Следует заметить, что Грейг был только назначен на должность лейтенанта, но не получил этого чина.

В 1760 г. Самуил Грейг проходит службу на 74-пушечном корабле «Тандер», который находился на боевой службе в Средиземном море, участвуя в блокаде французского порта Тулон. В следующем году он числится уже в составе команде фрегата «Алдбемарл», который в составе британского флота совершает рейд на юг Атлантики и принимает участие в захвате острова Святой Елены, бывшего тогда французским владением. После победного океанского похода корабль Грейга возвращается в Англию. Решением британского Адмиралтейства 4 февраля 1762 г. шотландец наконец-то производится в лейтенанты, ему было уже 27 лет. За плечами новоиспеченного морского офицера был 12-летний морской стаж.

В том же году объявляется война между Англией и Испанией. Фрегат «Алдбемарл» входит в состав эскадры адмирала Лайона, которая направляется к берегам Америки для действий в Карибском море против испанской колонии Куба. Английский флот осаждает и захватывает кубинскую столицу Гавану и сам остров. В гаванской гавани англичане пленяют 12 испанских военных кораблей. Трофейные суда входят в состав британского флота. Один из них, 64-пушечный линейный корабль, получает название «Конкве-стадор» и английского командира – лейтенанта Самуила Грейга. Интересно отметить, что шотландец участвовал в блокаде портового города Гаваны в должности морского инженера[83].

С окончанием Семилетней войны заканчивалась и боевая биография Самуила Грейга на кораблях британского военного флота. И хотя за его плечами было участие в нескольких морских сражениях, блокаде неприятельских берегов и крейсерстве, штурме с моря французских крепостей, лейтенанту грозило остаться не у дел в мирное время. Слишком труден оказался для него путь в офицерское сословие. Он отчетливо понимал, что в мирное время для моряка-шотландца его карьера в английском королевском флоте на том и закончится – так и «закиснет» он на первом офицерском чине. Даже британские исследователи вынуждены отметить, что «Грейг служил с отличием, но со скромным вознаграждением».

В 1764 г. флотская служба лейтенанта Самуила Грейга получила неожиданное продолжение. Русский посол в Лондоне граф С. Р. Воронцов начал вербовку британских офицеров-моряков на русскую флотскую службу. Находившийся в английской столице помощник командира корабля лейтенант Самуил Грейг принимает приглашение перейти на службу в Российский Императорский флот. Просвещенная императрица Екатерина II, будущая Великая, начала воссоздавать пришедший в упадок после смерти Петра Великого русский флот. Для службы на боевых кораблях, особенно новопостроенных, потребовалось большое число опытных, грамотных и смелых офицеров, имевших за плечами опыт дальних плаваний и участия в войне на море. Своих таких было мало. В марте 1764 г. лейтенант С. К. Грейг обращается к королю Георгу III с прошением отпустить его в Россию. В мае того же года из канцелярии Адмиралтейства приходит решение об удовлетворении его просьбы. Соответствующие разрешения были даны родственнику Грейга Вильяму Роксбургу и трем офицерам: Дугласу, Клилэнду и Гордону. Вскоре они все вместе уехали в Россию. Туда они прибыли, по всей видимости, в начале июня 1764 г. 18 июня вышел Высочайший указ Императрицы Екатерины II о зачислении всех прибывших английских офицеров в русский флот. Лейтенант С. К. Грейг «всемилостивейше» жалуется сразу в капитаны 1-го ранга со старшинством с 20 марта того года. В состав офицерского корпуса русского флота шотландец записывается как «Самуил Грейг», хотя он сам подписывается в русских документах: «Самуель Грейк». Ему дается принятое в России отчество Карлович. Как писал дореволюционный историк Ф. Ф. Веселаго: «По важности и разнообразию своих заслуг первое место между ними занимает <…> Самуил Карлович Грейг, имевший, как отличный специалист и высокообразованный энергичный деятель, первенствующее значение в нашем флоте и пользовавшийся вполне заслуженным доверием у всех. Ему, кроме славных побед над турками и шведами, русский флот обязан введением полезнейших усовершенствований в морском и боевом вооружении и управлении судов, в улучшении портовой и адмиралтейской деятельности и образовании многих превосходных офицеров. По отзыву его подчиненных офицеров и нижних чинов, “это был более отец, нежели начальник”»[84].

В 1765 г. капитан 1-го ранга С. К. Грейг получает под командование фрегат «Святой Сергий». Он усовершенствовал его парусное снаряжение и после ходовых испытаний предложил Адмиралтейств-коллегии это новшество для введения на всех русских кораблях. Эти предложения оказались полезными, и морское ведомство рекомендовало С. К. Грейгу ввести свои усовершенствования на новом 66-пушечном линейном корабле «Три иерарха». Он готовился к спуску, и шотландца назначили его командиром. В 1766–1768 гг. капитан 1-го ранга С. К. Грейг командует на Балтике линейными кораблями «Три иерарха» и «Екатерина». Одновременно он предлагает и вводит ряд усовершенствований в конструкцию и технологию постройки боевых кораблей на верфях России. Его деятельность становится известной императрице Екатерине II. Но Адмиралтейств-коллегия не торопилась с введением грейговских новшеств.

В 1768 г. в личной жизни С. К. Грейга произошло важное событие: он встретился в Санкт-Петербурге с Сейрой, дочерью Александра Кука, шотландца, владевшего канатным заводом и поставлявшего русскому флоту морские канаты. Сейра была двоюродной сестрой знаменитого английского мореплавателя Джеймса Кука, который в молодости одновременно с Грейгом служил в английском военном флоте и участвовал в Семилетней войне. 21 августа 1768 г. Самуил Грейг и Сейра Кук обвенчались в англиканской церкви в Санкт-Петербурге. Жениху было в то время 33 года, а невесте исполнилось 16. После замужества Сейра Грейг стала именоваться в столичном обществе Саррой. Она не раз отправлялась в плавания на кораблях, которыми командовал ее муж.

