Читать книгу Юридическая ответственность. Основные подходы в современной науке. Материалы круглого стола. Круглый стол № 2 - Сборник статей - Страница 4

А.Г. Чернявский

Доктор юридических наук, профессор

Проблема юридической ответственности постоянно находится в центре внимания правоведов, являясь наиболее сложной и дискуссионной в отечественной теории права. Представители общей теории права и представители различных отраслевых наук уделяют пристальное внимание, высказывают различные идеи относительно ее содержания.

Анализируя данную ситуацию, А.С. Мордовец констатирует: «Проблема юридической ответственности заслуживает пристального внимания. Однако до настоящего времени нет единства мнений ученых относительно понятия юридической ответственности. Только многочисленных определений насчитывается более десяти»[31].

В соответствии с видами правонарушений юридическая ответственность подразделяется на уголовно-правовую, гражданско-правовую, административную, дисциплинарную и материальную. Корни понятий «правонарушение» и «юридическая ответственность», как и многих иных правовых понятий и категорий, уходят в далекое прошлое человечества. Эти понятия непосредственно исходят из общенародных представлений о добре и зле, справедливости и чести, достоинстве и добродетели и выступают критерием прежде всего моральной оценки определенных качеств личности нарушителя.

В период неписаного права реагировать на причиненную обиду было делом обиженного, делом частного лица. Возникающие конфликты разрешались у древних народов в основном путем насилия. Так появился институт мести, ставший прообразом понятия ответственности. Как указывает Г.В. Мальцев, «уже на ранних стадиях человеческого общества произошло зарождение примитивных процессуальных форм, упорядочивающих конфликтную ситуацию спора или наложение наказания за действия, близкие к преступлению или являющиеся таковыми» [32].

Источниками правонарушений и их ответственности вначале были первобытная мораль, традиции, ритуалы и обычаи. Особое место занимали религиозные правила, которые в древности являлись одновременно и всеобщими нормами. Позднее правила и обычаи, религиозные нормы все более и более переходили в плоскость правовую, были законодательно закреплены, стали юридическими нормами. Ярким примером является Русская Правда как памятник древнерусского права, в котором еще сохраняются древнейшие элементы обычая, связанные с принципом талиона («око за око, зуб за зуб») в случаях кровной мести. Но главной целью наказания (ответственности) становится возмещение ущерба (материального и морального).

В римском праве при характеристике правонарушения часто употребляются слова и словосочетания «обиженный», «месть», «удовлетворение обиженного», «раздраженное чувство обиженного» и т. д., свидетельствующие об истоке правонарушения – древнем социальном конфликте. Исследование социальных истоков, например, гражданских правонарушений свидетельствует о том, что они возникают в конфликтном противоборстве сторон в имущественной сфере.

Формы, содержание правонарушений и, следовательно, ответственность (в том числе гражданско-правовая) постоянно видоизменялись, однако многие из видов правонарушений и вариантов ответственности за них сохранились и действуют в настоящий период. Изучение истории развития данных институтов свидетельствует о том, что они могут быть исследованы только путем анализа процесса развития общества и государства, происходящих в них социально-экономических и политических изменений, т. е. с учетом особого периода времени. Одно и то же деяние при различных исторических обстоятельствах может оцениваться и как преступление, и как проступок[33].

Кроме того, следует отметить и психологические аспекты вопросов изменения пределов юридической ответственности.

