Читать книгу Кавказ. Выпуск XVII. Черкесия - Сборник - Страница 6

В продолжение нынешнего столетия три элемента в Черкесском обществе, населяющем северо-восточный берег Черного моря: аристократия, среднее сословие и духовенство – усиливались произвести в нем переворот.

Партия аристократическая, слабая и отжившая у черкесов (исключая кабардинцев, у которых она еще в полной силе) свое значение, не оставляет своего желания и надежды восстановить утраченные свои права. Несколько раз она обращалась к нам с просьбой помочь ей, обещая признать над собой власть русского правительства, но двусмысленное ее поведение, шаткость ее правил и трудность самого дела не дозволяли нам принять участие в ее замыслах. Уличенная средним сословием в тайных переговорах с нами, партия эта один раз была призвана на суд народного собрания и обложена большими пенями и после того уже не отваживалась составлять общие заговоры.

Среднее сословие, продолжая уничтожать остатки прав князей и дворян и видя опасность, угрожающую народной независимости от успехов нашего оружия, замышляло соединить все племена в одно благоустроенное политическое тело.

Мюридизм, проникнув к черкесам северо-восточного берега Черного моря, стремился, до самого падения своего, к утверждению у них владычества шариата и к устройству общества наподобие того, которое устроил Шамиль в Дагестане. Но, по несходству своему с адатом, шариат не мог одновременно с ним существовать в полной своей силе; черкесы же, как выше сказано, прибегали к шариатскому суду только в маловажных случаях, предпочитая ему свои народные установления, то есть адат.

В половине тридцатых годов нынешнего столетия черкесские племена, устрашенные перенесением нашей военной передовой Линии с Кубани на Лабу и устройством другой военной Линии по Кавказскому берегу Черного моря, заключили между собой тесный союз, в условиях которого было постановлено: прекратить все междоусобные распри, не входить с нами ни в какие сношения, ни в торговые, ни в какие-либо другие, и не вести ни одному обществу отдельных с нами переговоров без согласия всех племен. Однако союз этот, опиравшийся только на общественное мнение и не имевший никаких твердых оснований в народных учреждениях, недолго оставался ненарушимым. Ближайшие к нашим укреплениям и станицам жители вошли с нами в сношения и мало-помалу начали вести в занятых нами местах торговлю, которая скоро их обогатила. Пример этот невольно увлек других, и, наконец, в народе образовалась партия, желавшая сближения с нами. Все подтверждения народных собраний о соблюдении в точности условий общего союза племен оставались недействительными, несмотря на то что значительное большинство народа было против нас.

Народные собрания, как сходбища совещательные, не располагали никакими средствами для понуждения многочисленных приверженцев торговых сношений с нами к выполнению своих постановлений. Как скоро собрания эти расходились, то, по неимению в народе никакой исполнительной власти, ни на ком не лежала обязанность и никто не был вправе наблюдать за исполнением мнения, одобренного большинством народного собрания. В подобных случаях только употребление силы с единодушием и настойчивости со стороны той партии, которой мнение было господствующим в народном собрании, могло бы заставить уважать требование большинства. Однако враждебная нам партия, рассеянная по всему краю, не могла принудить партию наших приверженцев, хотя и значительно слабейшую, но соединенную вместе на пространстве, ближайшем к нашим поселениям, к выполнению своего требования; для того надобно было бы постоянно содержать у них вооруженную силу, достаточную для удержания их в повиновении. В народе, не организованном в одно целое, такое постоянное напряжете сил, требующее устройства и порядка, было невозможно. Высылая иногда вооруженные партии в окрестности наших поселений, противники наши временно успевали прекращать торговлю с нами ближайших к нам жителей, но, истощив свое продовольствие и соскучившись, партии расходились, и тогда все опять входило в прежний порядок.

Это бессилие большинства показывало, что одного политического союза племен было недостаточно для единодушного действия всего народа и что необходимо было для достижения этой цели дать народу другое устройство, которое связало бы раздробленное общество в одно целое. Кроме того, в народном устройстве черкесов есть еще один коренной недостаток – это двойственность разделения его на родовые союзы и на местные общины. Хотя от этих двух различных организаций народа, ничем между собой не связанных, не происходило еще никаких невыгод, но позднейшее образование местных общин показывало уже устарелость формы прежнего общественного устройства, основанного на родовых союзах, и необходимость введения нового порядка, сообразного с обстоятельствами времени. Решение этой задачи было потребностью времени, и, прежде всего, предложил свои услуги народу некто Бесней-Абат, родом шапсуг, имевший случай расширить круг своих понятий в поездках своих в Турцию и Египет. Мысль Беснея-Абата, которую мы изложим ниже, не была принята, и скоро сам он подвергся преследованию народа, вышел к нам и умер в одной из казачьих станиц. После него явились с новой системой организации народа проповедники мюридизма.