Война на суше складывалась неблагоприятно для русского экспедиционного корпуса. Массового восстания против турецких поработителей в Греции поднять не удалось. Немногочисленные русские гарнизоны и отряды повстанцев с трудом сдерживали натиск турецких войск. В таких условиях командующий экспедицией граф Алексей Орлов вынужден был оставить Наварин и попытаться решить исход войны в морском сражении с турецким флотом, после уничтожения которого он планировал осуществить блокаду Дарданелл и воспрепятствовать снабжению армии неприятеля, оперирующей в Греции.

23 июня 1770 г. «Три иерараха» под командованием С.К. Грейга обнаружили турецкий флот, расположившийся в Хиосском проливе. Турецкая эскадра состояла из 16 линейных кораблей, 6 фрегатов и до 50 более мелких судов. Русская эскадра – 9 линейных кораблей. На рассвете 24 июня (5 июля) русские и турецкие войска выстроились в боевом порядке в Хиосском проливе. Турецкие корабли в составе 16 линейных кораблей (из них 5 по 80 пушек каждый, 10 – по 60–70 пушек), 6 фрегатов, 6 шебек, 13 галер и 32 малых и вспомогательных судна выстроились в две параллельные линии, примкнув левый фланг к небольшому островку, а правый – к отмели у города Чесмы.

У Орлова перед началом сражения было 9 линейных кораблей, 3 фрегата, 1 бомбардирский корабль, 1 пакетбот, 3 пинка и еще 13 более мелких судов. Русский флот был выстроен в три линии баталии – авангард, кордебаталия (средний ряд) и арьергард. В авангарде шел адмирал Спиридов, неся свой флаг на корабле «Святой Евстафий» (командир – капитан 1-го ранга Круз, один из будущих героев нашего цикла), с линейными кораблями «Европа» (капитан 1-го ранга Клокачёв) и «Три святителя» (капитан 1-го ранга Хметевский) и фрегатом «Святой Николай» (лейтенант Паликути). В «кордебаталии» – три линейных корабля: «Три иерарха» (капитан-бригадир Грейг), «Ростислав» (капитан 1-го ранга Лупандин), «Святой Януарий» (капитан 1-го ранга Борисов) и два фрегата «Надежда благополучия» (капитан-лейтенант Степанов) и «Африка» (капитан-лейтенант Клеопин); командир кордебаталии Грейг на «Трех иерархах», на том же корабле верховный командир всей эскадры граф Алексей Орлов. В арьергарде – три линейных корабля «Не тронь меня» (на этом корабле флаг Эльфинстона, командир капитан 1-го ранга Бешенцев), «Саратов» (капитан 2-го ранга Поливанов), «Святослав» (капитан 1-го ранга В. В. Роксбург) и несколько мелких судов.

На кораблях был зачитан приказ графа Орлова: «В случае может, что мы должны будем атаковать неприятельский флот, стоящий на якоре, чему и мы себя должны приуготовить, чего-для приказать на всех кораблях и прочих судах с обеих сторон приготовить по одному якорю, привязав за рым кабельтовы, для спрынгу с обеих сторон; и ежели дойдет, что класть якорь, то бросать с той стороны, которая от неприятеля; по неизвестным же распоряжениям неприятельскаго флота, каким образом оной атаковать, диспозиция не предписывается, а по усмотрению впредь дана быть имеет». Приказ командующему был написан командиром «Трех иерархов» С. К. Грейгом.

Командиры русской эскадры применили новую военную тактику. Для нанесения решающего удара они начали атаку в линии, перпендикулярной неприятелю. Этот маневр был очень рискованным, т. к. русские корабли сближались с турецкими в кильватерной колонне почти перпендикулярно линии противника и подвергались при этом продольному огню артиллерии части турецких кораблей, будучи сами лишены возможности отвечать бортовым залпом. Расчет строился на быстром сближении с противником, что позволяло несколько минимизировать потери. При этом учитывалось, что сектора стрельбы корабельной артиллерии в то время были весьма ограниченны и противник не смог бы сосредоточить на русском флоте огонь всех своих орудий.

Потеряв в результате сражения своего флагмана, турецкие корабли спешно покинули поле боя и укрылись в Чесменской бухте, защищенной несколькими батареями. Русские корабли заблокировали выход из нее и стали готовиться продолжить сражение позже. Лишь бомбардирский корабль «Гром» оставили вблизи входа в бухту, с него вечером и всю ночь после сражения бомбардировали турецкий флот. Для прикрытия «Грома» линейный корабль «Святослав» производил обстрел из пушек береговых батарей крепости Чесма.

Орлов созывает военный совет. Адмиралы едины во мнении – турецкий флот должен быть уничтожен. Совет принимает план адмирала Г. А. Спиридова, заключавшийся в уничтожении турецких кораблей в собственной базе. Учитывая их скученность, исключавшую для них возможность маневра, он предложил уничтожить турецкий флот комбинированным ударом корабельной артиллерии и брандеров, причем главный удар должна была нанести артиллерия. Для атаки противника 25 июня были оборудованы четыре брандера и создан специальный отряд под командованием младшего флагмана С. К. Грейга в составе четырех линейных кораблей, двух фрегатов и бомбардирского корабля «Гром». Замысел атаки, разработанный Г. А. Спиридовым, сводился к следующему. Корабли, выделенные для атаки, пользуясь темнотой, должны были в ночь на 26 июня скрытно подойти к противнику на дистанцию 2–3 кабельтовых (1 кабельтов равен 185 метрам) и, став на якорь, открыть внезапный огонь: линейные корабли и бомбардирский корабль «Гром» – по кораблям, фрегаты – по береговым батареям противника.

В полночь, когда все приготовления к бою были закончены, по сигналу флагмана корабли, назначенные для атаки, снялись с якоря и направились в указанные для них места.

Подойдя на дистанцию 2 кабельтовых, русские корабли заняли места по установленной для них диспозиции и открыли огонь по турецким кораблям и береговым батареям. «Гром» и некоторые линейные корабли вели огонь главным образом брандскугелями. За линейными кораблями и фрегатами в ожидании атаки были развернуты четыре брандера.

