Читать книгу Личности в истории. Россия - Сборник статей - Страница 2

Младший подвижник Петра I, Василий Никитич Татищев в чем-то повторил судьбу своего государя: небывалая энергия, размах в мечтах и планах, жизнь, отданная служению России, – и непонимание окружающих, помешавшее осуществлению многих замыслов…

* * *

В апреле 1719 года 33-летний Василий Татищев был приглашен к Петру I в Летний дворец. Само время встречи – знак особого доверия и важности дела: ранним утром любил Петр принимать важные решения.

К тому времени Василий Никитич, офицер для особых поручений при Якове Брюсе, успел проявить себя как человек деятельный, самоотверженный, ответственный, ищущий и доводящий до конца любое начинание, готовый браться за самые трудные дела.

…Петр заговорил о том, что России нужны карты, нужна география, собранные и проверенные сведения о природных богатствах, реках и землях. И в знак особого доверия показал Татищеву собственноручно начертанную карту мира, где Россия была нарисована как часть света, пока еще без южной и восточной границ, и предложил новое дело.

Неизвестный автор. Портрет Василия Татищева. XVIII в.

Специальным объявлением в сенате Петр I определил его к «землемерию всего государства Российского и сочинению обстоятельной российской географии с ландкартами»: «Зело нужно то, чтобы познать истинные нужды российские… Надеюсь на великое твое в том прилежание, и в сем ты гораздо постарайся…» – так напутствовал царь Татищева.

Наконец-то большое, самостоятельное, интересное дело! Работа оказалась гораздо сложнее, чем думал Василий Никитич, ну и пусть, его это не пугает! Чтобы создать географию, сначала нужно восстановить историю, выяснить, как разные земли вошли в состав Российского государства, каковы истоки живущих на них народов. Этому занятию и собирается Татищев посвятить многие годы жизни. Но в начале следующего 1720 года его неожиданно посылают на Урал – в окружении Петра не нашлось другого человека, которому можно было бы доверить важное дело…

* * *

На Урал его послали «для осмотру рудных мест и строения заводов» и чтобы увеличить выплавку меди и добычи серебра, если таковое найдется. И всё! Но ограничиться простым исполнением инструкции было не в характере Василия Никитича: он подошел к своей задаче с государственным размахом и великими мечтами.

Он сразу распоряжается выдавать денежную премию каждому искателю, нашедшему руду.

С первых дней на Урале в должности горного начальника Татищев испытывает неудобства от несовершенства почтовой связи с Петербургом, Тобольском и другими городами: на согласование самых простых вопросов уходят месяцы. Что ж, он разрабатывает проект нового типа почт в России и начинает его осуществлять.

Старые дороги плохи и неудобны? Татищев строит новые.

Он занимается ярмарками, горными законами, новыми ремеслами, богадельнями. Круг его административных забот необычайно широк: он сам взвалил на себя обязанности и воеводы, и губернатора, и судьи.

Он обеспокоен варварским отношением к лесу, ведь если рубить все подряд, через 50 лет деревьев на Урале не останется! И разрабатывая проект обязанностей горного начальства, вписывает в него пункт «О хранении лесов», а также издает грозный указ, запрещающий под страхом смертной казни вырубать леса в окрестностях Екатеринбурга.

Не забывая о необходимости географического описания Сибири, Татищев снимает копии с первых русских карт Урала и Сибири, рассылает во все концы геодезистов – составлять новые карты. Организует систематический поиск полезных ископаемых, требуя, чтобы рудознатцы не только приносили образцы руд, но и составляли чертеж и «обстоятельное описание» самого месторождения. Он разрабатывает специальную анкету и рассылает ее по всем городам и острогам Сибири, собирая сведения по сибирской географии, истории, археологии, этнографии, лингвистике. Во всем мире так еще никто не собирал научный материал!

Даже свои деловые разъезды по Уралу Татищев превращает в научные экспедиции – изучает природу, быт, обычаи, языки местных народов, собирает коллекции минералов и растений, тщательно осматривает Кунгурскую пещеру, интересуется минеральными источниками.

* * *

Чтобы представить себе будущее, не надо быть предсказателем, достаточно посмотреть на сегодняшних детей, чему они учатся, о чем мечтают. И Татищев это чувствует. Мало мечтать о будущем России, создавать проекты. Нужно, чтобы эти проекты мог кто-то осуществлять. Чтобы искать руду, строить новые заводы, плавить металл, делать пушки, создавать карты, нужны специалисты, а для начала просто грамотные люди. И Василий Никитич открывает школы. В 1721 году школа для детей разночинцев для обучения их «цифири, геометрии и горным делам» появляется в Кунгуре, а потом и на других уральских заводах. Но ученики этих школ уже должны знать грамоту, и Татищев предписывает земским исправникам выделить в слободах особые избы для школ, чтобы священники и другие церковнослужители обучали в них чтению и письму хотя бы по десять крестьян.

Позднее в Екатеринбурге Василий Никитич создал горнозаводскую школу, сочетавшую теоретические занятия с работой на рудниках и заводах. Это было ново не только для России, но и для Европы.

Даже с Петром он спорил об образовании – считал, что сначала надо создать первые ступени, а потом уже академию, чтобы профессорам, приехавшим из Швеции и Германии, было кого учить. Иначе в академии будут заниматься только науками, а образовывать некого будет. (К сожалению, потом так и получилось.)

