Читать книгу И пели птицы… - Себастьян Фолкс - Страница 6

Проснувшись поутру отдохнувшим, с ясной головой, полным интереса к окружающей новизне, Стивен решил не думать о событиях ночи и попросил, чтобы Азер показал ему свою фабрику.

Они покинули фешенебельный бульвар и направились в квартал Сен-Лё, походивший, по мнению Стивена, на средневековую гравюру, – ряды остроконечных домов тянулись над каналами вдоль мощеных булыжником улиц. Бельевые веревки нависали над ними, привязанные к водосточным трубам и вделанным в стены зданий крюкам; оборванные дети играли на мостах в прятки или бегали вдоль железных ограждений, колотя по ним палками. Женщины тащили в ведрах воду, за которой специально приходили в зажиточные кварталы, и несли своим многочисленным отпрыскам – в единственную комнату, дававшую приют всей семье, или – если речь шла о переселенцах из сельской Пикардии, стекавшихся сюда в поисках работы, – в одну из времянок, сооруженных на задних дворах перенаселенных домов. Все здесь полнилось шумом нищеты, производимым уличными сорванцами и их матерями, визгливо выкрикивавшими угрозы и предостережения или сообщавшими знакомым важные новости. Вокруг стоял гомон привычной тесноты, при которой ни у кого нет секретов от соседей; из булочных и лавок доносились громкие голоса; мужчины, толкавшие перед собой тачки или ведшие в поводу запряженных в тележки лошадей, по дюжине раз выкрикивали на каждом углу названия своих товаров.

Азер, проворно лавируя в толпе, вел Стивена под руку, – они перешли по деревянному мосту канал, обогнули грубияна-подростка, яростно поливавшего кого-то отборной бранью, и поднялись по пристроенной к стене большого здания чугунной лестнице, которая привела их в контору на втором этаже, расположенную над фабричным цехом.

– Садитесь. У меня назначен разговор с Меро. Он мой начальник производства и одновременно, в наказание и не знаю уж за какие мои грехи, – глава профсоюза.

Азер указал на кожаное кресло, стоявшее по другую сторону заваленного бумагами стола, а сам спустился по внутренней лестнице в цех, оставив Стивена разглядывать его сквозь стеклянные стены конторы.

Трудились в цехе по преимуществу женщины, сидевшие в дальнем его конце за прядильными станками, хотя были там и мужчины, и мальчики в кожаных кепках, также работавшие за станками или перевозившие в тележках на деревянных колесах пряжу либо рулоны готовой материи. Давно устаревшие прядильные станки издавали размеренный грохот, почти заглушавший крики десятника, краснолицего усача в немного не доходившем до лодыжек сюртуке. В ближнем конце цеха выстроились в несколько рядов швейные машины Зингера, колени управлявших ими рабочих поднимались и опускались, приводя в движение механизм, руки двигались туда-сюда, туда-сюда, словно регулируя напор текущей из огромного крана воды. Стивену, который провел немало часов на таких же предприятиях Англии, здешняя организация работы показалась устаревшей, – примерно так же улицы Сен-Лё представлялись ему принадлежавшими к другому времени, отличному от времени фабричных городов Ланкашира.

Азер вернулся с Меро, приземистым, мясистым мужчиной со спадавшими на лоб густыми темными волосами. Меро производил впечатление честного человека, под гнетом обстоятельств вынужденного проявлять подозрительность и неуступчивость. Он обменялся со Стивеном рукопожатиями, однако бесстрастное выражение его глаз словно бы говорило, что особого значения сей формальности придавать не следует. Когда Азер предложил ему сесть, Меро на миг замялся, но затем решил, по-видимому, что это не обязательно должно выглядеть как капитуляция. Он сидел в кресле, выпрямив спину, показывая, что с занятой позиции его не собьешь, хотя лежавшие на коленях пальцы его быстро двигались, словно сплетая незримые волоконца хлопчатобумажной пряжи.

– Как вам известно, Меро, месье Рейсфорд прибыл к нам из Англии. Человек он молодой и желает побольше узнать о нашем деле.

Меро кивнул. Стивен в ответ улыбнулся. Ему нравилось изображать молодого профана, свободного от ответственности и обязательств. Мысленно он отметил усталость, которая сквозила в повадках обоих мужчин, намного превосходивших его годами.

– Однако, – продолжал Азер, – вам известно и то, что манчестерские соотечественники месье Рейсфорда способны производить такую же ткань, как наша, ровно на треть дешевле. Поскольку компания, в которой он работает, один из главных наших английских покупателей, недурно было бы произвести на него хорошее впечатление. Насколько я понял, ее владелец, человек весьма дальновидный, намерен расширить сотрудничество между нашими странами. Он упоминал о возможности покупки акций нашей компании.

Пальцы Меро задвигались быстрее.

– Еще один Коссера, – пренебрежительно произнес он.

Азер улыбнулся.

– Не надо быть таким подозрительным, мой дорогой Меро. – Он повернулся к Стивену. – Меро вспомнил великого фабриканта Эжена Коссера, который много лет назад привез сюда из Англии рабочих и станки…

– И тем лишил работы немалое число местных жителей.

Азер продолжал, обращаясь к Стивену:

– Правительство хочет, чтобы мы повысили производительность труда, сведя по возможности большее число операций под одну крышу. Желание совершенно разумное, однако его исполнение подразумевает увеличение числа станков и, следовательно, сокращение рабочих мест.

– В чем промышленность действительно нуждается, – сказал Меро, – и правительство твердило это еще во времена моего отца, так это в росте капиталовложений. И хозяева предприятий должны обуздать свою алчность.

