Читать книгу В сиянии - Сергей Александрович Варлашин - Страница 5

Пролог
Глава 3 Лицом к лицу

Оглавление

Я следовал за военными. Меня пару раз чуть не обнаружили, когда я имел обыкновение, по простоте душевной следовать на слишком близкой дистанции. Группа часто останавливалась, и я вылетал из-за очередного угла, натыкаясь на всех них сразу. К счастью ни одна просветлённая, воинственная душа в доспехах не обернулась. Теперь, каждый раз как выглянуть, я использовал маленький обломок блестящего пластика, который нашёл на полу. Дробовик похлопывал при движении меня по правому бедру. Удерживая его правой рукой, стволом вниз, я испытывал глубокое удовлетворение, присущее лишь вооружённому человеку. В один момент мне показалось, что позади себя я заметил какое-то движение. Словно это промелькнула тень.

Я больше всего опасался, что это тот опасный маляр, который чуть не подорвал газовым баллоном военных. Добрые дяди пришли всех эвакуировать, а трудяги отказываются. Впрочем, я сам почему то не вышел к ним при первой же встречи и не выявил желания был эвакуированным. Где-то на подсознательном уровне, я не видел выхода из сложившейся ситуации, подобным образом. Хоть всецело смог бы довериться этим вооружённым господам. Но, не имея перед глазами ни одного эвакуированного с их стороны, не мог поверить в их славную миссию в полной мере. Вновь начались расписанные стены.

На этот раз красочное изобилие превосходило все ожидания. Разноцветные надписи всех оттенков, весело украшали стены своей бессмыслицей. Нет, конечно, автор видел в них глубинный смысл, но для меня они были пустышками. Привожу несколько из них для примера: «мир пал, мы следом», «обречённый человек – лучше обручённого», «дотла нечестивых», «я есть огурчик», «обречённые на смерть, все кто видит», «не бери кристаллы, если не хочешь быть как я». Последняя цитата зацепила меня больше всего. Маляр часто произносил слово кристалл. Может он работал долго и упорно, с этим материалом и на фоне общей беды, заработал шизофрению? Подчерк то точно его.

Бюрократический аппарат был здесь такой большой, что кабинетам и канцеляриям, не было конца и края. Вероятно этот комплекс 3.2 аналог местной администрации. Коридоры петляли, почти везде был порядок. Лишь по малозначительным деталям было заметно, что покидали здание в спешке. Где-то обломанный каблук валяется. Где-то мятый лист. Но почти все двери в кабинеты закрыты. Видимо была дана соответствующая команда и все верили, что скоро сюда вернуться. Но я подозреваю, что обычно после подобных инцидентов, всё легко забрасывается, даже самые большие и сложные здания. Могу ошибаться. Но не потому ли у нас в стране такое великое количество заброшек?

На очередном повороте сильно пахло краской, потом растворителями и их аналогами. Наверно военные тоже учуяли. Есть догадка, где-то здесь должна быть база маляра. Запах сменился на отчётливый керосиновый дух. Так уж повелось в народном поверье, что это самый подозрительный из всех запахов. Я завращал головой как филин и приметил, что топчусь по сырому до нитки ковру. Мне всё стало понятно. Впереди донеслись крики.

– Огонь! В укрытие все! – послышались звуки выламываемых дверей. Я побежал назад и заметил как одна дверь перед поворотом схлопнулась в последний момент. Я дёргал все двери подряд, но они не поддавались. Мне ничего не осталось, как запрыгнуть в ту самую приоткрытую дверь. Краем глаза я приметил, как весь ковёр в коридоре стал полыхать. Волна огня продолжала бежать по нему в мою сторону. Плотно прикрыв за собой дверь, я шумно передёрнул дробовик и наставил на единственное укрытие. Большой шкаф безмолвствовал. Из-под двери, показалось яркое свечение. Военные кричали и бежали. Наверно по огню бегут. По самому его гребню. Не завидую.

Звуки шагов приближались. Я потерял преимущество, чтобы угрозой, заставить показаться из-за двери виновника огненного торжества. Открыл дверь сам. Спрятавшись среди пальто и плащей, стояла девушка. Это я понял по её ногам в рваных колготках и новых белых кроссовках, таких же, как у меня. Знакомится, было не когда. Я запрыгнул в шкаф, встал рядом. Она задрожала. В комнату ворвались военные. Даже через щель шкафа я почувствовал, как волна жара вошла вместе с ними. Дверь закрыли. Вместе с жаром успел зайти и дым. Все закашлялись. Кажется, девушка собиралась чихнуть. Я на ощупь нашёл её лицо и прикрыл рот рукой на одно мгновение. От этого она задрожала сильнее. В следующее, она сама прикрыла лицо двумя руками.

Дверь быстро подпёрли двумя массивными столами. Хорошо, что не тронули шкаф. Им бы точно стало любопытно, почему он такой тяжёлый. В щель, между давно покосившимися дверями, мне было их хорошо видно. Главное, чтобы к нам никто не заглянул.

– Ожоги у кого нибудь есть? – спросил Паша.

– Я почти все волосы на голове опалил. – посетовал на несчастье Сеня.

– Это твои проблемы, шлем тебя снимать никто не заставлял.

– И то верно. – согласился Костя. – Больше без самодеятельности. Объект серьёзный. Некоторые, особо опасные гражданские, эвакуироваться добровольно не хотят. Прилагают все силы, чтобы их вышвырнули отсюда силком.

– Или вынесли ногами вперед. – включился рыжий.

– Двухсотыми пусть медгруппа занимается. Не наш профиль. Разрешаю особо опасного гражданского, по законам военного времени, обезвредить. В случае сопротивления, совместимого с риском для жизни, ликвидировать.

– Есть ликвидировать. – ободрился Сеня, потирая свою лысую голову, но после хмурого взгляда командира оправился. – То есть сначала, конечно обезвредить.

– Одеть противогазы. – Спустя десять минут, распорядился тип с бородкой, он же Костя и все одели противогазы. Выходим.

Они вышли по одному. Из коридора повалил дым. Спустя пару минут, как они вышли, я вылез из шкафа. Выдернул за собой пару шарфов и облил их водой из чайника и вазы из-под цветов.

– Выходи, нет времени объяснять. – девушка неуверенно пошевелилась в шкафу но ничего не сказала, тогда я мягче добавил. – Я не кусаюсь.

– Ты?! – воскликнула она и я запереживал, что военные сейчас нас опять услышат.

– Я. – я протянул ей шарф и помог завязать его туго сзади на шее. – Только давай потише.

Проделал тоже самое, со своим. Уже почти вся комната, заполнилась белёсым едким дымом. Это была та самая девушка, которая застала меня полуголым у огня, когда я сушил свои вещи. Сильно пригибаясь, мы последовали в изначальную сторону следования военных. Дым ел глаза.

Вскоре нам пришлось идти на четвереньках, а потом и вовсе лечь на ту часть пола, где не было ковра. Я часто оглядывался, чтобы контролировать незнакомку, она морщилась, кашляла, но продолжала ползти. Когда я уже порядком надышался угарным газом и почти терял сознание, то обнаружил, как она лежит на месте. Я пополз назад и принялся её расталкивать, не сильными пощечинами по лицу. На сильные нужны силы, которых у меня оставалось мало.

Проклятья, перемешанные с молитвами, возымели толк и наконец, сработала пожарная сигнализация. Из распрыскивателей под потолком плотными потоками хлынула вода. Включилась вентиляция. Надышавшись свежим сырым воздухом, мне удалось привести в чувство незнакомку. До реанимационных мер рот в рот не дошло, а жаль, она мила.

Когда на полу образовались впечатляющие лужи, разбрызгиватели прекратили вращение и орошение. Надо ли говорить, что теперь мы были насквозь сырые. Девушка сделала несчастное лицо. Я помог ей подняться. У меня складывалось впечатление, что маляр, каким-то образом, перед поджогом, заблокировал пожарную сигнализацию. Похоже, военные её починили, вовремя. Вот и первая от них польза.

Последний жест спасения её от удушливого дыма мною, окончательно вселил у неё веру в меня.

Поглядывая на мой дробовик, она держалась позади и чуть сбоку от меня. Явно желая, чтобы я закрыл её в случае необходимости. Как обычно, не было времени ничего объяснять и рассказывать, я просто поманил её за собой и она пошла. Где-то впереди раздался лёгкий хлопок, похожий на взрыв. Только через пятнадцать минут, мы обнаружили взорванную дверь. Рядом на стене красовалась ярко красная надпись: «Поджарились? Ещё хотите?». Маляр нажил себе уйму врагов. Теперь все они, шли за ним. Насчёт нас ладно, но обижать шестерых хорошо вооружённых военных – плохая примета. Донёсся новый взрыв. Мы побежали. Через пять минут, спустившись на этаж ниже, мы вновь обнаружили взорванную дверь. Маляр убегал, закрывая за собой двери.

Спустились ещё на уровень ниже. Технические помещения. До чего огромный комплекс, я знать не знал, что такие, вообще бывают в природе. Конец коридора венчала темнота. Фонарика у меня не было, потому мы пошли крайне медленно, чтобы глаза успевали привыкать. Когда темнота сгустилась до беспроглядной густоты, я достал зажигалку и зажёг её над головой, чтобы свет огонька, не расстраивал фокусировку. В десяти метрах от меня была стена.

– Жди здесь. – велел я девушке, а сам двинулся к стене.

Стена оказалась вовсе не стеной, а воротами. Засовы сняты, запоры выдвинуты. Я навалился на одну створку, и она без шума, стала откатываться. Ярко-белый, дневной свет, больно ударил по глазам. Я поморщился, потерев глаза и только потом, высунул головы наружу. Подъезд для грузовых машин. Вокруг ни души.

– Пойдём. – девушка встала и последовала за мной.

На улице я увидел, как сильно она дрожала. Перепачканные и сырые, юбка, пиджак и блузка. Потёкшая тушь. На улице примерно те же пятнадцать градусов. Небо, затянутое белыми облаками. Местами, разбавляя молодую зелень, ещё лежит талый снег.

– Пойдём по краю того подлеска. Доберёмся до генштаба. Место там людное и важное, думаю встретим там, кого нибудь из местных, спросим что случилось и можно ли доверять военным. – я обратил внимание, как ей холодно. – Замёрзнуть не успеем, там начинается сеть надземных тоннелей, они выведут нас к штабу.

Я сам был сырой и стоически терпел холод. Ветра не было совсем, это нас спасло. Девушка молчала, она либо доверяла мне, либо у неё не было другого выбора, как следовать за мной. Чтобы не переохладиться, мы перешли на лёгкий бег. Стало значительно теплее. Вдруг я заметил, как в траве, между остатками снега, впереди, шарит на коленках какой-то офисный работник.

Будто просыпал горсть бисера и теперь силится его собрать, не жалея брюк и себя. В его руках, изредка что-то поблескивало. Человек, закончил сбор и встал. Вдруг из подлеска впереди нас отделилась человеческая фигура в камуфляже и вскинула винтовку с длинным глушителем на конце. Я предугадал дальнейшее развитие событий и быстро прикрыл рот девушки. Без предупреждения, незнакомый военный, произвёл в него четыре придушенных выстрела. Девушка хотела вскрикнуть, но я так плотно зажал ей рот, что она чуть не задохнулась. Я отпустил её, сделал большие глаза и приложил палец к своему рту.

Дальше, камуфляжный, качественно обыскал тело. Вынул всё, у него из карманов и переложил в свои подсумки. Затем ушёл в противоположном направлении, откуда появился. Мы, не теряя времени, продолжили движение, ещё глубже идя по краю подлеска, чтобы исключить возможности нашего обнаружения. Впереди на краю дороги, на боку лежал опрокинутый фургон. Не опуская дробовик, я один подошёл к нему, посмотрел на содержимое крытого багажного отделения и вернулся. Через сто метров, нам попалась заброшенная башня квадратной формы.

Может быть, когда то давно, это был наблюдательный пункт. Мы зашли в неё, ржавая, но достаточно толстая дверь, оказалась открытой. С обратной её стороны имелся широкий сварной шпингалет, работающий по принципу затвора. Мы заперлись и стали подниматься наверх, по спиралеобразной лестнице у стены. К моему приятному удивлению, наверху башни, была оборудована вполне уютная комната. Окна были плотно заколочены досками. Имелись лишь горизонтальные прорези для осмотра местности, но и те были прикрыта подобием штор. Простейшая кровать из досок, стол и печка с трубой, уходящей в железный потолок. Внушительный запах иссохшихся колотых дров и небольшой ржавый топор. Я быстро нарубил лучины, разжёг огонь и уже через двадцать минут, мы, наконец-то согрелись, сидя почти вплотную к огню.

