Читать книгу Когда грустят горы - Седагет Керимова - Страница 6

На ней что-то странновато двигалось. Кто-то ходил по ней мелкими шажками. И не один – их было несколько!

Бике прошиб холодный пот. Она в страхе разлепила отяжелевшие веки. Искоса огляделась, но ничего не разглядела в темной комнате. Подумав, что ей почудилось, она вновь закрыла глаза.

Но только она хотела заснуть, как вдруг на ней опять что-то зашевелилось, и она различила мелкие шажки. «Да кто же это?» – подумала она. Вот ведь напасть! Ходили уверенно, без боязни. Бике охватил озноб. Боязливо дрожа, она приподнялась и села на постели. Вдруг что-то с грохотом упало на пол. Бике затаила дыхание, не зная, что делать. От испуга девушка не могла встать с постели и включить свет. Она долго прислушивалась к звукам в темной комнате. Однако они не повторились. «Не сон ли приснился мне?» – подумалось ей. «Да, наверное, это был сон», – успокоила она себя.

Бике пыталась закрыть глаза и уснуть. С тревогой в сердце ворочалась с боку на бок. Все же через некоторое время, в раздумьях, она стала незаметно засыпать.

Девушка еще не успела забыться, как тут же вновь открыла глаза, вздрогнув, как от удара молнии. Теперь она ясно ощутила, что по ней ходят. Неожиданно для себя она так завизжала, что сама испугалась. Непонятные существа, заволновавшись, с шумом посыпались на пол. У Бике душа в пятки ушла. Она спрыгнула с кровати и быстро включила свет. В нору в углу комнаты на ее глазах юркнула большая мышь. Девушка задрожала. Смешанное чувство брезгливости и страха хлынуло ей в сердце. Она с ужасом застыла у двери. Боялась вновь вернуться в постель: сердце подсказывало, что мыши не дадут ей покоя.

Приблизившись к окну, Бике бросила взгляд наружу, но ничего не увидела в темноте. Тьма рождала у нее такие же темные мысли. Девушка вся была в испарине от духоты и страха. Наконец, она решила выключить свет и вновь лечь спать. Вытащила из шкафа одеяло и накинула поверх простыни. «Накроюсь с головой, а то еще мыши заберутся в волосы. Упаси Аллах, если острые, как колючки, коготки этих пакостников застрянут в косах, и я не смогу их расплести! Тогда придется отрезать их», – подумала Бике.

Летняя жара и страх душили ее, но она не осмеливалась откинуть одеяло. Брезгливость перевешивала страх. Ничто не вызывало у девушки такого отвращения, как мыши. При их виде у нее начинало чесаться все тело. Вот и теперь ей казалось, что все ее тело зудит, как от крапивницы, и покрылось волдырями. Измученная, она скинула с себя все и села на постели. Но когда веки отяжелели, вновь с головой укрылась одеялом, оставив лишь маленькое отверстие для дыхания, и закрыла глаза…

Через некоторое время Бике опять почувствовала на себе тяжесть. У нее захолонуло сердце. Она высунула голову из-под одеяла и ужаснулась: на одеяле примостилась куча крупных мышей. От ее душераздирающего крика они попрыгали на пол. В эту душную летнюю ночь Бике дрожала как осиновый лист. Она быстро оделась. Забеспокоилась, не найдя на столе кольцо, снятое с пальца. «Сама же положила, куда оно могло деться? – проговорила она. – Только постель, шкаф, два стула – маленькая комнатка. Куда же кольцо могло деться?» Увидев, что кольцо блестит у мышиной норки, она разозлилась:

«Пакостники поганые, вы и кольцо мое хотели украсть?»

Она открыла дверь и вышла наружу. В этой районной гостинице кроме нее никого не было. Она вспомнила сказанное вчера сторожем, старым дядей Сефтером:

– Доченька, если боишься спать одна, с тобой останется моя старуха.

Тогда Бике засмеялась:

– Дядя Сефтер, журналистке не положено бояться. Мы привыкли преодолевать трудности.

– У нас в районе нет таких людей, кто косо взглянул бы на гостя. Спи спокойно, доченька.

Вспомнив эти слова, Бике про себя сказала: «Почему же дядя Сефтер не предупредил меня, что тут водятся мыши?»

Девушка нехотя направилась к навесу, увитому виноградной лозой, села под ним за стол и стала смотреть на звезды. Часы показывали лишь начало пятого. Райцентр еще спал. Вдали перекликались петухи, потом опять наступила тишина.

От утреннего ветерка она продрогла, но не решалась пойти в комнату и взять жакет. Не хотелось еще раз столкнуться с мышами. Лучше уж потерпеть прохладу. Она сидела, подобрав ноги, засунув ладони под мышки и съежившись. Весь вчерашний день она ездила по селам, устала, и теперь ее неудержимо клонило в сон. Да и сегодня с утра были намечены поездки, встречи с людьми. Как же она, не поспав хотя бы часок, проведет долгий рабочий день? Нервная, с дрожащими губами, она никак не могла привести в порядок свои мысли.

