Читать книгу Кавказ. Выпуск XXX. Кавказский этикет - Сборник - Страница 5

У нас уже заходила речь о многоязычии и многонациональности Кавказа. Говорили мы и о том, что народы Кавказа жили в дружбе и взаимопонимании многие столетия. И если в нынешние времена обществу, а вернее будет сказать – некоторым лицам, которые вышли на арену политической жизни, недостает именно этих качеств, то вполне возможно, что причиной тому забвение старых добрых правил, которые в свое время выработали наши деды и прадеды и оберегали их, как самое большое богатство. В этой главе мы поговорим об этом несколько подробнее.

Но сначала я хочу задать каждому из читателей небольшую задачу: порасспросите ваших отцов, матерей, дедушек и бабушек о вашей родословной. Раньше в нашем крае каждый уважающий себя горец должен был знать свою родословную до седьмого колена. Другими словами – следовало знать имя и происхождение своих предков, начиная с отца и матери (это только первое колено), затем следовали их отцы и матери (ваши дедушки и бабушки – их всего четверо, и они составляют второе колено) и далее, пока не получится семь поколений. Конечно, далеко не все из вас смогут восстановить полные семь колен родословного древа (так оно называется, потому что, если изобразить его на бумаге, получается рисунок, очень похожий на дерево), но я уверен, что и того малого, что вы можете узнать, будет достаточно для одного очень важного для нас вывода: хоть каждый из нас и указывает в графе «национальность» название какого-либо одного народа, на самом деле в родословной большинства из нас окажутся имена людей, говоривших на самых разных языках. Я думаю, что «чистокровные» представители какой-либо национальности в нашем обществе так же редки, как и люди с неимоверно большим смешением разных кровей. По большей же части в жилах кавказца течет кровь не одного, а двух и трех народов. Я смею это утверждать, опираясь на очевидные для меня факты. Так, например, чуть ли не в каждом классе каждой школы без труда найдутся трое-четверо учащихся, у которых родители разной национальности. А если обратиться к дедушкам, бабушкам и далее к прадедам? Разве кто-нибудь удивляется, приняв за диковинку, когда кабардинец женится на балкарке, балкарец приводит в дом осетинку, осетин – русскую, грузин женится на армянке и т. д.? Нет, конечно. И это началось не в последние годы или десятилетия: так было всегда. Да и не только на Кавказе: вспомним, что в крови великого Пушкина текла даже негритянская кровь его прадеда Ибрагима (Абрама) Петровича Ганнибала, а Лермонтов происходил из старинного шотландского рода Лермонт. Многие самые древние русские дворянские фамилии имеют варяжское, польское, немецкое, татарское, черкесское происхождение.

Если принять во внимание, что на Кавказе межнациональные смешения были делом намного более обычным, чем в России, то вообще трудно будет найти у нас человека, у которого все предки хотя бы до пятого-шестого колена являлись бы людьми одной национальности. Мне часто приходится вспоминать в связи с этим мое родное село Аушигер. Это село кабардинское, старинное. Но в нем, считая себя кабардинцами, живут потомки русских прародителей (род Урусовых); балкарских (роды Жабоевых, Токмаевых, Чочаевых, Чеченовых, Кушховых и др.), турецких (Юсуповы), армянских (Казаровы), татар (Хайдуковы) и др.

Есть фамилии, ведущие свое происхождение из Причерноморья, Дагестана, Осетии, Грузии, Калмыкии. Притом это линии, без особых усилий восстанавливаемые, и то лишь по отцовскому роду. Если же копнуть немного глубже в историю, да еще прибавить сюда и женскую линию родословной, то у нас получится не просто дерево, а, боюсь, целый разноплеменный таежный лес!

