Читать книгу Рождественская ночь. Рассказы и стихи для детей - Сборник - Страница 7

В канун сочельника

Вечер стоял прекрасный. Погода была свежая, бодрая, но не такая холодная, что «боязно нос высунуть». Небо тёмно-синее, чистое, всё звёздочками усеяно, а звёздочки так и мигают в безбрежной высоте, точно улыбаются оттуда. Снег, как белою скатертью, обтянул все улицы. Идёшь – под ногами хрустит. И что-то праздничное, бодрящее разлито в воздухе, будто не только люди, но и вся природа напряжённо и нетерпеливо ждёт Рождества. Улицы против обыкновения людны, во всём городе оживленно, потому что открылась мясная ярмарка и продажа ёлок, разных украшений и игрушек в балаганах уже началась. Из уезда много народу наехало: кто за покупками, кто за детьми, чтобы взять их на Святки домой… Движение, шум, говор даже там, где в обыкновенное время царит полная тишина. Сани то и дело проносились мимо нас, со свистом прорезывая снег полозьями и обдавая нас изредка комьями снега. От лошадей пар валил… Нам было весело, шутя и болтая, бежали мы по Копленской улице.

– А того-то медведя надо купить непременно! – заявил вдруг Петя.

Мы уже заранее ходили на рынок – приглядеться и прицениться, теперь шли мы, чтобы покончить дело с покупками.

– Какого медведя? – спросил я.

– А что в балагане Волкова… на дыбы встал, неужели забыл?

– A-а… помню!

– Надо купить!

– Медведь хороший… только…

– Что?

– Дорог ведь он, Петя!

– Что за важность! Нынешний год – не прошедший: есть на что!..

– Так-то так… да ведь не один медведь!

– Знаю, что не один… так что же?

– Хватит ли?

– Вот ещё выдумал… Давай сочтём… Свечей…

И мы, бежа вприпрыжку, начали снова делать умственные выкладки.

Вдруг в воздухе пронёсся резкий свисток локомотива.

Я невольно вздрогнул.

– Что ты? – рассмеялся Петя. – Ведь это машина… вагоны собирает к поезду.

– Разве уж семь скоро?

– Да как же? Мы в шесть вышли!

Вокзал железной дороги находился в стороне, в нескольких саженях от нас.

– А ведь сейчас Володя Козырев уезжает! – произнёс я в виде замечания.

– Говорил разве тебе?

– Говорил… Я видел его вчера.

– Давай забежим? – предложил Петя.

– Зачем?

– Да так… Володьку проводим…

– Успеем ли?

– Ещё бы! Рынок до десяти открыт…

Я согласился, и мы свернули в переулочек, который вёл прямо к вокзалу.

Народу было довольно много, так как крестьяне, служащие в городе, спешили на праздники домой. Локомотив, маневрируя, бегал по рельсам, прицепляя один за другим небольшие вагоны. Раздавались резкие свистки, чугунное чудовище пыхтело, выпуская клубы пара, которые эффектно расплывались в воздухе. Мы везде искали отъезжающего товарища, но не могли его найти. Между тем пробил уже первый звонок.

– Да где же он? – недоумевали мы, ходя по платформе.

– Верно, уж уехал, – решил Воронцов.

– Да когда же?

– Вчера, видно!

– Поздно было…

– Ну, завтра… далеко ли ему ехать?

– Батюшки мои! Родимые! Ох, беда-бедёшенька! – вдруг точно вырвался откуда-то болезненный крик, выделившись отчётливо среди общего говора и гама, царивших на платформе.

– Что это? – вопросительно посмотрели мы с Петей друг на друга.

И мы бросились туда, где уже собралась небольшая кучка людей.

– Батюшки мои! Сердешные! Что же мне теперь делать-то?

Какая-то старуха в нагольном полушубке, в поношенном платке на голове сидела на холодных плитах платформы и рыдала.

– Что ты ревёшь? Что такое случилось? – спрашивали её.

– Ох, батюшки! Тошнёхонько мне… помрёт он теперь… не видючись со мной, помрёт…

– Да что у тебя?.. Эй, бабка, слышь: что случилось? – обратился к ней жандарм, протискиваясь сквозь толпу.

– Билет, родненький, билет…

– Что – билет? Утеряла?

– То-то и есть, милые мои… утеряла…

– Да ты поищи хорошенько!

– Искала уж, касатик, сбилась искамши… да нету-ти!.. Что мне теперь делать-то?

– Без билета нельзя! Оставаться придётся!..

– Ну ничего, в городе веселее, – пошутил кто-то, но сейчас же, поняв всю непристойность шутки, юркнул в толпу и скрылся.

– Ох, горе моё лютое!.. Умрёт он теперь… умрёт! – рыдала баба.

– Кто умрёт?

– Сыночек мой, сыночек, болезные!

– Отчего умрёт?.. Болен он разве?

– Дюжо [очень] болен… дюжо… Грамотку получила… Без надеждушки болен… И деньги-то я у чужих людей заняла, хоть последние-то минуточки захвачу, думала… увижу его… А што теперь мне?

И она в отчаянии упала лицом на холодные камни.

– Экая беда! – пожалел кто-то из толпы.

– Внимательней надо быть… не так, – посоветовал солидный господин в енотовой шубе.

– Жалко бедную, жалко! – покачал головою купец и отошёл в сторону.

– А ты далеко едешь, бабушка? – вдруг обратился к лежавшей старухе Петя.

Он всё время стоял сосредоточенный и несколько бледный. Его, видимо, взволновало горе старухи. Он и теперь говорил не совсем твёрдым голосом.

– Далеко ли едешь? – повторил он снова, толкнув старуху, которая ничего не ответила на его первый вопрос.

– До Н-ой станции, кормилец! – произнесла она, не подымая головы. – До Н-ой станции…

– Далеко это?

– Далеко, далеко…

Рыдания душили её.

Петя посмотрел на меня.

Я понял его взгляд. Мне и самому было глубоко жаль бедной старухи…

– Далеко ведь, – шёпотом произнёс я, желая помочь и в то же время чувствуя, что дать надо много, пожалуй… всё!

– Сын умирает… Неужели, Саша, тебе…

Я вспыхнул и поспешно ответил приятелю:

– Нисколько…

– Тогда…

Он не кончил и бросился бегом в вокзал. Я последовал за ним и догнал его уже у кассы. Все деньги были у него.