Читать книгу Схимник - Сергей Алексеевич Примаченко - Страница 4

Лампада

Оглавление

Собрались по-быстрому. «На рыбалку не хочешь съездить?», – в шутку спросил Санек. «Почему бы и нет?», – Сергей подумал, что проветриться ему не помешает. «Хватит уже делать из себя мученика. Светлану горькими мыслями не вернешь». Зачем врать самому себе?

Сказано – сделано. Рыбалка – так рыбалка. Сергей метнулся в городской «Рыболов». Прикупился. Сапоги, комбинезон. Санек ржал, говорил, что похож на манекен. В дороге больше молчали. Сергей чувствовал, что Сашке невтерпеж. Ну о чем рассказывать? Друг друга они знали давно. Хоть и редко виделись. Какие могут быть разговоры между старыми друзьями? Как жизнь? Потихоньку. Работа? Работаю. Семья? Так нет семьи. За пять минут можно выдать все последние новости.

«Да, довела она тебя», – мелькало в Сашкином взгляде. Сергей молчал. Он боялся признаться. И, прежде всего, самому себе, как сильно на него подействовало расставание. Осунулся. Помрачнел.

Подъехали к озеру. Вышли, размяли ноги, выгрузились.

– Машину здесь оставим, никуда не денется, – Санек подхватил чехол с удочками, Сергей забрал мешок с пожитками. Расположились. Сашка учил друга тонкостям ремесла, и Сергей прилежно запоминал. «Кто знает, может и проснется во мне любитель за рыбкой сходить?»

Наконец сели за стол. Санек тут же взялся за расспросы. Говорить было трудно, но под бутылочку и неприхотливую закуску язык у Сергея зажил собственной жизнью, и довольно скоро Сашка знал уже многое из личных неудач дружка. Рыбалка Сергею стала не так важна, как попытка высказаться. Санька посмеивался, да подкидывал дровишек в топку Серегиных переживаний. Позолоченный заходящим солнцем вечер накрыл их полянку. Что-то плеснуло в озере, прокричала птица. Это были последними воспоминаниями опьяневшего Сергея.

Тело пробил озноб. Сергей приоткрыл один глаз и осмотрелся. «Кажется я в палатке». Он припомнил вчерашний вечер и его замутило. «Надо освежиться». Только-только начало светать. Сергей поежился, потер плечи и решил пройтись вдоль озера. Вчера он так и не осмотрелся и сейчас с интересом разглядывал незнакомое место. Обрывки тумана медленно тянулись над заболоченным берегом. Тут и там виднелись гнилые коряги. Дальше темнел лес. Зашуршал камыш. В тихом влажном рассвете прозвенел птичий крик:

– Тюю-лии, тюю-лии.

Такой громкий, осязаемый, что поначалу заставил остановиться. А потом, словно петлей, голос опутал Сергея. И потянул за собой. Сквозь серый камыш, через черную вязкую жижу. Сергей кинулся на зов. «Что я делаю?!»

– Где ты? Где? – метался он, черпая сапогами болотистую воду.

– Тюю-лии. «Здесь», – отвечали ему. – «Сюда».

– Иду!

Упал. Вновь поднялся. На руках, по локоть, черная грязь. Где-то мелькнуло красным. Что это? Внутри мерзким зверьком заскреблась тревога. Сергей застыл. Он увидел! И ему стало страшно. Птица с человеческим лицом. Большая, яркая птица с лицом девушки.

«Что-то с мозгами моими не так. Я же вижу птицу, ее оперение, крылья, хвост, но что с головой? Голова человеческая! Так нельзя! Не может быть у птицы человеческого лица!»

«Птичьи» губы вытянулись, из овала рта послышался зов одиночества и тоски: – Тюю-лии, тюю-лии. «Приди, помоги».


– Ты куда пропал? Я все озеро три раза обежал. Думал… утоп…, – Сашка замолчал, с испугом разглядывая друга. Тот стоял весь испачканный, волосы слиплись, глаза белесые, словно мутное стекло. А Сергей словно и не замечал своего состояния.

– Здесь я был. Прошелся малек. Проснулся, дай, думаю, прогуляюсь.

– Малек? Знаешь сколько сейчас времени? – Сашка явно сдерживался, чтобы не наорать. – Что случилось-то?

– Говорю же. Пошел прогуляться. А тут крик. Жалобный такой. Вижу, птица странная какая-то. Не то – сорока, не то – ворона… Только яркая вся. Перья прям переливаются. Мне по первой показалось, что баба на бревне сидит.

– Какая баба? – Сашка уже шел к машине и даже не обернулся.

– Ну, женщина. Только паутинку с глаз смахнул – а ее уж и нет. И птица сидит на бревне.

Санек остановился и внимательно поглядел на Сергея.

– Ладно, поехали отсюда.

С той поездки прошла неделя. Сергея мало заботило, что старый друг ему не верил. Замкнутый и неразговорчивый, он был даже рад этому. Не хотелось никому ничего доказывать. Но воспоминание съедало его изнутри. Ночи. Ночи стали испытанием. Сны. Сны – как туман. На утро ничего не разобрать. Сергею вспомнились призрачные белые полотнища над заболоченным берегом. Птичий крик. «Все повторяется».