На брандеры шли добровольцами, потому что это была верная смерть. Брандеры представляли собой небольшие весельные катера, доверху набитые порохом, селитрой и другими взрывчатыми веществами. Задачей экипажа было подойти к борту противника, «намертво» закрепить к его борту свое судно, поджечь его и, если получится, уйти на шлюпке.

В 12-м часу ночи с 25 на 26 июня при тихом северном ветре отряд Грейга в сопровождении брандеров двинулся к неприятельскому флоту. Корабли, подойдя на верный пушечный выстрел, становились на шпринг и открывали огонь. Первым подошел капитан Клокачев со своим кораблем «Европа», и около получаса на него одного направлены были неприятельские выстрелы до тех пор, пока не вступили в дело и другие корабли отряда.

В начале второго часа загорелись один за другим два турецких корабля, и на нашем флоте раздалось победное «ура!». В это время пущены были брандеры: один из них, не дойдя до неприятельской линии, стал на мель, а два других, оставленные преждевременно своими командирами, направлены были наудачу в середину турецких судов. Командир же четвертого брандера лейтенант Ильин не только сцепился с большим турецким кораблем, но когда зажег свой брандер, то, отъехав на шлюпке, еще посмотрел, каково будет его действие. В бывшую тогда ясную лунную ночь подвиг Ильина требовал отчаянной храбрости, соединенной с полным вниманием ко всем подробностям исполненного им дела. Кстати, в русском императорском флоте существовала традиция называть сначала бомбардирские корабли и фрегаты, а потом миноносцы именем «лейтенант Ильин». В советском флоте, к сожалению, ни одного корабля с этим именем не было. Нет их и сейчас.

Огонь быстро распространился по всей неприятельской линии, начались взрывы, скоро бухта покрылась догорающими днищами кораблей, трупами, обломками судов и рангоута, на которых держались немногие из турок, спасшиеся после взрывов. Бой прекратился; русские корабли, осыпаемые искрами, спешили оттягиваться от горевших кораблей и выводить турецкие суда, неохваченные огнем, спасая оставшихся живых противников. Турецкий флот был уничтожен: у неприятеля сгорело 15 кораблей, 6 фрегатов и до 50 мелких судов. Русскими моряками были спасены от огня 1 корабль и 6 галер. Наши потери были ничтожны: только на одном корабле «Европа», получившем 14 пробоин, убитых и раненых было 9 человек да на корабле «Ростислав» несколько повреждений в рангоуте и корпусе. По сути, флот неприятеля был загнан в западню и сожжен.

За участие в истреблении турецкого флота при Чесме С. К. Грейг был награжден орденом Святого Георгия II степени, что давало ему звание дворянина[85]. Позднее он участвовал в осаде крепости на острове Лемнос, затем в занятии острова Парос, который стал основной базой архипелагских экспедиций. С. К. Грейг снимал планы крепостей Дарданелл, участвовал в нападении на остров Митилена, завершившемся истреблением верфи, кораблей и судостроительных запасов. 24 октября 1772 г., командуя отрядом судов, он произвел успешную высадку десанта в Хиосском проливе у крепости Чесма, где сжег предместье с магазинами.

В 1773 г. контр-адмирал командовал эскадрой из четырех кораблей и двух фрегатов, блокировавшей Дарданеллы, затем с графом А. Г. Орловым прибыл из Архипелага в Ливорно, откуда берегом вернулся в Россию. Приняв пятую Архи-пелагскую эскадру, он привел ее из Кронштадта в Ливорно.

В 1774 г. моряка наградили орденом Святой Анны I степени. По заключении мира с Турцией он отправился из Ливорно к Паросу, где принял на суда гвардейскую команду и возвратился в Ливорно. В этом порту моряк способствовал поимке претендентки на русский престол Елизаветы (княжны Таракановой) и доставил ее в Россию, за что был осыпан милостями Екатерины II. 10 июня 1775 г. С. К. Грейга произвели в вице-адмиралы, 10 августа назначили на должность главного командира Кронштадтского порта. В 1775–1776 гг. он командовал кронштадтской эскадрой у Красной Горки, в 1776 г. был награжден орденом Святого Александра Невского. Последние годы жизни флотоводца стали апофеозом всей его биографии. Вершиной всей деятельности Самуила Карловича Грейга на русской службе стала победа над шведским королевским флотом в Гогландском морском сражении.

Во время «второй екатерининской турецкой войны» 1787–1791 гг. российская императрица задумала осуществить вторую Чесму. По ее повелению в Кронштадте стал готовиться флот для новой Архипелагской экспедиции. Ее главным командиром назначили адмирала С. К. Грейга. Однако военный совет был недоволен таким решением государыни, считая, что командующим должен быть другой адмирал. Однако самодержавная правительница настояла на своем решении.

В Средиземное море русские корабли должны были следовать несколькими отрядами. Но из Кронштадта успел выйти первый из них под флагом контр-адмирала В. П. Фондезина, который дошел до датской столицы Копенгагена. Начавшаяся русско-шведская война 1788–1790 гг. заставила изменить все планы командования Балтийским флотом.

Швеция и ее новый воинственный король Густав III все никак не могли смириться с поражениями во всех предыдущих войнах с Россией. В Стокгольме рассчитывали, что его восточный сосед основательно «увяз» в новой большой войне с Оттоманской Портой – почти вся русская полевая армия, ее лучшие полководцы находились на Юге. Туда же были отправлены основные запасы боевых зарядов и провианта.

Поэтому шведский король Густав III и его окружение решили одним сильным ударом покончить с Россией. Для этого задумывалось послать большую сухопутную армию через Финляндию на Санкт-Петербург и одновременно сильным флотом захватить морскую крепость Кронштадт, которая прикрывала российскую столицу со стороны Балтики. В Швеции ожидали быстрого военного успеха и непродолжительной войны с Россией. Ее итог в Стокгольме виделся следующим образом. Взятие беззащитного Санкт-Петербурга и падение Кронштадтской морской крепости позволяли королевским посланникам продиктовать российскому правительству условия мира и вернуть Швеции многие утраченные ранее земли на Балтийском побережье.