Над краем земли заалело, что придало небосводу неописуемо красивый оттенок, и Бике глаз не могла отвести от этого зрелища. Вчера вечером она вернулась из поездки уставшая и не обратила внимания на живописный сад. Теперь же, в блеске утренних лучей, ее очаровала открывшаяся картина. Сад с плодовыми деревьями и декоративными кустарниками утопал в туманной дымке, от которой, казалось, кружилась голова. Дерево рядом с нею было усыпано ранними яблоками. Она протянула руку, сорвала яблоко и с удовольствием съела. Потом встала и прогулялась по саду.

Одноэтажная гостиница в пять комнат располагалась рядом со зданием райкома. В маленьком райцентре, расположившимся меж гор и лесов, жили очень гостеприимные, добрые люди. Бике вспомнился вчерашний день. При встречах ее одаривали кто чем мог: национальными шерстяными носками, чабрецом, мятой… Многие приглашали ее в гости, а когда она отказывалась, обижались. Но Бике не хотела стеснять людей. Для нее привычнее и удобнее было оставаться наедине с ручкой и бумагой.

В шесть часов открылись ворота, во двор вошли дядя Сефтер и его жена, тетушка Изафе. Оба несли сумки. Бике почувствовала запах свежевыпеченного в тануре¹² хлеба. «Когда же она успела испечь хлеб?» – подумала девушка.

Увидев, что их гостья прогуливается в саду, они удивились.

Тетушка Изафе спросила:

– Дочка, почему ты так рано встала?

Бике не захотела говорить о ночном происшествии.

– Хочу досыта насладиться горным воздухом.

– Ты права, доченька, – сказал дядя Сефтер. – Вечером можно лечь рано, но утром, в эту чудесную пору, грех оставаться в постели. В такое время полезно прогуляться на свежем воздух – крепнет здоровье, продлевается жизнь.

________________________________________________

12. Танур – конусообразная печь для выпечки хлеба. Применяется также в качестве сушилки для фруктов.

Муж с женой вошли в гостиницу. Через некоторое время женщина вышла с подносом. Поставив поднос на стол, она сказала:

– Доченька, мы принесли тебе сливки и мед. Поешь, выпей чаю.

Бике застеснялась:

– Но зачем так утруждаться… Еду я привезла с собой.

– Мы не допустим, чтобы ты ела несвежий хлеб, привезенный из Баку!

Дядя Сефтер и тетя Изафе сели рядом с нею. Заметив опухшие глаза девушки, они забеспокоились:

– Ты случайно не заболела?

– Нет.

– А что с тобой? Выглядишь неважно…

Бике нехотя призналась:

– Мыши не дали мне поспать.

– Что? Мыши? – удивились они.

– Да.

– Здесь никогда не водилось мышей, дитя мое! – сказала женщина.

И мужчина подтвердил ее слова:

– Доченька, мы с женой работаем здесь вот уже двадцать лет. До сих пор мы ни от одного гостя не слышали, чтобы здесь были мыши.

– Не знаю, что и сказать. Они необычные, больше похожи на амбарных крыс. Если не верите, я покажу вам их нору.

Они втроем вошли в комнату. Муж с женой поразились, увидев мышиную нору. Дядя Сефтер покачал головой:

– Похоже, нора свежевырытая.

У него на губах заиграла улыбка:

– Мыши разбираются в красоте! Они, например, тянутся к золоту. Такая красивая девушка, как ты, здесь в гостях оказалась впервые, что они не оставили без внимания.

Бике приняла его слова за шутку, но мужчина добавил:

– Нет, это не просто слова. Красота очаровывает мышей. Особенно красота молодой женщины. Они сразу чуют приятный запах. А уж когда видят золото…

Вспомнив свое кольцо, найденное у мышиной норы, Бике засмеялась…

***

Не успев выполнить всю намеченную работу, Бике в тот же день вернулась в Баку. Ей не хотелось провести еще одну ночь в гостинице этого отдаленного района, где она натерпелась страха от мышей. Думая о предстоящих выходных, она вспомнила о Кусарах – давно не видела родителей и младших сестер. И Бике выехала в район навестить родных.

Автобус прибыл в Кусары в сумерки. Соседи, сидевшие у ворот своих домов, вызвали у Бике улыбку. «Что ни говори, лучше родного края нет! Не найти другого места, где так сильно веет теплом. Здесь все родное», – подумала она.

Бике застала мать с сестренками на скамейке у дома. Она обняла и приласкала их. И очень обрадовалась, увидев с ними бабушку. Она сжала в объятиях старушку, приехавшую из села Яргун в Кусары погостить в семье старшего сына, расцеловала ее.

– Чан баде¹³, душа моя! Как же я рада видеть тебя! Как я соскучилась по тебе!

