Читать книгу Аэлита-Фьюжн. Сборник №1 - Сборник - Страница 2

Москвич. Профессиональный иконописец и литератор. Член Московского Союза Художников. Имеет два ордена Русской Православной Церкви.

Член Союза писателей России (Московская городская организация). Пишет стихи и прозу. Выпустил ряд книг, в т. ч. книгу стихов «Житейское море» и три книги прозы: «Кожаные ризы» (рассказы, жанровая проза), «Неделя длиною в жизнь» (сборник эссе) и «Планета-надежда» (фантастика).

Лауреат Премии Гиляровского и Серебряный лауреат Международной литературной премии «Золотое перо Руси» за 2016 г. Финалист национальной литературной премии «Писатель года» за 2017 г. Дипломант литературной премии Союза писателей России «Серебряный крест» за 2018 г.

Живёт и работает в Москве.

Пирамида

Никодим Битович Семейко расположился поудобней в гостиной перед телевизором и приготовился. До вечерней сводки новостей оставалось минут пять, не больше. Никодим не жаловал телевизор своим вниманием, однако, новости смотрел непременно. Информацию о событиях, происходящих сегодня, он воспринимал как рабочий материал для планов на завтрашний день.

Никодим Битович уже третий год числился пенсионером и ежемесячно получал смешные деньги, достаточные для того, чтобы пить исключительно Краснодарский чай и есть самую простую пищу, вроде прошлогодней картошки, приготовленной на дешёвом пальмовом маргарине. О том, чтобы по воскресеньям купить недорогого вина в пластмассе или пару бутылок пива не было и речи.

Слава Богу, на антресолях хранилось огромное количество шитейного барахла, поэтому насчёт одежды Никодим был спокоен даже на тот случай, если, попивая Краснодарский чай с маргарином, ему придётся жить до глубокой старости. «А там не всё ли равно, в чём похоронят! – думал он, размышляя о предстоящем, – Кому хоронить-то? И вообще, как всё будет происходить?..»

Никодим вздохнул и включил телевизор. Бессовестная рыжая реклама, как лиса Алиса, прыгнула с экрана на подоконник, повалила горшок с орхидеей и стала метаться по комнате, возбуждая настоявшуюся мерзкими выкриками «Купи! Купи!» тишину стариковской кельи. Никодим в испуге схватил пульт и попытался выключить звук. Но всё, что он делал поспешно, с некоторых пор перестало получаться с первого раза.

Наконец его палец нажал нужную кнопку. Всё стихло. В это время реклама закончилась, и начались новости. Никодим вновь бросился тыкать пальцем наугад, пока диктор не обрёл способность говорить человеческим голосом:

– Сильнейший за последнее десятилетие ураган Ирма обрушился на страны Карибского бассейна…

– О-йо-ой! – ужаснулся Никодим. – Завтра встану пораньше и пойду за тростниковым сахаром. Такие события!

Далее диктор рассказал печальную историю о том, как нелегалы бесчинствуют в Европе и о том, как поссорились Ургант с Соловьёвым, и ещё много такого, что вынуждало Никодима к ответным действиям. Досмотрев передачу до конца, наш герой зевнул и направился чистить зубы. Предстояла ночь, полная старческих вздохов и приключений…

С некоторых пор Никодиму Битовичу стали сниться приключенческие сны. Отроду такого не случалось, и вдруг – на тебе: что ни сон, то очередные дети капитана Гранта бродят в каком-нибудь Затерянном мире. Частенько и сам он становился полноправным участником замысловатой полуночной фантасмагории.

Поначалу Никодим Битович отмахивался от случившегося. Просыпаясь поутру, он усмехался: «Привиделось и ладно». Но затем стал относиться к еженощным сновидениям со всей серьёзностью и интересом.

Случилось ему этой ночью оказаться с друзьями в Египте, перед самой настоящей гробницей фараона. Стоят они, перед ними отвален камень, а за камнем аккуратный прямоугольный вход в пирамиду. Никто из его спутников переступить порог царства мёртвых не решается. Отговаривают и его, да только зря.

Никодим с недавних пор стал неравнодушен ко всему неизвестному. И хотя его интерес походил на обыкновенное любопытство обывателя, тем не менее, тяга к умственным приключениям росла и уже не вмещалась в часы, отведённые для сновидений. Поэтому стал Никодим во всём любопытству потакать: то приляжет и поспит после обеда часок-другой, то расслабится перед телевизором, закроет глаза и бросит в топку разгорающегося сна важнейшие новостные блоки…

…Шаг за шагом в гулкой тишине бродил Никодим по многочисленным залам и коридорам гробницы. Он знал – живых здесь нет, но страх всё равно пробирал до самых косточек. «Мёртвых что бояться, – успокаивал себя Никодим, – они зла не имут. А вот живые!..»

Бродит Никодим, время за второй час перевалило. Вот уж выдался сон, так сон! Дивится он роскоши: «Н-да, жили люди!..». Всюду светло, как днём, будто не по замурованному склепу ведёт его сон, а по царской светлице.

– Вы как сюда попали? – вдруг раздался голос за его спиной.

От неожиданности Никодим вздрогнул, как вор, застигнутый врасплох, шарахнулся в сторону и больно ударился головой о стоящую вертикально золотую крышку саркофага. Крышка пошатнулась и стала падать. Наконец, она с грохотом повалилась на травертиновые плиты пола, пару раз тяжко подпрыгнула и застыла неподвижно, вспучив облачко мельчайшей каменной пыли.

– Ну вот, – огорчённо констатировал голос, – вы-таки вторглись в Историю. Странные люди. Мало вам собственной планеты и времени, отпущенного вам, мало! Ладно, вы вторгаетесь в будущее, это можно чуть позже стереть, но вы вторгаетесь и в прошлое! Нарушая веками установленный порядок, вы беззастенчиво крадёте право предка на вечный покой. Для вас прошлое – это забавная головоломка на тему «как они жили, и чем они хуже нас нынешних». Так?

Голос был чистый, звонкий, явно принадлежал юноше лет двенадцати-четырнадцати, когда ещё не сказывается возрастная ломка и не появляется подростковая хрипотца.

Никодим, придавленный страхом и странными рассуждениями невидимого юнца, растерянно оглядывал внезапно наступивший мрак, стараясь обнаружить таинственного визави. Но только яркие цветные круги, похожие на мыльные пузыри сверкающие в лучах солнца, плыли перед глазами.

– Что ты от меня хочешь? – с трудом выдавил он.

– Ничего особенного, – ответил невидимый собеседник, – вот тебе факел.

Он взял руку Никодима и вложил в его ладонь факельное древко. Факел вспыхнул и осветил пустоту роскошной залы. В центре прямоугольного помещения с низким плоским потоком на вездесущих здесь травертиновых плитах стоял, посверкивая золотом, огромный резной саркофаг, а на стенах мерцали и казались живыми сотни фигур египтян и египтянок, словно иллюстрации из книги о живописи Древнего Египта.

– Знай, – продолжил голос, – масла в твоём факеле хватит только на двадцать минут горения. Потом факел потухнет. С последней вспышкой огня остановится твоё сердце, и ты навсегда останешься в плену этой гробницы. Ты можешь выбросить факел раньше этого срока, и твоё сердце продолжит биться, но в темноте ты не выберешься отсюда. Единственный шанс остаться живых – пока горит огонь, успеть найти выход и им воспользоваться. Не мешкай, время уже пошло!

Никодим кряхтя поднялся на ноги. Куда делась его старческая немощь! Он помчался по длинному коридору, уставленному статуями, обратно, откуда он пришел в это злополучное место. Коридор менял направления. Часто казалось, что впереди тупик, и только какая-нибудь неприметная боковая дверь намекала на продолжение движения. То коридор вливался в огромную залу (так река вливается в море), и десятки открытых настежь дверей путали Никодима. Двери наперебой манили беглеца и заставляли интуитивно выбирать направление бега. В конце концов, минут через десять наш герой понял, что совершенно запутался в погребальных изгибах пирамиды. Перед ним встал мучительный выбор: идти наугад дальше и с факелом в руке прожить последние десять минут своей жизни, или лишить себя света и через некоторое время умереть голодной смертью в темноте, без всякой надежды на спасение.

Он уже склонялся к первому варианту, как вдруг услышал знакомый голос:

– Никодим Битович, вы пытаетесь спасти свою жизнь, но, поверьте, это сейчас не самое главное для вас!

Старичок замер в неловком полудвижении.

– А что главное?..

– Вот послушайте: как-то Павел Флоренский… Кстати, вам знакомо это имя?

– Н-нет, кто он?

– О, это был великий человек! Священник, учёный, философ, богослов, всего не перечислишь. Так вот отец Павел в одной из своих книг, кажется, в «Обратной перспективе» писал: «Учёные-археологи вскрыли тайну гробницы Тутанхамона и буквально лопаются от собственной значимости и восторга. Они говорят: «Этот фараон теперь стал нам ближе, и по-человечески понятней!» А я бы этим учёным горемыкам ответил так: если любопытный потомок раскопает мою могилу, вскроет гроб и захочет со мной «побеседовать», то я такому молодцу руки из гроба не подам!»

– И что?..

– Э-э, да вы и сейчас не понимаете. Жаль. В таком случае я вынужден вас оставить. Факел будет гореть ещё четыре минуты. Этого достаточно для того, чтобы выйти из пирамиды, если знаешь дорогу, и совершенно недостаточно, если вы отправляетесь в путь наугад. Нам порой случается угадать кратчайшую дорогу, но это – удача. Как правило, за мимолётное везение мы расплачиваемся всей оставшейся жизнью. Как в картах… Прощайте!

В наступившей тишине Никодим наблюдал странную метаморфозу настенной фрески. Фрагмент изображения отделился от стены и медленно поплыл в сторону. В это время факел в руке старика стал чадить и гаснуть. Языки пламени жадно подъедали последние капли масла, оставшиеся на внутренних стенках факельной маслёнки. Напрягая зрение, Никодим вглядывался в отделившееся изображение и вдруг увидел среди толпы, танцующей медленный погребальный танец, стройного юношу лет четырнадцати. Толпа египтян хлопала в ладони, как бы аккомпанируя его движению. А юноша ступал в такт их раскатистых хлопков. Какой-то маленький невидимый барабанчик дополнял основные ритмические доли четвертушками и осьмушками такта. Тон танцу задавали деревянные хлопуши в руках нескольких мужчин, идущих в крайнем ряду процессии. На фон бронзовой массы танцующих выделялись белые крашеные волосы юноши, умасленные и уложенные в строгие сплетения до плеч. Тонкие лоснящиеся скрутки волос напоминали модные ныне афрокосы «как у t-fest».

Конечно, Никодим Битович понятия не имел о современных излишествах моды. Однако, глядя на светлую головку этого египетского паренька, украшенную древним цирюльником, он невольно любовался видением происходящего.

Мерная паволока танца и мерцающий белый светлячок внутри египтян, походивших на колыхание густой бронзовой травы, так захватили воображение Никодима, что он совершенно забыл о предстоящей смерти. Да и предстоящей ли? Ведь «всё, что должно случиться – уже случилось!»[1]

1

Роберт Янг, цитата из рассказа «Девушка-одуванчик».