Еще одна ночь. Разбуженный каким-то движением, он приоткрыл глаза, включил ночник… и подпрыгнул от ужаса – на кровати, совсем рядом, сидела страшная птица и глядела него. Девичье лицо казалось бледным и размытым. Ярко-красные губы уже вытянулись в трубочку. Сергей не стал ждать, резко махнул ногой, пытаясь скинуть мерзкую тварь, но нога прошла сквозь воздух. Видение исчезло. Он откинулся на подушку и зажмурился, сдерживая слезы.


– Серег, зайди, – на площадке стояла соседка тетя Марина. Понурый Сергей зашел в ее квартиру. После смерти родителей, все почему-то решили, что просто обязаны присматривать за ним. Сергея это выводило из себя, но будучи не конфликтным человеком и не желая портить отношения с соседями, он делал вид, что принимает их опеку.

– Рассказывай, что с тобой? Это из-за Светки? Да ну-у… Плюнь на нее, – тетя Марина махнула сжатым в руке полотенцем. – Найдешь еще себе. Не забивай голову.

«Рассказать ей или нет?» На кухонном столе стоял старый будильник. Сергей уставился на него, отрешенно следя за секундной стрелкой. «Хуже не будет». И все ей рассказал. К его удивлению, тетя Марина ни сколько не удивилась. Только головой мотала из стороны в сторону.

– Да-а, угораздило тебя. Сереж, давай я тебя сведу… Есть тут одна. Про нее многие говорят.

– Про кого?

– Бабушка есть одна. Все Селянихой зовут. По имени-отчеству – Варвара Петровна, а между собой – Селяниха. Знает заговоры всякие, молитвы от хворей. Может помочь. Ты глянь-ка на себя, в кого превратился. Сходи к ней, говорю. Я адресочек дам. И деньжат захвати.

– Терять уже нечего, – проговорил Сергей, а у самого затеплилась надежда.

– Ты ей деньги в руки не давай, – напоследок наставляла его тетя Марина, – да и не спросит она.

– А сколько денег?

– Да сколько не жалко.


Сергей не успел закончить свой рассказ, как старушка понимающе закивала головой.

– Знаю я ее.

– Кого?

– Лярву эту. Ишь ты, птицей вырядилась. Держись, паренек. Дал слабинку. Теперь она туда бить будет. Слабинку она ищет в человеке, любую трещинку в душе, через которую и будет томить, пока не изведет.

– Так что это такое? Кто – она?

– Душа девичья плачет. Просит, чтобы помолились за нее, грешную. Не верь ты ей! Душегубка она. Сама руки на себя наложила, а теперь и других за собой тянет. Ты не первый, кого она поймала на жалобы свои.

Старушка надолго уставилась в окно. Задумчивый взгляд ее блуждал по соседским домам, тонкие губы шевелились. Сергею было неприятно за этим наблюдать и он отвернулся.

– Ты вот что, – старушка вновь смотрела на него, – сходи в церковную лавку, купи лампадку. Бабушка ушла в комнату и скоро вернулась с листком бумаги.

– Вот, читать будешь. Архангелу Михаилу. Днем дела свои делай, а к вечеру начинай читать.

Сергей крутил в руках исписанный клочок бумаги: – Так не крещенный я, – тихо запротестовал он. – И в церковь не ходил.

Старушка горестно всплеснула руками: – Это нужно не ЕМУ, дурень. Это нужно тебе.

– Сколько читать? Спорить было бессмысленно.

– Сколько сил хватит, – серьезно проговорила Селяниха. – Одно наказание тебе – не спать. Лампадку зажги, да гляди, чтобы не потухла. На третью ночь сама должна погаснуть. Ровнехонько в двенадцать ночи. Не углядишь – сам следом пойдешь. Только…, – ведунья что-то недоговаривала. Снова села напротив, отвернувшись к окну.

У Сергея вспотели ладони, купюра жгла карман. Он порывисто встал и аккуратно положил деньги на стол. Бабушка даже не посмотрела на него.

Выйдя из подъезда, Сергей попытался вздохнуть, но словно пробку вбили в горло.

– Тюю-лии, тюю-лии, – мозг пронзил звонкий перелив.

Церковь была неподалеку, через дорогу. Рядом расположился деревянный ларек. Зачем-то оглядываясь, страшась чего или стыдясь самого себя, Сергей открыл дверь церковной лавки. Теплый свет позолоты обволок его. Он робко застыл в дверях.

– Господь с нами, – встретила его приветливая женщина. Очки с толстыми стеклами. Внимательные глаза.

– Мне нужна лампада. Домой. Для себя, – зачем-то добавил Сергей.

Продавец показала на полку и Сергей, не рассматривая, выбрал первую попавшуюся.

– Вот эту.

Принимая оплату, женщина не сводила глаз с молодого человека.

– Скорбь чужая на тебе. Упокой душу грешную…

Словно мысли прочитала.


Сергей вернулся домой, прошел в комнату и поставил лампаду на стол. Зеленый стеклянный графинчик с золотистой жидкостью прятал в себе его судьбу.

Ночью громкий крик переполошил весь подъезд. Кричали из 65-й квартиры. Когда вызванные полицейские взломали дверь, то всем присутствующим предстала печальная картина: в углу комнаты, в кресле, распласталось бездыханное тело Сергея. Возле кресла валялся изорванный клочок бумаги. На столе стояла церковная лампада. Стекло почернело и треснуло, масло растеклось по столу, а по комнате витал горький запах тлена.


Варвара Петровна сидела у окна, положив худые руки на передник. Ее взгляд все также блуждал по чужим окнам. Она сделала, что смогла. Не могла поступить иначе. Но ему уж было не подняться. Опоздали они…

Схимник

Подняться наверх