К чему я это говорю? А к тому, что примерно такая же картина нам представится, если мы станем рассматривать всякое другое селение. Какой из этого вывод? Во-первых, мы должны определить национальность не только (иногда и не столько) судя по родословной, но еще и по той среде, в которой человек формировался, на языке которой он воспринимает мир и язык которой считает для себя родным. Это, конечно, не значит, что национальностей как таковых нет. Они есть, но просто между разными национальностями нет такой очень уж большой разницы, особенно – если народы живут на близком расстоянии друг от друга и представители их часто контактируют. Хочу быть правильно понятым и потому прошу учесть, что я никак не отрицаю национальной специфики ни одного народа. Я просто хочу сказать, что никакими китайскими стенами мы друг от друга не отгородимся ни в своей культуре, ни в истории, ни даже в своем языке.

Кстати о языке: кто из вас хотя бы держал в руках словарь иностранных слов, употребляемых в русском языке? Есть такая толстенная книга, которая постоянно дополняется и переиздается через несколько лет. У меня этот словарь двенадцатого издания (1979). В нем, как указано в аннотации, «около 19 тысяч слов, в разное время заимствованных русским языком из других языков, а также слов, образованных из элементов древнегреческого и латинского языков». Со времени выхода этой книги в свет русский язык несомненно пополнился многими иноязычными словами; их оказалось так много, что появилась еще одна книга. В свою очередь, и сам он пополнил некоторыми исконно русскими словами какие-то другие языки мира. И это неудивительно, ибо взаимодействие, взаимообщение, взаимопроникновение языков и культур – это один из важнейших признаков полнокровной жизни общества.

Однако мы отвлеклись от нашей темы. Давайте разберем вот такую ситуацию: я кабардинец (варианты – русский, балкарец, осетин, грузин, еврей, абхаз и пр. и пр.) – должен ли я гордиться этим и радоваться тому, что я принадлежу именно к этой национальности, а не к какой-либо другой? Быть может, я, напротив, должен тяготиться этим, чувствовать свою неполноценность? Или же я, считая все народы абсолютно равноправными, буду безразличен к своей национальной принадлежности?

Оставим на время вопрос о том, как должно быть, и посмотрим на то, как дело обстоит в действительности. А в действительности дело обстоит так, что большинство людей, как правило, вполне довольны своей национальной принадлежностью, если не сказать, что вопрос о том, быть или не быть довольным, для них и не возникает. Почему же не возникает? А потому, что человек обычно воспринимает свое происхождение как данность, не зависящую от него.

Как писал наш выдающийся поэт Алим Кешоков, никто не спрашивает у человека, когда он хотел бы явиться на этот свет, кого бы хотел избрать себе в родители, наклонности к каким занятиям он хотел бы иметь. Да, действительно, никто не волен выбирать время и место своего рождения, не волен выбирать себе национальность и отчество. А если бы вдруг представилась возможность все это поменять на любое другое, то сомневаюсь, чтобы нашлось много таких людей, которые бы выбрали не своих, а других родителей и другую национальность. Подумайте сами и признайтесь себе: хотели бы вы поменять свое происхождение – отца и мать, фамилию, национальность? Если да, то кого бы выбрали себе в родители, какую фамилию взяли бы и какая национальность вам больше по душе, чем ваша? Думаю, охотников найдется совсем немного, и не исключено, что таковых среди вас и вовсе не окажется. По большому счету, не всякий захочет быть сыном даже английской королевы, если для этого непременно надо будет отказаться от родной матери.

Конечно, мы конфликтуем со своими домашними, мы порою бываем невысокого мнения о нашей бытовой культуре, мы сильно раздражаемся при виде отдельных неприятных сцен нашей обыденной жизни. Но будем перед собой честны: разве мы можем из-за этого полюбить чужое больше, чем свое родное? Нет, конечно. Так уж устроено наше сознание, что мы одинаково ясно ощущаем близость родного и достоинства чего-то чужого, но менять их местами не захотим.