Так, Петражицкий в духе своего учения о «возрожденном естественном праве», которое правильнее называть, по его выражению, «правно-политическим направлением», предлагал исходить из того, что «наука права отнюдь не должна ограничиваться толкованием и научно-систематическим изложением действующего официально-позитивного права для надобностей судебной или иной практики, а должна вырабатывать руководящий научный свет для улучшения, реформы существующего права, для законодательного и иного правового творчества и развития, – разрабатывать не только догматику, а и политику права», подчеркивая, что «правно-политическая работа и правно-политическая сознательность необходимы для всех ветвей частного и публичного права». Вот как Петражицкий описывал смысл политики права в контексте психологической теории права: «В связи с изучением психического, мотивационного и педагогического причинного действия права в социально-психической жизни для обоснования и построения науки политики права выяснилось, что право представляет психические процессы особого рода, что сфера его реального бытия, стало быть, и реального, опытного изучения подлежащих реальных феноменов находится в человеческой психике и что теоретическое изучение явлений права, их природы, состава и т. д. должно покоиться на тех же методах психологического наблюдения, которые применяются в опытной психологии (простое и экспериментальное внутреннее наблюдение и т. д.). Этим теория права освобождается от произвольного конструирования, от бесчисленных фикций…”. Многие коллизионные вопросы решаются судами в соответствии с «интуитивно-правовыми убеждениями», а не на основе позитивного права, поскольку если бы было иначе, то «получилось бы бедственное положение, эпидемия отказов в правосудии и т. п.» Необходимо сказать, что Петражицкий довольно скептически относился к идее полной унификации гражданского права разных стран, считая, что гражданское право должно быть приспособлено к состоянию психики различных народов и этнографических групп, даже когда речь идет о гражданском праве одного государства, «поскольку имеются существенные различия в уровне психической культуры разных народностей и племен, входящих в состав данного государства». Серьезной политике права, отмечал Петражицкий, приходится учитывать существующие «интуитивные правоубеждения», религиозное право, действующее в среде разных народов, т. е. такие элементы социально-психической жизни, которые требуют деликатного отношения и уважения государственной власти. Попытка ввести единое гражданское право в многонациональном и мультикультурном обществе была бы, по убеждению Петражицкого, «преступлением против разных народностей и племен» ввиду «психического сопротивления радикально иного интуитивного права, иных священных обычаев предков, сакрального права разных этнографических элементов». Вот как Петражицкий характеризовал принцип доверия к праву: «Разумная политика права вообще, а цивильная политика и подавно, должна, во всяком случае, иметь в виду, что не следует подрывать у людей доверия к праву; в частности следует избегать того, чтобы люди, поверившие указаниям своих законов, попадали из-за этого в бедственное положение, а другие наживались на этом (и эвентуально эксплуатировали бы такую доверчивость); и вообще следует стремиться к тому, чтобы не было последующих неожиданностей со стороны официального права и судов, а дело бы происходило так, как психологически естественно и нормально люди, устраивая свои дела, предполагали и ожидали». Данный принцип (его также можно было бы назвать принципом защиты правомерных ожиданий) в практическом плане предполагает, что судья, решающий коллизионный вопрос, должен способствовать защите тех гражданско-правовых прав, которые возникли у иностранных граждан в рамках их правовой системы. К числу элементарных требований техники и политики права Петражицкий относил требование «избегать по возможности всякой неопределенности и растяжимости в объеме применяемых понятий». Он призывал стремиться к выработке понятий с точно фиксированным, не допускающим ни растяжения, ни сжимания объемом.[34]

На наш взгляд, проблематичность заключается в неразработанности теорией права концептуальной первоосновы для более менее адекватного понимания сущности, значения, целей ответственности. Именно это и является одной из главных причин сложившейся ситуации в теории права и законодательной практике на сегодняшний день.

Абсолютно прав О.Э. Лейст, отмечая: «Понятия, которыми оперирует теория государства и права, по степени обобщенности должны иметь значение для всех отраслевых наук»[35].

Таким образом, без детального анализа понятия и содержания юридической ответственности теорией государства и права нельзя претендовать на разрешение отраслевых проблем.

Прежде всего, следует отметить, что законодательного определения юридической ответственности не существует.

В научной литературе основополагающие характеристики юридической ответственности раскрываются следующим образом.

1. Юридическая ответственность наступает только за совершенное правонарушение. Правонарушение выступает в качестве основания юридической ответственности. Субъектом юридической ответственности может стать только субъект, виновный в нарушении правовых предписаний. (Если правонарушение совершено лицом, находящимся в состоянии невменяемости или душевнобольным, когда оно лишено возможности отдавать отчет в своих действиях и руководить ими, суд может применить в отношении данного лица принудительные меры медицинского характера (например, поместить в психиатрическую лечебницу), однако данные меры не являются мерами юридической ответственности.)

