Читать книгу Небо цвета крови. Книга первая - Сергей Алексеевич Попов - Страница 5

С возвращением Курта дела семьи Флетчеров пошли в гору. Припасов он принес так много, что об охоте и вылазках в заброшенные дома можно было пока даже и не вспоминать. Впервые за долгие годы появились излишки боеприпасов и оружия. Дочка, никогда не евшая до этого времени никаких деликатесов и сладостей, с сияющими от счастья глазами кушала консервированные ананасы, персики и кукурузу. Супруга, варившая в основном одни супы из мяса, костей и хрящей волков, теперь по-новому привыкала к хорошо забывшимся бобам, фасоли и тушенке, спеша разнообразить ими донельзя приевшиеся блюда. Будто находившаяся в длительной спячке, кухня заблагоухала аппетитными запахами и ароматами, так и манящими своих жильцов к столу. Не сидел без дела и Курт. За четыре дня, проведенных дома, он отремонтировал тарахтевший старенький генератор, полностью починил крышу в сарае, заточил лопаты, заменил черенки, устранил все щели в стенах, отремонтировал пол и ветхую мебель, проверил и пристрелял все имеющееся в наличии вооружение. Находилось у него время и на жену, и на дочь, мог возиться с ней часами. Когда же никакой работы не намечалось – подолгу спал или, лежа на кровати, смотрел в окно, на красное небо, прикидывая, куда бы отправиться в следующий раз, где еще набрать припасов. Не покидала его навязчивая мысль о походе к супермаркету, примеченному еще несколько дней назад, но любые разговоры по этому поводу с Джин приводили лишь к ненужным ссорам и недопониманию. Оно и понятно: ей хотелось, чтобы муж оставался рядом с семьей, а ему – принести что-то в дом, накормить своих родных.

Однако к этим, в общем-то, повседневным проблемам прибавилась и другая – огромная сумма денег, оказавшаяся выкраденной из банка лидера фракции «Стальные Вараны», покровительствующего над всем Гримом. Их держание дома подвергало всех страшной опасности, от какой не найти уже никакого спасения. В любую минуту дня и ночи могли нагрянуть вооруженные люди, и тогда хрупкому миру, обитающему в этих стенах, пришел бы печальный конец. Несмотря на все уговоры супруга оставить валюту в кладовке, где она будет лежать, пока тот не придумает, что делать дальше, Джин категорически настояла на том, дабы она хранилась не в доме, а в сарае – самом безопасном, по ее мнению, месте. Курт, в свою очередь, решил отложить этот разговор на потом, обещая вернуться к нему, когда все более-менее устоится.

Состоялся он утром, за завтраком. Убрав за Клер тарелку, Джин подождала, когда дочь отправится в свою комнату, села за стол и подняла старую тему:

– Курт, надо что-то делать с деньгами, оставлять их у нас опасно, – серьезно посмотрела на мужа. Тот, какой-то загруженный, задумчивый, мрачный, пока помалкивал, сосредоточенно шуршал вилкой по тарелке, собирая бобы в томатном соусе. Не увидев должной реакции – продолжила: – Те, кому они принадлежат, ни перед чем не остановятся, чтобы их вернуть. Ты ведь знаешь…

Курт глянул на нее исподлобья, нахмурил тонкие брови.

– Сначала еще пусть нас найдут! – слегка повышенным тоном отозвался он и задержал на глазах супруги свой пылкий взгляд. Те даже не мигнули, смотрели на него спокойно, смело, лишь в зрачках кружилась какая-то досада от такого ответа. – Не так-то это и просто! Да и следы я все перепутал, до дома специально шел окольными тропами.

– Откуда ты это можешь знать? – пытала вопросом жена. – Если ты сам говорил, что они этого База уже поджидали! Значит – и нас выследят!

