Читать книгу Дорогами илархов. Книга вторая. Персидский поход - Сергей Анатольевич Шаповалов - Страница 2

Армия продвигалась по трудной горной дороге вдоль побережья. Путь лежал к югу от Исского залива. По левую руку тянулся горный хребет, поросший густым лесом. По правую – шумело море. Миновали небольшой город Мирианд. От него повернули на восток. Передовые отряды уже вступили в теснину Бейланских ворот. Преодолев проход, войско Македонии должно было попасть на равнины Сирии, и дальше двигаться к Дамасску.

Александр ехал на белом коне, в белом хитоне. Белый плащ украшала золотая кайма. Плащ скрепляла на правом плече серебряная фибула с большим кровавым рубином. На голове круглая войлочная македонская шапочка – каусия.

Возле дороги копошилось множество пленников: ровняли землю, таскали камни, вбивали деревянные клинья для разметки. Александр остановился и внимательно осмотрел местность. Пологий склон шагов через сто переходил в отвесные скалы, за которыми начиналась расщелина Бейланских ворот. Он нашел взглядом в толпе человека с палеткой в руках. Человек руководил работами: громко отдавал команды строителям, ругал кого-то, указывал, где забивать колышки. Александр подозвал его жестом.

– Диад, почему ты здесь принялся возводить город? Я же приказал строить ближе к ущелью.

– Но, Александр, – оправдывался главный строитель. – Там, где ты указал, город будет плохо защищен. Посмотри: неудобный склон, и скалы нависают над проходом. А крепость должна стоять на открытой местности, чтобы к ней не смогли скрытно подобраться враги.

Александр взял из его рук палетку. Внимательно изучил план будущего города, сравнивая его с местностью.

– Хорошо, – согласился он. – Надеюсь на твой опыт. Только вот, в этом месте, – ткнул он пальцем в чертеж, – насыпь дополнительно земляной вал. А здесь еще одни ворота поставь с двумя крепкими башнями.

– Сделаю, – пообещал Диад.

Гегемон тронул коня вперед, но вдруг вновь остановился. Его внимание привлек смуглый худой пленник. Из одежды – одна набедренная повязка. Он неумело работал киркой, рыхля каменистую землю. Александр приказал надсмотрщику подвести пленного.

– Ты не воин? – спросил он у стройного высокого юноши со смуглой кожей и темными жесткими волосами. – Покажи руки.

– Не воин, господин. – Пленник протянул ладони вперед. На пальцах виднелись темные пятна от въевшихся чернил. – Я – писарь.

– Где обучался грамоте?

– В Доме Жизни Мемфиса23.

– Так ты из Айгюптоса?

– Да, господин, я состоял при сатрапе Себеке. Он погиб в бою, а меня пленили.

– Какая у тебя ступень образования?

– Посвященный Амону24, одна из высших.

– Освободить его, – тут же приказал Александр. – Будешь служить грамматеем при Евмене.

Юноша просиял от неожиданного счастья. Он хотел жарко поблагодарить гегемона, но Александр уже подзывал другого пленного, заинтересовавшего его. Низкорослый, коренастый перс с густой черной бородой предстал перед ним.

– Я встречал тебя? – спросил он у пленника.

– О, да, повелитель, – упал на колени бородач. – Я был в Пелле вместе с посольством Оха, когда ты, повелитель, еще только начинал взрослеть и учился у Арестотеля.

– Кем ты служил при посольстве?

– Проводником и переводчиком. Я знаю все дороги в каждой сатрапии. Мне известны расположения колодцев в пустынях и переправ через реки. Я могу по памяти начертить план укрепления многих городов.

– Как ты попал в плен?

– Дараявуш приказал умертвить всех моих сослуживцев. Никто из знающих пути не должен был попасть к тебе в руки. Но мне удалось убежать и избегнуть смерти.

– Так почему ты сразу не появился у моего шатра?

– Мне не позволили надсмотрщики. Я умолял, я объяснял им…

– Освободить его, – потребовал Александр. – Поступаешь на службу к Евмею. Вон того силача приведите, – указывал гегемон на следующего пленника, выделявшегося среди остальных высоким ростом и широкими плечами.

Пленник нехотя опустился на колени и склонил голову.

– Ты воин? – спросил Александр.

– Я командовал сотней артамака, – промычал пленник. – Мне не удалось погибнуть, защищая кшатру.

– Так ты из «Бессмертных».

– Да. Я клялся перед неугасающим огнем Ахуры Мазды отдать жизнь за правителя Персии.

– Теперь я – правитель Персии, – гордо воскликнул Александр. – Служи мне.

Пленник молчал.

– Ну, согласен?

Пленник продолжал хранить молчание.

Александр побагровел и часто задышал.

– Эй, надсмотрщик, – окликнул он гоплита, следящего за строителями. – Вот этот должен трудиться от зари до зари на самых тяжелых работах пока не сдохнет. Не жалей его. Понял меня?

– Да, гегемон! – ответил гоплит и тупым концом копья погнал пленника на стройплощадку.

Кавалерия гетайров вошла во влажную прохладную теснину. Вверху по скалам карабкались критские лучники, предупреждая засады. Над ущельем раскинулось синее чистое небо. Гетайры весело болтали, шутили, угощали друг друга слабым вином из своих походных фляг. Один Александр ехал задумчивый и молчаливый.

– О чем мысли твои? – пристал к нему Гефестион. – Тебя не отпускают воспоминания прошедшей ночи, которую ты так сладко провел в шатре самой красивой женщины Персии?

– Что ты хочешь услышать? – От колючего взгляда Александра Гефестион поежился. – Мы захватили вместе с обозом Дария множество прекрасных персиянок. Выбирай любую. Не хочешь персиянку? Так нас сопровождают лучшие гетеры из Афин. Сама Таис Прекрасная среди них. Но ты, Гефестион, предпочитаешь вместо общения с красавицами, напиться до беспамятства и пугать всех своим храпом.

– Я исправлюсь, – пообещал товарищ. – Но мое сердце пробито стрелой шутника Эрота.

– Кто же она?

– Дочь Дария.

– Какая из двух? – Александру стало интересно.