Наиболее принципиальной является проблема выделения в механизме защиты охранительных норм и правоотношений. Большинство современных ученых исходят из того, что в результате нарушения или оспаривания субъективного права возникают новые, ранее не существовавшие охранительные правоотношения, в рамках которых реализуются меры защиты и меры юридической ответственности как их разновидность. Однако ряд авторов, отрицая существование охранительных правоотношений, отстаивают вывод о том, что меры защиты и меры ответственности реализуются в рамках правовых отношений, существовавших до правонарушения. Наиболее последовательно эту точку зрения проводил в своих трудах М.А. Гурвич. По его мнению, в результате правонарушения нарушенное субъективное право переходит в новое, «боевое» состояние, становится годным к немедленному принудительному осуществлению. Это субъективное право в «боевом» состоянии М.А. Гурвич называл притязанием или правом на иск. При этом правонарушение изменяет правовое положение не только кредитора, но и должника, превращая его ранее существовавшую обязанность в юридическую ответственность. У М.А. Гурвича право на иск и ответственность остаются элементами правоотношения, существовавшего до правонарушения. Правонарушение не порождает новых правоотношений, а лишь приводит ранее существовавшее в состояние спора. «Пройдя в качестве предмета судебного рассмотрения и защиты через горнило судебного процесса», это материальное правоотношение приобретает определенность и бесспорность[36].

Данная концепция обедняет представления о механизме защиты, создает иллюзию того, что принудительное осуществление права является единственным способом его защиты. Между тем это не так. Многие субъективные права в случае их нарушения вообще не могут быть принудительно осуществлены, некоторые из них прекращают свое существование в результате правонарушения (например, право собственности в случае уничтожения имущества). Кроме того, защите подлежат не только субъективные права, но и охраняемые законом интересы, т. е. не опосредованные регулятивным правом социальные потребности. В результате нарушения абсолютного субъективного права собственности возникают относительные правоотношения по его защите, в рамках которых осуществляются такие способы защиты, как виндикационный и негаторный иски. Правонарушение может вызвать к жизни правоотношения иной отраслевой принадлежности, чем нарушенные (например, наряду с возмещением имущественного вреда к правонарушителю могут применяться меры административной и уголовной ответственности). Все это говорит о том, что в результате правонарушения, оспаривания и других помех в осуществлении права возникает новое и относительно самостоятельное субъективное право (право на защиту), с которым корреспондирует новая, до правонарушения не существовавшая обязанность правонарушителя. Эти новые право и обязанность входят в содержание охранительного правоотношения. В настоящее время идея выделения в механизме правового регулирования охранительных правоотношений получила широкую поддержку научной общественности. Возражения против этой концепции выдвигаются лишь некоторыми представителями науки гражданского процессуального права[37].

2. Юридическая ответственность неразрывно связана с государственным принуждением, т. е. она устанавливается государством и применяется в ответ на виновные противоправные деяния правонарушителя через деятельность специальных органов государства.

3. Юридическая ответственность характеризуется определенными лишениями, которые виновный обязан претерпеть. Лишение правонарушителя определенных благ, наступление для него определенных нежелательных последствий является реакцией государства на тот вред, который правонарушитель причинил обществу, государству или отдельной личности. Особенность юридической ответственности состоит не в том, что она сопровождается определенными лишениями и ограничениями, а в специфике данных лишений. Данные лишения могут быть личного характера (например, лишение свободы, лишение права занимать определенные должности и др.) и имущественного характера (например, штраф, конфискация, взыскание неустойки и др.). Они выступают в качестве средств, при помощи которых осуществляются задачи перевоспитания правонарушителей и предупреждения правонарушений.

4. Бесспорным положением к понятию юридической ответственности является то, что она осуществляется в строгом соответствии с нормами права [38].

Отдельные авторы считают, что юридическая ответственность рассматривается как субстанция, высшая сущность права во всех видах и формах его проявления и движения, развития и совершенствования[39].

С нашей точки зрения, данное высказывание чрезмерно преувеличивает роль юридической ответственности, поскольку существуют не менее «высшие» сущности права, например, свобода, справедливость, гуманизм и др.

Это сложный, многогранный феномен, имеющий специфику в конституционно-правовом, административно-правовом, гражданско-правовом, уголовно-правовом и других общетеоретических и отраслевых аспектах, как это нередко утверждается в юридической литературе.[40]

Действенность юридической ответственности выражается не в ее жестокости или жесткости, а в неотвратимости. Принцип неотвратимости – это основополагающая идея, закрепленная в законодательстве, заключающаяся в обязательном установлении юридической ответственности за общественно опасные деяния, обязательном соблюдении предписаний правовых норм и обязательной реакции уполномоченных государством органов на правонарушение в виде осуждения и применения справедливых, гуманных, индивидуализированных мер юридической ответственности при отсутствии законных оснований освобождения от нее.

Любое правонарушение должно влечь реакцию со стороны государства. Эта реакция выражается в неотвратимой каре правонарушителя и в восстановлении нарушенных общественных отношений. Кара как неотвратимая реакция осуществляется не ради себя самой, а ради другого аспекта неотвратимости – чтобы в будущем субъект не нарушал возложенных на него обязанностей. Этому способствуют также осуществляемые одновременно с карательной и восстановительной функциями воспитательная и частнопревентивная функции, т. к. одна кара не может обеспечить неотвратимость юридической ответственности.

К сожалению, реалии современной действительности свидетельствуют о частом нарушении принципа неотвратимости, а соответственно, и о проявлениях дисфункций юридической ответственности. В РФ остается высоким уровень правонарушаемости. При этом нам видна лишь «надводная часть айсберга» – зарегистрированная преступность без учета латентной преступности. По свидетельству криминологов, высокий уровень раскрываемости преступлений свидетельствует как раз о высоком уровне латентной преступности.

Государственная Дума принимает акты амнистии, продиктованные конъюнктурными интересами, а депутаты обезопасили себя иммунитетом от уголовного и административного преследования. К тому же действующее законодательство содержит многочисленные пробелы, позволяющие правонарушителю «избегать» юридической ответственности. В настоящее время из-за нехватки средств отсутствуют надлежащие социально-экономические гарантии обеспечения принципа неотвратимости.

Содержание принципа неотвратимости необходимо раскрывать в его взаимосвязи с другими принципами юридической ответственности, т. к. нарушение одного принципа ведет к нарушению другого принципа юридической ответственности. Так, можно ли назвать ответственность соответствующей принципу неотвратимости, если она декларативна и не обеспечена механизмами реализации, или когда за правонарушение назначается наказание, не соответствующее его характеру и степени его тяжести. Декларативную, несправедливую, неиндивидуализированную ответственность нельзя назвать соответствующей принципу неотвратимости наказания.

Современное законодательство изобилует умышленными или неумышленными пробелами, когда за явное неисполнение возложенных обязанностей ответственность просто не предусмотрена.

Так, явка на заседания для депутатов ГД является их должностной обязанностью.

В соответствии со ст.44 Регламента Государственной Думы РФ[41] депутат Государственной Думы обязан присутствовать на ее заседаниях. О невозможности присутствовать на заседании палаты по уважительной причине депутат Государственной Думы обязан информировать Председателя Государственной Думы и руководителя соответствующей фракции. Уважительными причинами отсутствия депутата Государственной Думы на заседании Государственной Думы являются направление в командировку по распоряжению Председателя Государственной Думы или Первого заместителя Председателя Государственной Думы, участие в выполнении поручений Государственной Думы и Совета Государственной Думы, исполнение гражданских обязанностей, предусмотренных законодательством Российской Федерации, временная нетрудоспособность, отпуск, рождение ребенка, регистрация брака, смерть близких родственников, иные семейные обстоятельства, а также обстоятельства непреодолимой силы.

Между тем какая-либо ответственность за отсутствие на заседаниях депутатов без уважительных причин действующим законодательством не предусмотрена.

