Читать книгу Архиепископ Михаил (Мудьюгин) в воспоминаниях и размышлениях. Материалы конференции, посвященной 100-летию со дня рождения архиепископа Михаила (Мудьюгина) 1912-2000 - Сборник - Страница 5

Амвросий (Ермаков), епископ Гатчинский, ректор СПбПДА

Одной из основных задач, возложенных на духовные школы, является передача традиции и исторической памяти Церкви, служащей стержнем, на который нанизывается личный духовный опыт человека. Базовые принципы, заложенные Христом в Его Церковь, неизменны, однако контекст эпохи, в котором им приходится звучать, заставляет менять не только словесное оформление, но и способы, которыми христианские истины могут быть донесены до сердца «жаждущих правды». Основа же остается основой и, не искажаясь, передается следующим поколениям христиан. Поэтому опыт исповедания веры, миссионерскую методику прошлых эпох необходимо и изучать, и передавать, и использовать в меру того, насколько они применимы в современном нам мире.

Любая традиция передается конкретными людьми, и в этом заключается главная ценность и, одновременно, главное затруднение. Затруднение состоит в том, что мотивы поведения человека едва ли могут быть доподлинно известны. Проповедует ли проповедник только ради славы Божией, или имеет в виду собственное самоутверждение? Соблюдает ли правила богоугодной жизни сам учитель праведности, или лицемерит, «возлагая бремена неудобоносимые»? Такое препятствие трудно преодолеть.

Однако и ценность человеческого свидетельства очевидна. Чем богаче личность передающего правду Божию, тем ярче светится она в глазах окружающих, тем желаннее она для восприятия и тем объемнее войдет она «во ум и в помышления» слушающих. Ограниченность человеческого разума ставит препятствия к познанию полноты Откровения, но общение любящих друг друга Христовой любовью способно в значительной мере приоткрыть путь к познанию Бога и Его истины. Понять проповедника, богатого праведностью и совершенного умом Христовым, не так уж трудно.

Сегодня мы отмечаем 100-летие со дня рождения архиепископа Михаила (Мудьюгина), бывшего ректора Ленинградских духовных школ (1966-1968). По свидетельству знавших его людей, он в значительной степени обладал теми качествами, которые засвидетельствованы нами как качества достойного учителя веры. Воспринимать опыт церковной жизни владыки ценно хотя бы потому, что его опыт во многом соответствует нашим современным чаяниям. Но владыке Михаилу пришлось засвидетельствовать свою веру вопреки общественному мнению и противостать советскому атеистическому мировоззрению.

Перспективный советский ученый, представленный к званию профессора Ленинградского Горного института, казалось, должен был своим жизненным примером показать, что церковное прошлое ушло навсегда. Только родные знали, с каким трепетом теперешний доцент и кандидат технических наук, преподаватель теплотехники и истории КПСС в детстве прислуживал в храмах Ленинграда. Помнили, как он за участие в религиозном кружке после окончания школы почти год провел под следствием в тяжелом 1930 году. Но Михаил Николаевич оставался совершенно искренним и глубоко верующим человеком – именно таким его помнят все. Незадолго до нашумевшего отречения протоиерея Александра Осипова он бросил светскую карьеру и, став священником, уехал из Ленинграда в Вологду, а затем и в более далекий уголок – Устюжну. Все те годы, которые будущий архиерей работал в советских технических институтах, он был прихожанином Преображенского собора и хорошо знал служивших там преподавателей духовной академии – протоиерея Михаила Гундяева и протоиерея Александра Осипова. Первый готовил его к учебе в семинарии, а ко второму он приходил беседовать по поводу предполагаемого поступления.

Можно сказать, что с Ленинградской, а потом Санкт-Петербургской духовной академией владыку Михаила связывала долгая и счастливая любовь Христова – христианское чувство, которое берет исток в опыте богопознания. Первое знакомство с традицией, передаваемой духовными школами, было длительным, но заочным. В семинарию Михаил Николаевич вознамерился поступить вскоре после возвращения в Ленинград в 1948 году, но стать полноценным студентом ему удалось только спустя десять лет, после принятия священного сана. Тогда начался второй период его общения с Ленинградскими духовными школами – активного усвоения церковного опыта, когда в течение года он закончил курс семинарии, в течение трех лет – курс академии, куда и был Ленинградским митрополитом Никодимом принят на работу в качестве преподавателя латинского языка.

Трудно переоценить значение того события. Советский ученый и интеллигент сменил блага атеистической жизни на богообщение, радость которого он сохранил с детства. Традиция не только осталась жива, но и дала богатый плод.

Всего два года спустя после окончания академии, оценив его способности и степень вовлеченности в церковную традицию, священноначалие сочло необходимым назначить его ректором академии. Из воспринимающего опыт он был переведен в разряд распоряжающегося опытом. Монашеский постриг, о котором будущий владыка мечтал еще в детстве, и архиерейская хиротония явили собой окончательное подтверждение духовной зрелости нового ректора. Епископу Михаилу было оказано доверие, чтобы, в новом качестве служа Церкви Христовой, он нашел приемлемые формы для передачи вечных евангельских истин будущим пастырям. Владыка Михаил положил тогда начало нескольким новым традициям, которые органично вытекали из потребностей Церкви.

Через всю жизнь владыка Михаил пронес трепетное отношение к Священному Писанию, помня услышанные им в тюремном заключении слова пожилого католического священника: «Молодой человек! Эту книгу надо читать, стоя на коленях…». Всю жизнь владыка добивался внятного и осмысленного чтения Книги книг, особенно за богослужением. С его подачи в Ленинградских духовных школах была заведена традиция, возрожденная сегодня, читать на литургии Священное Писание с параллельным русским переводом.

Еще одна традиция, сохранившаяся до наших дней, начатая владыкой Михаилом – особенное отношение к певческой культуре, одной из основ православного богослужения. Музыкальный от природы, получивший образование в Ленинградской консерватории по оркестровому отделению и по классу фортепиано, любивший церковные песнопения и сам писавший музыку к ним, владыка Михаил очень ответственно отнесся к тому, насколько музыкально грамотными будут выходить из духовных школ будущие православные пастыри. По распоряжению ректора в классы были поставлены фортепиано, чтобы студенты могли совершенствовать свой музыкальный слух, столь необходимый в приходской практике.

Благодаря этим нововведениям традиция была не искажена, но получила новый стимул к развитию. Впоследствии, когда владыка Михаил стал епархиальным архиереем и профессором духовной академии, обе эти традиции продолжали по-своему жить. Музыка продолжала звучать в академии. Когда архиепископ Михаил приезжал читать очередной курс лекций, в перерывах он обязательно садился к роялю. Во вверенных ему епархиях – Астраханской, а потом Вологодской – владыка стремился всеми силами распространять евангельское просвещение как среди вверенного ему духовенства, так и среди верующих. В его епархиях всегда можно было найти издания Библии, а духовенству он рассылал русские переводы тех евангельских фрагментов, которые звучат во время богослужений и треб. Эта была практически единственная форма миссионерства, доступная в годы советского безбожия, и владыка стремился ее максимально реализовать.

Однако традиция богообщения обязательно предполагает у человека привычку к богословствованию. Владыка Михаил обладал этой привычкой в полной мере. Для него было совершенно органично рассуждать о Боге практически в любом контексте, поскольку владыка всегда имел в виду Его присутствие в своей жизни. В наиболее полной степени это проявилось в тот период, когда в удаленной от научных центров Астраханской епархии вынуждена была прерваться академически-строгая богословская работа владыки над магистерской диссертацией. Тогда по совету митрополита Никодима он решил предложить в качестве магистерской диссертации упорядоченные рассуждения о деле спасения человека. Этот вопрос был для владыки жизненно важным, он постоянно говорил об этом, и постоянные раздумья, когда-то в детстве получившие богатую подпитку при чтении трудов святителя Иоанна Златоуста, он старался по возможности всегда переносить на бумагу.

Совершенная искренность в сочетании с привычкой к академической мысли была отличительной чертой богословствования архиепископа Михаила. Свои мысли о спасении он не собирался выносить на всеобщее обсуждение, тем более что имел на этом поприще замечательного предшественника – Святейшего Патриарха Сергия (Страгородского), который в бытность начальником русской духовной миссии в Афинах защитил на эту тему магистерскую диссертацию, которая известна и поныне всем, кто изучает православное богословие. Однако именно глубокая личная обеспокоенность владыки Михаила и интерес к этой теме, стройная систематичность мышления как результат занятия иностранными языками и техникой, знание им святоотеческой литературы вынудили митрополита Никодима настоять на том, чтобы именно эта работа была завершена в виде магистерской диссертации. Работа была по достоинству оценена рецензентами, а недавно была опубликована, чтобы церковный читатель также смог соприкоснуться с живым и стройным богословским опытом ХХ века.

Но актуальность богословского наследия архиепископа Михаила не исчерпывается только искренностью его церковного опыта. Оно ценно и как очень внятное православное свидетельство исповедания веры. Мысль владыки Михаила всегда столь отчетлива, что она не только создала ему славу замечательного проповедника, но и педагога, особенно ценного для делающих в церкви свои первые шаги. Это качество архипастыря оказалось всеобъемлюще востребовано в 1990-е годы, когда только пошатнувшееся здоровье создавало некоторые препятствия для частой и успешной проповеди. Тогда владыка много выступал по радио и на различных встречах, читал лекции в школах и вузах, катехизаторских курсах и церковно-приходских собраниях, выступал с амвонов петербургских храмов. И всегда вокруг него собиралось много благодарных слушателей, благодарных потому, что его слово о Господе всегда было живым и внятным, наполненным искренностью и личным глубоким духовным опытом. Это тоже было миссионерством, миссионерством, неразрывно соединенным с опытом богопознания.

Как ни странно, православное богословие как свидетельство нашло себе в советские богоборческие годы неожиданное применение. По инициативе митрополита Никодима тогда началась традиция богословских собеседований представителей Русской Православной Церкви и инославных церквей, среди которых ведущую роль играли евангелическо-лютеранские и католическая церкви Финляндии и обеих Германий. Архиепископ Михаил оказался задействован в этом важном церковном деле с того момента, как стал ректором академии. Его вклад в развитие богословского диалога чрезвычайно велик, недаром среди делегатов Русской Православной Церкви иностранные богословы выделяли архиепископа Михаила как одного из наиболее глубоко мыслящих. Однако сам владыка Михаил видел в этих собеседованиях совсем иное, нежели лидеры экуменических движений Европы и Америки. Для владыки было важно так выразить православные богословские представления, чтобы они оказались исчерпывающе понятны для инославной стороны, чтобы не нашлось аргументации, которой можно было бы оспорить православную точку зрения. И это отмечали богословы противоположной стороны: при всем исключительно тонком умении вести богословскую дискуссию, владыка Михаил последовательно отстаивал православную позицию, оттачивая ее формулировки до того, пока лютеранские или католические богословы не бывали вынуждены признать ее единственно верной. Конечно, такой замечательный исход бывал далеко не всегда, но окончательное формулирование выводов богословских собеседований часто было невозможно без участия архиепископа Михаила. Православное свидетельство в годы безбожия нашло себе неожиданных благодарных слушателей.