Читать книгу Воспитанник Шао. Том 2. Книга судеб - Сергей Александрович Разбоев - Страница 11

«Погиб и третий рейх, и третий Рим.

Тиранам и вождям одна дорога-

В учебники истории. Но ИМ…»

Саша ПОЛЫНСКИЙ.

– Хайль! Старый маразматик.

Надменное припухшее лицо с маленькими поросячьими глазками не удосужилось повернуться в сторону чересчур веселого и нагловатого старика с такой же толстой и рыхлой рожей. Внимание сидящего было глубоко сосредоточено на камине, на ногах, которые ближе прижимались к огню, борясь со знобящим холодом во всем теле. Желтые костлявые пальцы старательно цеплялись за плед. И только светлая лысая макушка одиноко торчала крупной поганкой на фоне коричневого материала в клетку. Дряхлый шеф почти спал. Тишина и тепло разморили его. И он, не сопротивляясь естественной неге, похрапывал. Думал иногда о чем-то очень далеком, очень давнем, неприятном, что заставляло его вздрагивать, настороженно поворачивать голову в сторону темной дубовой двери.

Так и сейчас: вздрогнув, ойкнув, повернул голову. Углядел ершистые редкие волосинки на седой голове Мюллера, снова отвернулся и выпукло уставился на камин.

Старый ветеран национал-социалистской, хоть и с киечком, но довольно бодро прошагал к сидящему. Нагнулся, посмотрел в лицо. Выпрямился, постучал по висящему щиту ордена меченосцев.

– Чего приуныл? Встрепенись. Какие наши годы.

Швенд болезненно жался в кресло, слезливо глядел на живой огонек нескольких горящих головешек. Но отвечал еще достаточно громко, зло и с оттенком действующего повелителя.

– Мои годы уходят под камин, – простужено хрипел он. – Душа моя, как эти тлеющие угли: горят, но тепла уже не дают. Короли низвержены: холопы на тронах.

Настырный экс-гестаповец еще раз нагнулся к Швенду: – Ты заболел? У тебя горячка?

Но, заметив в зрачках злой отблеск, успокоился. Шумно ввалился в рядом стоящее кресло. Поправил отвисший живот и удобней усевшись, ехидно загнусавил:

– Это вы-то, короли? – противно захихикал, – вы реликтовые существа.

– Заткнись. Сам ты ящер доисторический. Много ты знаешь. Кроме, как языки вырывать, ничему не на учился.

Мюллер удовлетворенно посмотрел на шефа.

– Швенд, вас давит старческая немощь. Пейте теплое молоко.

– Ты что, старый висельник, лечить меня пришел? Наверное сдать решил, пока я еще не помер. – Старик как бы очнулся от летаргического сна и шалено уставился на дряблую рожу Мюллера, – что ты несешь, хрен собачий. Сам ты грыжа маразматическая.

– Ну вот, уже и обиделся. Всегда так. – Редкий плешивый ежик экс-гестаповца на голове вызывающе топорщился, раздражал. – Я живу, как я хочу. Поэтому не унываю. Не забиваю свои мозги, как ты, несъедобной дрянью. Короли, холопы. – Мюллер желтым ногтем постучал по подлокотнику кресла. – Надо пить молоко. Тогда не так мрачна жизнь. Мао, вон, прекрасно удовлетворяет себя на меню мозгами молоденьких обезьянок. Чем не эликсир для здоровья.

– Э-э. Чтоб ты сдох раньше меня. Трупы меньше вони испускают, чем ты. – Швенд гордо запрокинул голову. Двойной подбородок вытянулся, как перед награждением. – Мы были избранным народом. А евреев никто никогда не избирал. Но они проникают во все щели власти, как ядовитый газ.

Мюллер надоедливо шаркал палкой по полу, беззлобно посмеиваясь над словами старого партийного товарища.

– У вас не хватает ума выжидать. За год в дамки. Императоры. Августейшие.

