Читать книгу Чудовище. История невозможной любви - Серена Валентино - Страница 7

Принц сидел один в своем кабинете у камина, потягивая спиртное из бокала. Его преследовали образы Цирцеи. Облик очаровательной юной красавицы, на которой он собирался жениться, моментально сменялся картинками тошнотворной сцены, свидетелем которой он стал сегодня утром.

Ему было почти жаль Цирцею.

Почти.

Но он не мог смягчиться по отношению к ней, особенно после того, как она с помощью чудовищной лжи пыталась заставить его жениться на себе. Пока Принц сидел у камина, на стенах кабинета плясали зловещие тени. Их создавал свет от камина и висевшие на стене над креслом Принца огромные лосиные рога. Принц вспомнил тот день, когда ему удалось добыть свой самый большой охотничий трофей – убить этого гигантского лося.

Принц почти отчаялся в тот день, когда наконец завалил его. Он выслеживал этого зверя несколько лет, а когда убил его, то почувствовал себя так, словно потерял старинного друга. Принц снова отхлебнул из бокала, вспоминая тот великий день. В этот момент в кабинет просунул голову лакей:

– Принц, сэр, мисс Цирцея просит вас принять ее.

Принц раздраженно вздохнул.

– Я несколько раз говорил тебе, что не желаю ее видеть. Гони ее прочь! – ответил он, вновь погружаясь в свои раздумья.

Но лакей не ушел, и повторил, запинаясь:

– Я не впустил… не впустил ее в дом, милорд, она стоит… снаружи, но отказывается… уходить. Говорит, что не уйдет, пока вы… не переговорите… с ней.

– Ну, хорошо.

Принц поставил недопитый бокал на маленький деревянный столик рядом со своим креслом, тяжело вздохнул, поднялся и направился к парадному входу.

Там стояла Цирцея – трогательное создание с красной розой в руке. Девушка казалась такой крохотной в огромном сводчатом дверном проеме. Глаза Цирцеи были печальными, припухшими и покрасневшими от слез.

Сейчас она ничем не напоминала ту ослепительную красавицу, что стояла когда-то в розарии Принца и казалась сотканной из золота, серебра и солнечного света. Если бы образ той красавицы уже не был вытеснен из памяти Принца той сценой, когда он увидел Цирцею копающейся в грязи, он наверняка улетучился бы в эту минуту.

Нет, Принц никогда не прельстится вновь воспоминаниями о красоте Цирцеи, пытавшейся одурачить его, не почувствует жалости к этой маленькой лгунье! Плечи Цирцеи прикрывала ветхая, потертая шаль, делавшая ее похожей на старую нищенку. Резкие тени падали на лицо девушки и от этого оно казалось старым и изможденным. Если бы Принц не знал, что перед ним Цирцея, он наверняка принял бы ее за старую попрошайку.

Цирцея негромко заговорила. Голос ее напоминал карканье маленькой вороны – так сильно он сел и охрип от долгого плача.

– Любовь моя, пожалуйста, я не могу поверить, что ты так жесток ко мне. Я не верю, что слова, которые ты сказал мне сегодня утром, – правда.

Она зарыдала, уткнув опухшее, залитое слезами лицо в свои маленькие белые ладони.

Как он мог когда-то считать ее очаровательной?

– Я не могу жениться на тебе, Цирцея. Ты должна была знать это с самого начала. Полагаю, именно поэтому ты пыталась скрыть от меня правду о своих родителях.

– Но я не знала этого, любимый мой! Дорогой, прошу тебя, возьми эту розу и вспомни те дни, когда ты еще любил меня. Ты не пригласишь меня войти в дом? Здесь так холодно! Неужели ты настолько сильно ненавидишь меня?

– Твоя красота, пленившая мое сердце в этом самом саду, навсегда потускнела после той нелепой сцены, которую я наблюдал сегодня утром, и после того, как я увидел тебя в твоем нынешнем позорном виде.

Цирцея сбросила шаль, и Принц был поражен, увидев, что глаза Цирцеи больше не выглядят припухшими, а ее лицо не покрыто больше красными пятнами от долгих слез. Кожа Цирцеи вновь стала матовой, блестящей, словно залитой лунным светом. Волосы девушки сделались как прежде яркими и пышными, в них заблестели серебряные украшения, напоминающие искорки звездной пыли. Платье Цирцеи теперь переливалось серебром, вся она светилась, но ярче всего сияли ее колдовские бледно-голубые глаза. Такой очаровательной Цирцея не была еще никогда.

– Я никогда вновь не стану красивой в твоих глазах только потому, что ты считаешь меня дочерью свиновода?

И тут Принц услышал голоса, они пробивались из темноты, словно хор гарпий, поднимающийся из глубин ада:

– Дочь свиновода?

