Читать книгу «Там, среди шумного моря, вьется Андреевский стяг…» Хрестоматия военного моряка - Сборник - Страница 14

Гогладская битва (1788 г.) показывает, что если даже русским морякам чего-то не доставало по части морской выучки, то это с лихвой компенсировалось храбростью и стойкостью в бою. Этот же эпизод может служить прекрасной иллюстрацией того факта, что мужество экипажей должно подкрепляться творческим использованием тактики, дальновидностью и упорным достижением конечной цели – уничтожения неприятельского флота – командирами кораблей.

Наша битва со шведами при Гогланде, одна из кровопролитнейших морских битв, имела такое решительное влияние на всю кампанию 1788 года, что при описании ее изложение предшествующих и последующих ей обстоятельств будет совершенно необходимо.

В начале 1788 года, имея войну с турками, мы готовили в Кронштадте эскадру для посылки в архипелаг. Для наблюдения за движениями шведов были командированы три фрегата: один к Свеаборгу, другой к Гангэудду[75], третий к Карлскроне, и, как война не была еще объявлена, то в начале июня отправились к Копенгагену наши 3 стопушечных корабля и 4 транспорта – часть назначавшейся в Средиземное море эскадры, посланная вперед, чтобы заблаговременно исправиться там и не задержать остальных судов. Этой частью командовал вице-адмирал фон Дезин. 10 июня у Готланда встретил он шведскую эскадру, состоявшую из 12 кораблей, 3 фрегатов и 2 бомбардирских судов под командой брата короля Густава III генерал-адмирала герцога Зюдер-манландского.

…Спустя еще две недели, именно, в ночи на 27 июня, наши фрегаты – «Ярославец» и «Гектор» – увидели неприятельский флот уже у Суропа (по западную сторону Ревеля) и согласились идти с этим известием одному в Кронштадт, другому в Ревель. Ветер для них был противный и очень тихий, почему лавировка была безвыигрышна, и вскоре шведский флот окружил их. В 8 часу утра командир «Ярославца» кап. 2 р. Бордаков, вероятно догадываясь о готовившейся ему участи и желая поскорее выйти из неопределенного положения, отсалютовал 11 выстрелами; вместо ответа с адмиральского неприятельского корабля пустили ему под корму три ядра. Бордаков послал офицера, чтобы узнать причины такого поступка с ним, но посланного офицера арестовали и, переменив на шлюпке гребцов, послали на ней своего офицера с требованием немедленной сдачи: уже восемь дней, как была объявлена война. Посоветовавшись с обер- и унтер-офицерами, Бордаков решил сдаться и в исходе 9-го часа спустил флаг, гюйс и вымпел. Другой фрегат «Гектор», под командой кап. – лейт. Колокольцева, в это время лежал в дрейфе и по первому требованию тоже сдался.

Так несчастливо для нас началась эта война, кончившаяся так славно!..

Наши действительные морские силы состояли тогда из следующего числа судов:

Очевидно, что шведам было бы выгоднее начать войну с нами тогда, когда ушли бы назначенные в Средиземное море лучшие суда – 15 кораблей и 6 фрегатов; но, с другой стороны можно предположить, что одним из главнейших условий союза Швеции с Турцией было не пропускать наш флот за Балтийское море.

С.К. Грейг

Начальство над нашим флотом было поручено Самуилу Карловичу Грейгу. Шотландец родом, сын вольного моряка, Грейг был моряк весьма сведущий, осторожный, но решительный, в летах еще – ему было пятьдесят три года.

В самый день объявления манифеста[76]29 июня Грейг снялся с кронштадтского рейда с 17 линейными кораблями (1 – 100-пуш., 8 – 84-пуш. и 8 – 66-пуш.) и пошел навстречу неприятельскому флоту. Около полудня 6 июля юго-западнее Гогланда неприятельские флота встретились.

Ветер был тихий, нам попутный, от OSO; у нас держали все возможные паруса и в 4 часу пополудни стали сближаться со шведским флотом, лежащим в линии (15 кораб. 70- и 60-пуш. и 8 линейных фрегатов).

В 4 часа наш флот тоже выстроился в линию и начал спускаться корабль на корабль, линия на линию, не покушаясь на хитрые движения: силе и мужеству противопоставляя силу и мужество.

Битва началась в 5 часов пополудни, но не вдруг[77] – первые выстрелы последовали с передовых кораблей авангарда, вышедшего вперед и прежде, чем был поднят сигнал «вступить в бой».

Рассмотрим подробности этой битвы, продолжавшейся сряду четыре часа и кончившейся страшным с обеих сторон истреблением.