– Конечно же – старшая. Юная Сатира очаровала меня. Отдай мне этот чудный цветок. Обещаю быть с ней нежным и внимательным.

– Опомнись, Гефестион, – нахмурился Неарх, ехавший следом, – Ей всего-то тринадцать лет. Попросил бы лучше жену Дария.

– Никто не смеет приближаться к этим женщинам и даже взглянуть на них, – гневно оборвал его Александр.

– Но, почему? – не унимался Гефестион.

– Не уподобляйтесь диким варварам. Мы люди благородные, и должны держать себя в рамках приличия. Поищи себе подругу среди танцовщиц или среди гетер.

– Но ты же взял себе Барсину, – осторожно упрекнул его Гефестион. – Говорят, она тоже из гарема Дария…

– Не смей говорить о ней! – вспылил Александр, побагровев, словно солнце на закате.

– Прости, – испуганно воскликнул Гефестион.

– Простил, на этот раз. Но запомни, – Александр подъехал к нему вплотную и глухо произнес: – Если еще произнесешь ее имя, маленький скиф вгонит тебе кинжал под кадык. Сделаешь? – обернулся он к Исмену.

– Рука не дрогнет, – пообещал мальчик, бесстрашно взглянув Гефестиону в глаза.

– Сдаюсь, – подавленно ответил Гефестион.

Их догнал Черный Клит. Он вел за собой старого коня, укрытого пестрой попоной.

– А вот и Буцефал, – обрадовался Александр. – Как он себя чувствует? Что сказал конюх?

– Как себя может чувствовать старый конь, – пожал плечами Клит. – Пересядешь на него?

– Нет. Пусть идет рядом.

– Зачем тебе этот старик? – поинтересовался Исмен, взглядом оценив коня. – Ты можешь купить сотню хороших. А на нем далеко не ускачешь. У нас таких старых отдают в жертву Фагимасаду, чтобы они не мучились. Если в табун его отпускать, там молодняк забьет его. Мы, обычно, привязываем старого коня ночью в степи к кольям. Волки, слуги Фагимасада, приходят и съедают.

Гетайры, скакавшие рядом недовольно загудели, осуждая слова Исмена.

– Ох, ну и обряды у вас, – покачал головой Александр. Объяснил: – Буцефал дорог мне, как тебе дорог Цырд. Он – мой первый боевой конь, мой брат. Я сам его объездил.

– Сколько же лет тогда тебе было?

– Двенадцать. Правильно, Гефестион?

– Двенадцать, – подтвердил тот.

– Там, в Иссе, я увидел, как ты усмиряешь разбушевавшегося Цырда, и вспомнил себя, – признался гегемон. – Для меня это была великая победа. Я мальчишкой смог объездить дикого скакуна, на котором не усидели бывалые всадники.

– Я свидетель, – подтвердил Гефестион. – А дело было так: Филоник из Фиссалии, отец нашего юного Агенора, пригнал Филиппу лучших коней из своего табуна. Филипп сразу выбрал Буцефала и заплатил за него щедро: шестнадцать талантов золотом.

– Ох, и любитель ты приврать, – покачал головой Неарх. – Тринадцать талантов запросил Филоник, а сошлись они на десяти. Но тоже – огромная цена за коня.

– Все-то ты помнишь, – обиделся Гефестион. – Однако, не в цене дело. Коня никто не мог объездить. Буцефал скидывал даже самых умелых седоков. Сам Филипп чуть не свихнул шею, слетев с него. Тогда он разозлился и приказал пустить коня на мясо, сказав, что такого дикого зверя приручить невозможно. Александр попросил отца отдать ему Буцефала. Он догадался, что конь боится тени, и развернул его головой к солнцу. Буцефал успокоился и дал себя объездить.

– Верно. Так все и было, – подтвердили Неарх и Птолемей.

– Ну и напридумывал ты, Гефестион, – усмехнулся Александр. – Что за глупость: конь боится тени. Покажи мне коня, который убегает от собственной тени. Просто, Буцефал терпеть не мог пьяных. Даже я после бурных ночных празднеств никогда не подходил к нему, иначе рисковал получить удар копытом. Вот такой он гордый, мой Буцефал: не переносит пьяниц и жестокого обращения. Я никогда его не бил. А конюхи моего отца никогда трезвыми не бывали, да еще стегали нещадно его кнутами, надеясь таким образом усмирить гордый нрав сына Посейдона. Не вышло! Но мне Буцефал сразу понравился. Ни один конь с ним не сравнится: горячий, широкогрудый, с сильными стройными ногами, шея, словно литая. Когда его замученного и избитого приводили в конюшню после очередной попытки объездить, я тайком пробирался к нему. Сначала он не доверял мне, но постепенно привык. Я кормил его солеными лепешками. Вскоре он позволил заходить в стойло. Я смазывал маслом рубцы, оставленные кнутом, вытирал пот своим плащом.

– Зачем? – не понял Исмен.

– Чтобы запах от меня исходил, как и от него. Вскоре Буцефал разрешил надевать узду. Ночами, когда сторожа дрыхли, я облачался в плащ, пахнущий его потом, и выводил коня в поле. Не пробовал садиться на него, просто – бежал рядом. Мы ходили к реке, где я чистил его и поил свежей водой. Конь подружился со мной. Именно – подружился, а не подчинился. Подчинить его – невозможно. В нем живет гордый мятежный дух, впрочем, как и во мне. Может быть, именно этот дух нас и сблизил.

Однажды отец вместе с гетайрами собрался на охоту. Решил заколоть парочку кабанов. Я попросился с ними. «Поехали, – согласился Филипп. – Беги в конюшню, конюхи дадут тебе спокойную лошадку. Догоняй нас». Но я втайне от конюхов вывел Буцефала. Он спокойно дал надеть узду и закрепить чепрак на спине. От меня не несло перегаром, я его не бил, а кормил и ухаживал за ним – он не держал на меня зла.

– Но ты боялся первый раз сесть на него?