– Сейчас я приду, будь здесь.

Я вернулся к тому лежачему на боку фургону. Посидел немного, напротив, в кустах. Но никого не смог обнаружить. Тишина стояла почти абсолютная. Не теряя времени, я быстро подбежал к фургону, схватил две большие коробки и прибежал с ними в подлесок. По-прежнему никого. Повторил операцию ещё несколько раз. Затем перетаскал добытое, в башню, а запершись, перетаскал наверх. Последними, я принес, две двадцати литровые бутыли воды. Вскрыв коробки топором, мы принялись обедать самой разнообразной консервированной едой. Комната прогрелась так сильно, что мы сняли пиджаки. Я сам не особо словоохотливый собеседник, потому был не требователен к окружающим, в плане поддержания бесконечного и бессмысленного разговора. Думаю она придерживалась того же мнения. Постепенно я стал обсыхать. Тепло и уют напомнили мне о моём уютном домике на краю базы. Но не время расслабляться. Сунув в карманы, несколько орехово-шоколадных батончиков, я дослал патрон в патронник и встал.

– Я пойду, узнаю, в чём дело. Постараюсь вернуться до темноты. Может, раздобуду нам тёплую одежду. Когда я приду, то кину три камня, по макушке башни. Чтобы ты могла мне открыть дверь.

Я ожидал, что она не захочет здесь оставаться и пойдёт за мной. Но когда я выходил, она впервые обмолвилась.

– Я за тобой закрою. – я не ожидал её ответа и сам не нашёлся, что ответить.

Она доверительно посмотрела мне в глаза и закрыла за мной дверь. Я специально не стал сильно наедаться, чтобы не чувствовать отупляющую сытость, но заедая стресс, я всё равно немного объелся. Чтобы немного расшевелиться, я заложил ржавыми бочками вход, чтобы придать башне ещё более заброшенный вид. Но и без него серый бетон поросший мхом и метал покрытый старинной бурой ржавчиной, лучшая маскировка. Дверь открывается внутрь, так что она сможет покинуть башню в случае чего. Никому и в голову не придёт залезть сюда по собственному желанию. Мы другое дело, у нас не было выбора.

На мне по-прежнему была достаточно кричащая одежда, поэтому я продолжил идти вдоль подлеска. В голове у меня был примерный план-схема всей ВНБ. Я хорошо изучил его на стене, когда провёл много времени в чужом кабинете, за железной дверью. Впереди меня были две широкие прямоугольные площадки, густо поросшие травой, но без деревьев. Я вступил на первую. Асфальт. Очень давно, здесь было что-то вроде вертолётной площадки для посадки. Потому, рядом стоит эта башня, в которой я оставил незнакомку. Надо было спросить её имя.

Я точно отупел от еды и потерял бдительность. Потому что, только в двадцати метрах перед собой, успел заметить лежащего военного. Хорошо, что он был боком ко мне и не заметил меня. Я быстро упал на живот, не решаясь отползать, чтобы не привлечь очередь выстрелов, на движение. Я шёл так громко, что даже глухо-слепой, заметил бы меня. Ярко синие штаны на фоне зелени, и красная майка, видная через разрез застёгнутого чёрного пиджака, слишком хорошо выделялись.

Я осмелел и стал отползать бочком вглубь леса. Преодолев так с десяток метров, я осторожно высунул голову над травой, борясь с желанием опустить её поближе к земле, чтобы не поймать в лоб шальную пулю. Однако увиденное, меня насторожило. Военный лежал в той же позе. Я минут пять вглядывался в его хорошо замаскированный, благодаря тёмно-зелёным оттенкам одежды силуэт. Он не был похож на снайпера в засидке. Кажется, он даже не дышал.

В конце концов, я встал в полный рост и осмотрелся по сторонам, чтобы оценить обстановку на предмет его собратьев по оружию. Никого. Направив на него своё грозное оружие, медленно направился к нему.

– Замри, ты под прицелом. – не очень разумно с моей стороны, он и так не шевелился. – Назовись. – силуэт молчал.