– Наша маленькая сестричка?

– Чушь, она королевской крови. Кузина старого короля.

Принц не мог видеть, кто это говорит, только слышал три разных доносившихся из тьмы голоса. В этих голосах было что-то, заставившее его занервничать. Нет, если уж говорить совсем честно, эти голоса ужасно пугали его. Больше всего Принцу хотелось сейчас захлопнуть дверь и спрятаться за надежными стенами замка, но он сдержал себя.

– Это правда, Цирцея? – спросил он.

– Да, мой Принц. Мои сестры и я принадлежим к старинному королевскому роду.

– Я не понимаю!

Сестры Цирцеи вышли на свет и встали рядом с нею. На их нелепом фоне Цирцея стала выглядеть еще прекраснее.

Это в самом деле было удивительное зрелище.

Дело не в том, что сестры Цирцеи были уродинами, нет. Просто все в них странным образом контрастировало друг с другом. По отдельности каждая черта в облике сестер была красива сама по себе – их большие глаза, например, могли бы ошеломить, принадлежи они любой другой женщине. Но при этом все в них было «чересчур» – волосы казались слишком черными, словно сгустки непроглядной тьмы, и в сочетании с пергаментно-белой кожей и кроваво-красными губами создавали нелепый, шокирующий образ. Они казались нереальными, эти сестры. Нереальными, пугающими, напоминавшими оживший кошмар. Принц был так заворожен преображением Цирцеи, что это заставило его забыть свою недавнюю клятву никогда больше не думать о ней.

Он вновь был очарован ее красотой.

– Цирцея! Это потрясающе! Все в порядке, ты принадлежишь к королевскому роду, и мы можем пожениться!

– Мы должны быть уверены в том, что ты действительно любишь ее, – сказала одна из сестер, Люсинда, прищурив глаза.

– Да, уверенными, – сказала другая сестра, Марта.

– Мы не можем просто…

– …позволить нашей сестре выйти замуж за…

– …монстра! – осуждающе выкрикнули сестры в унисон.

– Монстра?! Да как вы смеете! – огрызнулся Принц.

Сестры рассмеялись:

– Это то, что мы видим…

– Монстр!

– Ну, другие могут, конечно, находить тебя достаточно привлекательным…

– …но у тебя жестокое сердце!

– И мы видим, насколько уродлива твоя душа.

– Вскоре все увидят, какой ты жестокий зверь!

– Сестры, прошу вас! Дайте мне сказать! В конце концов, он мой! – воскликнула Цирцея, пытаясь успокоить своих сестер. – И это мое право – покарать его.

– В этом нет необходимости, – сказал Принц, проявив наконец свой страх – то ли перед сестрами, то ли перед возможностью навсегда лишиться стоящего перед ним очаровательного виде́ния. – Теперь мы можем пожениться. Я никогда не встречал такой прелестной женщины, как ты, Цирцея. Теперь на нашем пути нет преград. Ты должна стать моей женой!

– Твоей женой? Никогда! Теперь я вижу, что ты был влюблен только в мою красоту. Я клянусь, что ни одна женщина не захочет больше стать твоей, как бы ты ни пытался очаровать ее! Во всяком случае, до тех пор, пока ты будешь оставаться таким, какой ты есть – тщеславным и жестоким.

Той ночью смех сестер можно было услышать по всей стране. Он был таким пронзительным, что заставил взмыть в воздух сотни птиц и перепугал всех жителей королевства, даже Гастона – а пока Гастон и другие спрашивали себя, что за жуть происходит вокруг, Цирцея продолжала накладывать свое проклятие.

– Твои мерзкие поступки испоганят твое красивое лицо, и вскоре, как сказали мои сестры, каждый увидит, какое ты чудовище на самом деле.

Затем Цирцея протянула Принцу розу, которую уже пыталась всучить ему раньше:

– И если ты не пожелал принять этот знак любви от женщины, которую когда-то обожал, пусть он станет символом твоего рокового конца!

– Твоего рокового конца! – смеясь, повторила Марта, хлопая в восторге своими маленькими белыми ручками и притоптывая крошечными туфельками.

– Твоего рокового конца! – присоединились к Марте третья сестра, Руби, и Люсинда. Они тоже подпрыгивали на месте от радости, и это делало все происходящее еще более фантастическим и зловещим.

– Сестры! – взмолилась Цирцея. – Я еще не закончила!

И она продолжила произносить свое проклятие.

– Лепестки этой розы будут опадать один за другим до твоего двадцать первого дня рождения. Если ты за это время не встретишь любовь – настоящую любовь, ту, которую дарят и получают в ответ, и эта любовь не будет закреплена поцелуем, то навсегда останешься ужасным чудовищем, в которое превратишься.

