Читать книгу Доктор. Книга 1 - Семён Афанасьев - Страница 7

– О, привет. Не ожидал, что позвонишь, – заканчиваю чистить последнюю машину, когда мне звонит Ануш.

– Ну, от тебя же звонка не дождёшься! А ещё парень!

– Ань, я не со зла. Я ещё на работе, есть что делать. Пока не освободился.

– А во сколько закончишь?

– Уже заканчиваю. Минут через пятнадцать. Потом нужно будет всё закрыть, поставить на сигнализацию, выключить всё из розеток. Это ещё минут пять.

– Зайдёшь потом за мной? Погуляем?

– Если честно – хотел идти спать. Но разве тебе можно в чём-то отказать…

Я как-то не сильно серьёзно воспринял всю историю с планшетом. Ничуть не жалею о своём участии, но никакого продолжения не планировал. Ануш же чувствует себя чуть ли не обязанной по гроб жизни – уж не знаю, что у них за отношения там в школе и для чего из-за дерьмового планшета так убиваться. Она теперь звонит каждый день, периодически вытаскивая меня погулять. Хорошо, что я работаю, то есть зарабатываю: оказывается, гулять с девушкой по городу – не самое экономичное занятие.

– Сколько раз в неделю ты работаешь? – она держит меня под руку, во второй руке держа мороженое, от которого откусываем по очереди.

– Работаю, когда есть заказы. Сейчас лето, время чисток, обычно шесть дней в неделю. А то и все семь. К зиме поток машин схлынет, плюс лицей же с осени. Сейчас надо накопить, чтоб зимой был запас.

– А меня родители о тебе расспрашивали.

Чуть не давлюсь мороженым прямо на ходу.

– В каком контексте? – осторожно пытаюсь прощупать, что это сейчас было.

– Ну-у-у-у, когда мы с тобой сидели в ПЛАЗЕ и ждали этого мудака Колю, нас на фудкорте видели мои родственники по армянской линии, родня бабушки. Подходить постеснялись, у них так не принято.

– Не понял. У кого «у них»? «Они» – это кто? Почему не подошли?

– «Они» – это мы, хе-хе. У меня бабушка – армянка. В честь её мамы – моей прабабушки – меня и назвали (я пока не разобрался в местных этносах, потому очень внимательно слушаю). У бабушки есть сестра. У сестры есть внуки, мои троюродные братья и сестры. Одна из сестёр замужем. Вот родственники её мужа нас с тобой и видели.

– Продолжай, – подношу ко рту её руку своей рукой и откусываю ещё мороженого.

– Ну я и говорю, подходить постеснялись. Но видели, как к нам подходил Колька, частично слышали разговор, и видели, как ты отдал деньги. Бабушка обо всём узнала буквально через 5 минут – «спасибо» мобильной связи в 21 веке.

– Кажется, мне пора готовиться эмигрировать? – пытаюсь пошутить. – Я не готов к интересу твоей родни, – откровенно признаюсь.

– Не парься, хе-хе. Бабушка тут же позвонила родителям. Естественно, всё передала. В деталях. Но родители потом увидели, что я пришла вовремя, в нормальном настроении. Что со мной ничего не случилось. Сразу ни о чём расспрашивать не стали, но сегодня спросили, с кем и как надолго иду гулять. Я сказала, что с тобой. Вот они всё сопоставили – и спросили о тебе.

– Не буду спрашивать, что ты им ответила… Что-то это как-то пугающе звучит для моего возраста, – демонстративно делаю круглые испуганные глаза.

– Говорю же – не парься. Мы ж ещё дети – и для них, и вообще.

– Ага, дети – с большими аппаратными возможностями… – бормочу еле слышно, но всё же недостаточно тихо.

– Ой, да не парься ты, я вообще для поддержания разговора это сказала. Моя мама – тоже бывшая спортсменка. Все с детства по разъездам, рано начали жить самостоятельно, все всё понимают, никто никого ни к чему обязать не пытается. У меня очень современные родители. И они очень удивились, когда узнали, что парень из моей команды выручил меня, без оглядки на любые обстоятельства. Тем более, сумма достаточно значительная. Я же тебе не предлагаю с родителями знакомиться, – завершает она в итоге, – просто ляпнула.

– Фух, – облегчённо выдыхаю вслух, после чего мы оба начинаем смеяться, а меня в левое плечо ударяет кулак.

– Кстати, родители уезжают завтра. Я до конца недели у бабушки.

– А тебя почему с собой не берут?

– Не они «не берут». Я сама не еду: не хочу делать перерыв в тренировках. Родители вообще прорабатывают варианты эмиграции в Европу, уже года два. Но мне надо тут доучиться в школе – там это намного дороже. Если всё получится с этим переездом, непонятно, чем мы там жить будем на первых порах. Может быть, вообще моё плавание нас кормить поначалу будет.

– Ничего себе ты ответственная, – автоматически кладу руку ей на талию, она тут же делает шаг ко мне. Чёрт, никак не привыкну к этому пубертатному телу. С его характерными возрастными реакциями. Порой настолько яркими, что очень влияют в физиологическом плане. Где-то даже мешая и раздражая.

* * *

НОВАЯ КЛИНИКА, кабинет главврача. За столом – двое мужчин. Девушка в белом халате ставит на стол чайник, пустые чашки и плотно закрывает за собой дверь.

– Серый, надо сказать спасибо твоему Шурику. Был сегодня наш прокурор, вот вручил, – более плотный хозяин кабинета извлекает из ящика стола незапечатанный конверт и запускает его по столу к более высокому астеничному мужчине, сидящему с другой стороны, – ваша с Шуриком доля.

Более высокий принимает конверт, заглядывает в него и удивляется:

– Что за прокурор? Это что?

– Твой Шурик убрал же вирусы у Касаевой?

– Это которая на тридцатой неделе, – вспоминает высокий.

– На тридцать первой – не суть. Её муж – начальник четвёртой службы в прокуратуре. Карьера, должность, всё путём, но женился поздно. Жена, считай, на двадцатку моложе. Любовь и страсть, как в сериале. Поженились за три дня. Первый ребёнок у обоих. А тут – угроза. Первая акушерня, где они на учёте стоят, ничего сделать не могла. Они тупо по всему городу ходили – вдруг кто поможет (в ресурсах-то семья не ограничена). Он её хотел за границу послать, но она без него лететь отказалась. Она вообще летать боится, а ему нельзя – сам понимаешь… Они и в кабминовском стационаре были, и в военном госпитале; к нам от безнадёги пришли. А мы всё пофиксили. Со скоростью звука. В конверте – ваша с Шуриком доля, я своё уже сам себе отстегнул: он в одном конверте дал сразу и мне – оплату процедур по чеку, и ваши «бонусы».

– Игорь, это мы с прокурора деньги берём?

– М-да, Серый. Тяжело таким, как ты, – ржёт плотный. – Вот потому мы с тобой по-разному и живём. При том, что ты, как врач, намного сильнее.

– Игорюня, не обижайся, но ты – вообще уже не врач. Ты – функционер, – не удерживается высокий.

– Так я и не спорю. Но именно у меня эти очень немаленькие люди нашли то, что другие большие врачи им дать не могли. По всему городу. Так?

– Ну да, в принципе… но это же элемент везения.

– Серый, везёт только тем, кто сам себя везёт. Тебя там, в твоей государственной лечильне, совсем зашугали. У Касаевой, кстати, и УЗИст какие-то улучшения после Шурика нашёл – я не вдавался. Они тогда у нас УЗИ делать не стали, для проверки пошли в кабминку. Угроза снята. Всё в норме. Сумма для этого мужика – некритичная. Благодарность – святое дело. Ну и попутно… – плотный выдерживает паузу.

– Что?

– Он от жены в курсе, что это – твой Саня чуть не наложением рук воскрешает. Сказал, чтоб мы не боялись, работали смело. Ещё передавал, чтобы Саня какие-нибудь курсы массажа окончил. Желательно – сертифицированные, на наших курсах повышения квалификации. Чтоб хоть какой-то диплом был гособразца. Это – его личный совет, для меня переходящий в прямую рекомендацию. Он, кстати, деньги с учётом этого давал. Так и сказал: «…чтоб хоть одних нормальных людей во всём городе из-за тупой системы не упирали». Нормальный мужик. Говорит, если кошка ловит мышей, то не важно, какого она цвета.

– Это не он говорит, а Дэн Сяопин говорил, – автоматически поправляет высокий. – Нам надо пообщаться всем вместе с Саней.

Плотный вздыхает, тянется к конверту, делит содержимое конверта на две равных половины. Одну половину в конверте убирает обратно в стол, вторую возвращает высокому:

– Горбатого могилой не исправить, Серый. Хорошо, конечно, зови Саню, давай вместе всё обсудим. Если сам с ним говорить стесняешься.

* * *

– Да не лезь ты в ближний! – Сергеевич сегодня с нами. – Вова, с ним – это не твоё. Подойдите оба.

Мы подходим, благо перерыв. Сергеевич ставит нас плечо в плечо:

– Вытянули руки оба и сожмите кулаки.

Выполняем. Моя рука оказывается ровно на один кулак короче, чем у Вовы. Ничего себе. Как такое может быть? У нас же плечи абсолютно на одном уровне. Вова удивлён не меньше.

Сергеич доволен произведённым впечатлением:

– А вы что, когда вдвоём тут без меня месились день, даже не заметили?

– Я – нет, – коротко отвечает Вова.

– Мне вообще это и в голову не пришло, – искренне отвечаю за себя.

– Вот что значит – возраст. – Сергеевич радуется произведённому впечатлению. – А мне сразу видно. Понимаете теперь, зачем тренера нужны?

Синхронно ошарашенно киваем.

– Длина рук – первое, на что следует обращать внимание после роста. На этом и более серьёзные люди сыпались: если ниже ростом – значит, я его издали обстреляю. В ближний не пущу. А тому в ближний и не надо: у него рост, может, и ниже, но руки – не короче. Он и с дальней дистанции достанет. Так что, Вовчик, не лезь с ним в ближний. Он для своего роста и вашего веса крайне неудачно сложен. Так-то в жизни длина рук – мелочь, это как размер обуви. При одинаковом росте размеры ног ведь бывают разные.

А кстати, и правда – да.

– Но в боксе иметь руки короче на кулак – сами понимаете. Саша, у тебя – единственная тактика: ближний бой. Мотать всем нервы, дрочить всех не далее чем на средней дистанции, при первой возможности – в ближний. В принципе, ты в нём уже освоился. На дальней – даже не думай пытаться поиграться. С твоими руками ты всех насмешишь, но никого не достанешь.

А ведь я и правда не понимал, почему не попадаю. Думал, Вова на ногах лучше перемещается. А оно вон что.

– Ну вот вам и задание. Отрабатывать до потери пульса. Вова – дистанция: не пускаешь, перебиваешь его с дальней, на средней – убегаешь на дальнюю, никакого ближнего. Саня – только ближний. Вова тебя будет не пускать, задрачивать издалека, но ты гни свою линию. Ты здоровее, в смысле – выносливее. Не боись. Даже если первые два раунда он тебя обыграет, третий раунд – твой. А четвёртый – вообще молчу. С твоими руками и здоровьем – только схема Трефилова. Бог ведь просто так ничего не даёт: если что-то лишнее, значит, чего-то хватать не будет, – бормочет Сергеевич, слезая с ринга вниз.

Ну мы и работаем.

Подход. Неудачно. Встречает. Назад. Подход. Нырнул. Прорвался, ура! Бах, бах, бах, чёрт, он убежал.

Подход – неудачно.

Подход – неудачно.

Подход – неудачно.

………

В душе Вовик продолжает удивляться:

– Однако, я и не знал. Вроде и не мальчик, и опыта хватает. А про эту штуку с длиной рук даже не знал до сегодняшнего дня.

– Ну, Сергеевич – не зря тренер. И постарше нас обоих. Вместе взятых.

– Да оно понятно, но всё равно – ты ж смотри… как оно бывает…

* * *

И снова мы втроём с докторами в том же кабинете.

– Саня, а ты там ничего лишнего не задел? – в пятый раз беспокоится Котлинский. – Ну, у ребёнка там? Или у неё?

– Игорь Витальевич, не беспокойтесь, – успокаиваю его в пятый раз. – Импульс был очень точно локализован, в жидкостях легко устанавливать границы воздействия. По времени – очень ограниченный, по амплитуде – одна тысячная от человеческого. Ну это как волосы взъерошить, – тут Котлинский и Стеклов начинают ржать, поскольку один лыс, а второй очень коротко стрижен. – А что говорят ваши данные?

– Да вроде всё в норме. Но до конца же не понятно, пока не родится. Саня, большое спасибо за помощь прошлый раз, муж той беременной женщины просил передать. – Котлинский придвигает ко мне какой-то конверт.

Стеклов сидит напротив и пьёт кофе.

В конверте обнаруживаю деньги. На первый взгляд – намного больше, чем дневной заработок мойки. Но пересчитывать тут неудобно – прячу в карман, дома разберусь.

– Спасибо. Неожиданно.

– Это просто ты не в те руки попал поначалу, – снова смеется Котлинский, глядя на нас обоих. – Сергей… гм, Владимирович всегда славился высоким профессионализмом как врач и неумением вести финансовые дела.