Передовой корабль «Болеслав» вскоре после вступления в битву, поворотил по ветру (от повреждений, вероятно), прошел между обеих линий и на прежний галс привел уже в арьергарде. Второй спереди корабль «Иоанн Богослов» через полчаса после вступления в дело получил подводную пробоину, от которой вода возвысилась до 45 дюймов; имея притом перебитыми многие снасти, этот корабль кинулся к ветру – высланный катер, чтобы забуксировать нос, вскоре был разбит ядрами, прочие гребные суда были также повреждены – сам собой поворотил против ветра и упал ниже других, и около часа лежал на этом галсе, будучи вне выстрелов; наконец, он встретился с каким-то шведским кораблем и стал биться с ним[78].

Третий корабль «Всеслав», по уходе передних двух, бился один с тремя неприятельскими кораблями, перед концом битвы принудил их спуститься, и сам, имея большие повреждения, выбуксировался за линию, к арьергарду.

Адмирал, бывший на корабле «Ростислав», сначала дрался с генерал-адмиральским кораблем, но через полчаса, будучи осаживаем «Мстиславом», который все пятился назад, вышел на ветер и, обойдя передние два корабля, вступил в линию между кораблями «Петр» и «Елена».

Переходим к арьергарду: самый задний корабль «Дерис», еще не дойдя на выстрел, из опасения быть поставленным в два огня поворотил на другой галс и вовсе не участвовал в битве[79]. Второй сзади «Память «Евстафия» два часа дрался против трех кораблей, но имея много подводных пробоин, отчего вода возвысилась до 60 дюймов и значительные повреждения в вооружении, тоже вышел за линию[80]. Корабль «Владислав», более других потерпевший от повреждений, совсем упал под ветер и был обстреливаем с носа, с кормы и с бортов; и только в 10 часу вечера, имея убитыми и ранеными 257 человек, капитан Берх, по совету с офицерами, решил сдаться. Команда была на все готова. Когда ей объявили о намерении сдаться, отвечала единогласно: «Отец наш, делай, что хочешь, мы отдаемся тебе в полную власть».

Прочие корабли дрались, кому как удобнее, нередко один с двумя и тремя неприятельскими кораблями; иногда, может быть, наоборот – два, три с одним; вероятно, попадали и друг в друга. Но дрались отчаянно.

В 9-м часу вся шведская линия спустилась, а за ней и наша, но вскоре затем шведы и мы снова привели к ветру, уже в полном расстройстве линий. Тогда наш адмиральский корабль дрался с вице-адмиральским шведским и принудил его спустить флаг. В 10-м часу шведы стали отступать – наступала ночь – и наш адмирал поднял сигнал «прекратить сражение».

Через полчаса к адмиралу был привезен его пленник г. вице-адмирал граф Вахмейстер. Пленный корабль был 70-пушечный, назывался «Принц Густав»; на нем убитых и раненых 200 человек. Радуясь победе, тогда Грейг еще не знал об участи своего корабля «Владислав».

Так кончилась эта битва, продолжительная и кровопролитная, с обеих сторон упорная, но неискусная. Неприятель был сильнее нас числом судов и, вероятно, количеством орудий. Шведы имели над нами огромное, не замечаемое тактиками преимущество – флот их уже более месяца ходил в море, команды его, следовательно, свыклись и приучились к маневрам, а наш только что вышел из порта, имея притом множество рекрутов. И при всем этом мы победили. Последствия этого были весьма важными.

Шведский флот после этой битвы ушел за Свеаборг. Эскадра Грейга, исправившись и заменив очень поврежденные корабли новыми, подойдя к Свеаборгу, увидела вышедшие оттуда 4 корабля, которые тут же побежали в порт; но один из них – 64-пушечный «Принц Густав-Адольф» – сел на камень и дался нам. Сняв команду, его сожгли.

Потом наша эскадра отошла к Ревелю и учинила самый бдительный надзор за Свеаборгом. Множество больных на флоте – необходимое следствие тогдашних плаваний – и затруднительное снабжение водой были сами побудительными и весьма основательными причинами не держаться постоянно в море. В половине августа был учрежден постоянный пост у Гангэудда, состоящий из 3 кораблей и 2 фрегатов – этим было совершенно прекращено сообщение Финляндии со Швецией. Поэтому шведский флот в Свеаборге терпел крайнюю нужду и много раз покушался выйти оттуда.

Приближалась зима, и в начале октября повелено было кончить кампанию, которая, как было сказано в указе на имя Грейга, «делала нашим немало пользы, а вам большую честь приносит». Условия наших портов, из которых один – Кронштадт – рано покрывается льдом, а другой – Ревель – тесен и неудобен, принудили нас кончить кампанию раньше, чем следовало. Надеялись, впрочем, что шведы не рискнут выйти из Свеаборга в такую позднюю пору. Но шведы только и выжидали: 9 ноября вышли из Свеаборга, никем не стерегомого, и благополучно достигли Карлскроны.

Война продлилась еще два года.

(Морской сборник, 1849, т.2, № 5, с. 323–337)