Я поднял сухую ветку и бросил в него, но он не шевелился. Тогда я передёрнул затвор, чтобы засвидетельствовать у меня наличие оружия. Но он играл в свою игру. Я подозревал, что он теперь намеренно не шевельнётся, чтобы взять меня врасплох, выхватить пистолет и открыть ответный огонь. Я вдруг заметил, что при себе у него не было ни винтовки, ни пистолета. Даже пустой кобуры. Вдруг на груди есть? Подойдя совсем вплотную, я пнул его, по подошве. Пнул ещё раз, да так сильно по ноге, что будь он жив, то обязательно бы прореагировал на боль. Тогда я осмелился развернуть его. Спокойные широко раскрытые глаза мертвеца, смотрели, куда-то вверх. Как говориться он был ещё тёпленький, но не достаточно, чтобы ответить мне хоть на один вопрос. Смерть читалась в его глаза, но я всё равно убедился в отсутствии пульса на шейной артерии.

Брезгливости не было, когда я его раздевал. Было только чувство, что я замерзаю в своей ещё влажной одежде. Особенно, в кроссовках. Нет ничего паршивее сырой обуви в холодную погоду.

Если можно назвать это везением, то его одежда и обувь были мне, почти в пору. Только куртка чуть шире в плечах, но это меня совершенно не беспокоило. Взял даже шапочку, цвета тёмной оливы. Из оружия только боевой нож с опасным, острым серейтором. Повесил его на пояс.

Сначала хотел прикрыть его тело собственной одеждой, но передумал и позже прикопал её в соседнем овражке. Из уважения к покойному, прикрыл ему веки. Накрывать ничем не стал, чтобы его было легче найти, потом опознать по жетонам, дело не хитрое. Причину смерти на глаз, установить не удалось. Однако отсутствие оружия и рюкзака наводили на мысли, что это над ним постарался именно человек.

Карта была явно схематичная, потому что шёл я, довольно долго, прежде чем вышел к надземным тоннелям. Генштаб, как я понял из рассказов работников, был скорее символическим названием. Он представляет из себя, несколько десятков отдельно стоящих зданий, соединённых между собой в подобии паутины, цепочками из надземных тоннелей. Все это облегчало, внутреннее передвижение между ними, особенно в зимний период. Я зашёл только с одного края, но уже успел поразиться и насладиться, грандиозностью постройки. То, что вызывает равнодушие или даже стойкое отвращение у тех, кому подобные сложные сооружения намозолили глаза, пробуждает настоящий восторг у тех, кто их видит первый раз.

Бдительность терять нельзя и я сперва, хорошенько огляделся, прежде чем решил выйти из скрывающей меня зелени, на недавно, стриженый газон. Несколько шагов по траве и я остановился как вкопанный. Прямо из альпийской горки, из камня средней величины, росла друза кристаллов, размером кулак. Каждый кристалл, торчащий в свою сторону, был не меньше длинны и толщины моего пальца. Не похоже на декор. Я посмотрел на них с разных сторон. Они даже в отсутствии солнца, будучи абсолютно прозрачными, сияли и переливались радужными красками. Мне нестерпимо захотелось потрогать их, и даже взять с собой, показать их вечером девушке запертой в башне. Какие они красивые. Я протянул руку, как вдруг меня словно кольнули в позвоночник.

Я не видел ни одной разумной причины не брать их руками, но неосознанно я опасался их трогать. Есть одно простое правило грибника, не знаешь что это такое, не трогай. Полностью концептуальная истина, которую можно применить ко всему. Именно такое чувство я сейчас и испытывал. Мне хотелось их потрогать, возможно, отломать и взять с собой. Но здесь не тихая осенняя охота в лесу. На засекреченной НВБ, точного места расположения которой почти никто не знает, не то что, не бери домой и не ешь, а вообще лучше не трогай, ничего, что вызывает подозрения. Тем более, если это заведомо носит характер, какой нибудь военной тайны. Я провернул в голове всё, что с этим могло быть связано: надпись маляра на стене «кристаллы наше все» и его первый вопрос о наличии у меня кристаллов. Ещё он упоминал, что если не хочешь стать таким как он, не трогай кристаллы. Плюс та сцена, в которой был убит гражданский. Уж не кристаллы ли, его убийца, там собирал в траве? Они не растут на траве, но он мог их и рассыпать.

Пара автоматных очередей, не далее чем в трёхстах метрах, вывела меня из дум и грёз.

В сиянии

Подняться наверх