Читать книгу Кавказ. Выпуск V. Культы, легенды, предания - Сборник - Страница 7

Мужчины, кроме детей до семилетнего возраста, живут отдельно от женщин и не могут входить днем на половину последних, как равно женщины в мужское отделение, исключая старых; все надобности их, относящиеся к мужчинам, передаются или посредством детей или при встречах во дворе. Мужчины не занимаются домашними трудами, за исключением полевых работ и скотоводства, они все дни просиживают в кунацкой, у ворот или при молитвенном доме (мечеть) совершенно праздными; напротив, все домашние заботы и тяжкие труды лежат на женщинах: они управляются с домашними животными, готовят пищу, приготовляют припасы, соблюдают чистоту и опрятность в доме, по окончании утренних забот, садятся за рукоделие; все, что для мужчин нужно, от верхнего платья до последней обуви, исполняется рукой женщины; на их попечении ухаживать за малолетними детьми, снаряжать их и думать собственно о себе. Главное же занятие мужчин – следить за чистотой оружия и верховой принадлежностью; они не стесняют себя в отлучках и без всякой заботы рыщут по произвольному желанию, и с возвращением в дом никто не потребует отчета, где он был и что делал, – отец и мать как будто не замечали отсутствия сына, если он не имел от них особенного поручения. Лучший разгул горца – звериная охота, посещение знакомых, осматривать свои табуны или отару (стадо овец) и молодецкий разгул на грабежи – вот вся деятельность мужчины в домашнем его быту, если он не имеет постоянного ремесла, как то: кузнечного, оружейного, серебряного для украшения оружия, седельного или ременного, которое наследственно переходит от отца к сыну, имеющему более наклонности к отцовской промышленности; изделие же деревянных потребностей принадлежит исключительно старикам.

Женщины вообще, исключая старух, не могут видеться с посторонними мужчинами, они всегда укрываются от глаз любопытных; но девицы свободно и везде могут ходить с открытым лицом, останавливаться с молодыми людьми, участвовать с ними в праздничных беседах, плясать и петь; но всякое отступление от азиатского приличия в нравственном отношении подвергает жизнь их самым гибельным последствиям: никто не пощадит запятнавшую честь свою легкомысленным поведением, а потому все девицы, при всей свободе своей, сохраняют себя во всей строгой чистоте. Хороводы их бывают вовремя двух годовых праздников: Рамазана семи- и Курбат трехдневного. В нескольких местах аула и на известных площадках собираются девицы и холостые молодые люди; они составляют круг и, взявшись за руки, кружатся тихо и грациозно под песню или под национальную музыку, извлекаемую из инструмента, составляющего жестяной цилиндр не более одного дюйма в диаметре, длиной в аршин, с тремя к нижнему концу ладами; эта флейта приставляется на один из верхних зубов так, чтобы округлость ее пересекалась посередине отверстия зубом; когда испускаемый игроком воздух начнет проходить в цилиндр, инструмент издает вблизи дрожащий звук, но издали чистый, приятный флейтовый голос. Есть и другие инструменты, как то: вроде скрипки – кобыз с тремя волосяными струнами, издающий сиповатый звук посредством смычка, натянутого волосьями в четверть дуги и намазанного толченой серой: этот инструмент держится ручкой вверх, подобно виолончели, он не принадлежит горцам, а перешел к ним от монголов; трехструнная балалайка, совершенно другой от русских форм; волынка, подобная малороссийской, перешедшая, вероятно, от последних к крымским татарам, а от них к горским племенам, наконец, род арфы, странного устройства о двенадцати кишечных струнах, тон ее меланхолический и приятный, этот инструмент, вероятно, остался от греческих колоний, занимавших восточный берег Черного моря, как ближайших соседей горцев.

Пляска черкесская отличается от прочих народных плясок тем: кавалер делает легкие прыжки со стороны на сторону и при каждом из них становится на пальцы обеих или поодиночке ног, заложа руки за поясницу; девицы, развернув обе руки и вытянув их горизонтально, опустив немного кисти рук и наклонив голову, как будто во избежание любопытных взглядов танцующего, едва касаясь пола, плавно подходят сперва с одной, а потом с другой стороны кавалера и, отходя назад, становятся на свое место – в движениях их видна какая-то покорная грациозность, которая невольно ложится на душу. Господствующий же танец во всех племенах – лезгинка, перешедшая к высшему сословию горцев от лезгинского племени, она имеет приятный для глаз вид и не без цели: мужчина, назначая себе в танец девицу, должен, со всей вежливостью азиатского этикета, подойти к ней и дотронуться до руки ее, в это время начинается музыка и пара пускается в танец; здесь кавалер, при всех своих быстрых изворотах, старается повстречаться лицом к лицу со своей дамой, как будто полюбоваться ее красотой, но ловкая танцорка так искусно и гибко делает маневры, что самому отчаянному знатоку танца не удастся достигнуть своей цели – всякий легкий, живой и неожиданный оборот кавалера всегда опоздан. Мило смотреть на этот воздушный танец, столько в нем тонкого расчета и грации, если он чисто лезгинский, без всякой сторонней примеси.