Бабушка Аният ответила:

– Чан хтул¹⁴, как хорошо, что ты приехала – словно дом наполнился солнцем! А то я не находила себе места, скучала по тебе.

Старушка Аният была особенно привязана к своей первой внучке. С годами девочка все больше походила на свою бабушку. Родные, рассматривая фотографии бабушки в молодости и внучки, удивлялись их сходству. Все больше замечалось у них и сходство характеров.

После ужина Бике рассказала родным о том, что приключилось с нею в командировке в дальнем районе. Но они не придали ее рассказу особого значения. Мать посмеялась:

________________________________________

13. Баде – бабушка.

14. Хтул – внук, внучка.

«Привиделось тебе все!» Сестры, не дослушав, занялись своими делами. Только бабушка переменилась в лице от ее слов, что не ускользнуло от взгляда Бике. «Что такого я сказала, почему у нее испортилось настроение?» – подумала она. Бике переменила тему разговора и больше не упоминала о мышах.

Ночью, когда она уже засыпала, бабушка зашла к ней в комнату.

– Бике, ты спишь?

– Нет, баде, – ответила Бике. Она встала, взяла бабушку за руку и усадила ее рядом с собой на кровать.

Видя состояние бабушки, девушка встревожилась:

– Баде, ты выглядишь не очень хорошо! Не обидел ли тебя кто?

Даже в лице как-то изменилась. Ну-ка, скажи, что с тобой?

– Душа моя, да стану я твоей жертвой, – сказала бабушка, – меня расстроило то, о чем ты рассказала.

Бике, засмеявшись, спросила:

– Почему же они встревожили тебя? Расскажи!

Бабушка пристально посмотрела в красивое лицо своей внучки и ласково сказала:

– Сейчас расскажу…

***

В селе Яргун жило немало известных родов. Например, Камуяр были мастерами. Среди них славился на всю округу Пирмурад – кузнец в Келедхуре¹⁵. К нему, богатырю с огромными закрученными усами, в кузницу приходили почти из всех сел Кусарского района и даже из других районов. Никто лучше него не умел обтягивать железными шинами ободья колес. Он надевал вынутую из огня железную полосу на деревянное колесо и пускал его вниз по склону. Когда колесо скатывалось в реку, и от него исходил пар, Пирмурад довольно подкручивал усы. Он был мастером и по дереву. Далеко расходилась молва об окнах и дверях, сделанных его руками. «Пирмурад по одному гвоздю не бьет дважды!», – говорили о нем односельчане. Он умер в девяносто лет, с горькой обидой в душе: ни один из пяти сыновей не продолжил его дела.

______________________________________

15. Келедхур – возвышенность в селе Яргун.

Прошло много лет. Как-то сельчане услышали стук молотка из кузницы Пирмурада. Что такое? Пошли посмотреть – и поразились: богатырски сложенный молодец с закрученными усами бил по железу на наковальне. Казалось, что это молодой Пирмурад… Алимурад, сын Гаджимурада, младшего сына Пирмурада, перенял мастерство и характер своего дедушки.

Прошло около трех лет, и Аният невестой вошла в дом Алимурада. Этой молодой семьей, созданной по любви, не могли налюбоваться близкие, да и посторонние люди. Красивую, добрую, трудолюбивую невестку полюбили и свекор со свекровью, и обе золовки. Три года домашние жили дружно. Однако потом отношения в семье стали портиться. Невестку пугал тяжелый характер свекрови. Менсият выискивала у нее промахи, осыпала придирками. Причина была в том, что Аният не могла родить. «Такую пышную свадьбу сыграли единственному сыну! Его ровесники уже давно стали отцами. Моя же невестка уподобилась бесплодному дереву».

Сначала такое говорилось только дома, потом об этом узнали и родственники, затем недовольство Менсият распространилось по всему селу. Когда Аният слышала об этом, то от стыда отмалчивалась.

Еще свекровь злило то, что невестка боялась мышей. Крики Аният часто будили домашних по ночам. Но никто не верил ей, особенно когда она, вся в испарине, говорила, что по ней топчутся мыши.

Этот страх стал овладевать Аният через месяц после свадьбы. Как-то свекровь открыла яму глубиной в два аршина в углу двора, вручила Аният мешок и попросила, чтобы та набрала зерна из ямы. Аният спустилась по лесенке. Когда ее нога коснулась брезента, накинутого на зерно, послышалось шуршание. Ничего не подозревавшая Аният приподняла брезент, увидев целую кучу мышей, так громко вскрикнула, что у свекрови, стоящей над ямой, задрожали ноги.

Менсият сердито крикнула:

– Что случилось опять? Чего визжишь, будто змея тебя укусила? Аният была не в состоянии ответить. Одна из мышей каким-то образом попала ей под платье и поползла по спине. Оказавшись в западне, мышь отчаянно барахталась и больно царапала женщине спину своими коготками, словно колючками. От страха Аният не могла издать ни звука. Заметив ее оцепенение, свекровь спросила:

– Что ты молчишь, свас¹⁶? Язык проглотила?

Аният не могла ни слова вымолвить, ни шелохнуться. С трудом вылезла она из ямы. Увидев ее лицо – бледное, без кровинки, – свекровь не на шутку испугалась:

– Говори скорее, что случилось?

Аният кое-как дала понять, что не может шевельнуться, потому что у нее на спине мышь. Свекровь попыталась извлечь зверька из-под платья невестки, но мышь вцепилась в косу Аният. На вопли невестки из дома выскочили встревоженные золовки. Свекровь тоже исходила криком:

– Взрослая женщина, а боишься маленькой мышки! Стыдно!

Люди услышат – засмеют!

Но до того ли было Аният? Она чуть дышала от страха. А свекровь все не могла оторвать мышь от длинной косы невестки.

– Никак не отцепить проклятую… – пробормотала свекровь.

– Уж не собираешься ли ты отрезать мои косы? – ужаснулась Аният.

– Не косы, женщина – только те пряди, в которые мышь вцепилась!

Кевсер принесла ножницы. Свекровь отрезала почти половину косы с вцепившейся мышью, швырнула на землю и рубанула по ней лопатой.

Чувство омерзения погнало Аният в дом. Надо было быстро нагреть воду и омыть тело, к которому прикоснулась мышь.

Свекровь же, негодуя на невестку, сбежавшую, не завершив дела, сама спустилась в яму. Каково же было ее удивление, когда увидела, что мыши растащили большую часть запасов пшеницы! В тот же день обнаружилась и другая неприятность: мыши не оставили ни единого фундука от более ста килограммов, насыпанных горкой. В стенных нишах валялась лишь ореховая скорлупа.

И свекровь обеспокоенно сказала:

– Как бороться с этими тварями, когда у мыши каждые три месяца рождается по десять детенышей? Если их развелось так много, жди голода…

__________________________________________

16. Свас – невестка.

***

С тех пор Аният с криком просыпалась по ночам. Но домашние упорно не верили, что по ней топчутся мыши, а свекровь даже как-то сказала своему сыну:

– Все ли в порядке с головой у твоей жены? Алимурад каждый раз пытался внушить Аният:

– Даже если в амбаре или в яме для зерна и завелись мыши, то дома их нет. До сих пор в этом доме не было ни одной мыши! На какое-то время Аният успокаивалась, но потом все повторялось.

Однажды Аният, проснувшись, увидела мышей, которые убегали, спрыгнув с нее. Она показала мужу нору, где они спрятались. Алимурад увидел мышь, юркнувшую в щель между двумя досками под дверью.

Утром он забил щель и сказал жене:

– Теперь мышам неоткуда появляться, можешь спать спокойно.

Однако не прошло и недели, как Аният с криком проснулась среди ночи. Алимурад рассердился:

– Что случилось, я руш¹⁷?!

Побледневшая от страха Аният указала мужу на дыру в углу комнаты.

Алимурад поразился:

– Наверное, заново вырыли.

Услышав о мышиной норе в гостиной, свекровь нахмурилась. Она немедля забила дыру толченым стеклом и заштукатурила. Несколько дней мыши не давали о себе знать, но потом вырыли дыру в другом углу комнаты… Одно за другим проделывали лазейки, без конца нарушая покой семьи. Особенно от этого страдала Аният. Ставили мышеловки, но эти мелкие пакостники в них не попадали. Завели кошку, но и она не справлялась.

Однажды свекровь, призадумавшись, сказала:

– Наверное, эти твари решили разрушить наш дом.

_____________________________________

17. Я руш – эй, девушка; здесь женщина.

***

В середине июля, когда подоспела пора уборки урожая, село заволновалось: говорили о том, что в колосьях нет зерен. Услышав такое, Алимурад с Аният пошли на свое поле и, обескураженные, убедились, что пшеничные колосья пусты. Это было что-то невиданное.

– Хорошо, если не дойдет до голода! Мыши прибрали весь урожай, – судачили сельчане.

Опасения сбылись. В 1930 году в селе и во всей округе немало народу пострадало от голода.

Уже наступил декабрь, но стояла теплая погода. Менсият наскребла остатков муки в ларе и напекла лавашей, после чего сказала Аният:

– Надо сходить в поле и разрыть мышиные норы. Аният не поняла, о чем говорит свекровь.

В тот день они и еще двое соседей отправились в поле. На земле с высохшей травой хорошо выделялись мышиные норы.

Свекровь остановилась у одной из крупных нор и сказала невестке, что надо рыть. Аният начала выбирать почву вокруг норы. На глубине в поларшина лопата наткнулась на что-то мягкое, и Аният прекратила копать. Свекровь разгребла землю руками и радостно воскликнула:

– Да тут целый амбар пшеницы!

– Вы только гляньте на работу этих пакостников! – удивилась одна из соседок.

Укрытые сверху стебельками и листьями, зерна пшеницы были собраны так аккуратно, что мышиным амбаром можно было залюбоваться.

– Нечего время терять – надо обойти и другие норы, – сказала свекровь невестке. Видя, что Аният медлит, старуха добавила: – Не бойся, мышей здесь нет – они разбежались от страха.

До вечера в мешке Аният набралось немало пшеницы. О своей находке они со свекровью сообщили односельчанам, которые тоже стали собирать пшеницу из нор полевых мышей. Никто не возвращался с поля с пустыми руками. Самым упорным удавалось насобирать по несколько мешков.

Потом дети повадились разрывать норы мышей в лесу. Они возвращались домой с карманами, полными лесных орешков. Голодающие люди не оставили ни одной мышиной норы неразрытой. Не выдержав натиска людей, мыши бросили свои обиталища и куда-то исчезли.

На следующий год в полях народился такой богатый урожай, что сельчане не могли управиться с уборкой. В течение дальнейших нескольких лет никто не видел мышей в этих краях. Но еще долго говорили о трудолюбии мышей. Их даже ставили в пример ленивым людям…

***

Мрачное лицо Кевсер был окутан туманом. Всегда радостно говорливая, подвижная, словно ее черти щекотали, девушка в тот день с утра была не в духе и молча занималась домашними делами. Видя ее состояние, Аният не выдержала:

– Что с тобой? Тебя кто-то обидел?

– Нет! – нехотя ответила девушка. По тону было видно, что она встревожена и о чемто умалчивает. С Кевсер, веселый голос которой всегда бодрил домашних, явно что-то не то происходило. Заметив, что она упорно что-то ищет, Аният спросила:

– У тебя что-то пропало? Наконец девушка промолвила:

– Кольцо…

– Какое кольцо – с дорогим камнем?

– Да, то, что мне мама подарила.

– Ты не помнишь, куда положила его, когда сняла с пальца?

– Я оставила его на столе.

Аният обшарила всю комнату, но кольца как не бывало. Вечером о пропаже узнала вся семья. Остальные тоже занялись поисками, но так и не нашли кольца.

– Может, оно упало в хлеву, когда ты доила корову? – спросила Милей. Но слова младшей сестры Кевсер оставила без внимания. И по-своему утешила мать:

– Чан диде¹⁸, если суждено быть пропаже, то пусть обойдется кольцом, что теперь поделаешь. Его никто не носил, и оно просто лежало.

_____________________________________

18. Диде – мама.

А потом тихо добавила:

– Вечером, когда я пошла на родник, оно было у меня на пальце. И я хорошо помню, что на ночь сняла его и положила на стол.

– У нас что – дома завелся вор, чтобы вещь пропала со стола? Слова свекрови, в которых ей почудился намек, укололи Аният в самое сердце. «Не меня ли подозревает?» – подумалось

ей. А Менсият продолжала упрекать дочь:

– Какая же ты рассеянная! Уже не впервые с тобой такое… Через некоторое время после этого случая пропало кольцо

самой Менсият. Старуха рассказывала соседке Сенем:

– Четыре или пять лет подряд я вообще не снимала свое обручальное кольцо. Даже когда месила тесто. Вчера почему-то сняла и положила на стол, а утром его не нашла. Удивительное дело!

Дочери тщательно обыскали дом, но кольца не нашли. В конце концов, все занялись своими делами, и про происшедшее забыли.

Верно говорят: беда не приходит одна. Однажды, увидев, что свекровь и золовки сидят в гостиной хмурые, Аният с беспокойством спросила:

– Что опять стряслось? На вас лица нет!

Милей указала на стенную нишу с распахнутыми дверцами:

– Исчезли золотые украшения.

У Аният оборвалось сердце. Она знала, что на верхней полке стенной ниши в гостиной, в маленькой стеклянной вазе, лежит горсточка золотых украшений. Как и у всех в селе, в доме Гаджимурада тоже ничего не запиралось на ключ. Золотые изделия хранились на верхней полке, куда не могли дотянуться дети. Они годами лежали там, в стеклянной вазе. Несколько месяцев тому назад Аният вынула их, вымыла с содой и натерла до блеска. Теперь, вспоминая, она укоряла себя: «Не было у тебя заботы, кроме как возиться с побрякушками…»

Молва о том, что из дома Гаджимурада исчезли золотые изделия, распространилась по всему селу. На роднике, на киме¹⁹, на мельнице – словом, везде, где собирались люди – только об этом и говорили. Эти слухи долетали и до Аният.

Как-то, вскапывая огород, она услышала беседу двух женщин, проходивших по улочке:

– Вряд ли это дело рук постороннего. Скорее всего, вор кто-то из домашних.

– Действительно, откуда постороннему знать, что и где лежит у тебя дома?

– До этого случая у нас в селе не было воров…

Аният не дослушала – ей показалось, что ее ударили по голове молотком. Не устояв на ногах, она рухнула на землю. Но вскоре овладела собой. Собрав все силы, поднялась, вернулась домой. Голова у нее кружилась, в глазах темнело. Вдруг до нее донесся голос свекрови:

– Где наша дорогая невестка? – слова «дорогая невестка» прозвучали иронически. – Вскопала пядь земли и уже устала?

– Разве она не может устать, мама? – вступилась за нее Милей. В отличие от Кевсер, она очень любила невестку.

Аният, стиснув зубы, встала. Легче таскать тяжести, чем выслушивать насмешливые намеки свекрови. И она присоединилась к домашним, которые взбивали шерсть.

– Аният, ты выглядишь неважно, – ехидно сказала Кевсер.

– У меня голова болит, – ответила невестка.

Свекровь не взглянула в ее сторону и продолжала заниматься своим делом. У нее с невесткой уже давно не было прежних добрых отношений. У Аният из-за этого сердце кровью обливалось.

__________________________________________

19. Ким – годекан, место общинного схода.

А свекровь не горевала о чужой дочери, которая, взяв на себя все обязанности в доме, как муравей трудилась с утренней зари до полуночи. Старуха не упускала случая приголубить своих дочерей и не замечала невестку, подобную бесплодному дереву.

Все это вытерпела бы невестка, если бы Алимурад оставался прежним. Однако муж тоже переменился. Он перестал говорить с ней ласково, быть добрым к ней, часто задумывался о чем-то. Они становились чужими друг другу, что еще больше угнетало ее.

Причин для отчуждения было достаточно. Прошло три года после их свадьбы, а жена не рожала. Алимурада все больше раздражало и то, что каждые две-три ночи она с криками вскакивала с постели. Вдобавок из дома стали пропадать золотые вещи, в чем мать и Кевсер подозревали невестку. Поэтому Алимурад давно уже приходил домой поздно – только чтобы поспать. Когда он возвращался из кузницы, еду ему подавала мать.

В большом семейном кругу Аният чувствовала себя одинокой. Одна только Милей общалась с ней по-прежнему и даже после пропажи золота не изменилась.

Милей, красивая, как весенний цветок, была рассудительной девушкой. И невестка в ней души не чаяла – каждое утро расчесывала ее длинные волосы, заплетала их в две косы, а потом, расцеловав ее алые щечки, говорила:

– Нет в нашем селе девушки красивее тебя! Кто знает, сколько парней сходят с ума по тебе.

Милей тянулась к Аният, старалась помогать ей во всех делах. Как-то Аният сказала ей:

– У меня есть просьба к тебе. Дома ничего не делай – я все беру на себя, а на родник будешь ходить только ты.

– Почему, Аният? – удивилась девушка.

– Я не хочу выходить из дома.

– Пусть будет так. Это мне нравится. Хоть десять раз в день могу ходить за водой! – обрадовалась Милей.

Уже целый месяц Аният не выходила из дома. Любители позлословить и над этим посмеивались, распространяли сплетни. Дошли эти слухи и до родных Аният.

Несмотря на то, что родные ее жили в том же селе, Аният редко навещала отчий дом. Но встревоженная слухами, мать послала за нею. Увидев поспешно входящую в дверь исхудавшую старшую дочку, Сафинат ахнула:

– На кого ты стала похожа, дитя мое?

В стенах родного дома, в теплом кругу родных сердце Аният растаяло. Подойдя к матери, дочь положила голову ей на грудь и зарыдала, как ребенок. Взволнованные мать и братья не знали, что и делать. Когда-то беззаботная, счастливая Аният, веселый голос которой будоражил все вокруг, теперь напоминал опавший, пожелтевший осенний листок. Сафинат прослезилась:

– Родная, что с тобой? Расскажи мне о своем горе… О чем ты переживаешь? Может быть, мы сможем тебе помочь?

«Берегите незапачканность языка и безгрешность рук», – всегда учила Сафинат своих детей. И именно потому, что хорошо знала своих детей, она не поверила слухам, дошедшим до нее. Она хотела выслушать саму Аният. Из печального рассказа дочери, никогда не зарившейся на чужое добро, умевшей ладить с людьми, мать поняла, что та ни в чем не виновата.

– Возвращайся к себе, – сказала она дочери. – Скоро я приду к Менсият.

– Мама, дорогая, только не ссорьтесь, – попросила Аният.

– Зачем же ссориться, доченька? Но это дело надо серьезно обсудить. Надо объяснить всем, кто подозревает тебя. Ведь не зря гласит поговорка: лучше лишиться глаза, чем жить с за пятнанным именем. Твое имя они не сумеют замарать. У меня взрослые сыновья. Эти сплетни бросают тень и на них. В селе только о тебе и говорят. Тут надо принять меры, – утешая этими словами Аният, мать проводила ее.

Вечером между Сафинат и Менсият состоялся откровенный разговор. – Менсият, в селе поговаривают, что золото украла твоя невестка. Что это за разговоры?

– Язык без костей! Что поделаешь против любителей поболтать? На каждый роток не накинешь платок.