– Боялся. Очень боялся, – признался Александр. – Осторожно вскарабкался на спину Буцефалу и приготовился к тому, что он меня сейчас скинет. Но умный конь не стал брыкаться, лишь недовольно фыркнул и двинулся вперед. Я был легким и не причинял ему беспокойства, сидел и старался не дышать. А конь шел все быстрее и быстрее, пока не помчался галопом. Я пролетел мимо кавалькады гетайров, и все удивленно закричали: «Это Александр! Он оседлал Буцефала!» «Ну, вот! – то ли с досадой, то ли с гордостью за меня, воскликнул отец. – Сын уже отнял у меня лучшего скакуна. Эй, Александр, когда ты намереваешься отнять у меня и Македонию?» Я был до того счастлив, что мне покорился Буцефал. Меня так и распирало от гордости. Мне казалось, что теперь, наконец-то я стал мужчиной. Не осознавая сам того, я надерзил отцу. Крикнул в ответ: «Македония? Я не буду у тебя ее отбирать. Зачем мне маленькая страна с холодными горами, где еле растет трава, да скудными пастбищами, на которых даже козы голодают». Услышав такие слова, Филипп не на шутку разозлился. «Ах, так! – закричал он. – Тебе не нравится земля, которая выкормила тебя! Твоя родина не мила тебе? Так поищи страну побольше и завоюй ее. Не желаешь покорить Персию?» Все во мне вскипело, и я ответил: «Клянусь Зевсом, я так и сделаю!» Мы умчались с Буцефалом вперед, а отец еще долго что-то гневно кричал вслед.

– А после? Отец продолжал гневаться на тебя?

– Нет. Филипп был очень рассудительным. Когда он с гетайрами вернулся с охоты, вошел ко мне в покои и протянул старый ксифос правителя Передикки со словами: «Хватит носить детский кинжал. Ты стал воином, имеешь боевого коня, пора заиметь и настоящее оружие». Теперь понимаешь, как ценен для меня старый Буцефал. Подружившись с ним, я расстался с детством и дал свою первую клятву, которую сейчас выполняю.

– Разведчики с донесением!

Навстречу мчались всадники на разгоряченных конях. Они остановились перед Александром.

– Что там впереди? – спросил гегемон.

– Дарий приказал жителям покидать дома, сжигать посевы и вырубать сады. Скот угоняют с собой. Что не удается увести, режут и бросают в колодцы. За Дамаском пылают поля. До самого Евфрата стелется выжженная пустыня.

Гетайры с тревогой поглядели на Александра.

– Может, все же попробуем дойти до Евфрата, – несмело предложил Клит.

– А если Дарий запрет все переправы? – рассуждал Неарх. – Евфрат – не Граника, его сходу не форсируешь. Чем будем кормить армию?

– Переправимся, – смело утверждал Птолемей. – Надо спешить, пока Дарий не собрал новые силы. Прорвемся на другой берег, а там – пусть попробует нас остановить…

Александр внимательно выслушал товарищей, затем спросил у разведчиков:

– Кто вступил в Бейланский проход?

– Продрома, – ответили ему.

– Прикажи им возвращаться. Идем на юг, в Финикию.

– Поворачиваем в другую сторону? Как же Дарий? – удивился Гефестион. – Ты же мечтал его пленить.

– Успею. Пусть пока сжигает свою страну. За это его проклянет собственный народ.

Сигнальщик протрубил. Ему эхом ответили трубы. Армия организованно развернулась и двинулась в другую сторону.

Шли очень быстро вдоль Ливанских гор25, на юг. Природа постепенно менялась. Лугов становилось все меньше. Отвесные скалы теснили дорогу к морю. Высоко к облакам поднимался хребет. Склоны его покрывал густой кедровый лес, но самые вершины хребта белели снежными шапками. С другой стороны волны сотрясали прибрежные скалы, поднимая радужные тучи брызг.

В долгих изнурительных походах, еще при Филиппе выработалась строгая организованная система передвижения армии. Каждый пехотинец нес свое оружие и заплечный мешок со всем необходимым. Длинный сариссы фалангистов имели посредине стыка с медной втулкой. Копье разбиралось на две части и взваливалось на плечи. Быстрая Фракийская кавалерия стремительно летела перед армией, разведывая путь. Первыми шли продрома, легкие всадники в розовых хламидах. Четыре илы по двести человек, вооруженные дротиками и мечами. К разведчикам пристроились Фидар с Колобудом. За продромой Аристон вел две сотни пэонов из северных фракийских племен. После конные лучники одриссы под командованием Агафона. Одриссы не носили ни панцирей, ни шлемов. Лук, меч и небольшой щит – все их вооружение.

За легкой конницей следом тут же появлялись легковооруженные пехотинцы: выносливые критские лучники. Издревле критяне славились меткостью в стрельбе. На левой руке они носили небольшой щит, покрытый медью и отполированный до блеска. Им они слепили противника, когда вступали в перестрелку. Никакой другой защиты не имели, а голову укрывали широкой повязкой из ткани. Критяне делились на три отряда по пятьсот человек.

За критскими лучниками Атал вел тысячу агриан. Один из фракийских вождей отдал Александру своих лучших воинов. Александр очень ценил этих неприхотливых горцев. Им не было равных при штурме городов и боевых действиях в горах. Цепляясь за крохотные выступы, они могли взобраться на любую скалу, преодолеть любую стену. Но и в бою на равнине бились отчаянно. Сделать шаг назад для агрианина – позор. В руках дротики, легкие щиты-пельты, деревянные или плетенные из лозы, обтянутые кожей. На голове шлем: у кого медный, а у кого кожаный. Одеты в серые грубые хламиды, а иные – в одежды из шкур.

Потом подтягивалась основная армия. Впереди шла ила гетайров во главе с самим Александром. Ила насчитывала около четырехсот всадников, вооруженных длинными копьями-кистонами, имеющими широкий листообразный наконечник, а на противоположном конце – заостренный бронзовый противовес. Через плечо перекинута перевязь с коротким широким ксифосом. Щитами гетайры пользовались редко. Круглые гоплоны имели телохранители Алесандра, но лишь для того, чтобы прикрывать гегемона в случае опасности. Голову защищали куполообразным беотийским шлемом без нащечников и затылочного щитка. Тело закрывал толстый льняной панцирь, нередко с медным усилением. Все в иле Александра носили белые плащи с золотым узором. Все, кроме Клита. У того был черный плащ. Следом за илой гетайров командиры-илархи вели свои отряды в двести всадников: ила Белоземелья, ила Ботии, ила Амфиополя, ила Анфема, далее – Верхней Македонии, и других провинций. Всего тысяча восемьсот копий.

За гетайрами шла фессалийская конница. Именно на обширных пастбищах Фессалии, что находилась южнее Македонии, выращивали отличных боевых коней. Именно в тех местах мужали лучшие всадники Эллады. Фессалийцами командовал старый опытный Парменион. Вооружались они точно так же, как и гитайры. Только плащи у них были фиолетового цвета с белой каймой, гордо именуемые «Фессалийскими крыльями». Их конница делилась на такие же илы по двести копий и составляла около тысячи восьмисот всадников.

После следовали три илы всадников эллинского союза из Элиды, Аркании, Этолии. Эллинские всадники носили красные плащи, коринфские шлемы с масками, не очень удобные в конном бою, прочные льняные панцири, усиленные медными пластинами. Копья у них чуть короче и легче кистонов, именуемые камаксами.

За конницей шли щитоносцы гипасписты, шесть хиларий по тысячу человек. Вооружены они были пиками длинной в шесть локтей, дротиками, ксифосами и круглыми щитами-асписами с медным или даже бронзовым покрытием. Основная задача гипаспистов в бою: помогать коннице, поэтому воины имели легкую защиту: в основном беотийские шлемы, легкие льняные панцири и книмиды-поножи.

Следом топала основная сила македонской армии – фалангисты. Всего пять таксисов. В каждом таксисе примерно по две тысячи сариссофоров. Разборные сариссы несли на плечах. На головах островерхие медные шлемы пилосы. За спиной небольшой круглый щит аспис. На поясе короткий ксифос или махайр.

Далее шли эллинские «мстители», которых выделил Коринфский союз. Каждый эллинский полис, желавший отомстить персам за погромы Ксеркса, снарядил по одному лохосу: четыре сотни копий. Всего насчитывалось около семи тысяч гоплитов. На круглых щитах-гоплонах красовались символы городов, откуда они родом.

Последним тащился обоз под защитой наемников. Наемники – всякий разномастный сброд из тех, кто пытается раздобыть себе немного денег, особо не напрягаясь, не работая от зари до зари в поле или на винограднике, не потея в мастерских и кузнях… Война для таких бездарей и лентяев – самое подходящее время. Кого здесь только не было: эллины, лидийцы, ионийцы, даже мидийцы – жители покоренных сатрапий. Толку в бою от них – никакого, но обоз, если что, от местных диких племен отбить смогут.

С обозом следовала огромная канцелярия. Десятки писцов-грамматеев вели ежедневные описания похода – эфемериды, в которых скрупулезно заносились все события. Землемеры, картографы, этнографы исследовали местность, по которой проходила армия, составляли гипомнеуматы – планы по освоению и заселению завоеванных территорий. Над всеми грамматеями и исследователями стоял строгий и дотошный архиграмматей Евмен из Кардии, служивший секретарем еще Филиппу. Человек без нервов. Никогда ни на кого не повышал голос, но подчиненных своих держал в строгости. Он обладал отличной памятью, и в любой момент мог доложить Александру о запасах продовольствия, оружия, состояние казны, о наличии боевых коней или скота на мясо. Александр очень ценил талант Евмена. Тыл – важнейшая составляющая армии в далеком походе.

Гетайры не всегда ехали верхом. Чтобы сберечь лошадей, частенько спешивались и шли рядом. Боевой конь – не средство для передвижения. В бою он нужен свежий, с целыми ногами и с не стертым хребтом.

Однажды рядом с Исменом оказался сигнальщик. Вместо оружия сигнальщик держал длинную медную трубу.

Клит обернулся и крикнул сигнальщику:

– Командира агреан, Атала, требует к себе гегемон.

– Вызываю, – ответил сигнальщик.

– А как ты это сделаешь? – заинтересовался Исмен.

– Как обычно, – усмехнулся сигнальщик и пояснил: – У каждого подразделения свои позывные. Вот, слушай, сейчас я взываю к агреанам.

Он приложил трубу к губам и три раза отрывисто прогудел.

Далеко впереди послышался ответный вой.

– Слышал? Сигнал приняли. Сейчас я передам приказание, командиру явиться к гегемону.

Сигнальщик прогудел несколько раз, меняя тембр и продолжительность сигнала. Опять впереди ему ответили.

– Вот так управляется армия, – сказал довольный сигнальщик. – Представь, если в бою надо отдать команду с одного фланга на другой. Пока посыльный с приказом будет добираться до нужного подразделения, ситуация на поле боя может поменяться. А приказ уже не отменить. Но с помощью сигнальщиков можно мгновенно передать приказ об атаке, развернуть армию в нужном направлении, перестроить, призвать резерв на помощь.

Дорога становилась шире, горы отступали, открывая плодородные долины Финикии. Александр приказал подтянуться отставшим подразделениям. Гитайрам разрешил сесть на коней.

– Гегемон доверил тебе великую честь. – Клит передал Исмену большой круглый аспис. То был не просто щит. На его поверхности разворачивалась целая картина мира. Верхняя часть изображала небосвод, по которому плыло золотое солнце, а за ним месяц, искрились звезды. Внизу земля: горы, долины, города, пастбища. В одном городе люди веселились: играли музыканты, танцоры держались за руки, водя хоровод. Другой город осаждали захватчики. Барельеф искусно выполнен из меди, золота и белого олова.

– Что это? – изумился Исмен.

– Щит самого Ахилла. Александр взял его в храме, что стоит возле разрушенной Трои.

– Но его делал не оружейник, а ювелир.

– По преданию, сам Гефест26 выковал этот аспис, – важно произнес Клит.

– Неужели, сам бог кузнечного дела изготовил щит для воина? – усомнился Исмен.