В связи с этим я предлагаю отступить от темы разговора еще на один шаг и немного пофилософствовать. Каждый человек, каким бы необъективным он ни был, все-таки не может скрыть удовольствия, когда он слышит добрые слова о своих предках. Уж во всяком случае, это ему доставляет больше удовольствия, чем упоминание об их пороках. Нам нравится слышать и знать, какими мудрыми или сильными и смелыми были наши деды и прадеды, как много было в них благородства и могущества. Конечно, не всем доводится родиться от всемирно известных знаменитостей, и не каждому выпадает честь быть представителем великой нации, оказывающей решающее влияние на судьбы всей планеты. Но каждый находит в своих родных корнях образцы для поддержания высокого духа. Я уже упоминал, что я кабардинец, происхожу из простой кабардинской семьи. Чем же мне гордиться? Я горд, что принадлежу к народу, на языке которого созданы потрясающей красоты звучания и глубокого содержания песни, величественный нартский эпос, чарующие мелодии. Это все – мое достояние, мое духовное богатство, доставшееся мне по наследству. Мне досталась по наследству слава знаменитых воинов-черкесов, которые известны миру громкими победами и высоким благородством. Кто-то из них возглавлял войско российского царя, кто-то – турецкого султана или египетского правителя. Кстати, черкесы правили в средневековом Египте на протяжении целого века с четвертью; да и после этого оказывали важнейшее влияние на политическую жизнь этой древней страны. Мои соплеменники известны как участники прогрессивных и национально-освободительных движений во многих странах. Кроме России здесь надо назвать Турцию, страны Ближнего Востока и Северной Африки. Предметом моей национальной гордости являются люди, оказавшие или оказывающие влияние на те или иные стороны духовной и интеллектуальной культуры современности – выдающийся поэт и писатель Алим Кешоков, великий дирижер Юрий Темирканов, уникально талантливый физик Мурадин Кумахов. Первый из них своими стихами и романами внес вклад в прогрессивное развитие советской и российской литературы, второй стал одним из величайших музыкантов нашего времени, третий совершил открытие, позволяющее мировой науке сделать качественно новый шаг в своем развитии. Есть немало других людей, быть может, менее знаменитых, но также достойных, талантливых, сильных, честных, умелых, которые позволяют мне с гордостью говорить, что мой народ талантлив и прекрасен. И я счастлив тем, что принадлежу к одной с ними национальности. Не в меньшей степени я горжусь своей фамилией. Правда, она не царская, мои предки – простые люди, жившие своим трудом и разумением. Но среди них были достойные воины и сказители, кузнецы и земледельцы. И разве мало этого, чтобы испытывать чувство собственного достоинства за свое происхождение?

Все сказанное, начиная со слов «Чем же мне гордиться?», наверное, может сказать о себе любой из моих родственников. Может то же сказать и любой кабардинец. Так что же, я могу теперь воскликнуть: «Как здорово, что я кабардинец»? И я могу сказать другому: «Я кабардинец, поэтому я лучше тебя»?

И могу, мотивируя этим, утверждать свое превосходство во всем?

И могу повелевать другими?

Разберем сначала такое обстоятельство. На место слова «кабардинец» поставим «грузин», «чеченец», «балкарец», «осетин», «аварец», «ногаец», «абхаз» или любое другое слово из этого ряда. Что же у нас получится, если мы хорошо знакомы с историей того народа, название которого мы взяли? А получится то, что каждый раз мы будем обнаруживать и образцы величия, мужества и доброты, выносливости и мудрости, красоты и высокой духовности. Это все – независимо от национальной и фамильной принадлежности и от всяческих особенностей родословного древа. Нет народа, не имеющего своей славы. Получается, что каждый человек имеет моральное право сказать: «Как хорошо, что я такой-то национальности!» Но никто не вправе добавить: «…а не такой-то».