– Но разговоры исходят из этого дома.

– Сестрица, что ты хочешь этим сказать? – разозлилась Менсият.

– Если есть что, говори прямо. Почему ты подозреваешь Аният?

– Кого же мне подозревать? – невольно вырвалось у Менсият. Сафинат и не думала, что услышит такое. Ее словно кипятком ошпарили. От подступившего к горлу кома у нее задрожал голос:

– Нехорошо подозревать человека без всякого на то повода, Менсият. Побойся Аллаха, он накажет за такую несправедливость! Аният, стоявшая за дверью, слышала разговор и готова была провалиться сквозь землю. В одном она не сомневалась: больше не может оставаться в этом доме. Как должное восприняла она слова матери:

– Я заберу свою дочь. Ни дня не оставлю ее в доме, где на нее клевещут!

– Зачем ей оставаться здесь, когда она добилась того, чего хотела? Если хочешь забрать дочь, потерпи два дня, пусть Гаджимурад вернется из Кусаров, а то я не смогу объяснить ему.

– Пусть будет по-твоему…

***

В большом доме веяло могильным холодом. Аният от страха не осмеливалась войти в гостиную. Но, наконец, все же присоединилась к семье. Села на ковер и глазами, полными слез, посмотрела на свекровь:

– Тетя Менсият, ты и вправду считаешь, что я украла золото? Свекровь со злостью ответила:

– Займись своим делом!

Аният еще раз убедилась в том, что ей не верят. Никогда еще не чувствовала она себя такой несчастной и слабой. Ей не хотелось жить…

Два дня тянулись как два года. До той поры в жизни Аният не бывало таких тяжелых, горьких, безнадежных дней. Скорбь переполняла душу молодой, ни в чем не повинной женщины. Она чувствовала себя отверженной.

Среди родных мужа она была так сильно подавлена обидами, происходящее так больно ранило ее сердце, что уже перестала что-либо понимать. После стольких пропаж Аният сама готова была заподозрить себя. От ее мыслей веяло тьмой и горечью.

Будучи не в силах заснуть, Аният осторожно, чтобы не разбудить сладко спавшего на боку Алимурада, открыла дверь и вышла наружу. Во дворе она села на лавку под шелковицей, дрожа от пронизывающего ночного холода. Как быть, что делать? От Менсият бессмысленно ждать добра. Свекровь желала как можно быстрее расстаться с невесткой, «не дающей теплого семейного уюта». Аният однажды слышала, как она сказала старой соседке: «Теперь надо найти Алимураду невесту, которая рожала бы детей».

Угнетенная горестными мыслями, Аният посмотрела на часы: была половина пятого. «Завтра в это время я буду в отчем доме», – подумала она. И от этой мысли ею овладела такая тоска, что она чуть не расплакалась. Аният казалось, что внутри у нее глубокий колодец, наполненный ее горькими слезами. Сейчас ей хотелось лишь одного: найти укрытие, где можно было бы выплакаться.

Сама не своя, она вышла за ворота и направилась к берегу реки. От весенних ливней в горах Самур бурлил. Пенистые волны возбуждали страх в сердце Аният. Они бились по камням, обдавали ей ноги холодными каплями. Не вернет ли Самур, ожесточившийся от селей, ее прежнее терпение и самообладание? Она ничком упала на холодные камни и по-детски зарыдала. «Что может быть горестнее для горской женщины, чем вернуться от мужа в дом отца? Я там не вытерплю ни дня, – думала она. – Но что же делать?»

Долго плакала Аният, облегчая тяжелую ношу на сердце, потом уставилась на пенистые волны реки: «Только Самур поможет мне освободиться от этой боли. Его волны успокоят мою душу». Она встала и сделала пару шагов к реке. Но тут ей померещилась мать, которая умоляла:

– Пожалей меня, дитя мое…

Слова матери прозвучали так явно, что Аният отступила назад: «У меня не все в порядке с головой…» Впервые она подумала не о себе, а о родных, и устыдилась своего намерения. Ее охватило чувство душевного облегчения, и она неспешно направилась в сторону села.

Берег остался позади, когда она увидела Мердали, сидевшего на склоне справа от дороги. Мердали несколько месяцев как работал учителем в сельской школе после окончания института в Баку.

«Что он подумает о молодой женщине, которая возвращается на рассвете одна с реки?» – эта мысль пронзила сердце Аният.

Дома все еще спали. Аният тоже решила прилечь. Коснувшись головой подушки, она тут же погрузилась в сон…

В течение десяти дней у нее был сильный жар. Тело ослабло, не было сил открыть глаза и чтото сказать. Временами она различала голоса свекрови, Алимурада, золовок. В течение всех этих дней в обеих семьях не знали покоя. А в селе продолжали обсуждать все происходящее в доме Гаджимурада.

Обе семьи молили Аллаха, чтобы он отвел беду от Аният. У Сафинат от слез не просыхали глаза. Она и Менсият страдали больше всех. Менсият боялась, что худшее с невесткой произойдет в ее доме, и желала ее скорейшего выздоровления, чтобы потом расстаться с нею. А Сафият молилась о том, чтобы болезнь перешла на нее, а дочь выздоровела. Диагноз Аният не смог поставить ни сельский врач, ни районные врачи. А один из них, пожилой человек, сказал:

– Когда больной не хочет выздороветь, врачи бессильны. Аният не открывала глаз, не отвечала на вопросы и угасала, как свеча. Все, навещавшие больную, жалели ее. Никто не вспоминал о том, что было прежде – забыли и о пропавшем золоте, и об объявившемся в селе воре. А если даже и не забыли, никто не решался даже за глаза упоминать об этом.

На десятый день Аният неподвижно лежала на постели, разостланной на ковре в гостиной. Только по мерно вздымавшейся груди можно было понять, что она еще жива. Дом наполнился родственниками.

Вдруг земля затряслась, в доме все заскрипело и загрохотало. Через короткое время этот ужас повторился. Казалось, что кто-то ухватился за дом и трясет его, как дерево. Завыли собаки, заголосили петухи, раздалось ржание лошадей, слились в одно мычание коров и блеяние овец. Люди растерялись и не знали, что делать. Наконец, кто-то крикнул:

– Это землетрясение!

Все выбежали наружу. Село было взбудоражено. Кое-где обрушились деревья и электрические столбы. Детский плач отзывался болью в сердцах взрослых.

Когда люди немного успокоились, семья Гаджимурада вспомнила о больной невестке, оставшейся лежать посреди комнаты. Войдя в дом, они увидели, что Сафинат по-прежнему сидит у изголовья дочери.

Заметив обвалившуюся стену, Менсият горестно ахнула:

– О Аллах, что это за ужас был!

Вдруг ее нога провалилась в щель между двумя разошедшимися досками. От боли у нее вырвался крик. Алимурад, пытаясь помочь матери выбраться, угодил рукой во что-то непонятное. Это было мышиное гнездо, устроенное под досками пола, и оно было заполнено какими-то поблескивающими предметами.

Алимурад вытащил из мышиного гнезда целую горсть золотых изделий. Все пропавшее – кольца, серьги и прочее – оказалось здесь. Все, кто находился дома, изумленно молчали, не в силах вымолвить ни слова.

– О, проклятые мыши, на что вы только не способны! – воскликнула Менсият. – Каких только уловок нет у вас!

– Кажется, вор нашелся, – глубоко вздохнула Сафинат.

– Что случилось, диде²⁰? Ты сказала, что нашелся вор?

_______________________________________________

20. Диде – мать.

От голоса Аният все замерли. Сафинат не сумела скрыть слез.

– Да, доченька, нашелся. Золото, оказывается, утащили мыши…

Аният неожиданно поднялась и села на постели. Она бросила взгляд на мужа:

– Хоть теперь-то ты веришь мне?

Ни Алимурад, ни кто-либо из его семьи не могли вымолвить ни слова. Аният с печалью в глазах посмотрела на свекра, свекровь, золовок, потом на свою маму:

– Диде, уведи меня в наш дом.

Сафинат с дочерью молча вышли за дверь.

Вот так Аният, слегшая по ложному обвинению свекрови, благодаря божественному чуду природы встала на ноги.

На следующий день в селе только и говорили, что о землетрясении, происшедшем ночью. «Аллах милостив к нам, – говорили сельчане, – ущерб не так уж велик. Обвалившиеся стены можно подновить – просите у Аллаха здоровья». Говорили и о кладе, обнаружившемся в мышиной норе в доме Гаджимурада. И все упоминали Аният…

***

Бабушка Аният умолкла. Бике не выдержала:

– Говори же, что произошло потом?

Старуха печально улыбнулась:

– Сельчане убедились, что Аният ни в чем не виновата. Она выздоровела, но в дом мужа не вернулась. В течение двух лет Алимурад упрашивал жену, но она не изменила своего решения. В конце концов, Алимурад женился на другой девушке из села. Но и она не родила ему детей. Аният, когда ее сердечные раны зарубцевались, вновь вышла замуж.

– За моего дедушку Мердали! – воскликнула Бике.

– Да. Мердали давно был влюблен в меня. Но его родители не хотели в невестки разведенную. Однако потом мы хорошо поладили. Я родила семерых детей, Мердали всегда гордился ими.

– А что случилось с Алимурадом?

– Видя, что и у второй жены нет детей, он женился в третий раз. Но не судьба была бедняге иметь детей. Он так и ушел из жизни, не оставив продолжателя рода.

Бабушка Аният поцеловала внучку в лоб:

– Внученька, будь осмотрительна, берегись этих мышей. Она вышла из комнаты.

Рассказ о судьбоносных мышах завершился. Но Бике не могла заснуть. Она размышляла о событиях, произошедших когда-то в селе Яргун…