Действительность последних 15–20 лет дает нам немало примеров отступления от принципа неотвратимости ответственности в части и безответственности государства как субъекта гражданско-правовых отношений. Так, в 1991–1993 годах при «заморозке» вкладов в государственных сберкассах пострадали миллионы граждан. Ущерб «возмещается» по настоящий день. В августовском кризисе 1998 г. также пострадали граждане. Никакой ответственности государство не понесло. Это свидетельствует о том, что ответственность государства в глобальных просчетах и ошибках носит декларативный характер и не обеспечена реальными механизмами осуществления[42].

Юридическая ответственность не сводится и не растворяется в понятиях «обязанность», «правомерное поведение», «поощрение», «осознание обязанности», «волевое отношение к обязанностям».

Во-первых, юридическая обязанность – вид и мера должного или требуемого поведения. В основе обязанности лежит юридически закрепленная необходимость. Одна обязанность не может характеризовать всю ответственность в целом. Она не может существовать без своей основы – правовой нормы. Обязанность действовать надлежащим образом (правомерно) в своей статике в виде модели будущего поведения характеризует ответственное поведение и юридическую ответственность, но не сводится к последним. Сама правовая норма является основанием юридической ответственности.

Во-вторых, юридическая обязанность, как и все право, рассчитана прежде всего на осознанное и волевое поведение. Для оценки действий лица как ответственного или правонарушающего необходимо осознание обязанности и волевое отношение к ней. Это осознание выражается через позитивное психическое отношение, но не сводится к последнему, т. к. позитивное отношение должно выразиться в реальном правомерном поведении. Чувство долга, ответственности, позитивное психическое отношение – не есть сама ответственность – это субъективная сторона правомерного и ответственного поведения. Субъективной стороны не может быть без ее объективной основы, статического выражения юридической ответственности.

В-третьих, юридическая ответственность не тождественна обязанности, т. к. эта обязанность реализуется в осознанном, волевом правомерном поведении – внешнем выражении ответственности. Динамика добровольной ответственности начинается с момента реализации юридической обязанности.

В-четвертых, правоотношение, участником которого является ответственный субъект, возникает и функционирует на основе правовой нормы. Правомерное поведение осуществляется в рамках регулятивных правоотношений. Как и в любом правоотношении, обязанности субъекта неизбежно сопутствует соответствующее право. Обязанность субъекта правоотношения обеспечивается и гарантируется государством. Необходимость совершить определенные действия или воздержаться от их совершения обеспечиваются убеждением, принуждением и поощрением.

В-пятых, оценка юридически значимых правомерных поступков есть результат функционирования и развития динамики юридической ответственности. Возможно три варианта такой оценки: молчаливое одобрение со стороны государства (нет необходимости реагировать на любой правомерный поступок); производство соответствующей проверки и как итог – процессуальное решение, констатирующее факт правомерного решения (например, признание действий лица соответствующими необходимой обороне, крайней необходимости, обоснованному риску, физическому принуждению); поощрение. Второй и третий варианты оценки ответственности осуществляются в процессуальной форме.

Статутная (единая) ответственность – это объективно обусловленная, установленная законом и охраняемая государством обязанность (необходимость) соблюдения правовых предписаний участниками правоотношений, а в случае ее нарушения – обязанность правонарушителя претерпеть осуждение, ограничение прав имущественного или личного неимущественного характера. В статутной ответственности нормативно закреплен как позитивный, так и негативный аспекты реализации юридической ответственности.