Действительно, российская столица не выглядела столь уж неприступной. Проект укрепления Кронштадта так и не был доведен до конца. Известный исследователь истории русского флота В. Ф. Головачев отмечал по этому поводу следующее: «Все представления главного командира Кронштадтского порта адмирала Грейга о необходимости возвести укрепления на Северном Котлинском фарватере давно уже откладывались до более свободного времени, тогда как с южной стороны столицы не имелось и вовсе никакой крепостной защиты. И потому-то при самом начале войны в Петербурге спешили укладывать драгоценности и архивы, а двор готовился уезжать в Москву»[86].

Императрица Екатерина Великая действительно опасалась захвата шведами Кронштадта и собственной столицы. Она отменила новый Архипелагский поход и назначила адмирала С. К. Грейга командующим Балтийским флотом. Ему ставилась задача соединиться с отрядом контр-адмирала В. П. Фондезина и разгромить королевскую корабельную эскадру. Здесь понятно недовольство военного совета решением императрицы. Таким высоким назначением С. К. Грейг обходил сразу двух старших по службе (по времени присвоения очередного воинского звания) адмиралов – В. Я. Чичагова и А. И. Круза. Тогда за старшинством при назначении на любые должности в армии и на флоте следили весьма строго.

Екатерина Великая редко делала опрометчивые назначения на высокие государственные и военные должности. Она прекрасно разбиралась в окружавших ее людях и могла по их делам определить перспективность служения российской короне на новых постах. Такой же подход был у императрицы и к адмиралу С. К. Грейгу. Она могла удостовериться в его дальнейшей «годности» для службы во славу Российской империи по результатам его трудов на посту главного командира Кронштадтского порта и начальника флотской дивизии.

Кронштадт был главной базой Балтийского флота, из него уходили и в него возвращались корабли и эскадры. На плечах адмирала С. К. Грейга лежала каждодневная забота об их ремонте, снабжении провиантом, боеприпасами и другими судовыми запасами. Он отвечал не только за постройку кораблей в Кронштадтских доках, но и за их полную комплектацию, досуг моряков в зимнее время, когда флот стоял в гаванях разоруженный, здоровье команд в плаваниях и на берегу и их обучение, поддержание воинской дисциплины. Вот далеко не полный перечень многочисленных и многотрудных забот главного командира Кронштадтского порта. Ко всему этому добавлялась обязанность разрабатывать различные документы, регламентирующие жизнь флота, увязку и утряску с Адмиралтейств-коллегией различных вопросов, требующих решения.

При такой служебной нагрузке у С. К. Грейга была еще одна святая для военного моряка в адмиральских эполетах обязанность. Он должен был командовать корабельными эскадрами и выходить в море во главе подчиненной ему флотской дивизии.

Однако императрица Екатерина II знала и другое: адмирал С. К. Грейг не был вершителем судеб Балтийского флота. Вместе с ним служили такие опытные и прославленные адмиралы, как Г. А. Спиридов и А. И. Круз, герои Хиосского и Чесменского морских сражений, М. Г. Коняев, победитель турецкого флота в Патросском морском сражении 1772 г., В. Я. Чичагов, знаменитый полярный исследователь, совершивший два высокоширотных плавания, и многие другие. Адмиралтейств-коллегией, которая руководила флотом и кораблестроением, фактически предводительствовал Кушелев, способнейший организатор. Кронштадтские судостроительные доки «держались» на таком талантливом отечественном кораблестроителе, каковым был A. C. Катасонов. Командирами кораблей ставились опытные флотские офицеры с солидным багажом морских плаваний. Так что С. К. Грейгу было на кого опереться, и он мог быть уверенным в том, что русские моряки всегда исполнят свой клятвенный долг.

Русско-шведская война 1788–1790 гг., в отличие от всех предыдущих, больше напоминала войну на море, чем на суше. В Стокгольме прекрасно понимали, что на сухопутье боевые действия могут неоправданно затянуться и тогда часть русской полевой армии, успешно воевавшей против турок на Юге России, будет переброшена к ее столице. Под стенами Санкт-Петербурга мог оказаться и непобедимый полководец A. B. Суворов-Рымникский, слава о котором гремела по всей Европе. Война на море же могла завершиться скоро, в одном большом сражении двух парусных флотов. Победа шведов и полный разгром русского флота могли привести к захвату морской крепости Кронштадт, от которой было рукой подать до Санкт-Петербурга. А в самой российской столице войск почти не имелось, не считая гвардейских полков, составлявших городской гарнизон.

Главный удар по неприятельской столице король Швеции Густав III решил нанести через Финский залив. Командующий шведским флотом, брат короля генерал-адмирал герцог Карл Зюдерманландский получил приказание разгромить русский флот, остатки его блокировать в Кронштадте и после этого провести крупную десантную операцию. Намечалось высадить сильный 20-тысячный десант в районе Ораниенбаума или у Красной Горки с целью овладения Санкт-Петербургом со стороны его южных предместий. Получив известия, что королевский флот вошел в воды Финского залива, адмирал С. К. Грейг во главе корабельной эскадры Балтийского флота вышел ему навстречу. Русская эскадра состояла из 17 линейных кораблей, 8 фрегатов и 7 других малых судов. Авангардом командовал контр-адмирал Т. Г. Козлятинов.