Дело не только в том, что, например, история Грузии, Осетии, Дагестана не менее богата страницами проявления замечательного народного духа или же выдающимися личностями. Здесь надо учитывать и другое обстоятельство: очень многое, что составляет национальное достояние одного народа, связано своими корнями с явлениями иного происхождения. Так, например, я называл имя Юрия Темирканова. Он кабардинец, сын кабардинца и кабардинки. Но одним из его первых учителей-наставников был композитор и педагог Трувор Шейблер, еврей по национальности. Нет сомнений, что этот человек оказал большое влияние на формирование музыкальной культуры будущего выдающегося дирижера. В свою очередь, сам Шейблер представлял русскую классическую школу в музыкальном искусстве, поэтому он обязан своим знанием и умением великой русской музыкальной традиции. Да и сам Темирканов тоже получил музыкальное образование именно в традициях этой школы, которая – опять же в свою очередь – является ветвью европейской и мировой музыкальной классической школы. Вот и разберите теперь, кто может гордиться искусством этого замечательного дирижера: скорее всего все вместе, без учета национальности: он – общее драгоценнейшее достояние всех, кто любит музыку и искусство. И это не исключительный случай, а закономерность, когда выходец из одного народа сложился как личность благодаря знаниям, опыту, традициям не только своего, но и других народов. Поэтому все мы по своей сути в известной степени интернациональны, вернее – принадлежим многим национальностям, что никак не мешает нам быть выразителями своего национального духа.

Я намеренно меньше говорю или совсем не говорю о великих народах, вклад которых в мировую культуру очевиден. Но даже у самых малочисленных народов есть и своя история, и свой исторический опыт, которые составляют его безусловное достояние. Нет народов отсталых в духовном отношении, есть народы, культуру которых мы пока еще плохо знаем и плохо понимаем. Не могу не рассказать об одном поучительном уроке, который я получил много лет назад, еще в годы учебы в Москве в аспирантуре.

На Дальнем Востоке обитает один из самых малочисленных народов нашей страны, нивхи. Из этого народа происходит замечательный российский писатель Владимир Михайлович Санги. В аспирантские годы – а это было в начале семидесятых – мне довелось близко познакомиться с ним и увидеть, насколько богата душа не только его самого, но и маленького народа, достойным сыном которого он является. Как раз к этому времени Владимир Михайлович получил в Москве квартиру и однажды пригласил меня к себе в гости. Я с удовольствием принял приглашение и, как-то не осознавая комичности своего намерения, решился показать ему, что такое истинно кавказский этикет. На стипендию аспиранта особо не разгонишься, но я все-таки купил букет цветов – его жене, игрушку – для дочери и шампанское – для символического скрепления дружбы. Легкомысленно решив, что в приложение к этому моей глупой болтовни будет достаточно, я направился в гости.

К подъезду его 16-этажного дома я подошел на 3 минуты раньше условленного времени, чтобы минута в минуту позвонить в дверь. Еще издали неожиданно для себя я увидел моего товарища: он стоял на ступеньках, а рядом с ним – жена с малюткой-дочкой на руках.

– Наверное, вышли подышать? – довольно беспечно сказал я после приветствия.

– Почему же, – спокойно пояснил мне Владимир Михайлович, – разве не принято гостя встречать у входа в дом.

Видимо, он за время недолгого знакомства со мной уже понял, что я не имею достаточного представления о культуре народов его родного региона и во избежание недоразумений очень деликатно, обыденным тоном стал вводить меня в курс:

– Знаешь ли, у нас прием гостя – это целый ритуал, который начинается встречей и вводом в жилище.

После этих слов я понял, что мне вряд ли удастся чем-то блеснуть, – дай Бог тут не опростоволоситься. У меня достало сообразительности время от времени спрашивать моих хозяев о том, что и как следует делать дальше. И, уверяю, я узнал немало важного и поучительного о взаимоотношениях гостя и хозяина, о расположении мест за столом, о последовательности застольных разговоров, о подаваемых блюдах, об обязательных в данной ситуации благопожеланиях. Это был не известный мне кавказский этикет в его модифицированной московской разновидности, а совсем иная, но такая же стройная и строгая система. Эта система была по-своему логична: она полностью соответствовала тому укладу, тем обстоятельствам, в которых веками жил в полном согласии с природой и всем окружающим миром нивхский народ, микроскопически маленький по численности, но такой же мыслящий, такой же талантливый и прекрасный, как и все другие на этой земле.