Лицо Азера вдруг застыло – трудно сказать, от гнева или от отвращения. Он уселся за стол, надел очки и вытянул из стопки документов одинокий листок.

– Времена настали трудные. Денег для капиталовложений у нас нет, поэтому нам остается лишь урезать расходы. Вот мои предложения. Постоянным работникам жалованье сокращаем на один процент. Сдельщикам будем платить как прежде, однако им придется увеличить производительность в среднем на пять процентов. Выработку будем отныне измерять не в метрах, а в штуках полотна. Тот, кто не готов встать за новые станки, а таких у нас примерно половина, будет переведен в разряд неквалифицированных рабочих с соответственным изменением ставки оплаты.

Он снял очки и подтолкнул листок к Меро. Стивена удивила незамысловатость предпринятой Азером атаки. Тот даже не притворялся, что новая организация дела принесет выгоду рабочим или что они, соглашаясь на отказ от привычного порядка вещей, получат хоть какую-то компенсацию. Возможно, впрочем, это было лишь началом торговли.

Меро, впервые услышав все подробности, хранил невозмутимое спокойствие.

– Примерно этого я и ждал, – сказал он. – Вы предлагаете нам, месье, довольствоваться меньшим даже в сравнении с красильщиками. А вам известно, в каком положении они находятся.

Азер, набивая трубку, спросил:

– Кто стоит за этой глупостью?

– За ней стоят попытки хозяев сделать наш труд рабским и при этом еще понизить оплату, – ответил Меро.

– Вы же понимаете, о чем я спрашиваю, – сказал Азер.

– Упоминалось также имя Люсьена Лебрена.

– Малыш Люсьен! Не думал, что он такой храбрец.

Контора была светлая, лучи солнца вливались в нее через окно, скользили над лежавшими на столе книгами и бумагами и падали на лица обоих противников. Стивен следил за их острым спором, но не чувствовал себя связанным с ними, – как если бы они обменивались лозунгами. Мысли Стивена естественным путем перетекли от богатства Азера к его собственности: дому на бульваре, парку, упитанным детям – Грегуару с его скучающим взглядом, Лизетте с ее двусмысленной улыбкой, – но прежде всего к мадам Азер, порождавшей в нем смешанные чувства.

– … естественное следствие производства, в котором так много отдельных процессов, – говорил Азер.

– Ну, я тоже был бы рад, если бы крашение происходило здесь, – отвечал Меро, – однако как вам известно…

Стивен не смог бы с уверенностью назвать ее возраст; ему показалась странной чувствительность ее кожи, – он видел, как от легкого сквозняка, которым потянуло из парка, рука мадам Азер покрылась мурашками. Но главное, что его удивило, – торопливость, с какой она отвернула голову, чтобы скрыть выражение своих глаз.

– … вы не согласны с этим, месье Рейсфорд?

– Определенно согласен.

– Нет, если нам придется вкладывать средства в более просторные помещения, – сказал Меро.

«Я сумасшедший, – думал Стивен, борясь с желанием рассмеяться, – сижу в этой жаркой стеклянной конторе, вглядываясь в лицо человека, рассуждающего о судьбах сотен рабочих, думаю о том, в чем не могу признаться даже себе, да еще и улыбаюсь мыслям о своей причастности к…»

– Я не намерен продолжать обсуждение в присутствии этого молодого человека, – сказал Меро. – Простите, месье.

Он встал и чопорно кивнул Стивену.

– Не сочтите за обиду.

– Разумеется, – сказал, в свою очередь вставая, Стивен. – Какие могут быть обиды.

Описывая в дневнике некоторые особенности мадам Азер и свое непростое к ней отношение, Стивен использовал кодовое слово «пульс». Оно представлялось ему достаточно загадочным, но в то же время содержало намек на его догадку о том, что мадам Азер существует в ритме, отличном от того, что определяет ток крови ее мужа. В нем также находила выражение отмеченная им необычность ее внешнего облика. Никто не мог бы сравниться с мадам Азер в ухоженности и пристойности нарядов. Несколько раз в день она подолгу принимала ванну и переодевалась; сталкиваясь с мадам в коридоре, Стивен улавливал легкий аромат розового мыла. Ее платья, более модные, чем у других женщин города, открывали взорам гораздо меньше. Садясь или вставая, она демонстрировала образцовую сдержанность; опускаясь в кресло, смыкала ноги так, что колени почти соприкасались под складками юбки. Поднимаясь, не помогала себе руками, но совершала непринужденное восходящее движение, исполненное изящества и благородства. Во время семейных трапез белые руки ее, казалось, почти не притрагивались к столовому серебру, а губы не оставляли на винном бокале никаких следов. Однажды Стивен заметил, как ее нижняя губа словно на долю секунды прилипла тонкой кожей к бокалу, но, когда мадам Азер отняла его ото рта и вернула на место, поверхность бокала осталась чистой, блестящей. Мадам Азер поймала устремленный на нее взгляд Стивена.

Тем не менее, несмотря на ее церемонное поведение и непринужденную вежливость, Стивен ощущал, что за тем, что он назвал ее пульсом, кроется что-то еще. Он не мог бы сказать, каким из органов чувств улавливает это ощущение, – возможно, виной тому были тонкие белые волоски на коже ее обнаженных предплечий или румянец, проступавший под светлыми веснушками на скулах, – но он не сомневался: у нее есть другая, плотская жизнь, гораздо более яркая и не сравнимая с той, что она вела в уютных и подчиненных незыблемому порядку комнатах мужнина дома с их овальными дверными ручками из полированного фаянса и сложенными в строгий геометрический узор паркетными полами.