Супруг молчал. Молчал долго. Потом ответил рассудительно, уверенно:

– Опытного следопыта сложно выследить, – и, посопев носом, филигранно подцепил вилочкой боб, макнул в соус, положил в рот, – это целое искусство, Джин. Среди тех, с кем я встретился на берегу Кипящего Озера, мастеров такого уровня не нашлось. Может быть, таковые есть в Гриме, но не уверен. Так или иначе, чтобы организовать грамотную слежку за кем-либо, пускай даже за простым охотником, нужно хорошо знать местность, уметь ориентироваться. Ко всему этому необходимо долго и упорно готовить, обучать, тренировать, а это – далеко не один год. Сомневаюсь я, что Дако будет так печься о своих людях, ему, в конце концов, не очень-то это и надо. К тому же дилетантов у него в строю и так мало, да и те быстро всему научатся. – Потом собрал остатки, доел, отодвинул в сторону пустую тарелку и закончил: – Ну и плюсом ко всему – Истлевшие Земли. Зимой, может, еще можно где-то бродить группами, а весной? Летом? Осенью? Да еще и хищники, рыскающие повсюду! Ты представляешь себе, как это опасно? Никто не станет жертвовать собой даже ради таких сумм! Таких сумасшедших просто не найдется!

Не выдержав напора мужа, Джин все же сдалась, устало выдохнула.

– Ладно, – ласково произнесла она, поверив словам, – пусть остаются у нас, – и, забрав тарелку Курта, сразу добавила: – Но у меня одно условие: ты должен сделать так, чтобы они никак не навредили ни мне, ни Клер. Ты их принес сюда – ты и разбирайся.

– Когда это деньги кому вредили? – захохотал Курт, но быстро угомонился: – Применение я им найду, можешь не переживать. И даже знаю какое: использую-ка их по назначению. Загляну вот на днях в Грим, кое-что прикуплю. Тебе и дочурке каких-нибудь платьев и юбочек подыщу, обувь опять же поменять надо – весна не за горами. Да и вообще посмотрю, что там новенького появилось. Правильно говорю? – не дав жене и рта открыть, решил: – Ну вот, так и поступим, значит.

Джин прельстилась такими речами, в глазах расцвела радость, щеки зарозовели.

– Ты такой заботливый у меня, Курт, – со всей нежностью обратилась она к мужу, на миг задумалась, улыбнулась чему-то своему и прибавила с сердцем, жалостливо: – Ты прости меня, если в чем-то бываю резка с тобой. Просто я переживаю за всех нас. И зачастую боюсь каких-либо перемен…

Курт взял ее за руку чуть выше запястья, проговорил чувственно:

– Ну что ты оправдываешься? – голос – одновременно и теплый, и серьезный. – Я же все прекрасно вижу, любимая. Вам с Клер не стоит ничего бояться – я всегда буду рядом с вами, что бы ни случилось. Мы же семья? Да?

Жена легонько коснулась его пальцев, погладила и ответила:

– Конечно, – и повторила тепло: – Конечно, семья.

Муж удовлетворенно кивнул.

– Вот и замечательно! – потом сощурил один глаз и по-хитрому позвал: – Иди ко мне.

Та проворно вскочила с табуретки, подошла. Курт заботливо обнял ее, слегка наклонил и поцеловал. От такой внезапности Джин замурлыкала, словно кошка, разомлела.

– У меня к тебе есть интересное предложение, – начал издалека Курт, не выпуская любимую женщину из тесных объятий.

– Какое же? – ластясь к нему, спросила Джин. – Что ты придумал?

– Может, потанцуем? Как в старые добрые времена, помнишь?

Джин, ничего не говоря, прижала Курта к себе, ностальгически вздохнула, перевела лучистый взгляд в окно, долго так смотрела в него, любуясь небом, вспоминала радостные, давно ушедшие мгновения.

– Помню, Курт… – протянула она, спустя некоторое время. Эти слова получились умиротворенными, цветущими. – Ты всегда красиво танцевал. Сколько раз ты мне, дурочке молоденькой, так голову кружил.

Курт захихикал.

– Готов и еще раз! – с охотой вызвался супруг. – Что скажете, миссис Флетчер?