Поэтому, если говорить по справедливости и по сути, то на свете нет народов с низкой культурой. Есть, конечно же, народы, которые в силу обстоятельств оказали и оказывают огромное влияние на другие народы или же на все человечество, но, согласитесь, это происходит не только потому, что их культура выше. Культура каждого народа в основных своих проявлениях соответствует его истории, тем обстоятельствам, в которых этот народ жил и творил.

Из всего этого следует, что надо с одинаковым почтением относиться к любой незнакомой культуре, не удивляясь, если многое в ней для нас необычно, а может быть, даже противоречит нашим представлениям о разумном.

Не удержусь еще от одного отступления. Как, наверное, известно, в XIX веке, до 1864 года, на Кавказе шла война: стремительно набирающее мощь Российское государство, расширяя пределы своей империи, вело на протяжении почти ста лет истребительную войну с горцами. Не будем вдаваться в то, кто в этой войне был прав, а кто виноват – это дело, быть может, бесперспективное, ибо Российскому государству жизненно важно было прочно утвердиться на этой территории, а кавказцам, естественно, важно было защищать свою землю, свою жизнь и свободу. Речь я веду о другом – о методах ведения войны. Среди российских генералов, офицеров да и рядовых солдат было немало людей благородных и высококультурных. Но были и такие, которые всех кавказцев называли не иначе как бандитами, неисправимыми дикарями и пр. и пр. Одним из таковых был некий генерал Засс, немец по происхождению. Считая своих противников варварами, он использовал против них изощренные варварские способы – беспощадно выжигал аулы, всячески унижал человеческое достоинство горцев, насаживал на частокол и выставлял на всеобщее обозрение отсеченные головы убитых черкесов.

Черкесы же имели свое, рыцарское, представление о методах ведения войны, и они не раз давали знать о том «просвещенному» генералу. Однако их предупреждения не возымели никакого действия. Тогда двое смельчаков из черкесского воинства решили весьма своеобразным способом преподать ему урок. Смельчаки выкрали дочь генерала Засса и в течение долгого времени держали ее у себя. Какие бы ни предпринимались поиски, все было безуспешно. Но в один прекрасный день похитители сами известили русских, что в такое-то время они привезут генеральскую дочь прямо в дом отца. Как и обещали, они доставили ее домой, причем по всем правилам обхождения с девушкой знатного происхождения, принятым у кавказцев. К тому же она была хорошо ухожена, разодета в богатое черкесское платье и отнюдь не выглядела несчастной пленницей.

Когда после первых минут радостной встречи жестокий генерал приказал, было, схватить дерзких похитителей, неожиданно для всех за них вступилась их бывшая пленница. Она заявила отцу, что за все время пребывания у горцев ее ни в чем не унижали, а, напротив, воздавали почести, достойные ее сана. Также она рассказала, что во время пребывания среди черкесов ее обучали утонченным правилам обхождения, занятиям, достойным знатных особ, языку и обычаям; из всего этого она вынесла заключение, что черкесы отнюдь не дикое племя, а народ с высокой культурой, которая ее поразила и по-настоящему пленила. А если кто и проявляет дикость, так это те, кто в войне с ними использует глубоко чуждые человеческой морали варварские методы.

Не знаю, насколько этот урок возымел действие, но для нас это еще одно подтверждение того, что не следует никогда высокомерно относиться к чужому только потому, что оно не похоже на наше.