– Да, жизнь коротка. Очень коротка. Столько всего хочется. И всего за одну богом проклятую жизнь. Потому и спешка. Ошибки. Роковые. Народу зря погубили.

– Ха-ха-ха! – Живот Мюллера заходил, как при родах. – Все вы наци старостью чокнутые. Скорцени тоже подобное начал брюзжать. Когда суд господень приближается, о народе слезно помышляете. Саркофаг деревянный что ли за дверью музыку поджидает?

– Ты мне мораль не суй, черный эсэсовец. Ты куда больше народу погубил.

Мюллер пренебрежительно косил в сторону совсем упавшего духом старика.

– Я выполнял ваши приказы, всех наших партийных бонзов. Я солдат. И не будь я Мюллером, вы меня точно также, как и прочую чернь, сожгли бы в лагере на том же огне, что и евреев.

– Слушай, не дави меня, а! Я и без тебя много о чем думаю. Чего приплелся? Говори и проваливай.

– Герр Швенд, вы начали писать?

– Какое тебе до меня дело, псина смердячая.

Старик противно сплюнул в камин.

– Заметно. В гнилую философию вдарился. Хочешь отмыться перед историей в своих мемуарах. Вряд ли получится. Мы вне закона. И это уже история. О тебе тоже немало сказано. Ты ничего не сможешь ни добавить, ни убавить.

Швенд никак не среагировал. Только подрагивающие пальцы начали выдавать закипающее в нем бешенство. Мюллер понял, что достал шефа. Несколько минут помолчал. Швенд постепенно успокоился, невесело протянул:

– История выводит интересную закономерность:

Германия тогда великая, когда Россией правят бездари.

– И наоборот, – не к месту, с веселой иронией резюмировал второй старик. – Германии еще долго процветать. В этом веке в России не предвидится интеллектуальное правительство. Или хотя бы порядочное большинство в советниках. Большевики практикуют равенство, серость, лицемерие. Таланты отставляются на последние места. Преданность начальнику прежде всего. В свое время мы тоже с этого начали и плохо кончили.

– Ну и что. Слава господу нашему, что хоть все так происходит, – резко перебил Швенд. – Он-то хоть к Германии благоволит, – повернулся к Мюллеру, – но ты, я думаю, не за этим сюда приплелся, чтобы выматывать из меня остаток оптимизма.

Экс-гестаповец подвинулся ближе к огню.

– Босс, не знаю, как начать. – Начни проще.

– Американцы конфиденциально просят помочь убрать одного русского.

Швенд нейтрально молчал. Кисло смотрел на слабеющий огонек в камине.

– Кто американцы?

– Руководство спецслужб.

– Конкретней.

– Полковник Динстон.

Шеф недовольно поморщился.

– Если б ты знал, дорогой мой кат, как я им не верю. Не могу верить при всем моем желании. Янки от того и богаты, что всех оставляют в дураках.

– Они платят, – очень осторожно вставил Мюллер. – И платят очень хорошо.

– Что мне их деньги. И тебе зачем они? Я сам этого дурачка полковника могу сто раз купить со всеми потрохами и столько же раз продать. У нас имеется досье на этого потрепанного ястреба с пришитыми крыльями. Ты же сам прекрасно знаешь, что Динстон деловое ничто. Он крупный политический разведчик только на бумаге. Тем более, для тебя говорю, что у них своих исполнителей, как котов не вешаных.

Мюллер неловко похрустел старческими косточками.

– Ему свои мешают. Да и мы лучше ориентируемся в здешней местности.

– Если мешают, значит, янки со своей сапожной головой не ту ноту тянет. Или вы уже, дорогой группен-фюрер, в политике такой же профан, как и горластый Динстон.

– Какое нам дело, с какой скрипкой сидит американец. Главное, что нам на руку его предложение.

– С какой стати на руку?

– Отбрасывание коммунизма подальше на восток.

– Ты что, дебил? Какой восток? Какой коммунизм? Вспомни, где живешь. Не морочь мне голову. Ступай прочь.