– Я только «за», мистер Флетчер, – в тон ему ответила Джин.

Курт немедленно встал, прошел к невысокой тумбочке. На ней стоял магнитофон с несколькими потертыми поцарапанными упаковками от компакт-дисков, правее – две старые цветные фотографии в полустертой позолоченной рамке: одна свадебная, вторая – с задания. Возле них – обувная коробка с боевыми наградами, жетоном с личным номером, трофейной флягой, черным беретом.

Сглотнув – взял второе изображение, опечалился – на снимке изображалось семеро улыбающихся солдат в полном армейском снаряжении со штурмовыми винтовками наперевес. На заднем фоне виднелись тяжелые лопасти боевого вертолета. А ниже – длинная запись:

«Страна вправе гордиться вами! Вы лучшие!

Югославия, Косово, 15.04.1999 г.»

– «Черные Псы». Операция «Падение Звезды»… – поникшим голосом озвучил он, не отрывая глаз от фотографии, – как же мне не хватает вас, парни…

Незаметно подошла Джин. Приобняв мужа со спины – взглянула на изображение и спросила, подбирая нужные слова, дабы ничем не затронуть его чувства:

– Решил проведать старых друзей? – И поцеловала в шею.

Курт промолчал, засопел носом, горько вздохнул, поставил рамку обратно и повернулся к жене. Глаза повлажнели, потускнели, стали совсем невеселыми, металлическими.

– Да вот… решил взглянуть, – запоздало, как-то смущенно ответил он, вместе с супругой опять посмотрел на пожелтевший по углам снимок – воины на нем, застыв, словно ледяные изваяния, по-прежнему улыбались кому-то широко и приветливо. Потом Курт кивнул на человека с лицом, перепачканным сажей, стоящего рядом с последним, таким же, как и он, солдатом, и добавил с горечью в голосе: – Узнаешь своего мужа?

Джин смолчала – уже не раз отвечала на этот вопрос, но сейчас ей почему-то не хотелось что-либо говорить.

А супруг продолжил:

– Это первая и последняя фотография, где мы все вместе… – и, незаметно стерев скупую слезу, упавшую на волосатую скулу, произнес: – Пойду включу генератор.

Поцеловав жену – быстренько оделся и выскочил из дома.

Из детской вышла Клер.

– Папа уже ушел?.. – грустным голоском спросила она, расчесывая пальчиками соломенные волосы прокопченной кукле. Дочь смотрела на мать совсем не по-детски, осмысленно, ясные глазки горели.

– Нет, доченька, он сейчас включит генератор и вернется! – успокоила Джин.

– А правда, что он больше не будет так шуметь?

– Нет, зайка, папа его починил. Он теперь тихий-тихий.

Дочка обрадовалась, повеселела, нырнула в комнатку, как маленький зверек.

С улицы донесся негромкий гул – заработал генератор. Потом вернулся Курт. Обрадованный и повеселевший за время отлучки, он тотчас метнулся к прибитой к стене розетке, сунул вилку от магнитофона, вставил диск и заявил жене:

– Бензина подлил, можно включать – минут тридцать у нас есть.

Воодушевленная приподнятым настроением мужа, жена включила магнитофон, спящий до сего момента крепким сном. Полились неторопливые гитарные переборы.

– Прошу вас, мэм, – Курт протянул руку, приглашая на танец.

Когда Джин взяла ее, из иссаленных динамиков зазвучали звонкие слова, пробирающие с первых строк до мурашек:

Every time that I look in the mirror

All these lines on my face getting clearer

The past is gone

It went by like dusk to dawn

Isn't that the way

Everybody's got their dues in life to pay2

Узнав их, Джин сильнее приникла к широкой груди Курта и затихла, вновь окунаясь с головой в давно пережитое время.

– Так и думала, что ты ее включишь, – с голосом, дрожащим от возбуждения, вызванного любимой песней, произнесла она, – я так давно ее не слышала…

– Знаю, – коротко ответил Курт, погруженный в танец.