Принц прищурил глаза и вскинул вверх голову, пытаясь постичь смысл таинственного предсказания.

– Да, он превратится в зверя! Превратится!

– Несомненно! Он никогда не изменит своим порочным привычкам!

Сестры снова принялись хлопать в ладоши и припрыгивать, вне себя от мстительного восторга. Их смех, казалось, раскручивал сам себя – чем дольше они смеялись, тем громче он становился, тем безумнее казались сестры.

Цирцея вновь попыталась утихомирить их:

– Остановитесь, сестры! Он должен узнать все условия проклятия, иначе оно не сбудется.

Сестры разом оборвали смех, и наступила напряженная, пугающая тишина.

– Он не должен избежать наказания!

– Нет, не должен!

Услышав, что сестры вновь принялись болтать, Цирцея укоризненно посмотрела на них, и они немедленно замолчали.

– Спасибо, сестры. Ну, Принц, тебе понятны условия проклятия?

Принц молчал, лишь с изумлением и ужасом смотрел на женщин.

– Он от страха потерял дар речи, сестренка! – хихикнула Люсинда.

– Тсс, – шикнула Руби.

– Тебе понятны условия? – вновь спросила Цирцея.

– Значит, если я не откажусь от своих привычек, то превращусь в какую-то зверюгу? – сказал Принц, пытаясь скрыть усмешку.

Цирцея утвердительно кивнула.

Теперь пришла пора рассмеяться Принцу:

– Чушь! Что это еще за ерунда? И я должен поверить в то, что ты прокляла меня? Ожидаешь, что я испугаюсь и дам одурачить себя, поверив, что со мной произойдет нечто ужасное? Нет, не на того напали, леди! Если вас действительно можно называть леди, неважно, королевских вы кровей или нет!

Лицо Цирцеи окаменело. Принц никогда еще не видел ее такой разгневанной, такой жесткой и холодной.

– Твой замок и его окрестности тоже будут про́кляты, и всем его обитателям придется разделить с тобой тяжесть твоего проклятия. Тебя будет окружать ужас, станешь ли ты смотреть на себя в зеркало или сидеть в своем любимом розовом саду.

– И вскоре этот ужас станет единственным, что будет тебя окружать, – добавила Люсинда.

– Да, я вижу, как ты станешь сидеть взаперти.

– Да, боясь выйти за порог своей спальни!

– Да, да! Ты будешь слишком напуган, чтобы высунуть свое лицо в мир за стенами твоего замка!

– Я вижу твоих слуг, сгорающих от ненависти к тебе, следящих за каждым твоим движением издалека, укрывшись в тени, со страхом подкрадывающихся к тебе в ночи, увидев, каким ты стал чудовищем.

– А я вижу, как ты гадаешь, убьют они тебя или нет, чтобы избавиться от проклятия, – сказала Люсинда.

– Довольно! Итак, он знает, что у него остался лишь один-единственный способ спастись. Но прежде чем мы уйдем, он должен получить от нас одну вещь, – Цирцея посмотрела на Руби. – Пожалуйста, Руби, дай зеркало.

Лицо Люсинды невероятным образом скривилось, и она сказала:

– Нет, Цирцея! Только не зеркало.

– Ты не имеешь права!

– Нет, нет, нет!

– Это мое проклятие, сестры, и оно наложено на моих условиях. Я говорю, что он получит зеркало! Мой дорогой, – продолжила Цирцея, – это волшебное зеркало позволит тебе видеть окружающий мир. Тебе нужно только попросить, и зеркало покажет все, что ты захочешь увидеть.

– Мне не нравится, что ты собираешься разбазарить наши сокровища, Цирцея! Это подарок знаменитого зеркальщика. Вещь бесценная и очень древняя. Это легендарное зеркало! Оно попало в нашу семью еще до твоего рождения.

– Мне напомнить, каким образом вы завладели этим зеркалом? – спросила Цирцея, и ее сестры сразу умолкли.

– Не будем утомлять Принца своими семейными историями, Цирцея, – сказала наконец Марта. – Кстати, Принц в этом зеркале сможет видеть не только внешний мир, но и то, в какое жуткое чудовище превратился он сам.

– О, да! Пусть попытается разбить сердце какой-нибудь девушке после того, как превратится в зверя! – взвизгнула Руби, и к ней присоединились Люсинда с Мартой. – Пусть попытается, пусть попытается разбивать девушкам сердца и заставлять их плакать!

Сестры закружились волчками, их платья раскрылись, словно диковинные цветки, распустившиеся в каком-то странном саду. Кружась, сестры непрерывно повторяли с издевкой: