Читать книгу Про Хвоста - Сборник - Страница 6
Анри Волохонский
ОглавлениеРодился в 1936 г. в Ленинграде. 1973 – эмиграция в Израиль. С 1986 живет в Германии. Поэт и ученый звездочет.
Свою «Эпиталаму Геннадию Снегиреву» Aлеша Хвостенко сочинил, будучи посажен в зиндан города Джамбай.
Они приехали туда с Иваном Тимашевым по прозвищу Ванька Бог и вступили в противоречия с местной властью. А Снегирев действительно собирался жениться на какой-то невинной девице. Всем обитателям зиндана песня очень понравилась.
Я послал Алеше несколько строк о Ефиме Славинском, о его судьбе:
А ты беги пустыни прочь
И не ходи в Харран Хивинский:
На Вавилонской башне ночь
В Семипалатинске Славинский.
Из книги “ВОСПОМИНАНИЯ О ДАВНО ПОЗАБЫТОМ”, “Новое литературное обозрение”, М.2007, стр. 74–77.
Как раз тогда его приговорили к лишению свободы. Алеша отвечал мне:
По твоему совету прочь
Бежал Хивинского Харрана
Но проведя в Джамбае ночь
Достиг ментовского зиндана.
Труды поэта
Не могу забыть рассказа Алексея Хвостенко о трудовой деятельности:
«К нам подошел человек, назвавшийся начальником ватного цеха. Посидели. Потом он пригласил к себе в цех осмотреть помещение. Пришли к оврагу, на склоне которого этот цех был. Кругом летали, висели на суках и камнях и просто валялись клочья ваты. Внизу, на самом дне оврага текли в противоположных направлениях два полных ватой арыка».
Другой его рассказ описывает случай на работе. Алеша устроился делать мыльный раствор. Прачечная помещалась во дворе, в кирпичном строении. Часа в четыре ночи нужно было нарезать мыла, бросить в воду и включить острый пар. Через час выключить и идти домой. Однажды Алеша пришел домой и лег спать. Утром будят – иди, говорят, Хвостенко, на работу. – Явился. Все здание прачечной полно пены. Люди делали в ней ходы, словно земляные черви, чтобы попасть внутрь. Оказалось, что он, покидая рабочее место, не выключил острого пара.
О возможном воздаянии за труд Алеша сочинил как-то ироническое четверостишие:
Какой кошмар – жена сказала Бекет —
Когда поэта премируют лепет,
А я скажу: поэт не вечный мобиль
И пусть ему воздаст живущий Нобель.
Вот мы наконец-то и добрались до истинной меры вещей:
Алеша, сходим за полбанкой
Напиться б надо перед пьянкой.
<………>
Ближайшее место
Алеша Хвостенко приехал в Тивериаду, и мы отправились погулять туда, где из озера вытекает река Иордан. Прохаживаясь под огромными тенистыми эвкалиптами, мы заметили отца Юстина, который крестил средних лет даму. Он сделал нам знак подождать, а потом догнал на автомобиле и повез к себе в монастырь. Этот грек-священник был в монастыре (где, по преданию, написаны «Деяния апостолов») настоятелем и единственным монахом. Вошли, поднялись на галерею и стали пить кофе, взирая на озеро. И вот Юстин спрашивает:
– Вы в Париже живете?
– Да, в Париже.
– И в какую церковь ходите?
– В ближайшую, – отвечал Алеша после недолгого раздумья.
Для того, чтобы показать всю глубину этого выражения, необходимо немного отвлечься. Еще в России мы сочинили куплет для песни про анашу:
К нам пригнали плану плот
Даже поп словил приход
Хохотал, хохотал
Десять суток схлопотал.
Позднее отец Михаил Меерсон-Аксенов словил приход в Нью-Йорке и позвал Алешу спеть в его церковном зале. Тот пел про Олега Соханевича, о том, как он прыгнул с корабля в воду, надул лодку и через девять дней приплыл к туркам, – всю правду. Соханевич тоже присутствовал в этой, ближайшей, церкви. Вспоминая, отец Михаил говорил, что ощущение было как при постановке «Гамлета» перед датским принцем. Народ хлопал в ладоши то герою, то, обернувшись к сцене, исполнителю.
Всех поэтов должно звать одним и тем же именем – Авель. По-древнееврейски оно означает дым, пар, туман, вздор и всяческую чепуху.
Цыганы
Алеше хвостенко
Один цыган осев, однажды —
Чуть только осень началась
Иных учить затеял важный
Над кочевыми величась:
– Смотри, снега задолго веют
Лошадка брысь – копыта вбок
Кто не грядущего радеют
Тому и нынче поперек!
– Здесь… Там… Да конь к чему хомут-то
Блуждалец вымолвил ему —
Хоть чуть кто сядет вольный тут-то
То уж сидеть там и тому!
Смотрю, смотрю на двух цыганов:
Который правее из них —
Монах свободы ли болванов
Иль обеспеченности мних?
Алешенька, зачем же – в Салехард
Где в ледяной баян охрипший бард
Сосулькою орфической в струю
Должно быть лиру тренькает свою?
Алешенька, зачем же – в Салехард
Где в ледяной баян охрипший бард
Сосулькою орфической в струю
Должно быть лиру тренькает свою?
Чтоб на моржа науськивать песца
Гагарам, чай, не надобно певца
Чтобы менять свой ежегодный мех
К чему эфирный звук твоих помех
Баранам этих суток волчьих стай?
Алешенька, ну, будет, перестань —
Бежит олень, полярный эскимос
Тебе затылок кажет Канин Нос…
Зачем же Салехард – не Гибралтар
Где Геркулес алтарь поставил встарь?
Гляди – любая тварь бежит на юг
Дают ей это или не дают:
Бежит на юг тетерка и дрофа
Бежит на юг полярная сова
Бежит на юг обрезанный енот
Вдруг оценив на вес свой древний род
И даже тот, кто более чем финн
Туда влачит судьбы своей графин
Все реки на которых я плыву
Туда направят влаг своих халву
Магнитный шприц освободив компас
Теперь свободно смотрит за Кавказ
И сам Кавказ, добыв подобья ног
К ним смазанные лыжи приберег.
Ах, эти лыжи… Неужели снег
Тебе милее наших луж и нег
Березы тополиного ствола?
Тебя любая из столиц могла
Держать как сердце бубенцом звеня
А ты – внезапно, не спросясь меня,
Не сверясь даже с направленьем карт…
О ужас – в эту область юрт и нарт,
Где прямо в соль губу макает Обь
И свежий лед ее целует в лоб.
Вернись, я вновь и вновь молю, вернись
И отвернись от северных зарниц
Мир одноглаз без одного из нас
Верни же нам хотя бы пару глаз
Чтоб я от вологодских островов
“Алеша, жду тебя и будь здоров”
Сказать мог искренне.
Целую, твой Анри. 1971-74 гг.
Алеше из Аравы
Алешенька, я странствую вне дома.
Где? – спросишь ты. Изволь: южней Содома
(Географически) стоит моя нога
Обута кожей в форму сапога
Февраль, жара – вообрази такое
И общество увы как сплошь мужское.
Передо мной в пустынной Араве
Деревья чахлые стоят на голове
Еще зима и прозябают травы
Кой-где сквозь камешки просовывая главы
Уже весна – и свадьбы у жуков
Под колкой тенью мертвых трав пуков
Парит орел и бродит антилопа
Верблюду вслед дырою телескопа.
Ночные зрелища иной наводят сон:
Я созерцаю звездный Авиньон
Где полная луна как пленный папа
И сфинксу-Льву Сатурн как третья лапа,
Юпитер с Диоскуровой ладьи
Склонился вбок не видя впереди
И вынырнул из стройных туч отчасти
Пугнув Стрельца персидским двоевластьем
Венеру, что вот-вот должна взойти
А Марса, знаешь, не могу найти
Ни в небе, ни в дороге, ни на карте
Ни в собственной душе
a дома буду в марте.
А.В.