Музыка все текла и текла, точно весенняя речка, пронизывала пару, наполняла истосковавшиеся сердца радостью, приятным волнением.

Yeah, I know nobody knows

Where it comes and where it goes

I know it's everybody's sin

You got to lose to know how to win

– Помню, когда я впервые увидела тебя, в вашей палате во время отбоя играла эта песня, – нарушила молчание Джин, направила осветленный взгляд на Курта. В глазах мужа блистали искорки, застыла улыбка. – Я хотела вам сделать выговор, чтобы не шумели, но потом увидела тебя и… передумала. Ты так смотрел на меня. Грудь перебинтована, сам бледный, а взгляд… смеющийся такой, веселый, какой-то живой, настоящий…

Half my life's in books' written pages

Live and learn from fools and from sages

You know it's true

All the things come back to you

– Не в лучшей я тогда форме был, – Курт засмеялся, – а ты такая хорошенькая, в белом халатике, на шее – стетоскоп, ножки стройные, глазки еще совсем наивные.

– Я еще тогда в медсестрах ходила, – добавила Джин, тоже засмеялась, – знаешь, как я вначале испугалась? Вас в одной палате десять человек! Десять взрослых мужчин!

– Четверо, как сейчас помню, не из нашего отряда были, они с нами две недели провалялись, на перевязки походили, а потом пришел приказ и их домой в Штаты отправили – комиссовали, – напомнил Курт, – а мы больничные койки долго еще мяли, конечно…

Замолчали. Оба кружились, задумавшись об одном и том же моменте общей жизни, но о разных событиях, навеянных музыкой, какую любили так же горячо, как и друг друга.

Sing with me, sing for the years

Sing for the laughter and sing for the tears

Sing with me, if it's just for today

Maybe tomorrow the good Lord will take you away

Тут сладкую тишь нарушил стеснительный голосок Клер:

– Мам, пап, а можно к вам? – и прислонилась щечкой к дверному проему, с интересом наблюдая за танцующими родителями.

– Конечно, маленькая, иди скорее сюда! – позвала Джин. Клер подбежала к матери, взяла ее и отца за руки. – Потанцуй с нами. Наша с твоим папой любимая песня играет.

Dream on, dream on, dream on,

Dream yourself a dream come true

Dream on, dream on, dream on,

And dream until your dream comes true

Последний куплет семья протанцевала, держа друг друга за руки, слушая, как струятся горячие слова, поет гитара, закрадываясь в душу к каждому и разбегаясь по всему дому, а вместе с ней – как постукивают барабаны, понуждая сердца биться все сильнее и сильнее…

Но вскоре песня закончилась, запела другая, а оставленные ей эмоции долго еще не улетучивались, звенели где-то глубоко внутри у всех.

– Благодарю за танец, мэм! – по-офицерски поблагодарил Курт супругу и, галантно поцеловав ручку, чмокнул в щечку Клер, выключил магнитофон. На кухню резко вдвинулась усталая тишина, тоскливость, скука. – Это было восхитительно!

Дочка тут же подлетела к отцу и попросила:

– Папуль, а покатай меня! Пожалуйста! – и запрыгала на месте игривым щенком. – Папуль? А, папуль? Покатаешь, да?..

Глядя на нее, Джин умилительно качнула головой, подумала:

«Непоседа. Совсем замучает Курта!»

Курт охотно согласился.

Сноровисто посадив дочку на плечи – разок-другой покрутился на месте и, растопырив руки, под детский безудержный восторг громко прогудел:

– Я – истребитель! Запрашиваю разрешение на посадку! – и умчался в комнату дочки. – Как слышите!

– Внимание всем пилотам: через час будем кушать! – сквозь смех подыграла Джин, провожая мужа и дочь улыбчивым взглядом. – Просьба не задерживаться, а то все остынет!

– Хорошо, мам! – в унисон ответили Курт и Клер и с головой погрузились в забавы, мгновенно позабыв обо всем.