– Ну, профессия не та, чтоб на финансах акценты делать, – сдержанно отвечаю. – Мне казалось, медицинская безопасность человека не может зависеть от его финансовых возможностей.

– Это ты успел поработать? – широко открывает глаза Котлинский в сторону Стеклова.

– Нет, он сам уже таким пришёл, – злорадствует Стеклов. – Не всем же… – но, не договорив, замолкает.

– Ах, так? Ну, давайте расставим все точки над «Ё», мои гиппократы… – Котлинский вздыхает, встаёт и начинает ходить вдоль окна. Мы вертим за ним головами.

– Я мог вам обоим вообще ничего не отдавать – вы б и не узнали. Но я хочу рассчитывать на вас и дальше. Я хочу, чтоб в следующий раз, если люди с самого начала не захотят идти в бесплатную государственную клинику, у них было, куда прийти. Чтоб люди, которые изначально не верят государственной бесплатной медицине, не летели в Дортмунт, чтоб сходить к стоматологу. А могли прийти сюда. Я никого сюда не тащу насильно. Но создать условия тем, кто хочет сюда прийти, я обязан.

– Игорь, да ты неправильно нас понял, – пытается возразить Стеклов, но тот не даёт себя перебить.

– Да, я плохой врач. Но я – нормальный мужик. Я не говорю, что деньги должны решать всё. Если ко мне придёт кто-то и попросит о помощи – я не откажу. И о деньгах не заикнусь. Но муж этой женщины совсем отчаялся. Мы помогли. Саня помог, если точно. Когда помогали – вообще о деньгах речь не шла, это уже постфактум. Он, кстати, как сотрудник прокуратуры, сказал, чтоб ты, Саня, с этих денег себе учебный профессиональный курс лечебного массажа оплатил. С сертификатом. Сергей тебе скажет, куда пойти. Серый, я помню, как вы меня в институте звали.

– Барыга? – с закрытыми глазами чему-то улыбается Стеклов.

– Ну. Так я и есть барыга. Но это не отменяет у меня каких-то принципов и правил. «Даже у червяка длиной в дюйм есть душа длиной полдюйма». Я сам его о деньгах не просил. А он прекрасно понял, что наша помощь ему – очень удачное стечение обстоятельств. Деньги он принёс сам. Больше, чем по чеку. Я хочу рассчитывать на вас и дальше. Значит, считаю вас компаньонами – де-факто, не де-юре. Это – ваша доля, как компаньонов, что не так? Серж, чего ты морщишь попу? Это даже не вопрос моей порядочности. Это – вопрос выживания бизнеса. У компаньонов крысить нельзя. Но вы этого, возможно, просто не понимаете…

Я как раз понимаю, но благоразумно молчу и в этот раз.

– Игорюня, ну ты ж знаешь. Как я ко всему этому… Хотя всё, конечно, по чесноку. Спору нет… Ну не научился я брать деньги!

– Сам не научился – не мешай молодёжи. – смеется Котлинский.

– Да я и не стесняюсь, – считаю своим долгом врезаться. – Если я востребован тут, реально могу помочь – лично для меня это никак не хуже, чем машины мыть. Тем более, специально ни с кого ничего не просил и не буду. Могу помочь – помогаю. Есть благодарность – ладно. Нет – ущемлённым тоже себя чувствовать не буду.

– Саня, да у нас тут старая история, – начинает меня просвещать Котлинский. – Серж у нас консультант на полставки. Еле уговорил. Я его вообще хочу к себе навсегда с открытия, но он категорически против того, чтобы бросать свою государственную дислокацию. Ко всем нештатным случаям Серж относится, как настоящий государственный врач: всего боится и ни за что не хочет отвечать, гы-гы. Ну и – мы ещё с института с ним периодически спорим: этично брать деньги у пациента или нет. Вот на нашем примере можешь наблюдать многолетний спор двух философий.

– Да ладно, я уже давно беру, – стушёвывается Стеклов. – Просто как-то оно…

Конец фразы тонет в общем хохоте. Далее не задавшийся поначалу диалог постепенно перерастает в пьянку. Я в ней, по причине возраста, не участвую, пью чай.

Из больницы выходим затемно. Доктора собираются куда-то ехать продолжать и вызывают Яндекс-такси, а я иду домой.

Дома пересчитываю деньги из конверта. Потом ещё раз. И ещё раз. Похоже, откладывать деньги с мойки, чтоб накопить что-то к зиме, мне уже не нужно.