На наш взгляд, именно такая постановка вопроса отвечает современным потребностям правового регулирования общественных отношений, т. к. позитивная ответственность без закрепления в нормах права негативной ответственности беззащитна, а негативная ответственность без позитивной бессмысленна. Юридическая ответственность как целостное правовое явление выполняет регулятивно-статическую функцию, является образцом (конструкцией) прежде всего ответственного и должного поведения, изложенного в нормах права, на что и ориентирует субъектов права, и поэтому является базовой. В определение статутной ответственности мы включили (потенциально) и негативный аспект, но это не означает, что он всегда реализуется. Однако он необходим, т. к. указывает субъекту, какие неблагоприятные последствия наступят для него в случае нарушения нормы права. Наивно полагать, что все субъекты общественных отношений будут соблюдать предписания норм права, только исходя из уважения к закону. Поэтому еще раз подчеркнем, что позитивная ответственность без негативной беззащитна, что не означает безусловную реализацию негативной ответственности, т. к. ее реализация возможна только в случае акта безответственного поведения (правонарушения), но сам этот аспект заложен в конструкции единой ответственности и, воздействуя на психологическом уровне (на волю и сознание), принимает участие в обеспечении позитивного аспекта реализации юридической ответственности. Ответственность действенна и эффективна только во взаимодействии различных ее аспектов, которые в своей совокупности и составляют понятие ответственности как целостного правового явления.

Юридическая ответственность как целостное правовое явление является гарантией и существенной стороной правового положения личности. Наряду с иными гарантиями она направлена на создание реальных возможностей пользоваться правами и свободами, надлежаще выполнять обязанности. Иными словами, статутная ответственность ориентирует на то, что использование гражданами прав и свобод неотделимо от исполнения своих обязанностей и не должно наносить ущерб интересам личности, общества и государства.

Правовое государство, построение которого является для Российской Федерации одной из основных целей, предполагает наибольшую степень свободы для человека и гражданина и определяется принципом «разрешено все, что не запрещено законом», и именно в таком обществе право как регулятор общественной жизни берет на себя функции не столько охраны общественных отношений, сколько их регулирования, а юридическая ответственность выражается прежде всего в ответственном отношении к своим обязанностям самих участников общественных отношений и добросовестной реализации имеющихся прав и возложенных на них обязанностей.

Обращает на себя внимание, что в своих актах Верховный Суд РФ прямо указывает на социальные основания и пределы ответственности.

Приведем следующий пример.

Постановлением судьи Батыревского районного суда Чувашской Республики от 9 июня 2014 г. Гасанов Р.А.о. признан виновным в совершении административного правонарушения, предусмотренного частью 1.1 статьи 18.8 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях, и подвергнут административному наказанию в виде административного штрафа в размере 2000 рублей с административным выдворением за пределы Российской Федерации в форме принудительного выдворения за пределы Российской Федерации с помещением в специальное учреждение временного содержания иностранных граждан УФМС России по Чувашской.

Постановлением председателя Верховного Суда Чувашской Республики от 23 октября 2014 г. постановление судьи Батыревского районного суда Чувашской Республики от 9 июня 2014 г. оставлено без изменения.

В жалобе, поданной в Верховный Суд Российской Федерации, защитник Ческидова Л.Н. выражает несогласие с постановлениями, вынесенными в отношении Гасанова Р.А. по настоящему делу об административном правонарушении.

Изучив материалы дела об административном правонарушении и доводы жалобы защитника Ческидовой Л.Н., суд пришел к следующим выводам.

Частью 1.1 статьи 18.8 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях предусмотрена административная ответственность за нарушение иностранным гражданином или лицом без гражданства режима пребывания (проживания) в Российской Федерации, выразившееся в отсутствии документов, подтверждающих право на пребывание (проживание) в Российской Федерации, или в случае утраты таких документов в неподаче заявления об их утрате в соответствующий орган либо в уклонении от выезда из Российской Федерации по истечении определенного срока пребывания, если эти действия не содержат признаков уголовно наказуемого деяния.

Согласно статье 2 названного Федерального закона законно находящийся в Российской Федерации иностранный гражданин – это лицо, имеющее действительные вид на жительство, либо разрешение на временное проживание, либо визу и (или) миграционную карту, либо иные предусмотренные федеральным законом или международным договором Российской Федерации документы, подтверждающие право иностранного гражданина на пребывание (проживание) в Российской Федерации.

Исходя из положений данной нормы, документами, подтверждающими право на пребывание (проживание) в Российской Федерации, являются вид на жительство, либо разрешение на временное проживание, либо виза и (или) миграционная карта, либо иные предусмотренные федеральным законом или международным договором Российской Федерации документы, подтверждающие право иностранного гражданина на пребывание (проживание) в Российской Федерации.