– Так, Ахилл – не просто воин. Хоть отцом ему приходился правитель миримодян, Пелей, зато матерью была морская богиня Фетида27. Она заранее знала, какие испытания ждут ее сына. Втайне от отца, Фетида отнесла маленького Ахилла в глубокую пещеру, туда, где протекает Стикс. Окунула малыша в священные воды, отчего тело его стало неуязвимо. Единственным слабым местом осталась пятка, за которую Фетида держала Ахилла. Потом, при штурме Трои, Парис убил героя, попав ему в ногу. Времена далекие. Линаторексов тогда не носили. Герои предпочитали сражаться обнаженными. Вся защита – шлем и гоплон. А мышцы Ахилла во время боя становились бронзовыми. Множество копий сломалось о его тело, сотни мечей затупилось, – пятка подвела. Говорят, после его гибели шлем достался Одиссею, а щит и копис товарищи Ахилла возложили на алтарь, в храме Зевса у Трои. Александр, как попал в Азию, сразу же воздал почести своему предку, совершив бег с факелом вокруг его могилы. В храме забрал оружие Ахилла, а на алтарь возложил свое.

* * *

Передовые отряды неожиданно появились у финикийского города Арада, нагнав на жителей жуткую панику. Не ждали здесь врага. Думали, что война идет где-то далеко за горами, возле Дамасска. И город защищать некому: почти все корабли с воинами нанял Мемнон, а потом и Фарнабаз для захвата островов.

Александр не спешил идти на штурм, хотя мог взять город с первого же приступа. Но он решил еще больше запугать горожан. Приказал разбить лагерь вблизи стен, да шатры расставить пошире, чтобы стан казался огромным. На виду у дрожавших от страха горожан, провел войсковой смотр с маневрами.

После столь грандиозного зрелища отцы города тотчас же поспешили открыть ворота и предстать перед Александром. Они появились в дорогих пурпурных одеждах до самой земли, в высоких головных уборах, холеные, с накладными завитыми бородами. Шли пешком, не посмели выехать на колесницах. В знак покорности лбы повязали красными лентами. Отцы города преподнесли щедрые дары в знак покорности. Гегемон принял их и пообещал не причинять зла жителям Арада, если город признает его покровительство и впустит небольшой гарнизон. Олигархи с облегчением выдохнули. В Финикии уже знали, что бывает, когда Александру оказывают сопротивление; слышали о развалинах, оставшихся от Милета и Галикарнаса, помнили участь разрушенных Фив.

А через несколько дней у шатра гегемона уже толпились важные посланники из Библа, Триполиса, Берита, Сидона, Акко. Не было среди них только послов самого могущественного города финикийского побережья – Тира. Дипломаты из Сидона заверяли Александра, что встречают его, как освободителя. Именно свободолюбивые сидонцы, недавно поднявшие восстание против персов, были жестоко наказаны. Проклятый Тир обещал помощи, но предал их.

Александр прибывал в хорошем расположении духа и устроил праздник в честь финикийских послов. Друзьям своим он сказал:

– Надеюсь взять Финикию малой кровью. Городами правят торгаши – самый гнусный народец на земле. Алчность живет в их черных сердцах. Они ненавидят друг друга, поэтому не будут помогать, если какой-нибудь город вздумает мне сопротивляться. Да и не посмеет никто. Надеюсь без потерь дойти до Айгюптоса.

Но надежды его не оправдались. Наконец прибыли послы из Тира. Александр нахмурился, не увидев красные повязки на их головах. Держались посланники надменно, гордо, едва склонили головы перед гегемоном. В подарок поднесли Александру тяжеленный золотой венок. Гефестион взвесил венок на руках и криво ухмыльнулся.

– Если я его надену, то сломаю шею, – посмеялся Александр. – Что вы надеялись выразить этим подарком?

– То, что наш город самый богатый и самый могущественный в Финикии, – с достоинством ответили посланники.

– Почту за честь: принять у вас этот неподъемный дар, – не очень радостно поблагодарил их Александр. – В знак уважения к вашему городу, я хотел бы совершить жертвоприношение покровителю Тира, богу Мелькарту28, коего мы зовем Гераклом Тирским. А всем известно, что Геракл доводится мне предком по отцовской линии. Я желаю с сотней своих товарищей прибыть в храм через несколько дней и совершить жертвоприношение.

Послы переглянулись. Старший вежливо ответил:

– Мы восхищены и обрадованы твоим рвением ублажить всемогущего Мелькарта, нашего покровителя. С радостью распахнем ворота храма. Нам надо подготовить встречу. Если позволишь, мы посоветуемся, как лучше все устроить, и завтра дадим тебе ответ.

Лишь только посланники Тира удалились, Александр подозвал Эвмена, своего личного секретаря и тихо ему приказал:

– Вызывай лучших мастеров осадных машин. Только сделай все скрытно и быстро.

– Сделаю! – коротко ответил Эвмен.

* * *

Томирис вывела свою лошадку из загона. Нашла недалеко от лагеря небольшую равнину. Решила поупражняться с оружием. Погода выдалась отличная: тепло, мягко грело солнышко, но не жарило, ветерок с моря приносил свежесть. Раньше она всегда с Исменом разминалась. Но теперь, почти всегда он находился при Александре. С самого рассвета гегемон посылал соматофилака за Исменом и отпускал только поздно вечером. Зато Агенор тут же увязался следом на горячем рыжем коне. Предложил сразиться с ним. Томирис согласилась. Хоть Агенор и имел сильные руки, уверенно сидел на коне, как и все его фессалийские товарищи, но был неповоротлив. Они сходились. Томирис легко ускользала от его длинного кистона, оказывалась за спиной юноши. Изогнувшись вполоборота, била своим копьем ему в спину, конечно же, тупым концом.

– Как тебе это удается? – возмущался Агенор.

– С лошадью надо уметь управляться, – смеялась Томирис. – Не узду дергать, а ногами…

– Как это?

– Голени выше поднимай. Упирайся пятками в бедра лошади. Колени плотнее. Эх, фессалиец!

Ничего у него не получалось. Томирис очередной раз саданула Агенору сзади тупым концом копья в затылок, так, что шлем с высоким султаном из крашеных конских волос слетел на землю.

