Читать книгу Швейк жив! - Сергей Александрович Степанов - Страница 3

Гашек, Ярмила

Гашек направляется по Вацлавской площади к редакции «Чешского слова». Недалеко от редакции его окликает женский голос. На сцену выходит Ярмила Майер (Гашекова), первая супруга Гашека. Её нельзя называть красавицей, но она по-своему привлекательная женщина. Интеллигентное волевое лицо, она носит очки, одета как деловая женщина, самостоятельно зарабатывающая на жизнь. Её чувства к бывшему мужу являются гремучим сочетанием любви и разочарования, нежности и горькой обиды.

Ярмила. Митя, Митенька!

Гашек (оборачивается на крик). Ярмила!

(Гашек обнимает женщину, потом озирается по сторонам и увлекает её подальше от магазинов)

Ярмила (укоризненно). Ты позабыл мой голос?

Гашек. Как я мог позабыть? Ты единственная, кто зовет меня Митей.

Ярмила. Я дала тебе это прозвище в честь анархиста Бакунина, кумира твоей юности.

Гашек. Но почему Митя? Бакунина звали Михаилом – сокращенно Миша, а не Митя.

Ярмила. Значит, я плохо усвоила уроки русского языка, которые ты давал мне на старом еврейском кладбище Праги, на могиле рабби Иегуды Лёва. Ты наизусть читал мне «Евгения Онегина», но я все пропускала мимо ушей, а только любовалась твоим гордым профилем.

Гашек (декламирует).

Онегин, добрый мой приятель,

Родился на брегах Невы,

Где, может быть, родились вы,

Или блистали, мой читатель.

Ярмила. Да, были времена! Тайные свидания на еврейском кладбище!

Гашек. Твой отец запрещал добропорядочной барышне Майер из состоятельной буржуазной семьи встречаться с молодым человеком, который учил его дочь, что собственность есть воровство.

Ярмила. Отец не хотел благословлять брак с человеком, не имевшим даже самого скромного постоянного дохода, который позволил бы содержать семью.

Гашек. Чтобы добиться его благословение, я устроился редактировать журнал «Мир животных».

Ярмила. Нас обвенчали в костеле святой Людмилы в Виноградах. На отцовские деньги я устроила уютное гнездышко на Пльзненской улице. Ждала тебя после службы. Чего тебе не хватало, Митя?

Гашек. Ты смеешься, Ярмила? Редакция журнала размещалась на псарне и представляла собой натуральный сумасшедший дом за железной решеткой. Вообще «Мир животных» состоял сплошь из переводов с немецкого. Картинки мы вырезали из «Ди вохе», «Спорт им бильд», «Дас иллюстрирте блат» и других немецких журналов, а иногда из «Кантри лайф» и «Ла ви а ла кампань», тексты брали исключительно из немецких журналов, и все это называлось «единственным в своем роде чешским журналом».

Ярмила. И ты устроил грандиозный скандал!

Гашек (весьма довольный собой). Уж это точно! «Мир животных» прогремел на весь мир. Я принялся разбавлять скучные переводы любопытными заметками. Начал с невинных заметок: «Исторические надписи на надгробьях собак», «Китайские певчие мыши». Потом разошелся и открыл слепую блоху мезозойской эры – тут уже естествоиспытатели переполошились. А венцом моей научной деятельности стало открытие скелета доисторического ящера, которого я нарек «идиотозавром».

Ярмила. Какая безответственность! Тебя выгнали с постоянного места, ты лишил семью средств к существованию.

Гашек. Ярмила, будь справедлива. Я же старался заработать. Решив воспользоваться знаниями, полученными в редакции на псарне, я открыл «Институт кинологии»

Ярмила (содрогаясь всем телом). Лучше не упоминай об этом заведении!

Гашек. Но признайся, задумка была здравой. Вся сила в названии. На рекламу «Продажа собак» никто бы не клюнул. Совсем другое дело, «Институт кинологии». Дрессировка собак на научной кинологической основе – это внушало почтение. Мы говорили ему, что держим собак за городом и даже фотографий показать пока не можем, потому что собаки такие свирепые, что разорвут любого фотографа. Потом получали задаток и всучали клиенту какую-нибудь дохлятину с живодерни.

Ярмила (с горечью). Ты перекрашивал несчастных псов, выдавал уличных дворняг за породистых собак из псарни эрцгерцога в Брандысе, подделывал им родословные. Печальнее всего, что твой «Институт кинологии» был зарегистрирован на имя Ярмилы Гашековой. Мне вчинили иск, я предстала перед смиховским судом по обвинению в нечестной торговле. Йезусмария! Какой позор для дочери безупречного торговца гипсовыми изделиями Майера!

Гашек. Ну что ты ждала от бунтаря по натуре и анархиста по убеждению?

Ярмила. Мне импонировал вызов, который ты бросал мещанской среде. Однако я надеялась, что после женитьбы ты остепенишься. Я так верила в твою звезду, в твой талант писателя. Даже отказалась от собственных амбиций. Что ты улыбаешься. Я – современная эмансипированная женщина двадцатого века! Мне удаются детские рассказы, их печатает «Чешское слово». Я могла стать писательницей столь же известной, как пани Ольга Фастрова. Но я посвятила себя мужу, записывала под диктовку твои юморески, даже сама дописывала их, когда ты бросал диктовать на полуслове и уходил к приятелям в кабачок. Но ты так и остался автором незаконченных произведений.

Гашек. Сейчас я занимаюсь настоящей литературой. Впервые в жизни пишу большой роман. Ты ведь крестная мать Швейка, без тебя он сгинул бы в мусорной корзине.

Ярмила. Уж это точно. Я не забыла, как однажды мой муженек вернулся домой. Как всегда поздно ночью и как всегда пьяный вдрызг. Накорябал что-то на бумажке и тут же порвал и выбросил написанное в корзину. Я из любопытства достала клочки, сложила их вместе и на всякий случай сохранила, ведь я была твоим верным литературным секретарем. Утром ты проснулся и заявил, что вчера ночью тебе пришла в голову гениальная мысль, но ты ничего не можешь вспомнить. И тогда я показала твою выброшенную записку. Там было несколько слов: «Идиот на военной службе».

Гашек. Вот спасенный тобой замысел Швейка! Мировая литература в вечном долгу перед тобой, Ярмила!

Ярмила. Ты шутишь, а мне было не до шуток, когда я осталась одна с ребенком на руках.

Гашек. Риша! Мой сын! Ему уже девять лет, а он только недавно увидел своего отца.

Ярмила. Я берегла ребенка. Говорила ему, что его отец погиб в России, сражаясь с кровожадными большевиками. Неужели ему было лучше узнать, что он сын предателя чешского народа?

Гашек. Я никогда не предавал свой народ.

Ярмила. Ты не только народ, ты и семью предал. Женился там в России на этой русской, как её звать… Львова. Вся Прага говорит, что она княгиня, дочь премьер-министра Временного правительства. Ну, конечно, куда пражской мещанке против русской княгини! Только ты и здесь просчитался, пан красный комиссар. Где её богатства? Где поместья с крепостными? Что-то ты одет еще беднее, чем в прежние времена. Неужели вот за это (трагическим жестом указывает на рваные опорки Гашека) ты предал и свою семью и свой народ (заливается слезами и убегает прочь).

Гашек (кричит ей вослед). Ярмила, постой! Ушла!