В силу статьи 25.10 Федерального закона от 15 августа 1996 г. № 114-ФЗ «О порядке выезда из Российской Федерации и въезда в Российскую Федерацию» иностранный гражданин или лицо без гражданства, не имеющие документов, подтверждающих право на пребывание (проживание) в Российской Федерации, являются незаконно находящимися на территории Российской Федерации и несут ответственность в соответствии с законодательством Российской Федерации.

Из материалов дела об административном правонарушении следует, что 9 июня 2014 г. около 16 часов 16 минут в с. Батырево Батыревского района Чувашской Республики выявлен гражданин Республики <…> Гасанов Р.А., допустивший нарушение режима пребывания иностранных граждан в Российской Федерации, выразившееся в нахождении на территории Российской Федерации без документов, подтверждающих право на пребывание (проживание) в Российской Федерации.

Данные обстоятельства подтверждаются собранными по делу доказательствами: протоколом об административном правонарушении (л.д. 4), досье иностранного гражданина Гасанова Р.А. из АС ЦБДУИГ ФМС России (л.д. 5 – 8), объяснениями Гасанова Р.А., данными в ходе судебного разбирательства (л.д. 10), которые оценены в совокупности с другими материалами дела об административном правонарушении по правилам статьи 26.11 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях с точки зрения их относимости, допустимости, достоверности и достаточности.

Совершенное Гасановым Р.А. административное правонарушение правильно квалифицировано по части 1.1 статьи 18.8 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях.

Доводы жалобы о том, что дополнительное наказание в виде административного выдворения за пределы Российской Федерации назначено Гасанову Р.А. необоснованно и влечет нарушение права на уважение семейной жизни, поскольку он состоит в браке с гражданкой Российской Федерации и имеет двоих детей, являющихся гражданами Российской Федерации, повлечь отмену состоявшихся по делу судебных постановлений не могут.

Статья 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, признавая право каждого на уважение его личной и семейной жизни, не допускает вмешательства со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности, защиты прав и свобод других лиц.

Приведенные нормативные положения в их интерпретации Европейским Судом по правам человека не препятствуют государству в соответствии с нормами международного права и своими договорными обязательствами контролировать въезд иностранцев, а равно их пребывание на своей территории; в вопросах иммиграции статья 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод или любое другое ее положение не могут рассматриваться как возлагающие на государство общую обязанность уважать выбор супружескими парами страны совместного проживания и разрешать воссоединение членов семьи на своей территории (Постановления от 28 мая 1985 г. по делу «Абдулазиз, Кабалес и Балкандали (Abdulaziz, Cabales and Balkandali) против Соединенного Королевства», § 68; от 19 февраля 1996 г. по делу «Гюль (Gul) против Швейцарии», § 38; от 10 марта 2011 г. по делу «Киютин (Kiyutin) против России», § 53 и др.). Европейский Суд по правам человека пришел к выводу о том, что названная Конвенция не гарантирует иностранцам право въезжать в определенную страну или проживать на ее территории и не быть высланными, указав, что лежащая на государстве ответственность за обеспечение публичного порядка обязывает его контролировать въезд в страну; вместе с тем решения в этой сфере, поскольку они могут нарушить право на уважение личной и семейной жизни, охраняемое в демократическом обществе статьей 8 названной Конвенции, должны быть оправданы насущной социальной необходимостью и соответствовать правомерной цели (Постановления от 21 июня 1988 г. по делу «Беррехаб (Berrehab) против Нидерландов», § 28; от 24 апреля 1996 г. по делу «Бугханеми (Boughanemi) против Франции», § 41; от 26 сентября 1997 г. по делу «Эль-Бужаиди (El Boujaidi) против Франции», § 39; от 18 октября 2006 г. по делу «Юнер (Uner) против Нидерландов», § 54; от 6 декабря 2007 г. по делу «Лю и Лю (Liu and Liu) против России», § 49; решение от 9 ноября 2000 г. по вопросу о приемлемости жалобы «Андрей Шебашов (Andrey Shebashov) против Латвии» и др.).