Читать книгу Идрис Шах – вестник суфизма - Сборник - Страница 3

Идрис Шах, или Сайед Идрис эль-Хашими, родился в индийском городе Симле 16 июня 1924 года. Его родителями были шотландка Элизабет Л. Маккензи и афганец Сирдар Икбал Али Шах.

Отец Идриса, Сирдар Икбал Али Шах, сын Амджеда Али, одного из самых влиятельных вождей древнего афганского племени Пахман, родился в 1894 году в индийском городке Садхана. Потом он стал весьма популярным писателем и дипломатом, а также тайным советником и наперсником таких влиятельных восточных мировых лидеров, как президент Турции Аттатурк, шах Афганистана Амануллах, король Албании Зог и король Египта Фуад. Причем столь близкое знакомство с королевскими особами не слишком способствовало росту семейного благосостояния…

«Как утверждал Грейвс, Идрис Шах и его брат Омар были потомками Мухаммада по мужской линии и обладали секретными знаниями суфиев. Эту информацию Грейвс получил от самих братьев Шах» (Миранда Сеймур. Роберт Грейвс – жизнь на краю).

По версии самого Идриса, его род хашимидов (или в иной транскрипции – сасинитов) – один из древнейших на Земле. Он ведет свое начало от потомков Хашима Манафа, прадеда самого Пророка Мухаммада.

В официальной биографии Идриса Шаха утверждается, что его древняя и достойная родословная в 1970 году была проверена и подтверждена докторами исламского права, и принадлежность к роду Пророка по самому рождению дает ему право на получение по генетической линии духовной власти суфийского учителя. Среди множества его родовых титулов были такие, как Sharif (принц крови), Badshah (независимый), Emir (эмир), Sirdar (генерал) и Hadrat (святой).

У Шаха, как и у любого великого человека, были помимо учеников, преданных поклонников и яростных сторонников и серьезные противники.

Один из них, Джеймс Мур, в работе «Неосуфизм: случай Идриса Шаха» выразил свой, весьма критический взгляд на генеалогическое древо нашего героя и написал о том, что претензии Идриса Шаха могут быть рассмотрены как весьма приблизительная теория. Если он и является Сейедом, то только вместе с миллионом предполагаемых потомков младшего внука Мухаммада – Хусейна. И как тогда говорить о передаче ему особой духовной власти?

Второе же предположение Шаха о его происхождении «от чресл Абрахама» и от последних королей Сисанидов кажется Джеймсу Муру еще более фантастичным, «печальной областью творческой генеалогии». Эта теория должна опираться на происхождение потомков исключительно по старшей мужской линии от Мухаммада, но никто не учел того затруднения, что все три сына Пророка, по легенде, умерли в младенчестве.

А вот что пишет в своей книге «Бабуин мадам Блаватской» Питер Вашингтон: «Если Шах и в самом деле происходил от Мухаммада, то, естественно, не по основной мужской линии, как говорили сторонники Шаха, потому что таковой не было. Три сына Мухаммада умерли в младенчестве, и род продолжили его дочь Фатима, зять Али и два их сына, Хасан и Хусейн».

Ты, ради забавы бодающийся с бараном, Ты скоро увидишь разбитую голову.

Идрис Шах. Путь суфиев

Мур писал: «Прослеживаемая родословная Шаха заканчивается в пределах туманного афганского клана из Пахман, местечка в пятидесяти милях от Кабула». Ни Мур, ни Вашингтон не отрицали, что семья Идриса, принадлежавшая к афганскому роду из Пахман, была весьма богатой и уважаемой и ее глава очень умело выстраивал отношения с британцами.

Во всяком случае, есть вполне достоверные и многочисленные сведения о прадедушке Идриса: Саид Магомет Хан стойко поддерживал Шаха Шуджи, ставленника британских колониальных властей. В течение всей его жизни он стойко придерживался пробританских симпатий, и за это английский король вознаградил его дворянским титулом с именем Джан Фишхан Хан и обширными поместьями. Кабульские государственные чиновники проявляли к этому человеку искреннее уважение за прямое и открытое поведение (в общем-то не свойственное хитрым вождям афганских кланов) и звали его «помещиком Пегамии», а по версии Мура, он получил прозвище Фанатик за то, что поддерживал британские интересы против своих мусульманских единоверцев.

Он участвовал в военном походе сэра Роберта Сейла от Кабула до Джелалабада, и его воины помогали британцам захватывать высоты прохода Тизин. В донесениях, которые отправлял Сейл, говорилось, что Хан Фишхан – один из «немногих вождей, которые показали искреннюю преданность британским интересам».

Английская военная кампания 1839 года была короткой и победоносной: вступив в Афганистан в марте, в июле войска взяли Кабул и поставили в нем Шаха Шуджи. Войска британцев расположились на отдых, но, как оказалось, война не была закончена. Прямой потомок низложенного англичанами эмира Мухаммада, которого отправили в ссылку в Индию, начал склонять на свою сторону полудикие афганские племена. А недальновидные англичане в этот момент сократили денежные субсидии, с помощью которых когда-то привлекли на свою сторону горные кланы, полностью контролировавшие Хайберское ущелье – практически единственную транспортную магистраль, по которой англичане получали снабжение. После сокращения выплат пуштунам, единственная связь с западным миром была оборвана, и армия оказалась в ловушке.

В результате восстания в 1841 году, когда горные племена захватили британскую резиденцию, они поставили во главе страны сына эмира Мухаммада, который с восточным коварством предложил британским войскам свое сопровождение через Хайберское ущелье при отступлении, но вместо этого позволил горцам уничтожить всю армию – до Джелалабада добралось всего несколько человек.

В отместку свежие британские войска, посланные из Англии, на своем пути от Джелалабада до Кабула начали истреблять всех мужчин старше четырнадцати лет. Новый ставленник бежал в горы с немногочисленным отрядом телохранителей, и колониальные английские власти снова стали контролировать страну, попытавшись извлечь уроки из своих ошибок.

Главным уроком стало то, что к кланам горцев (например, к тому, который возглавлял прадед Идриса) нужен был особый подход. На перевалах и в ущельях жили особые люди – каждое поселение было крепостью, находившейся в состоянии перманентной войны с соседями. Племена пуштунов– хайбери, юсуфзаи, баракзаи – век за веком спускались на равнину, чтобы добывать себе пропитание разбоем. Вместо Закона здесь были свои непоколебимые правила, например «бадал» – кровная месть за оскорбление или смерть родственника, правило «нанавати», гарантировавшее безопасность любому путнику, попросившему убежища в доме хозяина.

Этих людей нельзя было завоевать, их можно было только подкупить, одновременно применяя запугивание и тонкие политические игры, сталкивавшие племена между собой. Их нельзя было подчинить цивилизации – с ними можно было только попытаться договориться.

Прадед Идриса, видимо, был намного дальновидней своих соплеменников, одним из первых начав сотрудничать с англичанами и извлекая из этого сотрудничества весьма ощутимую прибыль для себя и своего племени. И вот как раз за пробританские симпатии ему пожаловали титул и плодородные земли неподалеку от Кабула. Правда, через некоторое время семья лишилась собственности, доставшейся клану, и Джан Фишхан Хан перевез всех в Индию, в поместье Садхана возле Дели, где и сегодня проживают потомки одной из ветвей этого рода.

Дед Идриса, Амджед Али, по семейным преданиям, был одним из муршидов, или наставников, ордена суфиев Накшибанди.

В суфийской традиции существует несколько путей передачи, трансляции учения:

джазба – путь привлечения божественным, пассивная форма непосредственного переживания религиозного откровения и духовного знания;

сулук – активная форма достижения непосредственного переживания духовного знания;

увайси – наследование непосредственно пережитого духовного знания от духа (например, от духовной сущности умершего учителя или святого);

принцип силсилы – преемственность пережитого духовного знания от духовной стороны личности муршида (учителя) его учеником (мюридом) – непрерывная цепь духовной преемственности;

родовое наследование духовного знания от отца к сыну. Неоспоримое духовное лидерство суфийских шейхов чаще всего обосновывается именно этой причиной.

Так что для учеников, а также критиков Идриса Шаха его связь с суфийской традицией, выраженная преемственностью или генетическим наследованием, кажется неоспоримой или, по крайней мере, наиболее вероятной.

Накшибанди, или Накшбанди, – один из наиболее влиятельных и мощных тарикатов (тарикат – община, орден), связанный с именем великого шейха Бахгаутдина Накшибанди (1318–1389) и названный в его честь. В Бухаре в честь этого учителя возведен мавзолей, к стенам которого стекается множество паломников-суфиев. В различное время членами этого тариката были имам Шамиль, Алишер Навои и Джами.

Члены тариката Накшибанди считают, что на пути к достижению осознания реальности и высшему пику пути, состоянию Фан, когда сердце открывается Вседержителю и впускает Его, есть несколько макам (макам – стадия или, как чаще говорят, ступень пути). Эти ступени, их очередность и продолжительность для каждого ученика-суфия могут быть разными, но обычно сначала человек учится правильно произносить и писать молитву, на следующей ступени пытается устанавливать контроль над дыханием, затем учится осознавать себя в любой момент времени и так далее. Самые распространенные духовные практики данного тариката – это халват дар анджуман – одиночество в толпе; базгашт – трезвость ума; хуш дар дам – сознательное дыхание; яддашт – память об Аллахе.

Пройдя все ступени пути, суфий может достичь просветления.

Один из серьезных критиков Идриса Шаха и его работ Мир Харвен писал, что преемственность была прервана и Идрис Шах не мог быть шейхом, так как не был шейхом его отец. «Его отец, Сирдар Икбал Али Шах, не был шейхом ни в каком ордене дервишей, особенно Накшибанди, который, по некоторым критериям, наиболее строгий и фундаменталистский суфийский орден».

Но ему можно возразить, опираясь на то, что есть много тарикатов Накшибанди – турецкий, индийский, афганский и другие, – можно быть шейхом в любом из них и быть истинным шейхом. К тому же мы уже упоминали о том, что духовная традиция может передаваться как генетически, так и от учителя к ученику, и зачастую такое обучение, этот этап пути суфия, по той или иной причине не предается огласке среди непосвященных.

Скорее всего, так было и с отцом Идриса Шаха, и с самим Идрисом.

Сын Амджеда Али, отец Идриса – Сирдар Икбал Али Шах (1894–1969), фундаменталистскому Афганистану предпочел демократическую Европу. Юношей он переехал в Эдинбург, столицу Шотландии, изучать медицину (но не это было его истинным призванием).

Во время Первой мировой войны он поступил волонтером в индийскую больницу в Брайтоне и не был призван на военную службу. В Эдинбурге скромный студент-афганец, прилежно посещавший занятия по медицине, встретил юную белокожую красавицу Элизабет Л. Маккензи, так похожую на звезду немого кино.

Существует легенда, что мать Шаха, сильная и решительная женщина, вопреки воле отца связавшая свою судьбу с афганским принцем клана Пахман («Мезальянс!» – возмущались родственники с той и с другой стороны), вела свой род от герцога Гамильтона (и поэтому впоследствии свои книги она издавала под псевдонимом).

Идрис Шах не опровергал, но и не подтверждал эти слухи. Но вряд ли отец Элизабет Л. Маккензи мог иметь какое-либо отношение к роду Гамильтонов, к тому же доподлинно известно, что ни двенадцатый, ни тринадцатый герцоги не имели дочерей (или внебрачной связи, от которой родились бы дочери), о чем есть свидетельства в «Истории дома Гамильтонов», написанной полковником Джорджем Гамильтоном. Это несмотря на то, что один из эксцентричных членов этой семьи, сэр Чарльз Эдвард Арчибальд Уоткинсон Гамильтон, принял ислам в 1923 году, взяв себе имя Абдулла.

До встречи с красивым и мужественным афганским принцем жизнь Элизабет текла абсолютно предсказуемо: домашнее обучение, курсы, далее должно было быть удачное замужество с обеспеченным будущим… Если бы модная в то время ясновидица К. увидела в хрустальном шаре ее судьбу – переезд в «дикий» Афганистан, принятие мусульманства (Елизавет была убежденной протестанткой), свадьбу, похожую на сказку из «Тысячи и одной ночи», посредничество в примирении враждующих афганских кланов, – она бы расхохоталась. Но любовь смуглого юноши перевернула всю жизнь Элизабет.

Мать Идриса описала историю своей любви в книге, спустя многие годы выпущенной в издательстве ее младшего сына. Она называлась «Моя Хайберская свадьба» – в честь Хайберского ущелья, откуда происходил род Шаха, и выпущена была под псевдонимом Мораг Мюррей; на русский язык книга не была переведена.

…Первая встреча Элизабет с Сирдаром Икбалом Али Шахом произошла при весьма необычных обстоятельствах. В Европе бушевала Первая мировая война, но Эдинбург не выглядел безжизненным и мрачным военным городом. Казалось, что война – выдумка досужих журналистов. Хотя многие строительные работы были свернуты и по вечерам город погружался в темно-синий призрачный сумрак (фонари были покрашены из-за возможных налетов), но кафе и кондитерские работали, а в театрах и танцзалах было не протолкнуться.

В городе было много раненых, точнее, раненые лежали в госпиталях, а улицы города были заполнены выздоравливающими молодыми мужчинами, оправляющимися от ранений; и каждый день на фронт уходили полные эшелоны. Военная лихорадка особенным образом влияла на настроения молодых людей – они торопились жить и чувствовать и решались на революционные в своей безрассудности поступки. В первую очередь они хотели внести посильный вклад в победу.