Шведская эскадра была обнаружена 6 июля 1788 г. западнее острова Гогланд. Она несколько превосходила русскую по силам, состоя из 16 линейных кораблей, 12 фрегатов и 6 малых кораблей. Адмирал С. К. Грейг отдал команду идти на сближение с неприятелем. Стороны произвели маневрирование, выстраиваясь в боевую линию для предстоящего морского сражения. В 17 часов русский авангард сблизился со шведами и завязал с ними артиллерийский бой. Вскоре в сражение вступили и главные силы сторон. Фактически в Гогландском морском сражении приняли участие со стороны русских 17 линейных кораблей (их фрегаты и другие суда находились за боевой линией), со стороны шведов – 16 линейных кораблей и 7 больших фрегатов. Эскадры сражались в соответствии с правилами линейной тактики, которая к тому времени морально устарела и на Черном море ее успешно ниспроверг прославленный флотоводец Федор Федорович Ушаков.

С. К. Грейг и Т. Г. Козлятинов атаковали вражеский авангард. Флагманский линейный корабль русского командующего «Ростислав» подошел на картечный выстрел к шведскому флагману «Густав III», на котором находился герцог Карл Зюдерманландский. Через полтора часа огневого поединка флагман шведов оказался настолько избит прямыми попаданиями с «Ростислава», что его пришлось на буксире выводить из окружения[87].

После этого С. К. Грейг обрушил огонь «Ростислава» на неприятельский вице-адмиральский корабль «Принц Густав». Тот скоро не выдержал шквала артиллерийского огня и спустил королевский флаг. В плен попали вице-адмирал граф Вахтмейстер и 539 человек команды линейного корабля. Но и русские потеряли один линейный корабль «Владислав». В ходе сражения он попал в гущу шведского флота и не был поддержан другими русскими кораблями. Хотя адмирал С. К. Грейг и подавал соответствующие сигналы со своего флагмана, «Владислав» попал во вражеский плен.

С наступлением вечерних сумерек шведы, не выдержав жестокого огня русского флота и боясь новых потерь, поспешно ушли в крепость Свеаборг, под защиту ее береговых батарей. Вместе с собой неприятель уводил плененный русский линейный корабль «Владислав». В Гогландском морском сражении, которое продолжалось в течение шести часов, противники сражались с завидным упорством. Они применяли зажигательные и разрывные снаряды, стрельба которыми с близкого расстояния привела к большим потерям. Гогландское морское сражение, по признанию отечественных морских историков, стало самым кровопролитным за всю историю парусного флота России. Потери на кораблях русской эскадры составили 326 человек убитыми и 782 ранеными. Эти сведения, представленные адмиралом С. К. Грейгом, по-видимому, преуменьшены. В архивных делах Адмиралтейств-коллегии указаны более тяжелые потери: убитых 580 человек, раненых 720 человек.

Точных данных о людских потерях шведского флота не имеется. Но уже сам факт, что на плененном линейном корабле «Принц Густав» было убито 150 членов его команды, не считая раненых, свидетельствует о жестокости морского сражения в Финском заливе.

Командующий Балтийской эскадрой адмирал С. К. Грейг не был удовлетворен результатами Гогландского морского сражения. Огорченный пленением линейного корабля «Владислав» (случай крайне редкий в истории Военно-морского флота Российской империи), он велел отдать под суд командиров кораблей, бывших недалеко от терпящего бедствие судна и не оказавших ему в баталии на море необходимой помощи. Военный морской суд был строг на наказание. Командиры линейных кораблей, которые в сражении не оказали помощи «Владиславу», – Коковцев, Вальронд и Баранов – были разжалованы из старших офицеров в рядовые матросы. Командующий арьергардом русской эскадры контр-адмирал В. П. Фондезин был отстранен от дальнейшего командования над корабельными отрядами и переведен в береговую службу. На строгости такого наказания настаивал сам С. К. Грейг[88].

Морское сражение завершилось в 22 часа. Русская эскадра поспешила к Свеаборгу, морской крепости на подступах к столице Финляндии городу Гельсингфорсу (ныне Хельсинки) и заблокировала королевский флот в Свеаборгской гавани. Там шведы вскоре потеряли еще один корабль. Готландское морское сражение стало крупным боевым успехом русского флота. Победа в нем разрушила шведский план молниеносной войны против России. Откровенно напуганный активными действиями Балтийского флота противника, король Густав III приостановил продвижение в Финляндию своей 50-тысячной армии, которая лишилась поддержки флотских сил со стороны Финского залива.

Победа в морском сражении в самом начале войны имела стратегическое значение. Шведской армии, наступавшей в направлении на Санкт-Петербург, противостояло всего 10 тыс. русских войск. Будь король Густав III посмелее в реализации собственного плана на захват российской столицы, дело могло бы принять иной оборот.

Военный совет при императрице Екатерине Великой, оценивая итоги морского сражения в Финском заливе у острова Гогланд, не посчитал его убедительной победой русского Балтийского флота. Члены совета исходили из расчета боевых потерь и захваченных трофеев. А они у противоборствующих флотов оказались равными: сражение закончилось пленением одного шведского и одного русского линейных кораблей. Это означало, что флотоводец С. К. Грейг на море воевал плохо, поскольку не смог разбить вражескую эскадру, а только сумел обратить ее в отступление под защиту крепостных батарей Свеаборга. Императрица Екатерина II не согласилась с мнением совета. Она направила адмиралу благодарственное письмо и пожаловала ему высшую награду Российской империи – орден Святого апостола Андрея Первозванного[89]. Однако флотоводец отказался его надеть на адмиральский мундир до тех пор, пока не будет полностью уничтожен неприятельский флот. Только после этого Адмиралтейств-коллегия прислала Самуилу Карловичу «похвальный лист». Она наконец-то отдала долг заслугам боевого адмирала.

Блокада флота Швеции в Свеаборгской гавани затягивалась. Равно как затягивалось и наступление королевской армии из Финляндии на Санкт-Петербург. Русская эскадра вела себя под Свеаборгом активно, благодаря чему был уничтожен еще один неприятельский линейный корабль «Густав-Адольф». Он был взят с боя и сожжен. Адмирал С. К. Грейг считал, что можно провести штурм крепости Свеаборг и уничтожить стоявший в его гавани вражеский флот. Однако военный совет, рассмотрев предложенный адмиралом план атаки шведской крепости, отклонил его. Тогда флотоводец вновь представил совету свой план, выразив при этом желание лично претворить его в победное дело. На сей раз столичное высшее военное командование согласилось, но поздно. В октябре 1788 г. адмирал тяжело заболел, простудившись на корабле от постоянных бурных осенних невзгод. Болезнь прогрессировала. По приказанию императрицы флагманский корабль Грейга «Ростислав» был переведен от Свеаборга в Ревель «для лучшего спокойствия больного». В Ревель был послан личный врач государыни Дж. Рочерсон. Но ничего помочь уже не могло. 15 октября 1788 г. адмирал Самуил Карлович Грейг умер на борту флагманского линейного корабля «Ростислав», стоявшего в Ревельской гавани. Получив известие о его кончине, императрица Екатерина Великая произнесла: «Великая потеря, государственная потеря…»

Адмирал С. К. Грейг был торжественно похоронен в Домской церкви на Вышгороде Ревеля. На его похороны императрица Екатерина II лично повелела выдать 8,5 тыс. рублей. По ее распоряжению над могилой флотоводца был воздвигнут строгий памятник из привезенного с земли далекой Италии белого каррарского мрамора. Авторами памятника стали прославленные Дж. Кваренги и И. П. Мартос. Надпись к надгробию сочинила сама государыня, любившая создавать торжественные тексты к памятникам своих сподвижников. В 1790 г. по распоряжению императрицы была выбита бронзовая медаль, предназначенная для массового выпуска. На ее лицевой стороне отчеканен портрет адмирала С. К. Грейга, а на оборотной изображены символически все его военные и технические заслуги и Слава, возлагающая цепь ордена Святого апостола Андрея Первозванного к гербу Грейгов. История сохранила для потомков несколько портретов Самуила Карловича Грейга. Самый известный из них принадлежит кисти художника Левицкого.

Другим, к сожалению, почти забытым нашей историей иностранцем, отдавшим свою жизнь за наше Отечество, был кузен императрицы Екатерины Великой принц Виктор Амадей Ангальт-Бернбург-Шаумбург-Хоймский.

Принц Виктор Амадей Ангальт-Бернбург-Шаумбург-Хоймский (нем. Victor Amadeuss von Anhalt-Bernburg-Schaumburg-Hoym) оказался одним из многих «знатных иностранцев», занесенных ветром судьбы в Россию, которых поразительный блеск екатерининского правления, щедрость всероссийской самодержавной государыни и ореол славы русской армии и флота привлекали на новую для себя ратную и государственную службу. Принц де Линь, имперский посол при русском дворе, писал: «Вижу родственника Екатерины (принца Ангальт-Бернбургского), который может показаться последним офицером в ее армии; такой он скромный, великая простота! Он вовсе не хочет пользоваться своим положением! У него много дарований, он всесторонне развит; он влюблен в свою профессию и ружейные выстрелы; часто попадает из-за своей горячности в сложное положение, любит выдвигать других и покровительствует им, что отличает только его, пытлив умом и чист сердцем, имеет тонкий вкус; любезный, отзывчивый; ничто не может ускользнуть от его внимания; быстрый в ответах; все прекрасно обнимает своим умом, твердый в своих правилах; снисходителен ко мне, но суров к себе и другим; чрезвычайно образованный и, словом, наполненный истинным гением военного человека»[90].

Родился во втором (морганатическом) браке правящего князя Виктора I Амадея Адольфа, князя Ангальт-Бернбург-Шаумбург-Хойма с графиней Гедвигой Софией фон Доннесмарк. Приходился двоюродным братом императрице Екатерине II (урожденной принцессе Софии Фредерике Августе Ангальт-Цербстской). Получил прекрасное домашнее образование. Современники отмечали начитанность и прекрасный вкус принца в отборе произведений искусства. В восемь лет был отдан в Берлинский кадетский корпус. В 1757–1762 гг., в период Семилетней войны (1756–1763), служил младшим офицером в полку принца Ангальт-Дессау прусской армии. Зарекомендовал себя в качестве скромного, честного и компетентного офицера. Вышел в отставку в 1771 г. в чине подполковника и должности командира батальона. В 1772 г. поступил на русскую службу в чине полковника[91].

Отличался требовательностью, собранностью, был беспощаден к лентяям, вникал в нужды своих подчиненных и был любим нижними чинами. Прекрасный тактик, мастер маневренной войны. В отличие от многих других «знатных иностранцев», роившихся при дворе императрицы Екатерины II Великой, он получил их на войне, не раз рискуя собственной жизнью на поле брани. Принцу Виктору Амадею Ангальт-Бернбург Шаумбургскому в известной степени повезло. Он поспел к окончанию русско-турецкой войны 1768–1774 гг. и принял в ее победном завершении самое активное участие.

Принц служил в отряде генерал-поручика барона Карла фон Унгерн-Штренберга. Уже весной 1773 г. за разгром турецкого отряда под Силистрией получил похвальную грамоту. В 1774 г. принял участие в боях под Силистрией и Варной. При неудачном штурме Варны командовал штурмовой колонной в составе егерского и гренадерского батальонов. Проявил невероятную храбрость в ходе боя. Прикрыл отход основных сил отряда, командуя арьергардом[92]. За отличия при Силистрии и Варне награжден орденом Святого Георгия IV степени № 278 «За храбрые и мужественные подвиги, оказанные при атаке неприятельских сил 12 июня 773 года близ Силистрии и при поиске того же года на Варну».

Активно участвовал в выработке положений Куйчук-Кайнарджирского договора 1774 г. с Османской империей. Проявил себя как хороший дипломат. 10 июля 1775 г. произведен в чин генерал-майора с переводом в лейб-кирасирский полк. 18 июля 1778 г. принц был повышен в чине до генерал-поручика, но «остался за штатом без определения в команду». В таком положении принц провел долгие 10 лет. Императрица родственника не жаловала и не помогала его продвижению по карьерной лестнице.