– Догоняй! – крикнула она, вставила копье в чехол у правой ноги и пустила лошадь в галоп. Агенор, багровый от злости, погнался за девушкой. Томирис достала из горита лук, резко обернулась и пустила стрелы точно в грудь Агенора. Натягивала тетиву не сильно, только чтобы наконечник продырявил льняной панцирь. Попало точно меж бронзовых щитков.

– Ах, ты… – злился юноша, понукая коня.

Томирис позволила ему догнать себя. Он попытался достать ее кистоном. Но девушка резко отвернула лошадь в сторону. Тяжелый конь Агенора не мог так быстро менять направление. Пока юноша разворачивал жеребца, Томирис уже неслась на него сзади. Она вскочила ногами на чепрак и прыгнула вперед, свалив Агенора наземь. Мгновение – и Томирис сидела сверху, приставив кинжал к горлу.

Раздались одобрительные возгласы. Двое юношей, сидя на бугорке, наблюдают за поединком.

– Чего разгоготались? – недовольно крикнула Томирис, слезая с поверженного Агенора.

Зрители поднялись. Оба оказались высокие, статные, приятные лицом. Да и лица у них были почти одинаковые. Близнецы лет шестнадцати. Одежда длинная, холщевая, но не персидская. Широкие пояса с заткнутыми кинжалами выдавали воинов. Башлыки на голове завязаны по-особому.

– Прости нас, – расплылся в улыбке один из них. – Раньше никогда не встречали такой ловкой девушки.

– Уж не сама ли дочь богини Астар29 предстала перед нами? – воскликнул второй. – Покажи еще какой-нибудь прием.

– Хочешь, голову тебе топором расколю с одного удара! – предложила Томирис, взвешивая на руке свой лабрис с длинной рукоятью.

– Не гневайся, о дочь Астар, – попросили юноши, молитвенно складывая руки. – Скажи: что будет с человеком, если его сердце пронзит твоя стрела.

– Он умрет, – не понимая, к чему клонят эти два одинаковых болвана, ответила Томирис.

– Вот и мы так думаем, – умрет. А ты только что подстрелила сразу двоих, и прямо в сердце. Мы зачахнем, погибнем, если ты не согласишься выбрать одного из нас.

– Не соглашусь, – насупившись, ответила Томирис.

– И тебе не жалко нас? О дочь Астар.

Томирис презрительно хмыкнула.

– Разве мы уроды? Любой из нас осчастливит тебя. Всю вселенную положит к твоим ногам.

– Достаточно, – оборвала их речь Томирис. – Зря распаляетесь. Я не дочь Астар, я – жрица Аргинпасы. Слышали о такой богине?

Близнецы переглянулись. Неуверенно, одновременно кивнули.

– За любовь к мужчине у нас следует наказание – смерть.

Юноши покраснели и стыдливо опустили глаза.

– Просим извинить нас, – сказал один из них. – Мы не знали…

– Теперь знайте.

– Мы уважаем твое беззаветное служение богини. У нас младшая сестра чистая жрица в храме Мелькарта. И мы сами принадлежим храму.

– Мелькарт? – переспросила Томирис. – Что за бог. Я ни разу о нем не слышала.

Братья удивленно посмотрели на нее.

– Один из могущественных богов Финикии, покровитель города Тира, – объяснил первый из близнецов.

– И мы его воины из земной свиты, – поддержал второй.

– Вот как! Ну, если вы жрецы, – это меняет дело. Приглашаю вас к нашему шатру, – позволила Томирис, садясь на лошадь. – Приходите с заходом солнца в лагерь, разыщите Уархага. Расскажете о себе и о своем боге.

– Ты нас приглашаешь? – радостно воскликнули братья.

– Но, если кто из вас посмеет взглянуть на меня, как жеребец на кобылку, тому враз горло перережу, – строго предупредила Томирис.

Исмен освободился к ночи, сдав пост другому соматофилаку. Когда же он подходил к шатру Уархага, то увидел в кругу друзей двух незнакомых воинов в длинной одежде, с широкими боевыми поясами. За поясами заткнуты кривые ножи. Но самое интересное: эти двое были похожи друг на друга, как два яйца в одном гнезде. Они вдохновенно рассказывали о чем-то. Фидар и Колобуд с интересом слушали. Уархаг возился с котлом, висевшим над костром. Тут же Томирис пристроилась поодаль и трепала по загривку дремавшего Репейника.

Девушка протянула Исмену кружку с водой. Он поблагодарил ее, устало опустился возле огня. Томирис села сзади него, поджав под себя ноги, и положила ему ладошки на плечи. Она теперь частенько так делала. Давала понять, что не хочет ни с кем говорить. Если к ней обращаются, Исмен должен отвечать за нее.

– Это посвященные воины из храма Мелькарта, – представил Фидар Исмену братьев. – Близнецы. Зовут их Яме и Птоло. А перед вами соматофилак самого Александра, Исмен из клана Луня.

– Здоровья и Силы, – пожелали братья с открытыми улыбками.

– Пусть благоволят вам боги, – ответил Исмен.

– Вы утверждаете, остров, на котором стоит ваш город, раньше свободно плавал в море? – продолжил прерванную беседу Фидар.

– Да. Его видели возле Крита, а на следующий день, он уже был далеко в море. Иногда подплывал к побережью Финикии, но вскоре опять волны отгоняли его. Однажды богиня Астар отдыхала на этом острове от повседневных забот. Ночью, когда она спала, убаюкиваемая шелестом волн, с неба упала звезда. От этой звезды Астар забеременела. Пришел срок рожать, и она вновь посетила остров. Родила на нем бога Мелькарта. Но Астар боялась показывать ребенка другим богам. Ее завистливая сестра и правительница подземного мира Эришкигаль могла погубить младенца. Астар отдала новорожденного кочевникам. Он рос, мужал, радовал приемных родителей. Но не нравилось ему кочевать по пустыням и горам, его тянуло к морю. Однажды пришел он на берег и увидел остров, на котором родился. Море тогда было спокойное, и он переплыл пролив. А на скалах увидел орла, боровшегося со змеей. Изловил Мелькарт орла и принес его в жертву острову. Как только кровь птицы упала на землю, так сразу остров врос в дно и больше не двигался.

