Читать книгу Волчонок с пятном на боку - Семён Морозков - Страница 3

Двое

Оглавление

Зима пришла в Н-ск поздно. Почти под самый Новый год. С утра холодный декабрьский ветер принёс первую снежную крупу. Белыми полосами она устраивалась до весны в трещинках мёрзлой земли; вихрь упрямо крутил позёмку, гнал под навесы обшарпанных подъездов её новые, ещё не нашедшие приюта волны. Крупа шуршала, металась вдоль домов, норовила пробраться в подъезды, порывами сбегала с асфальта на мёрзлую грязь, застревала в давно пожухшей траве, но ветер вновь выдувал её. Снег оседал под опустевшими лавочками и сломанными качелями.

На окраине городка, у остановки автобуса, лоскутками телефонных номеров трепетали выцветшие объявления. Они предлагали: «похудеть», «купить ваучер», «выучить английский за ночь»; кое-как держались в надежде быть сорванными и унесёнными в тепло бедных квартирок и унылых домишек. Сходящие с автобусов пассажиры давно не обращали внимания на эти объявления. Люди глядели лишь под ноги и зябкой вереницей спешили вдоль толкучки на пустыре, минуя шеренги пожилых людей, продающих тряпьё, старые книги, банки с домашними соленьями и всякую всячину, шли дальше – через речку, по мостику, безвозвратно затягивающему в серый городок.

В автобусе, все полтора часа тряского пути, Колян читал инструкцию, потом он снова открыл коробку и принялся рассматривать её содержимое; аккуратно перебирал на коленях пакетики, поролоновые подушечки, какие-то дополнительные штекеры и провода. Он боялся уронить на пол и потерять хоть какую-нибудь бумажечку. Сегодня, почти в канун Нового года, сбылась его заветная мечта. Он наконец купил видеокамеру фирмы Hitachi – результат жесточайшей экономии и постоянных ночных смен на хлебозаводе. Правда, если бы не бабушкина сберкнижка «на предъявителя», доставшаяся ему в наследство прошедшим летом, – не видать бы ему камеры как своих ушей. Недостающие восемьдесят шесть долларов пришлось одолжить на полгода у друзей в «качалке». Но удачно – под скромные пять процентов в месяц. Раскрыв коробку ещё в комиссионном магазине, Колян бережливо сложил и убрал во внутренний карман своего китайского пуховика цветастую, с непонятными иероглифами плёнку от упаковки. Теперь эта плёнка шуршала и неприятно кололась острым уголком сквозь водолазку. Или это кололось вылезшее из пуховика пёрышко? Колян, однако, был сосредоточен на другом. Вот проехали местную природную достопримечательность. На двести метров вздымались ввысь над лесом три большие скалы. Говорят, тысячи лет назад скал было пять. Колян на секунду задумался, быстро вставил в камеру аккумулятор, нажал на красную кнопку ON. Моргнув синим светом, аппарат заработал. Вставил кассету, но скалы уже остались позади, и Колян выключил камеру. Стал ждать, когда за перелеском, отделяющим колхозные поля, покажется окраина Н-ска. Ему не терпелось начать снимать, пока не стемнело, – запечатлеть для истории этот знаменательный день. «Ритка завтра вообще офигеет. Это тебе даже не Лёхин двухкассетный Sharp с сидюком. Покруче. Но на дискач камеру не таскать. Ни-ни», – думал Колян. В областном центре он решил сегодня не задерживаться. Безнадёжно длинные, давно привычные очереди у продовольственных магазинов нагоняли уныние. «Колбаса подождёт до следующей поездки в райцентр. Это – ничего, обойдёмся. Да и талоны на сахар и гречу ещё есть, а дед, хоть он и поп, наверное, получит перед праздником ветеранский паёк из немецкой “гуманитарки”», – прикидывал Коля. И мысли с удовольствием возвращались к видеокамере. А ещё он думал, что скоро у военной части они с пацанами откроют «качалку». Рядом поставят целый ряд палаток. Одна из них – его. И станет Колян кооператором, но платить за место и крышу своим не надо… Жить им с дедом станет легче. Вот о чём мечтал учащийся местного сельхозтехникума, молодой человек двадцати годов от роду Николай Смирнов в самом начале незабываемых девяностых.