В начале второй русско-турецкой войны (1787–1791) принц Анхальт состоял при «главной квартире» Екатеринославской армии фельдмаршала князя Г. А. Потемкина-Таврического. 6 декабря 1788 г. русские полки по сигнальному выстрелу пошли на штурм турецкой крепости Очаков. По диспозиции приступа вражеской крепости принц Ангальт-Бернбург-Шаумбургский получил назначение быть частным начальником 1-й и 2-й штурмовых колонн[93], т. е. главнокомандующим ему поручалось возглавить атаку приморской части очаковских укреплений. Как предписывала потемкинская диспозиция, 1-я штурмовая колонна под командованием генерал-майора графа Петра Алексеевича фон Палена должна была по берегу Черного моря двинуться к Гассан-Пашинскому замку. Атаковать его предстояло с тыла, со стороны взморья. К тому времени турецкая гребная флотилия, стоявшая под защитой крепостных стен, была уничтожена русской Днепровской. Замок считался стержнем всей обороны очаковского гарнизона, и подступиться к нему было непросто.

Принц Ангальт-Бернбург-Шаумбургский не посчитал за труд перед генеральным штурмом провести рекогносцировку того участка вражеской крепости, который предстояло брать приступом его колоннам. Поэтому он визуально смог оценить и рельеф местности, и силу крепостных сооружений, и подходы к ним со стороны осадного лагеря русских войск. Все это в день 6 декабря оказало частному воинскому начальнику самую добрую службу.

Сам генерал-майор Виктор Амадей Ангальт-Бернбург-Шаумбургский в день сражения за Очаков находился при 2-й штурмовой колонне. Ее искусные атакующие действия во многом решали успех предстоящего дела. Этой колонне предстояло проникнуть во вражеский ретраншемент и своими активными действиями отвлечь внимание турок от продвигавшейся вдоль морского берега паленской колонны. Однако в полной мере такой замысел командования Екатеринославской армии не удался. Все дело было в том, что неприятель вел себя уже в самом начале приступа очень осмотрительно и бдительно. Султанские военачальники старались уловить направление движения идущих на штурм русских колонн, чтобы удачно противодействовать им[94].

Турки, державшие оборону в ретраншементе близ берега Черного моря, уже с началом штурма поняли, какую опасность несет в себе продвижение к Очаковскому замку колонны генерал-майора Палена. В случае беспрепятственного атакующего движения она оказывалась у них в ближнем тылу. В таком случае бороться с ней османскому гарнизону пришлось бы с большими трудностями.

Большая толпа султанских воинов, среди которых особенно много оказалось янычар, решительно вышла из ретраншемента и двинулась наперерез наступавшей вдоль берега моря колонне противника. Такой ситуацией незамедлительно воспользовался принц. Предводимая лично им 2-я штурмовая колонна энергично атаковала неприятельский ретраншемент, из которого к берегу моря вышла немалая часть его защитников[95].

Успех стремительной атаки полевого очаковского укрепления оказался полным. После короткого по времени, но жестокого рукопашного боя атакующие заняли весь ретраншемент, но понесли при этом большие потери в людях. В это время на морском берегу колонна генерал-майора Палена еще продолжала вести ближний бой.

Не теряя времени даром, штурмовая колонна принца Виктора Амадея двинулась к Стамбульским воротам Очаковской крепости, хорошо укрепленным и защищаемым янычарской пехотой. Султанская гвардия билась насмерть, уже зная, что им не отстоять город-крепость – настолько скоротечен оказался генеральный штурм Очакова, который стойко держался все время длительной осады. Схватка у Стамбульских ворот оказалась едва ли не самой яростной в ходе победного штурма Очаковской крепости. Турки защищались отчаянно, с участью обреченных, не сдаваясь и отказываясь от пощады. Однако это не смогло остановить атакующий порыв бойцов 2-й штурмовой колонны. Они ворвались в саму крепость по трупам своих и врагов, наполнившим крепостной ров во всю его трехсаженную глубину.

В ходе всего кровопролитного приступа генерал-майор принц Виктор Амадей Ангальт-Бернбург-Шаумбургский находился в рядах атакующих[96]. Он отдавал приказания, направлял движение колонны, личной храбростью воодушевлял солдат и офицеров. Это был самый победный день в его генеральском послужном списке.

Знаки ордена Святого Георгия II степени – большой шейный крест и звезду – принц получает за штурм Очакова 6 декабря 1788 г. Как было указано в рескрипте императрицы: «В воздаяние усердия к службе и отличнаго мужества, с которым он, предводительствую вверенной ему колонною для атаки города и крепости Очакова, был из первых в взятии онаго приступом от войск Российских подвизавшихся»[97]. В кампании 1789 г. принц Ангальт-Бернбургский отличился в сражениях при Каушанах, штурме Аккермана и Бендер. За эти победы был пожалован орденами Александра Невского и Андрея Первозванного. В конце 1789 г. был отозван на шведский театр военных действий.

Боевая репутация генерал-поручика принца Виктора Амадея Ангальт-Вернбург-Шаумбургского в окружении императрицы Екатерины II оказалась действительно велика. Им даже предполагалось заменить главнокомандующего действующей армией графа В. П. Мусина-Пушкина в только что начавшейся русско-шведской войне 1788–1790 гг. Назначая престарелого генерала на эту высокую должность, государыня называла его «нерешимым мешком». Лично храбрый полководец, лучшие годы которого были уже позади, нелестный отзыв о себе императрицы оправдывал своими действиями против шведских войск.

19 октября 1789 г. Екатерина II писала Григорию Потемкину: «Я сожалею, что князь Бернбургский из младших генерал-поручиков; не знаю сама, почему мое доверие в этом случае склонилось бы скорее к нему, чем к другому». Дело заключалось в том, что по правилам нельзя было обойти действующих генерал-аншефов, и по старшинству в этом списке генерал-поручик принц Ангальт-Бернбургский был где-то 12-м или 13-м. В ответ светлейший князь написал Екатерине II: «я назвал Салтыкова ради того, что он старше. Впрочем, воля Ваша, упираться, казалось бы, ему теперь неудобно <…> Но если не он, то прикажите Меллера. И к нему генерал-поручиков Игельстрома и Ангальта»[98]. Так и было сделано.