– То, что ваш бог остановил остров – интересно, – сказал Фидар. – А какие еще деяния он совершил? Почему его почитают в ваших краях?

– Ну, как же! – воскликнули братья и наперебой стали объяснять: – Мелькарт научил людей строить корабли и ходить под парусом. Это он показал, как из раковин добывать пурпурную краску и выделывать ткань. Именно он придумал правила мена золота и серебра на товар, определил меры веса… Да много еще чего. Благодаря нему наш город самый богатый на побережье. Гавани всегда забиты торговыми кораблями. Караваны по суше каждый день спешат к Тиру. Таких огромных рынков, как в материковом городе Палетире, вы больше нигде не увидите. В Тир везут зерно из Айгюптоса и чистые свитки папируса для письма, с островов – вино и керамику, из Эллады – масло и оружие. С Ливанских гор по рекам сплавляют корабельный лес. Из Персии доставляют на торг лучших коней. Кочевники привозят шерсть и лен, из которых наши мастера ткут тонкую ткань, а затем красят ее. За плащ, побывавший трижды в чане с пурпурной краской, можно выменять колесницу с двумя конями или хороший дом. Наши корабельщики самые умелые. Корабли из Тира побывали во всех уголках ойкумены. Карфаген30 основан нашими переселенцами.

– Так, вы прибыли вместе с посольством Тира? – поинтересовался Колобуд.

– Мы посвящены Мелькарту, служим охранниками верховному жрецу и великому прорицателю. А наша младшая сестра одна из лучших танцовщиц храма и чистая жрица. Она танцует только в большие праздники перед золотым столбом Мелькарта в присутствии высших жрецов. По ее движениям прорицатели угадывают будущее.

– Как же вы попали в жрецы? – спросил Исмен.

– Близнецы считаются посланными богами, – ответил один из братьев.

– А ваша сестра?

– Жрецы приметили ее, когда она была еще совсем маленькой. Как они распознают посланцев богов – великая тайна.

– Может, она обладает каким-то даром, или красотой. Она красивая? – спросил Исмен.

Томирис больно сжала его плечо. Повисло напряженное молчание. Исмен удивленно поглядел на друзей, на близнецов… Ничего не понял.

– Прости, воин, но нельзя так говорить о жрицах, – тактично объяснил один из братьев. – Чистая жрица – невеста бога. Ее лицо всегда скрыто от взоров простых смертных под накидкой. Ее голос никто не должен слышать. Ее тело всегда облачено в тяжелые одежды. Лишь только во время танцев она обнажается. И созерцать ее могут только посвященные. Иначе Боги отберут дар, и прорицатели не смогут предсказывать будущее по ее танцу.

– Да, – подтвердил второй брат. – Даже мы не помним облик нашей сестры. Но очень любим ее.

* * *

Посланники Тира на следующий день вновь появились перед Александром.

– Мы долго советовались и решили предложить тебе, о Непобедимый, не тратить время на посещение островного храма Мелькарта. Как раз в материковом городе Палетире есть старинное святилище. Мы организуем шествие в твою честь, подготовим праздник…

– Ах вы, жалкие лгуны, – вскипел Александр. – Я вижу вас насквозь. Думаете, Фарнабаз вас защитит? За глупца меня держите! Хотите со мной заключить мир и с персами продолжить отношения?

Послы не на шутку перепугались. Старший прорицатель протянул с мольбой руки к гегемону и принялся сбивчиво объяснять:

– Пойми нас, Непобедимый, мы не воины. Наш город живет торговлей. Мы не должны вмешиваться в войну. Торговля процветает только тогда, когда кругом царит мир. Мы обязаны придерживаться нейтралитета. Ворота Тира должны быть закрыты, как для Фарнабаза, так и для тебя. Даже Мемнон не смел приближаться к нашему городу. Но мы готовы снабдить твою армию всем необходимым: оружием, продовольствием, одеждой, обувью, кораблями…

– Я подумаю, – отпустил послов Александр. Но как только они покинули шатер, подозвал Аристона, командовавшего пэонами и Агафона, командира одриссов. – Немедленно выдвигайтесь к Тиру: перекройте все дороги, проведите разведку. Я с армией иду следом.

Командиры выбежали из шатра. Тут же к Александру приблизился Парменион.

– Неужели ты вздумал брать приступом Тир? – нахмурив седые брови, спросил он.

– Да.

– Но это непосильная для нас задача. Город расположен на острове, а у нас нет флота.

– Я не намерен менять решение.

– Тир еще никто не смог покорить, – напомнил ему Парменион.

– Значит, я буду первым. Постой! А как же правитель Вавилона, Навуходоносор31?

– Он осаждал город тринадцать лет. Вспомни! Но, ни один воин Вавилона так и не вошел в крепость. Тир формально признал правителем Навуходоносора, на самом же деле, остался независимым.

– У меня нет тринадцати лет. Выступаем завтра же с рассветом.

* * *

Александр с командирами подошел к обрыву. Внизу изумрудные волны набегали на узкий желтый песчаный берег. Впереди будто плыл по голубовато-зеленой глади большой остров. Его окружали крепкие стены, местами выраставшие прямо из моря. Две гавани: Южная и Северная пестрели от парусов.

– Диад, – окликнул Александр военного инженера. – Что скажешь?

Высокий, чуть сутуловатый, рыжебородый человек, прищурив белесые ресницы, оглядел стены. Безнадежно покачал головой:

– Расстояние от берега не меньше четырех стадий. А волны какие ходят. На плотах здесь не переправиться.

От острова к ним направился узкий боевой корабль. На носу стоял коренастый воин в сияющем медном шлеме.

– Я Эгинора Тирский, командующий флотом этого вечного города. Хочу говорить с Александром из Македонии.

Александр чуть заметно кивнул Неарху.

– Я Неарх и рабдофор32 гегемона, – выступил тот вперед. – Александр не будет с тобой говорить. Он требует к себе правителя Азимилка.

– Великий правитель Азимилк не появится, пока не получит гарантии безопасности. Пусть посланники вручат ему охранную грамоту с личной печатью Александра.

– Отправь двух эллинов посланниками, – тихо приказал Александр Кратеру.

– А охранную грамоту? – напомнил Кратер.