***

Дома было скучно и неинтересно, пахло подгоревшей гречкой и воском. Дедушка спал под бубнящий телевизор. Будить его Колян не стал, на цыпочках подошёл к столу и включил настольную лампу. Разложенный на кресле подрясник почти сполз на пол; Колян расправил его и повесил на вешалку с обратной стороны двери. Со стола молнией слетел перламутровый таракан. «Странный какой-то, такой весёленькой расцветки, не отечественный. Наверное, с бананами прикатил из-за моря».

Колян поснимал на камеру спящего деда, потом на несколько минут направил камеру на телик. Там разыгрывалась очередная трагикомедия. Нахрапистый депутат хвастался победой на выборах в Государственную Думу. Кто-то упирался, не желая отдавать ему микрофон, но депутат в ответ ругался и наскакивал, норовил пихнуть оппонента, грозился всех посадить и расстрелять. Студия возбуждённо гудела, предвкушая весёлое представление, аплодировала. Ведущий передачи робко призывал к спокойствию, видимо, опасаясь попасть под горячую руку харизматичного слуги народа. Дед со словами «доведут народ до цугундера эти …» – пробурчал ещё что-то, повернулся на другой бок и положил подушку на голову. Колян на мгновение застыл: «опять начнет мораль читать», уж очень не хотелось объясняться с дедом насчёт очередного прогула в техникуме.

Колян перестал снимать, убавил у телика громкость и решил просмотреть видеозапись через маленький экран камеры. Дедуля получился нормально, но вся съёмка с телевизора шла с полосками. Колян машинально глянул в окно. Короткий пасмурный день подходил к концу, ветер поутих. Он вышел во двор, чтобы успеть поснимать при дневном свете. Попробовал. Снова посмотрел, что получилось. Картинка дёргалась, камера шарила по сторонам: дом – небо, дом – двор, подъезд – человек на лавке, и снова вверх – вниз; слишком быстро и бестолково. Пока окончательно не стемнело, всё хотелось успеть, за всем уследить, и «чтобы плёнки потратилось не слишком уж много». Прикрывая рукой камеру, Колян достал инструкцию, попытался найти раздел о способах съёмки. У самого подъезда на лавочке неподвижно сидел съёжившийся от холода человек. «Что-то легко он одет. Наверное, с собакой гуляет», – подумал Колян. Окликнул незнакомца:

– Эй, товарищ, – человек не шевельнулся. – Господи-ин!

Никакой собаки вокруг не наблюдалось. Мужик сидел, скрючившись, опустив на грудь голову в лыжной шапочке, поджав под живот обе руки. «Пьяный, что ли?» – сообразил Колян. Подошел поближе.

– Чего тебе, родной? – мужик вдруг резко поднял голову.

От неожиданности Колян дернулся, камера чуть не выскользнула из рук.

– Ох… блин. Да ничо. Всё нормально, вам не плохо?

– Мне?.. Мне так же, как весь последний год, – красные, опухшие глаза молодого мужчины пытливо глядели на Коляна. – Наверное, думаешь, что я «синяк»? А я трезвый уже три недели, это составляет пять целых и семьдесят шесть процентов от продолжительности года.

– А, так это ты сидел тут и считал? А я думал, спит человек или умер…

– Ага-ага, – отозвался незнакомец. – Просто холодно сегодня, как раз было бы логично пригубить… – мужик кивнул на окна первого этажа. – Тут гонят табуретовку, народ всегда берёт за полкопейки. Знаешь? Я бы взял, да денег нет… сов-сем.

– Так домой иди, что тут высиживать, – Колян потерял к незнакомцу всякий интерес и, отвернувшись, опять включил камеру.

– Да что ты будешь делать, всего-то несколько кнопок, а как снимать – не понимаю, – Потом смотреть невозможно, все дёргается, – пробормотал он с досадой.

– Домой, – хмыкнул мужчина. – Рано ещё. Давай лучше тебе помогу. Я и не с такой техникой был на «ты». Может, и не поверишь, но я же бывший телеоператор. Когда-то в самом Горно-Алтайске на телеузле поработать успел. Ты поснимай, а после глянем, и я тебе объясню, что и где ты делал неверно. Что запишешь – сотрём потом, и все дела.

– Да ла-ан! Раз так – давай, помоги, – недоверчиво произнес Колян, но камеру из рук не выпустил, хотя и вспомнил, что уже много раз встречал этого человека. Город-то маленький.

– Я Степан Грачёв. Зови Степаном, – назвался мужик и протянул руку. – Я просто небритый, но считай, наверно, ровесники мы.

– А я Колян, – представился, но руки не подал, сделал вид, что занят камерой, а сам покосился на обветренные, синюшные от холода и явно давно не мытые руки нового знакомого.

Степан улыбнулся, понимающе покачал головой:

– Давай, включай камеру. Веселее будет. А то мне зябко.

Колян включил камеру и принялся водить ей из стороны в сторону.

– Слушай, родной, не надо дёргать камеру. И зумом пока не балуйся. Это позже объясню. Телик смотришь? Стоит чувак, вопрос задаёт другому или говорит о чём-нибудь – кадр не шелохнётся. Попробуй так же… Представь, что ты оператор, а репортаж твой во «Взгляде» показывать будут.

– Так нет его уже!

– Это к примеру. Хорошо, пусть в программе «Время». Эта – точно надолго. Просто снимай меня. Я буду что-то рассказывать, иногда чу-уть двигаться, а ты следи, чтобы я за кадр не вышел. Держи камеру и не дёргай ее почём зря. Как кивну – можешь один раз навести на дом, а потом обратно на меня. Ме-едленно.

Встали у подъезда. Сломанная дверь всё время скрипела и хлопала, а с первого этажа, из приоткрытой форточки квартиры, почти без перерыва нёсся отборный мат, неудержимо воняло ацетоном и сгоревшим луком. Тогда отошли к большой трансформаторной будке, в самый угол огромного двора. Фон для съёмки, конечно, не очень. Вдоль всей будки – через дверь с навесным замком пестрело красным: «Спартак – чемпион, Кони – суки, Надюха – не Динамо, а честная давалка…» – часть адреса с телефоном Надюхи не поместились, и надпись криво уползала за угол будки, отрывисто переходя ниже, на бетон покосившегося трехметрового забора. На самом заборе чёрной краской большими буквами было выведено: «Как жить??» В закутке двора почти не было ветра, а постоянно горевшая лампочка большого фонаря давала достаточно света. Колян с важным видом включил камеру, и Грачёв начал свой рассказ.

***

– Здравствуйте, дорогие товарищи. Меня зовут Степан Степанович Грачёв. Я – бомж и по случайному стечению обстоятельств ваш экскурсовод по Н-ску, который, как вы понимаете, я знаю очень хорошо. Но для начала расскажу о себе. Родился в Москве в тысяча девятьсот семидесятом году, в семь лет переехал с родителями в Н-ск, где проживали родители моей матери. Здесь я учился до пятого класса и до сих пор считаю этот город родным. Отец у меня был военным, поэтому мы часто меняли место жительства. Окончил школу я в Горно-Алтайске, потом учился в Новосибирском университете, сначала на экономическом факультете. Отец погиб в Афгане в восемьдесят третьем. Прямо под Новый год. На этих днях – ровно десять лет, а помянуть нечем, да и пить бросил… наверное…

Степан опустил голову и, как условились, кивнул. Картинка поползла вдоль забора, всё же захватив последние цифры Надькиного телефона. Дёргано вернулась обратно. Сцепив руки в замок и переминаясь с ноги на ногу, Степан продолжал:

– В восемьдесят девятом я перешёл на отделение социологии. На последнем курсе стал подрабатывать помощником на передвижной телестанции. Это я способ такой нашёл собрать материал для дипломной работы. Там я и научился обращаться с телекамерой, даже ускоренные курсы окончил. В один день всё пошло в моей жизни на-пе-ре-ко-сяк. Как-то после съёмок очередного сюжета меня с приятелями пригласили на день рождения. Мы снимали в маленьком посёлке. Дело было вечером, возвращаться в Горно-Алтайск поздно, и мы с ребятами решили остаться до утра. Когда к застолью присоединились местные парни, возвратившиеся с киносеанса из клуба, возникла пьяная, жестокая драка. Мы с товарищем тоже сильно пострадали, а один из сельских парней погиб. Показали на меня. В общем, домахался я там до обвинения в убийстве. Пока с делом разбирались, отсидел в предварительном заключении почти полтора года. Против всякой логики и закона. По факту. Вернулся в Н-ск в прошлом декабре, оказалось, что остался на улице. Мама после смерти моего отца стала набожной. В храм ходила каждый день – как на работу. А уж как я попал в «историю», так она не адвоката искать стала, а с паломниками в Иерусалим подалась. Вымаливать мне прощение. Так и не знаю, куда делась. В храме нашем в Светёлкино был много раз, но никто ничего не знает, и о маме моей новостей никаких нет. Пока я сидел, умерла бабушка. Она перед смертью завещала мне «однушку», но что-то там напутала с документами или обманули её… В итоге квартиру после её смерти продали по левой доверенности. Так я и оказался на улице.

Колян перестал снимать. Картинка уперлась в землю.

– Так у тебя ничего нет?

– Смешно спросил: «Ничего?» Это как посмотреть…

Колян смутился:

– Я к тому, что живёшь где, ночуешь?

– Родной, расслышал ты? Я – б-бомж теперь. Летом ночевал где придётся, а зимой всегда в подвалах. Открытых много. Там трубы отопления – не так холодно, но сыро и пакостно.

– А на жизнь как зарабатываешь?

– Бутылки собираю, металлолом, на станции иногда что-то гружу. Сразу, как выпустили, поехал в Горно-Алтайск. Пробовал оператором, но не берут на прежнее место. Говорят, чтобы сначала в универе всё наладил. Тогда шуму много было с делом уголовным, и никого не интересует, что невиновен оказался. А теперь видишь, за год как я выглядеть стал? В таком виде где устроишься? Сначала соседи бабушки помогали, но увидели раз пьяным – отвернулись. Люди быстро такие решения принимают. Признаю, был грех такой в прошлую зиму. Так холодно было в подвале, что перебрал пару раз, хотя в студенческие годы – не поверишь – не пил вовсе. И тогда, на дне рождения злополучном, – ни грамма.

– Так зачем ты здесь? Надо тебе опять в Горно-Алтайск подаваться.

Экскурсовод зябко повёл плечами и, притоптывая на месте, уверенно ответил:

– Весной теперь. Когда тепло станет. Я же всё время за квартиру воевал. Только днями стало ясно – не вернуть её. Сейчас не доеду, холодно.

– А где питаешься?

– Недавно верующие кормили. У храма палатку два раза в неделю ставит «Армия спасения». Иногда автобус какой-то приезжает. И сегодня приедет. Суп горячий, хлеб, чай. Ещё одноклассники иногда помогают.

– Понятно. А сегодня, допустим, что ел?

Степан не ответил.

– Так ты ел? – настаивал Колян.

– Сегодня пока ничего. Да и не хочу особо. Кажись, заболеваю, температура, что ли. К пяти пойду. К автобусу. Ладно, Колян. Ты камеру-то подними, что землю снимаешь? Вот найду жильё, работу. Потом восстановлюсь в универе. А то какая учёба, если спать негде, работы нет, почти всё моё имущество на мне. На этой позитивной ноте разрешите закончить наш репортаж из славного города Н-ска. Теперь начинается запланированная экскурсия. До новых встреч, дорогие товарищи. Вёл репортаж Степан Грачёв. Давай, Колян, что у нас там получилось?

Волчонок с пятном на боку

Подняться наверх