Читать книгу Механическая птица - Себастьян де Кастелл - Страница 6

– Что ж, проблемой меньше. – Рейчис встряхнулся. Теперь, когда он поднимался по склону дюны, его шерсть снова изменила цвет, став ярко-рыжей с золотистыми полосами.

– Погоди! – окликнул я его.

Белкокот и не подумал притормозить.

– Не-а. Раз уж за нами никто не гонится, какой смысл торчать посреди занюханной пустыни?

В обычной ситуации я бы с ним согласился. На самом деле, учитывая, как сильно я ненавижу пустыню, я, наверное, первым делом предложил бы отсюда убраться. Но что-то меня беспокоило – будто какой-то зуд. Ощущение, когда очень хочется почесаться, но ты не можешь дотянуться…

Я оглянулся назад – туда, где еще бушевала, но уже утихала мало-помалу песчаная буря. И охотники, и их жертва исчезли из поля зрения.

– Эти правоверные берабески… Почему они гоняются за магом джен-теп?

Рейчис смерил меня уничижающим взглядом. Примерно таким же, каким смотрел на ворон, когда те раздражали его.

– Понятия не имею. И не советую догонять их, чтобы спросить. – Он почесал за ухом. – Предпочту поискать, где бы принять ванну. У меня в шерсти полно песка.

– Что он там болтает? – спросила Фериус.

Я перевел.

– Белкокот прав, – заметила она, собирая свои силки и ловушки. – Правоверные – самые жестокие и хладнокровные убийцы. В этой части мира магия – то же самое, что служение дьяволу, и правоверные чуют ее. Когда берабески покончат с тем бедолагой, помолись, чтобы они не унюхали тебя, малыш.

Честно сказать, верилось с трудом. У меня едва хватало способностей на несколько слабеньких заклятий магии дыхания. Вот потому-то столь многие маги охотно на меня нападали. А теперь к ним прибавится еще и куча религиозных фанатиков?

– Такое впечатление, будто весь мир меня ненавидит!..

– «Меня»! – передразнил Рейчис. – Только и слышно: «я, я, я»! Почему речь всегда о тебе, Келлен? Почему мы никогда не говорим о белкокотах? Не потому ли, что большинство из них погибли? И убили их твои соплеменники!

Я ощутил укол стыда. Рейчис почти никогда не вспоминал, что его сородичи умерли от рук мага нашего клана. А всякий раз, когда я спрашивал, не хочет ли он поговорить о потерянной семье, Рейчис меня кусал. Больно.

Фериус саркастично усмехнулась.

– Не все ненавидят тебя, малыш. Еще есть целые страны, где ты не бывал, и там живут люди, которые о тебе вообще не знают.

– Ладно, а теперь я начинаю ненавидеть вас обоих, – пробурчал Рейчис. – И я хочу жрать. Так что если никто не готов отдать мне на ужин свое ухо, то пошли уже вон из этой пустыни и поищем какой-нибудь городишко, где умеют готовить сдобное печенье.

И белкокот снова принялся энергично – и безуспешно – вытряхивать песок из шерсти.

– А он прав, – сказал я Фериус. – Нам сейчас следует быть в Гитабрии и спасти последнюю оставшуюся жертву обсидиановых червей. Тем более она не охотилась за нами три дня напролет. Если тот маг нарвался на религиозных фанатиков с их жгучим желанием… э… жечь людей, тогда лучше уж он, чем мы.

Наверное, прозвучало не слишком-то благородно, но альтернатива выглядела гораздо хуже.

Я снял свою шляпу с чахлого куста, на котором она повисла, когда ветер сорвал ее с головы.

– Давайте выбираться отсюда и…

Боль. Опять эта боль. Я потер правый глаз, потому что его вновь кольнуло.

– Да хватит уже меня терзать, сумасшедший дух воздуха!

Фериус подошла и отвела мою руку, заглядывая в глазницу – так, словно надеялась рассмотреть выглядывающую оттуда сасуцеи.

– Такое впечатление, будто Сюзи хочет тебе что-то сказать, малыш.

– Ну да, – буркнул я. – Не иначе, намекает, что мне пора вырвать глаз.

– Давай я вырву? – деловито предложил Рейчис. А потом рыкнул на Фериус – на случай если она не уловила суть его пожелания.

В отличие от меня, Фериус не могла перевести ворчания, щелканья и порыкивания белкокота на человеческий язык, но она уже достаточно долго общалась с Рейчисом, дабы узнать его гастрономические пристрастия.

– Все твое, что ты сможешь забрать, животное, – отозвалась она.

А мне, разумеется, сказала:

– Дыши глубже, малыш.

Было ясно, что сасуцеи не отстанет, пока я не обращу на нее внимания, так что пришлось подчиниться. Магия шепота не похожа на чародейские практики моего народа. Наша магия строится на использовании шести источников силы, и мы призываем энергию с помощью узоров, вытатуированных металлической краской на наших предплечьях. Сотворение заклинания требует четко произнесенной словесной формулы и выверенного жеста. И они должны безукоризненно сочетаться со сложным геометрическим конструктом чар, который мы рисуем перед мысленным взором.

Что же касается магии шепота – тут в основном применяется… ну… шепот. Это не управление энергией, а, скорее, что-то типа молитвы, вызывающей духов. Может, поэтому мои соплеменники и относятся к такой «магии» с известным пренебрежением.

– Ладно, Сюзи, – пробормотал я, – показывай, что там у тебя.

Я медленно выдохнул, выпуская из легких поток воздуха – он был словно река, по которой скользили крохотные деревянные кораблики, сделанные больше из эмоций, нежели конкретных мыслей. Каждый «кораблик» был посланием для духа. Не знаю, какие слова я произносил; очень трудно отследить это, когда изо всех сил стараешься не думать. Так или иначе, прошло несколько секунд – и боль исчезла. Теперь казалось: кто-то осторожно дует мне в глаза.

Я открыл их и понял, что мир передо мной словно бы раскололся надвое. Левым глазом я по-прежнему видел дюну, и горы в отдалении, и Фериус, застывшую в ожидании, и обеспокоенного Рейчиса. Правый же глаз заглядывал в самое сердце песчаной бури…

– Келлен, ты в порядке? – спросил белкокот. – У тебя один глаз словно бельмом затянуло. – На морде Рейчиса появилось брезгливое выражение. – Пожалуй, я расхотел его есть.

Не обращая на него внимания, я сосредоточился на видениях, которые показывала мне сасуцеи. Шторм бушевал вокруг меня, кидая в лицо песок и пыль, хотя я не мог этого почувствовать. То, что я видел, происходило далеко от нас, посреди бури. Четверо правоверных берабесков, сражаясь с яростным ветром, преследовали свою жертву, мало-помалу догоняя ее. Маг был даже более худым, чем я сам, и на пару дюймов ниже ростом. Если он не сможет уничтожить врагов при помощи заклинаний, то уж защититься от них голыми руками – и подавно.

– Они почти догнали его, – сказал я вслух. – А зверь – гиена – упал и больше не движется.

– Хорошо, – пробормотал Рейчис. – Надеюсь, мерзкая тварь сдохла.

Белкокошки не только не сентиментальны. Сочувствия от них тоже не дождешься.

Я прикрыл левый глаз, чтобы полностью сосредоточиться на видении, разворачивающемся передо мной.

– Маг пытается поднять гиену, но враги слишком близко. Они начинают… постойте-ка… Он что-то кидает в них.

Я в изумлении наблюдал, как под ноги барабескам упала деревянная коробочка – маленькая, не больше моей ладони. В тот миг, когда коробка коснулась земли, она открылась, и из нее вырвалось яростное пламя, ударив во все стороны разом.

– Что там? – спросила Фериус. – Какое-то оружие?

«Плененный огонь, – подумал я. – Маг, должно быть, творец амулетов».

Рейчис толкнул меня головой.

– Ну, что там?

– Он творец амулетов. Это… ну…

Как объяснить аргоси и белкокоту хитрые сложносочиненные связи между магическими дисциплинами?

– Ну как-то так: настоящий маг может творить заклятия по своей воле. Через татуировки он создает связь с сырой магией и колдует, пока в узорах остается энергия. Меткий маг вроде меня способен использовать лишь малую толику магии, так что мне приходится сочетать ее с другими средствами. А творец амулетов не создает заклинания как таковые, он привязывает их к каким-то предметам. Некоторые заколдованные вещи очень просты – например, замки с сигнализацией или волшебные фонари; они не требуют много магии, а работать могут долгие месяцы или даже годы. Но есть и более сложные…

– Вроде долбаной молнии из ниоткуда? – перебил Рейчис.

– Именно. Чтобы «привязать» бурю, нужно потратить много времени и сил, а использовать ее можно лишь единожды, и она вряд ли продолжится больше часа.

Укол боли в правом глазу дал понять, что сасуцеи требует снова сосредоточиться на видении.

– Плененный огонь не сработал. Барабески схватили мага. Трое связывают его, но… – Я осекся, не вполне понимая, что там происходит.

– Ну? – подстегнула меня Фериус.

Я опять сосредоточился, силясь рассмотреть детали.

– Но его связывают как-то странно. Привязали веревки к лодыжкам и запястьям, а потом эти же веревки связали друг с другом. Так, что руки и ноги раскинуты в стороны, а веревки как бы образуют круг, обводящий мага…

– Ритуал обречения, – мрачно прокомментировала Фериус. – Барабески проводят его, чтобы очистить землю от кощунства, совершенного безбожником.

– Как? – спросил я.

– Медленно. И кроваво. – Голос Фериус звучал тихо и хрипло. А потом я услышал шорох песка под ее ногами. – Надо что-то с этим сделать.

Я открыл левый глаз и увидел, что Фериус куда-то направилась. Только вот она шла не в ту сторону.

– Безумная аргоси идет прямиком в бурю? – спросил Рейчис.

– Стой! – крикнул я Фериус. – Ты же сказала, что эти правоверные опасны!

– Именно так, малыш, – отозвалась она, не замедляя шага. – А я потом припомнила, что говорил ты.

– Я? А что я…

Фериус притормозила. Застегнула плащ и надвинула шляпу на глаза, защищая лицо от ветра и песка.

– Уже забыл? Ты говорил: почему никто не поможет нам вместо того, чтобы пытаться убить. Знаешь, это работает в обе стороны.

– Ты шутишь? Хочешь, чтобы мы рисковали жизнями из-за той моей дурацкой идеи?

Фериус смерила меня взглядом. На губах ее играла усмешка, но в глазах плескалась тревога.

– Похоже, у тебя в голове полно дурацких идей, малыш.

Она отвернулась и продолжила свой путь – в ту сторону, где неистово бушевала песчаная буря, предоставив мне и Рейчису решать самим, пойти ли за ней или бросить на верную смерть.

Я поплелся следом за Фериус. За спиной Рейчис орал, угрожал и предлагал не рассчитывать на него, когда меня будут казнить.

«О, предки, – безмолвно молился я. – Когда я возрожусь в следующей жизни, позвольте мне вспомнить одну мысль из этой: встретив аргоси, поворачивайся и беги прочь как можно быстрее».