– Пустой лист.

Посланники Александра взошли на корабль. Судно направилось к острову. Вскоре парламентеров сбросили со стен в море.

Все военачальники вопросительно глядели на Александра. Он сказал:

– Нам нельзя оставлять этот город в тылу и идти дальше. Нельзя повернуть и преследовать Дария, имея такую мощную вражескую крепость за спиной. На море господствуют персы. У Фарнабаза в руках Кипр, Айгюптос и множество островов. Если мы пойдем к Вавилону, персы могут вновь овладеть побережьем Ионии. Тогда Лакедемония начнет войну с Македонией. А к ним примкнут Афины, подстрекаемые Демосфеном и другими болтунами. С Афинами и все остальные города Коринфского союза выступят против нас. Сумеет ли Антипатр выстоять? Если нет, то какова будет цена всех наших прошлых побед? Нашей пролитой крови?

– Афины снабжают нас оружием, – несмело наполнил Неарх.

– Пока Афины больше удерживает страх, чем расположение к нам, но они легко могут предать, – возразил Александр. – Мы обязаны взять Тир. Падет этот город, и тогда вся Финикия будет у наших ног, весь флот перейдет на нашу сторону.

– Но как мы это сделаем? – ужаснулся Парменион. – Пока у нас нет флота. Да и наши воины привыкли сражаться в открытом поле, лицом к лицу с противником. Но даже это не главное. Как мы подойдем к острову?

– Как Дионисий Сиракузский подошел к городу Монтий.

– Ты хочешь насыпать мол? – начал соображать Парменион.

– Диад, – вновь позвал инженера Александр. – Промерь дно и подготовь проект: как лучше сделать насыпь. Кратер, сгони сюда всех жителей окрестных селений. Пусть разбирают дома в Палетире и камень свозят к берегу. Аристарх, отправляйся в горы рубить лес для свай.

Тирийцы сначала не поверили в то, что македоняне действительно хотят насыпать перешеек. У самого берега дно оказалось неглубоким. Диад взялся за строительства по всем правилам: забивались деревянные сваи, укреплялись камнями, потом сыпали щебень. Сверху укладывали бревенчатый настил. За несколько дней мол выдался в море на целую стадию. Но внезапно ночью налетел шторм и разрушил половину работы.

Защитники ликовали и устроили праздник с театральным представлением, в котором издевались над Александром. Он предстал в виде соломенного чучела. Его долго били палками, а в конце сожгли.

Несмотря на неудачу, работы возобновили. Вереницы людей непрерывно тащили к берегу камни, бревна, корзины с песком. Сваи вколачивали глубже и чаще. Плотно засыпали промежутки щебнем и тщательно утрамбовывали.

К шатру Александра прибегали посыльные с донесениями. Соматафилаки носились с приказами. Приходили военачальники, строители. Внутри не смолкали споры. Вечно толпилось множество народу. К полуночи лагерь затихал. Утомленные воины спали. Но в шатре Александра еще долго горели светильники.

Исмен не сменялся, пока гегемон не ложился отдохнуть. В любой момент Александр мог потребовать его для важного поручения. Больше всего доверял именно ему.

Посыльный на потной лошади подскакал к шатру и передал свиток пергамента Исмену:

– Письмо от правительницы Карии, Адды.

Исмен вошел в шатер. Гефестион, как обычно, издавал заливистый храп, растянувшись прямо на ковре. Тут же Неарх и Кратер лежал вповалку, увернувшись в плащи. Один Александр бодрствовал. На столе возвышалась модель осадной башни. Гегемон внимательно осматривал ее со всех сторон, пробовал наклонить, шатал стол.

– Еще бы нарастить локтей на пять, – бубнил он.

– Гегемон, дозволь тебя отвлечь, – спросил Исмен.

– Что там?

– Письмо от правительницы Карии.

– От моей приемной матери, – усмехнулся он.

Развернул свиток, быстро пробежал первые строки:

– Дорогой мой сын…это понятно… Ты, как лев…еще бы…Боги шлют тебе удачу за удачей… А как они могут поступить иначе? О, нет! Посылаю тебе лучших моих поваров и изготовителей сладостей… – Он отдал обратно Исмену пергамент. – Читай дальше. – И вновь принялся качать модель башни, проверяя ее на прочность.

Исмен застыл со свитком в руках. Александр ждал, потом с удивлением обернулся:

– Ты не умеешь читать?

– Нет.

– Почему?

– Некогда было учиться.

Александр задумался.

– Не хорошо: мой лучший соматофилак, и не умеет читать… Завтра же прикажу Каллисфену заняться твоим обучением.

– Прости за дерзость, но зачем воину грамота? Разве недостаточно хорошо владеть оружием?

– Не достаточно, – нахмурился Александр. – Помни, что ты еще и человек. А человек обязан тянуться к знаниям, познавать искусство. У тебя появятся дети, и что ты им передашь? Высушенные уши врагов? Не уподобляйся дикарям. Ты обязан постигать науки, пока юн. Да как вообще можно жить, не зная поэзии? – Глаза Александра загорелись. Он бросил свое занятие, раскопал среди вещей шкатулку, где раньше хранился скипетр власти Персии, и извлек из ее недр объемистый свиток, потряс им перед носом Исмена. – Илиада. – Любовно погладил папирус. – Сам Аристотель переписал мне ее и оставил свои комментарии. Для того, кто умеет читать, – ей цены нет. Для меня – это самая большая драгоценность.

– О чем же в ней рассказывается? – заинтересовался Исмен.

– О героях, живших давно. Совершавших подвиги, которыми мы до сих пор восхищаемся. Возможно, и о нас тоже напишут сказания поэты. Послушай. – Александр осторожно развернул свиток.

– Пой, богиня, про гнев Ахиллеса, Пелеева сына,

Гнев проклятый, страданий без счета принесший ахейцам,

Много сильных душ героев пославший к Аиду,

Их же самих на съеденье отдавший добычею жадным

Птицам окрестным и псам. Это делалось, волею Зевса,

С самых тех пор, как впервые, поссорясь, расстались враждебно

Сын Атрея, владыка мужей, и Пелид многосветлый.