Хочу теперь сказать о другой стороне затронутой темы – о моральной ответственности человека за свою среду. Что двигало ретивым немцем Зассом, который, став российским генералом, решился воевать неподобающими способами? Видимо, ограниченность мышления и жажда карьеры. Но вместе с нею еще и порок, заложенный воспитанием: его не научили уважать чужое и стремиться к познанию чужого. Я уверен, что доведись ему это, с немцами он воевал бы не такими методами, ибо они были носителями одной с ним культуры. А поскольку он был не научен понимать «земли чужой язык и нравы», то допускал, что здесь дозволено все. Между тем здоровые этические правила любого народа осуждают бессмысленную жестокость, ибо проявляющий ее, прежде всего, бросает тень на истинное благородство своих воспитателей. Недостойные поступки унижают, прежде всего, тех, кто их совершает, но не тех, против кого они совершаются. Закон «Я сильный, потому и прав!» – это закон бандитов с большой дороги. Как известно, бандит снимает с себя всяческие моральные обязательства, но для всех других их поступки есть выраженная, демонстрируемая культура той среды, к которой они принадлежат. Если я где-то струсил, солгал, сделал пакость, то мой поступок характеризует не меня одного, но также: моих предков – ибо от них я унаследовал порок, проявившийся во мне; моих соплеменников – ибо если хоть один способен на бесчестный поступок, значит, вся среда не столь уж хороша; моих потомков – ибо и они становятся наследниками не только славы предков, но и их позора; значит, я обрекаю их на позор.

Поэтому в своем поступке я ответствен не только перед самим собой, не только перед каким-то одним человеком, а и перед своими предками, современниками и потомками, на которых я бросаю тень.

Конечно же, мы глубоко не правы, когда при виде одного недостойного человека или небольшой компании мерзавцев судим о целом народе: «Все они такие!» Слава Богу, что не все «такие», но все же одного «такого» с лихвой достаточно для позора.

У Жабаги Казаноко однажды спросили:

– Сколько у тебя детей?

– Один сын.

– Одного мало, – с сожалением произнес спрашивающий, на что Жабаги изрек:

– Ничего, если он будет таким, как надо, мне одного хватит, а если станет каким-нибудь негодяем, его одного хватит на всю Кабарду!

Адыгейцы не зря говорят: «Добро лишним не бывает, в избытке бывает только зло».

Одна из самых противоречивых фигур нашего столетия, В. И. Ленин, по этому поводу безапелляционно замечает: «Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя». Пусть кто-то совершенно не приемлет автора этих слов, а кто-то готов сложить за него голову на плахе, – независимо от споров вокруг самого Ленина, смею утверждать, что это его изречение глубоко верно. Мы, явившиеся в этот мир чьими-то наследниками и связанные в этой жизни тысячами нитей с тысячами человек, не только ответственны перед предками, современниками и потомками, мы еще ответственны за «ошибки отцов» (говоря словами Лермонтова) и заблуждения потомков. В первом случае нам надлежит смыть печать позора со своего рода, во втором – ответствовать за то, что мы же не додали своим младшим достойных человеческих качеств.

«Ну хорошо, – скажете вы, дорогой читатель, – но при чем здесь межнациональное отношения?» А при том, я хочу сказать, что, строя свои взаимоотношения с людьми многих национальностей, мы обязаны совмещать в своем активном сознании гордость за славу наших предков, а эту славу приумножить своими делами, ответственность за себя и своих потомков перед теми, кто эту славу заслуживал, боль за прошлые ошибки и искреннее стремление эти ошибки (чьими бы они ни были – нашими ли собственными или наших далеких предков) исправить.

На Кавказе всегда обращалось внимание на происхождение человека, который чем-то проявил себя, и слава его или позор становились славой или позором не только его семьи и фамилии, а всего народа. Надо сказать, что в первую очередь внимание все же обращалось на лучшее в людях.

Каждый народ, конечно же, сохранял представление о своем высоком достоинстве. В то же время каждый считал своим долгом отметить лучшее в своем соседе. Так, в чеченских историко-героических песнях илли главный герой, – чаще всего, конечно, это чеченец – имеет верного друга – грузина, кумыка, аварца или кабардинца. В свою очередь, кабардинцы слагали песни о чеченском абреке Зелимхане, ингуше Агурби из рода Гатагаж, карачаевцах братьях Канамате и Касбулате. Балкарцы и карачаевцы пели о трагической участи рода кабардинских князей Жансоховых и пр. и пр. Таких примеров множество, и свидетельствуют они о том, что Кавказ в сознании людей представлялся не просто местом случайной встречи чужих друг другу людей, а сообществом разных народов.