Религиозная сторона учения мюридизма состояла в обновлении мусульманства посредством строгого следования уставам его и в восстановлении деятельной войны против неверных; но, возбуждая фанатизм, проповедники этого учения употребляли его только как орудие для властолюбивых своих видов. В мюридизме заключалась целая политическая система, которая выдавалась за средство к очищению и утверждению религии, а на самом деле составляла настоящую цель преобразователей. Основания этой системы состояли в том, чтобы: вверить неограниченную власть над народом духовному лицу; ввести в народ правильную администрацию разделением края на округа и учреждением в каждом округе управления из кади и мулл; опереть все власти на верную, избранную стражу из таких людей, которые, не имея ни достатка, ни правил, находили бы для себя полезным быть соучастниками тайных замыслов преобразователей; установить шариат единственным законом, стараться всеми мерами искоренить адат и все его учреждения, на которых основано общество; уравнять права всех народных сословий; уничтожить значение каждого частного лица, заимствованное от настоящего порядка вещей; разъединить таким образом народ и, составив из него толпу без связи, руководителей, силы и общественного духа, довести его до того, чтоб у него осталась только одна возможная и необходимая власть – духовная. Средствами к достижению этой цели являлись, кроме избранной стражи, носившей у черкесов название мутазагов, возбуждение религиозного фанатизма и основание духовных училищ для воспитания будущего поколения в правилах веры и нового порядка вещей. Таким образом, политическая система мюридизма состояла собственно в деспотизме духовного правителя и в развитии демократических начал в народе до уравнения прав всех сословий.

Первый появившийся у черкесов в 1842 году проповедник мюридизма, Хаджи-Магомет, имел большой успех, но когда он коснулся вопроса об освобождении подвластных и рабов, то встретил сильное сопротивление не только в князьях и дворянах, но и в тфокотлях, также владеющих крестьянами. В конце 1844 года Хаджи-Магомет умер, и тогда Шамиль прислал вместо него Сулеймана-эфенди. Этот ученый мулла принят был черкесами уже не с такой доверенностью, как его предшественник. Прожив два года в их крае и не успев подчинить себе народ, Сулейман-эфенди возвратился к Шамилю и в скором времени, поссорившись со своим повелителем, вышел к нам и начал писать воззвания против его власти, учения и системы управления.

После двух опытов применения политической системы мюридизма к преобразованию народных установлений черкесы, вообще не имеющие религиозного фанатизма, охладели к этому учению. Не оставляя, однако, намерения ввести у себя твердое и связное общественное устройство, они обратились к мысли Беснея-Абата, уже достаточно созревшей в народе. В 1847 году, по его предположениям, черкесские племена, живущие на северной стороне Кавказского хребта, согласились между собой предоставить народному собранию власть над народом и ввести у себя то, чего у них недостает для установления единства и порядка, а именно: учредить администрацию и земскую полицию. Для выполнения этого намерения они положили принять следующие меры:

1. Признать постановления народного собрания обязательными для всех обществ и принуждать силой к повиновению те из них, которые будут уклоняться от исполнения его повелений.

2. Для доставления народному собранию материальных средств к тому, чтобы постановления его уважались, образовать и отдать в его распоряжение постоянное ополчение на содержании народа.

3. Разделить народ на общины, каждую по 100 дворов, и поручить управление общинами избранным ими старшинам, которых обязать присягой исполнять распоряжения народного собрания и представлять ослушников и преступников на его суд. Для поддержания власти старшин назначить в распоряжение их некоторое число мутазагов.

Честь этих разумных постановлений принадлежит тфокотлям. В 1848 году они начали уже приводиться в исполнение. Постоянное ополчение набиралось и располагалось отрядами на избранных местах. Жителей, ближайших к нашим укреплениям, Анапе и Новороссийску, и жителей прибрежной полосы, которые не соглашались ввести у себя новый порядок, принудили к тому силой.

Между тем в народном собрании происходили горячие споры о важном вопросе: в какое положение должен поставить себя народ в отношении к нам. Первая мысль собрания, как и первоначальная цель преобразования, была относительно нас враждебна. Противники наши предложили употребить все усилия, чтобы вытеснить нас с берега моря и из всего Закубанского края. Однако люди умеренные взяли в этих спорах верх. Они убеждали собрание не начинать бесполезного кровопролития и предлагали ограничиться охранением народной независимости, не предпринимая на наши укрепления и станицы нападений, не обещающих никакого успеха. Они говорили, что мы по необходимости действовали против них враждебно, чтоб унять их хищничества и набеги, но что мы оставим их в покое и не будем домогаться покорения их, если они введут у себя строгий порядок. В этих видах они предлагали заключить с нами мирные условия: определить взаимную границу, отделив для укреплений и станиц, находящихся в их крае, достаточное количество пахотных полей, лугов и лесов; разрешить народу свободную торговлю и сношения с нами и строго воспретить самовольный набор партии хищников[5] для набегов в наши пределы. Они желали, чтобы право употребления против нас оружия было предоставлено только народному собранию, как правительству, при объявлении нам войны и чтобы за каждый самовольный выстрел налагались на виновных тяжкие пени, исключая те случаи, когда мы сами вынудим жителей взяться за оружие для собственной их обороны. Наблюдение за исполнением этого постановления и ответственность они полагали возложить на старшин.

Предположениям этим, однако, не суждено было осуществиться. Народ, привыкший к необузданной свободе и к хищничеству, не стерпел, с самого начала, повелительного тона мутазагов, которые присылались с приказаниями от народного собрания; скоро произошли между ними и народом драки, оканчивавшиеся по большей части не в пользу мутазагов, и после нескольких такого рода столкновений все нововведения окончательно рушились.

Около того же времени прибыл к абадзехам от Шамиля Магомет-Амин. Медленно и с величайшим терпением распространял он свою власть в народе, не падая духом ни от каких неудач. Когда он наконец утвердился в земле абадзехов и ввел у них управление, основанное на политической системе мюридизма, он начал подчинять себе другие племена отчасти убеждением и отчасти силой. Подробное описание действий Магомет-Амина не относится к предмету этой статьи, которая имеет цель только рассмотреть основания народного устройства черкесов и элементы, приготовлявшие в нем внутренний переворот. Довольно сказать, что с 1848 года до начала Восточной войны, то есть в продолжение пяти лет, Магомет-Амин два раза с быстротой подчинял себе все черкесские племена, населяющие северо-восточный берег Черного моря, и столь же скоро терял свою власть. Когда же началась Восточная война, то Магомет-Амин встретил на своем поприще сильного противника в лице Сефер-бея.

Сефер-бей происходит от княжеской фамилии Зан, которая прежде властвовала над целым племенем черкесского происхождения, хеаки, жившим в окрестностях Анапы. Племя это ныне рассеялось, и слабые остатки его находятся в разных местах земли натухайцев и шапсугов. Фамилия Зан потеряла свою власть при общем политическом перевороте, совершившемся у черкесов около половины прошлого столетия, но она еще пользуется большим уважением в народе. При взятии нами Анапы в 1807 году Сефер-бей, в то время еще несовершеннолетний, был отдан нам окрестными жителями в виде заложника и отправлен в Одессу для воспитания в Ришельевском лицее, но оставался там недолго и мало чему выучился. После того он определен был юнкером в полк, находившийся в Анапе, где жил в доме полкового командира Рудзевича, впоследствии бывшего корпусным командиром. Незадолго перед возвращением этой крепости Турции Сефер-бей бежал в горы и потом поступил в турецкую службу. В 1828 году, во время осады князем Меншиковым Анапы, Сефер-бей был уже в чине полковника и состоял при анапском паше в качестве его помощника; по взятии же этой крепости был отправлен военнопленным в Одессу, где оставался до заключения мира, а потом дозволено было ему возвратиться на родину. Поселясь между натухайцами, он стал в голове черкесского восстания против нас и в 1830 году отправился на контрабандном судне в Константинополь с депутацией от народа просить султана о присылке к ним войск для овладения Анапой и освобождения их края от нашего владычества. Открыто отвергнутый, но тайно обласканный Портой, он остался в Турции; несколько времени жил в Анатолии; посылал оттуда черкесам порох и оружие и волновал народ обещаниями скорой помощи от Турции. Наконец, по настоянию нашей миссии в Константинополе Сефер-бей был отправлен в Адрианополь с воспрещением выезда и жил там до последней войны под надзором Порты, получая от нее достаточное содержание и не переставая время от времени посылать своим единоплеменникам письма, которыми в продолжение 22 лет поддерживал в них дух вражды против России и надежду на помощь Турции. В последнюю войну он прибыл сначала в Сухум, со званием паши, но без всякой власти над небольшим десантным отрядом, который был там высажен; а потом спустя год, когда мы уже оставили Новороссийск и Анапу, переехал к натухайцам. Порта поручила ему набрать из горцев ополчение для усиления Батумского корпуса, но, несмотря на все свои старания, он не успел склонить к тому горцев. Привыкнув в своей земле к непродолжительным военным действиям, в которых предоставляется произволу каждого оставаться в поле столько времени, сколько пожелает, и возвращаться домой, когда вздумается, горцы устрашались мысли оставить родину, отправиться в отдаленный край и попасть в полную зависимость от турецких начальников, которые могли продержать их у себя долгое время и даже записать их в регулярные войска. Эта неудача подала первый повод к столкновению между Сефер-беем и Магомет-Амином, хотя и без того, представляя собой два противоположных начала: один – аристократию, другой – религиозно-демократическое учение, – они не могли ужиться между собой в мире. Уверив Порту, что все черкесское народонаселение поднимется поголовно по одному его слову и последует за ним всюду, Сефер-бей чувствовал себя униженным, что обещания его не оправдались на деле, и старался отнести всю вину к Магомет-Амину, обвиняя его в том, что он ввел в заблуждение Порту ложными донесениями о введении у черкесов порядка и повиновения. Вынужденный оправдываться, Магомет-Амин ездил в Константинополь и был там обласкан Портой, но, воротясь без всякого полномочия, удалился на несколько времени от всяких дел; когда же Сефер-бей, пользуясь умышленным его бездействием, старался распространить свое влияние на все закубанские племена, то Магомет-Амин, снова призванный на политическое поприще, вступил с ним в открытую борьбу. С того времени черкесы разделились на два враждебных стана: натухайцы стали на стороне Сефер-бея, абадзехи поддерживали Магомет-Амина, шапсуги по большей части оставались нейтральными, принимая по временам сторону то одного, то другого. Несколько раз дела между обоими противниками доходили до схваток с оружием в руках, но по нерешительности их действия оставались без всяких последствий.

Сефер-бею не была предоставлена народом никакая власть; он пользовался только влиянием, основанным на закоренелой вражде его к России и на убеждении народа, что он имел большую силу у правительств турецкого и западных европейских держав. Однако одного личного значения, относящегося преимущественно к делам внешней политики, было для Сефер-бея недостаточно для того, чтоб обезопасить себя от такого могучего противника, каким был Магомет-Амин. Во внутренних делах ему необходимо было найти себе опору в народных партиях, противных мюридизму. Представитель аристократического сословия, он не мог, однако же, опереться на одну эту слабую партию. Главные причины медленного успеха мюридизма в Закубанском крае заключались в неукротимом характере жителей свободных сословий, не терпящих над собой никаких властей, и в твердом намерении их сохранить свою власть над низшими сословиями, а особенно над рабами. Общие интересы эти соединили среднее сословие с аристократическим, но у них недоставало предводителя, которым и явился Сефер-бей.

В противоположность этой бессвязной партии со случайным предводителем, не облеченным никакой властью, последователи мюридизма составляли общество, правильно организованное и управляемое иерархией властей, во главе которых стоял общий начальник со званием наиба, действовавший полновластно во имя религии.

Борьба Сефер-бея с Магомет-Амином была не что иное, как борьба адата с шариатом, из которых первый, оставаясь в прежних формах, не мог соединить общество в связное и сильное политическое тело, а последний, организованный мюридизмом, предлагал обществу такие начала, которые могли придать ему единство, порядок и твердость. Все выгоды были на стороне мюридизма, и хотя, по всей вероятности, долго еще усилия религиозной секты оставались бы безуспешными при столкновениях с духом личной независимости жителей и с родовыми их союзами; но, наконец, исход борьбы должен был обратиться на сторону единства и порядка, то есть мюридизма, если бы партия адата, в свою очередь, не устроилась. Это было весьма сомнительно. Но знаменитый в летописях Кавказа 1859 год разом окончил эту борьбу неожиданной развязкой: мюридизм пал, Магомет-Амин с абадзехами покорился России, натухайцы последовали их примеру; бжедухи и все мелкие племена, живущие между Белой и Лабой, покорились еще прежде; Сефер-бей умер, и в покорившихся племенах окончательно восторжествовал адат, на основаниях которого и на избирательных началах частью ввелось и частью вводится русское управление. Остаются еще в неопределенном положении только шапсуги и убыхи, которые продолжают отстаивать свою независимость, но у них политические партии смолкли, и в народе, не имеющем предводителей, появилась страшная неурядица.

Русский вестник. М., 1860. Т. 2. Вып. 8. С. 517–550.