Боевые действия в Финляндии для россиян начались неудачно. Как писал известный историк Михаил Бородкин: «Во время войны 1788–1790 гг. часть крестьян Выборгской губернии оказывали всякое содействие войскам Густава, давая им нужные советы и доставляя продовольствие. Шведы благодаря преданным крестьянам и пасторам были хорошо осведомлены обо всем происходившем в наших лагерях. Они воспользовались нашей оплошностью. Посадив на сани два батальона пехоты (около 4 тысяч), ударили на наш отряд, стоявший в Пардакоски, и захватили у него два орудия и казну… Русским пришлось отступить. Уходя, они остановились в Савитайполе. Внезапным нападением на Пардакоски шведы расстроили наш план наступления на Ловизну. 18 апреля шведы овладели постом у Валкиала (на реке Кюмени)»[99].

Из Санкт-Петербурга поступил приказ вернуть Керникоски и Пардакоски. Контратака русских была назначена на 18 апреля в 23 часа 30 минут. Движение на войско Густава III был запланировано с трех сторон. Сначала атака россиян была удачной, шведы начали отступление. Генерал-поручик принц Ангальт-Бернбургский попытался овладеть Керникоски. Он дал приказ быстрым маршем захватить Керникоскский мост. Затем русские захватили вражескую батарею. Шведы начали оставлять окопы, но вскоре получили подмогу, стали теснить россиян и перешли в контратаку. Генерал-поручик принц Ангальт-Бернбургский, не дождавшись помощи, был вынужден отступать. Как писал Михаил Бородкин, «шведы обо всем были предупреждены и каждую колонну были готовы встретить»[100].

В том трагическом бою генерал-поручик было смертельно ранен пушечным ядром в правую ногу выше колена. Раненого взяли на плаще гренадеры и понесли к Савитайполю. Дорогой «в эти короткие минуты, повернувшись к своему адъютанту (Барклаю де Толли), который лил слезы, принц Ангальт подарил ему шпагу, говоря: «Этой одной собственностью могу теперь распоряжаться; дарю Вам ее, она всегда будет с честью в руках Ваших»[101]. Потери русских в этом бою составили: убитыми 6 офицеров и 195 солдат, ранеными 16 офицеров и 285 солдат. Потери шведов: 41 убит и 173 ранены. 21 апреля императрица узнала о поражении под Пардакоски и ранениях принца Ангальта и бригадира Байкова. Спасать раненых срочно отправили врача Келлена.

Известна также фамилия врача, который провел ампутацию ноги раненого генерала, – Сланецкий. Генерал Ангальт согласился на ампутацию, сказав, что понимает тщетность попыток спасти ему жизнь, но его родные должны знать, что принц боролся за нее до конца. Спасти раненого не удалось. Скончался также и бригадир Байков. А 22 апреля императрица узнала об их смерти. Очевидно, она находилась в психическом напряжении и держала все эмоции в себе. Но следующего дня Екатерина II все же дала волю своим чувствам и… заплакала. Смерть принца Ангальт-Бернбургского вызвала сожаление у его современников. Через всю жизнь пронес память о своем командире Барклай де Толли. Известно, что он всегда вешал над кроватью миниатюрный портрет и шпагу генерала.

После смерти генерала князь Потемкин писал императрице: «Вы, матушка Всемилостивейшая Государыня, милостивы были обещанием деревень покойному Принцу Ангальту. Жена его осталась в бедности. Ежели бы ей какой-нибудь пенсион». И действительно императрица установила ежегодный пенсион в размере 3000 рублей для вдовы и матери погибшего.

Однако если С.К. Грейг и принц фон Анхальт-Бернбургский навсегда связали свою судьбу с Россией, то французский граф Роже де Дама оказался в России в силу стечения обстоятельств. Представитель древнего и знатного рода, принимавшего участие в крестовых походах, был с рождения обречен надеть военный мундир. Его военная карьера была блестящей и началась в прославленном полку Французской королевской гвардии. Из-за дуэли с высокопоставленным придворным граф в 1787 г. был вынужден покинуть Францию и уехать в Берлин[102].

Там он получил рекомендательные письма к принцу де Люню и в составе его свиты приехал в Россию. В чине полковника граф в качестве адъютанта князя Г. А. Потемкина-Таврического принял участие в осаде и штурме Очакова 6 декабря 1788 г., за что и был пожалован золотой шпагой «За храбрость». В 1789 г. на короткое время вернулся во Францию, став очевидцем событий 14 июля. Семья де Дама принадлежала к числу ярых приверженцев династии Бурбонов. Граф Роже не был исключением. В 1789 г. он вернулся в Россию, где был назначен на должность командира Лифляндского егерского корпуса. В декабре 1790 г. его егеря овладели прибрежными батареями крепости Измаил, участвуя в штурме под командованием генерал-аншефа графа А. В. Суворова-Рымникского. «Во уважение на усердную службу и отличную храбрость, оказанную при взятии приступом города и крепости Измаила с истреблением бывшей там турецкой армии» был удостоен ордена Святого Георгия III степени (№ 84) с производством в чин бригадира[103].

Однако в России после смерти Потемкина не остался. Дальнейшая его судьба была связана с корпусом роялистов принца Конде и армией Королевства обеих Сицилий. Надо сказать, что в неудачной для неаполитанцев кампании 1798 г. против французских республиканцев именно дивизия генерала де Дама добилась весомых успехов. Граф оставил после себя интересные воспоминания, в том числе и о пребывании в России[104].

Таким образом, мы можем сделать вывод о том, что иностранные офицеры внесли не только весомый вклад в реорганизацию русской армии и флота в XVIII в., но и проявляли героизм, проливая кровь за наше Отечество.