Сама природа позаботилась о том, чтобы люди у нас нуждались друг в друге. Здесь, на территории сравнительно небольшой, представлены многие климатические зоны – от полупустыни до вечных снегов. Здесь и плодородная равнина, и знойная степь, и лесостепь, и могучий пояс дремучих лесов, и альпийские луга. Когда в одной местности год складывается неблагоприятно, в относительной близи есть благополучные места, откуда можно получить поддержку. В следующем году может все сложиться наоборот…

В предгорной зоне природа благоприятствует земледелию, а в горах земли мало да и климат не позволяет получить достаточно урожая. Зато в горах раздолье для скотоводства. Многообразие климатических условий делало жителей разных регионов нужными друг другу. Поэтому издревле у кавказских народов авторитетом пользуется человек, имеющий друзей, а еще лучше родственников, которые живут на далеком расстоянии от него или принадлежат к другому народу. У кабардинцев изобилие в нашем крае традиционно связывалось с балкарцами, у которых всегда было много скота и, значит, продуктов животноводства. Я хорошо помню, как в годы, когда балкарцы были выселены с Кавказа, мой дед повторял одну фразу: «Все равно, пока балкарцы не вернутся, на нашей земле изобилия не будет!». Так говорили или думали все разумные люди в те времена. Интересно, что и у балкарцев благополучие и изобилие связывались с Кабардой, о чем есть даже небольшая притча, записанная еще в XIX веке.

Я уже говорил, что кавказские народы редко когда воевали друг с другом; вражда между отдельными народами была явлением исключительным и непродолжительным. В то же время перед лицом большой угрозы извне наши народы умели объединяться и оказывать друг другу поистине братскую помощь. Предание о Каракашкатауской битве гласит, что одно из нашествий крымского войска чуть было не закончилось трагедией для кабардинского народа: силы обеих сторон в битве были истощены; к исходу третьего дня непрерывных сражений крымцы даже стали в некоторых местах теснить обороняющихся. Но в решающий момент со стороны гор явилось ополчение горцев. Свежие силы решили судьбу жестокого сражения, и крымское войско было разгромлено. Об этом пишет и Шора Ногма в своей «Истории…». В свою очередь, кабардинская конница не раз выступала в поход по тревожному сигналу грузинских царей, на землю которых нападали турки и персы.

Таким образом, взаимосвязи между разными народами стимулировались многими обстоятельствами.

Султан Хан-Гирей писал в «Записках о Черкесии»: «Каждый старается иметь кунака в отдаленной стране и прибегает к нему в случае нужды, а посредством связей, каковые всякий имеет в чужой земле, сближаются между собою все народы или, по крайней мере, есть возможность к взаимному их сообщению. Лучший и весьма употребительный способ обеспечить себя от разбоев на случай переезда из одного места в другое состоит в приискании надежного кунака…» (с. 304).

Добавим к этому, что Кавказ не обходился без изделий дагестанских златокузнецов, гончаров и других мастеровых людей, без изделий адыгских мастериц златошвейного дела, без ногайских и балкаро-карачаевских шерстяных ковров-кийизов, без татов «коробейников». Поэтому принципы человечности и этикетности имели и свои довольно веские материальные основания.

У нас, кавказцев, говорят так: «Покатишь по дороге камень – с ним же и повстречаешься». Это примерно соответствует русскому: «Каков привет, таков будет и ответ». Две сотни лет назад появились в Кабарде таты, или, как их называют, горские евреи. Очень быстро многие из них выучили кабардинский и балкарский языки и наладили мелкую торговлю: с небольшой поклажей на спине или нехитрым своим товаром на осликах они заходили во все самые отдаленные аулы, доставляя людям жизненно важные для натурального хозяйства вещицы – отрезы материи, нитки, иголки, посуду, другую хозяйственную мелочь, без которой трудно было обойтись крестьянину. Их принимали с радостью и радушием, давали заказы к следующему приезду (которые непременно выполнялись), с удовольствием оставляли у себя на ночлег. Одним словом, они органично вписывались в быт кабардинцев и балкарцев. И совсем неудивительно, что в дни фашистской оккупации нашей республики ни одного из горских евреев наши соплеменники не выдали немцам. Это была благодарность кабардинцев за то добро, которое таты делали им.

Все это, – и далекое и сравнительно близкое, – теперь уже история, из источника которой нам предстоит черпать уроки мудрости и человечности.

Этикет кавказских народов не содержит конкретных предписаний о том, как и что следует делать при встрече и продолжительных контактах именно с людьми иной национальности. Видимо, это не по причине недостаточной разработанности этикета, а потому, что люди не ощущали в том особой необходимости, ибо национальный признак не был столь существенным, как, например, возрастной. Правила взаимоотношений между старшими и младшими разработаны у нас довольно обстоятельно, так же, как и правила взаимоотношений между мужчинами и женщинами или же между гостем и хозяином.

Возможно, наши предки не проводили между людьми особо резких границ по национальной принадлежности. Все народы Кавказа осознавались как некое большое сообщество, в котором ни одному из народов не было тесно для проявления своих особенностей. Без этого, наверное, было бы невозможно возникновение знаменитого кавказского костюма, сходного у многих народов Кавказа, танцев и танцевальных мелодий, сходных обычаев и правил этикета.

Я не специалист в области истории одежды или в области истории хореографии и музыки, поэтому не могу взять на себя смелость судить о том, у какого из кавказских народов впервые появилась черкеска с газырями (хотя многие говорят, что именно у черкесов), у какого появились тонкие мужские пояса, украшенные серебром, у какого – горячий танец под названием «лезгинка», а у какого та или иная замечательная мелодия. Боюсь, что и специалисты, знающие во много раз больше меня и больше любого гражданина, не будут в этих вопросах единодушны. Не только потому, что они не хотят признавать истину и будут упрямо твердить свое, а потому, что найти такие доказательства, с которыми вынуждены будут согласиться все спорщики, очень и очень трудно, если вообще возможно. Наверное, это и не очень уж плохо, потому что многое из того, что стало по праву именоваться общекавказским, создавалось совместным творчеством не только разных людей, но и разных народов, населяющих наш благословенный край. И если происхождение многого из того, что мы называем словом «кавказский», молва приписывает моему народу, то она не дает мне право кичиться этим. Напротив, на плечи мои ложится больше ответственности за репутацию моих предков, за необходимость быть достойным их чести и приумножить их добрую славу. Это очень непросто, потому что если я не окажусь на должном уровне, то навлеку позор и на себя, и на потомков. А на Кавказе, как известно, позор считался во все века страшнее самой смерти.

Вот, пожалуй, и все о межнациональных отношениях. Да, напоследок об одном универсальном принципе. Когда два мальчика подерутся, а тут окажется кто-то из старших, он обычно заступался не за своего, а, напротив, своего суровее наказывал. Это очень здоровый народный принцип, особенно в межнациональных отношениях: если вдруг возник конфликт на национальной почве, ни в коем случае не следует заступаться и выгораживать своего только потому, что он с тобой одной крови; надо от него требовать большей мудрости, большей терпимости и дальновидности, чем от чужого. Пусть все претензии направляются прежде всего в свою сторону, а доброжелательность – в сторону другую, – и тогда в межнациональных отношениях (да и вообще во взаимоотношениях между людьми) будет место только добру. Ну а если мы, не заботясь о том, кто насколько повинен в конфликте, станем выгораживать своего только потому, что он свой, то и другая сторона может образовать такую же группу. И получится, как в одной армянской сказке: человек ударил собаку, хозяин – того человека, за того заступились одни, за этого – другие, потом деревня пошла на деревню, а поскольку эти две деревни разделяла государственная граница, кончилось все большой войной. Этого никак допускать нельзя. Один мудрец изрек: «Из двух ссорящихся больше виноват тот, кто умнее». Это особенно важно учитывать, когда эти двое принадлежат к разным национальностям и, значит, невольно ответственны не только за себя, а за свои народы.