…Непростые отношения сложились у Татищева с Петром. Мыслил Василий Никитич всегда оригинально, с размахом, и Петр с интересом к нему прислушивался. Но уж слишком свободны были суждения Татищева, с самим царем не боялся спорить, и не всегда Петру это нравилось. Да еще и недоброжелатели норовили при любом удобном случае очернить Татищева в глазах царя, ведь Василий Никитич всегда в отъезде, при деле, лично оправдаться не мог…

В проекте об устроении училищ и распространении наук, представленном в 1734 году уже императрице Анне, Татищев предлагал учредить три типа училищ: начальные, средние и высшие, – и тем самым увеличить количество учащихся и снизить затраты на образование. Но его не послушали… К такой системе образования Россия пришла только в конце XVIII века.

* * *

Многим Татищев был неудобен своей принципиальностью, идеализмом и размахом. Того, о чем он осмеливается мечтать, не существовало и не могло тогда существовать. Но он не отступал. Поэтому-то всю жизнь его преследовали обвинения и судебные разбирательства, хотя он был чище и честнее тех, кто его судил и обвинял. И хотя в большинстве случаев Татищева оправдывали (чист!), как же все это мешало хорошо выполнять дела, отнимая время и силы! Ведь по заведенному порядку на время разбирательств Василия Никитича отстраняли от дел, не платили жалования. Да и хвост сплетен ничего хорошего не сулил…

После смерти Петра Татищев, выполнявший в Швеции его поручения, остался без поддержки и без денег, чтобы хотя бы вернуться домой. Но даже и тогда он не остановился на полпути: составил примечания ко всем статьям о России в «Лексиконе…» историка Гибнера (в словаре не осталось ни одной статьи, в которую Татищев не внес бы свои исправления), продолжил научные занятия, написал и опубликовал на латинском языке статью о костях мамонта, обнаруженных им в Кунгурской пещере, общался со шведскими академиками, изучал шведскую экономику (что можно приспособить в России?), познакомился с известной шведской поэтессой Софьей Бреннер, уговорил ее написать поэму о Петре I и составил для нее «Краткое изъятие из великих дел Петра Великого».

Но возвращение из Швеции не изменило к лучшему положение Василия Никитича. Его переводили с места на место, каждый раз отправляя как можно дальше: сначала Московская монетная контора (служа там, Татищев предложил реформу российской монетной системы и частично осуществил ее), управление Уральским краем, руководство Оренбургской экспедицией, помощь казахским племенам, просившим российского подданства и защиты, успокоение башкирского мятежа, Калмыцкая комиссия (тогда Татищев добился улучшения отношений с калмыками) и напоследок губернаторство в Астрахани.

За это время он пишет и привозит в Петербург свой главный труд – «Историю Российскую», которую писал почти 20 лет, по ночам, в часы уединения, – и продолжает собирать материал по российской географии.

Но бурная деятельность Татищева снова кому-то мешает. Новая клевета, разбирательство, и в августе 1745 года Сенат предлагает императрице освободить Татищева от занимаемых должностей. «Изустным указом» императрицы ему предписано жить в своих деревнях до указу, а в Петербург не ездить. Даже и удаленного от дел Татищева боялись за его веротерпимость, свободомыслие, принципиальность и радение за Россию.

Будучи в ссылке, находясь под домашним арестом, уже больной, Татищев превращает свое подмосковное имение Болдино в настоящий филиал Академии наук. Он подает в академию свое «мнение» о затмениях солнца и луны, проект «о учинении вольных типографий», предложения об исправлении русского алфавита и о «напечатании азбуки с фигурами и прописями», составляет почтовую книгу России, готовит к изданию и комментирует Судебник Ивана Грозного, размышляет о веротерпимости. Изучая Уложение законов царя Алексея Михайловича, он сопоставляет их с действующими и разрабатывает проекты новых законов, беспокоясь о том, что «люди более о своей, чем об общей пользе думают, а об общей пользе думать даже времени не имеют». Он передает проект экономических реформ России, посылает в академию рассуждения о русской азбуке, заранее соглашаясь с закрытием своего имени.

* * *

Казалось бы, много в жизни Татищева было такого, что должно было убедить его в утопичности его мечтаний и представлений. А выходило каждый раз наоборот: это словно раззадоривало его, давало пищу для размышлений… Даже к концу жизни он не «поумнел» и о себе думать не научился. Не сделал карьеры, семейная жизнь не сложилась, работал за двоих, а жалования не видел, при дворе его недолюбливали, да и врагов давно было гораздо больше, чем друзей. Но Татищев не успокаивался, боролся за свои мечты Василий Никитич, словно знал, что сажал семена дел-дубов, которые вырастут через много лет, пусть он сам их не увидит…

И всего через несколько десятилетий люди начали жить в реальности Татищева: стоит на берегу реки Исеть город Екатеринбург, на строительство которого Василию Никитичу долго не давали разрешения, меняется система образования, выпускники созданных им школ развивают горное дело, процветают народные промыслы, шумят сохраненные леса, карты выверены и с географией все понятно.

А может, всему свое время, и не надо было Татищеву себе во вред наперед обо всем этом мечтать и за каждый проект бороться, тем более что многие сразу отвергнуты были? Может, не стоило отходить от напутствия отца – ни во что самому не ввязываться? Кто знает?

Литература

И. Шакинко. Василий Татищев. А. Г. Кузьмин. Татищев. М., 1981 (Жизнь замечательных людей).