Но хитрый Мюллер не уходил. Выждал время, пока Швенд снова успокоится.

– Заскучал я. Хочу тряхнуть стариной. Ребята просят работы покруче. Засиделись.

– Так что тебе от меня нужно? Иди, стреляй.

– Динстон предупреждает, что дело не из легких.

Швенд снова вскипел.

– Тебе, что, на лапу дали, что ты все грызешь меня. Хочешь стрелять, стреляй. Трудно-сиди дома. Газетчиков на наши следы навести желаешь. Или думаешь, что здесь, в Кордильерах глубоко зарылся. Пластик твой на морде не поможет, если начнут допытываться. Я не понимаю тебя. В пустые авантюры суешься, как молодой. Мимо ночной вазы мочишься, а гонор свой на газеты суешь. Если хоть один репортер сунется в мои ворота, я ему укажу твои. И пусть у тебя в заднице свербит. Ничему вас история не учит. – Швенд яро смотрел на огонь, будто разговаривал не со старым товарищем по партии, но с божественными бликами в камине, которые помогали ему ощущать дыхание истории. – Забыл Эйхмана? Тот тоже думал, что уже его никто никогда не увидит. А вон как вышло. Вывезли его в; чемодане евреи, как куклу рождественскую и все. Канул в лету, как дурачок с елки. А ведь далеко не дурак был Карлуша.

– Зря он имя себе менял. – Как-то не к месту вставил Мюллер.

– Не тешьте себя слепой надеждой, – резко изменил тему Швенд. – Русский вас не ищет.

– Зачем он тогда здесь?

– Будто мало по свету раскинуто эмигрантов из России. Таких, как ты, и прочих, и похожих.

– Нет, раз янки просят, значит это не такой русский, который приехал сюда жить. Надо помочь.

Швенд нервно отдернул полу пледа. Мерцающие тени чучел в рыцарских доспехах жутко оживили стены старинного зала.

– Что с тобой? Ты не обеспечен? Раньше ты был куда как осторожнее.

– Наверное, старая память, злость. – Мюллер, как хищник, следил за живыми огоньками в камине. В зале стало темней. И каждый всплеск пламени криво ворочал мрачные тени от доспехов на стенах. В древнем помещении стало душно и страшновато.

– Ехидна ты старая. Ребят погубишь, – не выдержал и закричал в истерике Швенд.

– Против одного.

– Дурак ты. И тупеешь к тому же. Если б русский был один, просил бы янки тебя? Он подставит. Поэтому платит. Динстон решает свои задачи. И до тебя ему нет никакого дела.

– Ну, это как получится.

– А если получится?

– Не думаю.

– А ты думай. Получше думай. Думай, когда требуется. Потом скулите на все родное болото. Иди, хмырь бешеный, поступай как знаешь. Не мне тебя учить. Не желаешь старчествовать, как все порядочные пенсионеры, ищи смерть в вонючей канаве. Бумаги только принеси по колонии «Дигнидад» и проваливай ко всем чертям. Но за каждого потерянного человека ответишь перед советом.

Старикан начал устало посапывать теплого камина. Мюллер осторожно еще раз глянул на дряхлеющего функционера, неслышно поднялся и бесшумно поплелся вдоль стены, где прямо на древних камнях вперемежку с тевтонским оружием висели портреты видных деятелей последнего рейха. Вышел в гостиную, где долго томились в ожидании Скорцени, Брюнер и еще два напыщенных старика с погонами генералов старой нацистской гвардии.

Они напряженно смотрели на мрачноватого Мюллера. Тот проковылял к ним и тяжело махнул рукой, бессильно опустив голову.

– Можно действовать. Только напрямую не говорите боссу. Все через меня. За каждую потерю он обещал нам головы бить.

– А как сам босс? – участливо поинтересовался легендарный Диверсант.

– Уже не тот. Сильно сдал. Но вы ступайте. Завтра приходите, все обсудим у меня.