Читать книгу Поговори со мной. Живые истории про детей и взрослых - Сборник - Страница 35
Ксения Курякова
ОглавлениеПрежде чем начать разговор о книге и ее авторе, мне хотелось бы сказать несколько слов самой Ксении:
– Ксения, прости. Когда-то твой муж, Виктор, попросил меня написать предисловие к твоему дневнику, а может быть, я сам напросился… И вот дневник превратился в книгу. И мне хочется что-то сказать прежде, чем ты начнешь говорить. Я всегда говорил много и первым: с амвона, за столом; это часть моей профессии. А ты молчала, а когда пыталась что-то вставить, тебя особенно никто не слушал. Теперь настало время говорить тебе, ты это право заслужила, и твои слова отмечены особой силой – силой свидетельства, и теперь мои слова ничто по сравнению с твоими.
* * *
Я знал Ксению и Виктора, прихожан храма, где я служу, в течение нескольких лет, был другом семьи. Приходил я к ним в гости, как в рай, мне всегда было приятно и тепло. Думаю, мера жертвенности хозяйки, мера самоотречения делала ее дом маленьким раем, кусочком иного мира. И хотя кричали дети и было не всегда прибрано, все равно чувствовалось отдохновение, будто вы пришли к себе домой.
Эта способность – наполнить мир светом и теплом мира иного – дается человеку не потому, что он какой-то особенный, а потому, что у него хватило сил и дерзновения сделать шаг – посвятить свою жизнь Христу. Избрать христианство не как ширмочку, убежище, а сделать именно стержнем всей жизни. Такой человек делается очень близким и теплым для окружающих. Такой и была Ксения.
Ее повесть – это листок, вырванный из жизни, случайно оброненный, тем она и ценна. Дневник – жанр непростой, он требует предельной откровенности. Не той эффектной иллюзии откровенности, которую так часто пытается создать беллетрист, – на христианский зубок этот суррогат не годится. Он требует открытости перед собой и перед Богом. А это очень непросто, это сродни христианскому трезвению. Умение увидеть себя без иллюзий и в свете вечности – серьезная духовная ступень. Для этого нужна и детская простота, и громадная житейская умудренность.
Все это есть в маленькой книжке.
А еще в ней есть попытка подвести молодых людей за ручку к семейной жизни. Материнская, добрая, нежная попытка. Многие девушки и юноши мечтают о тихом семейном счастье. Конечно, оно возможно, это счастье: быть частью другого человека и частью Бога – но какой ценой? Только ценой жертвы, точнее, маленьких ежедневных жертв. Анатомию семейного счастья и раскрывает повесть, вводя читателя в реальную, непридуманную семью. Войдите и научитесь, учиться есть у кого.
Из вступительного слова священника Георгия Крылова к первому изданию книги, вышедшей спустя три года после смерти автора.
Письма в вечность
Письма в звездную млечность
Девочка пишет упрямо.
Если б почта была в бесконечность
И работала без изъяна,
То она в серебристом конверте,
Запечатав туманом и пылью,
Написала бы маме, поверьте,
Полетела бы к ней на крыльях.
Отдала бы письмо у входа -
Туда, куда входа нам нет,
Ответа ждала б хоть три года,
Ждала б еще много лет.
Она б рассказала в письме
О том, что бабуля здорова,
О житье о своем, о бытье -
О первой любви два слова.
Подробно она б рассказала,
О друзьях дорогих своих,
Ее почерк бы мама узнала
Среди множества писем других.
Написала б еще в конце,
Крепко целуя листок,
О любимом своем отце
Несколько ласковых слов.
Жду, достигнет письмо адресата,
Не напрасно написаны строки
Той, что сама ведь когда-то
Дала ей письма уроки.
Марфа Нурякова (Маша)
По лестнице
Часть 1
Небо закрывается на ночь
Очень ранний летний рассвет. Мама встает.
Этого требует ее шестимесячный сын Володя. С мученическим видом и полузакрытыми глазами она меняет мокрые пеленки. Потом идет на кухню готовить завтрак своей звонкой пташке.
Не соска находит маленький Володькин ротик, а он сам «надевается» на соску. Громкие голодные трели смолкают так внезапно, будто у младенца есть кнопка и на нее вдруг нажали, отключив звук.
Через несколько минут – опять шум.
Володя пытается разбудить маму, спящую с пустой детской бутылочкой в руках. Это ему не удается. Зато просыпается Маша.
Мама использует еще одну возможность продлить пребывание в постели. Она перекладывает малыша из своей кровати в дочкину, где старшая сестра некоторое время с ним воркует. Он заинтересованно смотрит на нее. Сквозь дрему мама слышит Машино пение: «Жили у бабуси два веселых гуся…» Затем следует предложение: «Давай, Володька, я буду другой белый, а ты – один серый».
В мамином полусонном сознании плавают разрозненные мысли.
О муже, главе семейства. С ним они сейчас в разлуке. Когда-то в восторге били крыльями и гоготали, глядя друг на друга. Два веселых гуся. А теперь проводят порознь длинное дождливое лето.
О дочери. Ее косичках и платьицах. Как быстро она подросла. Кажется, совсем недавно родилась. Папы, как обычно, не было дома, когда мама поняла, что она в родах. Стараясь не пугать трехлетнего Степу, она тыкала пальцем в диск телефона. Безуспешно. Схватки как-то вдруг пошли полным ходом.
Машка вылетела пулей, попкой вперед, некоторое время не дышала. Мама ее потрясла, попробовала отсосать слизь из носа. Потом додумалась сунуть под холодную воду. Малышка завякала, потом была прижата к маминой груди и вскоре засосала и похорошела.
– Степан, иди сюда, у тебя сестра родилась.
Конец ознакомительного фрагмента. Купить книгу
