Читать книгу Стабилизатор. Минск 2041 - Сергей Антонов - Страница 5
Часть первая. Сорок один
Глава 4. Механический уничтожитель леса
ОглавлениеДеревня Жевунов имела свои плюсы. Например, не стоило напрягаться с выбором дома. Марат поднялся на крыльцо ближайшего. Чтобы не слишком испугать хозяев ночным визитом постучался тихо и аккуратно – согнутым пальцем. Свет, как ожидалось, в окнах не вспыхнул. Зато внутри раздались шаги. Щелкнул замок. Дверь приоткрылась. Еще чуть-чуть и Вербицкий завопил бы от испуга. К счастью он успел понять, что на пороге стоит не монстр, а просто женщина. Все дело было в игре света. Подрагивание язычка пламени керосиновой лампы, которую хозяйка держала в руке, бросало на ее лицо оранжевые отблески и делало похожей на инопланетянку.
– Вам чего, гражданин?
Марат пришел в себя окончательно, когда женина улыбнулась. Ничего, что все той же фирменной идиотской улыбкой. Главное, что в деревне есть живые люди.
– Простите, что разбудил, – промямлил Вербицкий. – Мне нужна помощь.
– Что случилось? – женщина поднесла лампу к лицу Марата. – Ох, да у вас весь лоб в крови!
– Попал в аварию, – соврал Вербицкий. – В автомобильную аварию.
– А, так вы из руководства! – улыбка стала еще шире. – Так бы сразу и сказали. Проходите!
Марат вытер ноги о тряпочный половичок и двинулся вслед за хозяйкой по узкому коридорчику, в котором с трудом могли бы разминуться два человека. Женщина провела гостя в комнату. Тоже маленькую, но явно претендующую на звание зала. Простецкий, накрытый клетчатым пледом диван, журнальный столик, три табурета и телевизор на тумбочке составляли всю меблировку комнаты.
– Присаживайтесь, – женщина указала на диван. – Отдыхайте, а я пока нагрею воды и отыщу ткани для перевязки.
Марат сел и кивнул.
– Отлично. Почему бы вам не включить свет?
Хозяйка шутливо погрозила Вербицкому пальцем.
– Вы, жители мегаполисов, наверняка думаете, что в агрогородках как всегда полный бардак. Ни-ни. Живем согласно велениям времени. Электричество подадут ровно в шесть. На полчаса. Чтобы все могли посмотреть программу «Время». Думаете, деревня не соблюдает режим жесткой экономии?
Марат шлепнул себя ладонью по лбу. С видом «Эх и как же я забыл о режиме экономии!». Тут же скривился от боли.
– Да-да. Сильно меня все-таки по голове шибануло.
Браво, Вербицкий! Если ты и на самом деле попал в две тысячи сорок первый год, то ведешь себя правильно. Выясняй потихонечку что здесь, да как. А в случае проколов – моя хата с краю. Болит голова. Путаются мысли и вообще – отстаньте от меня все. Придерживаться только этой позиции. Ни в коем разе не блистать умом.
– Я на кухню, – женщина сочувственно кивнула. – Если и правда слишком темно, то…
Она подошла к окну и раздвинула занавески. В комнату ворвался рассвет. Только сейчас Марат заметил, что на хозяйке лишь ночная сорочка. На фоне окна она сделалась совсем прозрачной, дав Вербицкому оценить фигуру гостеприимной жительницы агрогородка.
Типично крестьянское телосложение. Довольно пышный бюст, но слишком короткие ноги и широкие плечи. Форма рук изяществом не отличается. Ни намека на женственные изгибы. Хорошо развитая мускулатура и мощный затылок. С таким физическими данными вряд ли обольстишь мужчину, зато добьешься поразительных успехов в метании молота.
Женщина обернулась и Марат убедился, что его догадка довольна близка к истине. О красоте тут рассуждать не приходилось. На вид ей было не больше тридцати, но… Лицо метательницы молота было почти квадратным. В него удачно вписывались глаза-пуговки, широкий нос и поразительно маленький рот бантиком. Общее и без того нелестное впечатление довершала стрижка. Почти полубокс. Что пялишься, дура?
Женщина рассматривала его так пристально, что Вербицкому сделалось не по себе. А чего же ты хочешь, парень? Ввалился среди ночи. Без синего или серого комбинезона. В грязной футболке с изображением какого-то бородача и ждешь, что жители образцово-показательного агрогородка станут качать тебя на руках?
– Просите, а как вас зовут? – спросил Марат, чтобы прервать тягостную паузу.
– Евдокия. Дуся.
Сообщив свое имя, хозяйка вышла из зала. Послышался звук льющейся воды и звон посуды. Дуся ушла на кухню. Марат опасался неудобных вопросов и потому очень обрадовался возможности побыть в одиночестве. Удобный момент, чтобы детальнее рассмотреть убранство комнаты. Теперь, когда стало светлее, выяснилось, что зал почти непригоден для комфортного проживания. Все здесь дышало суровым аскетизмом. Начиная от одинокой лампочки без абажура на потолке и обшарпанного шифоньера до некрашеных досок пола и унылых серых обоев на стенах, которые наводили на мысль о том, что самоубийство – самый лучший выход из положения. Ни цветочных горшков на подоконнике, ни книжной полки. Полное отсутствие любви к домашнему очагу. Если что-то здесь и лелеяли так только портрет Верховного Председателя, висевший на почетном месте, в красном углу. Его заботливо украсили накидочкой цветочно-небесного цвета с довольно игривыми кружевами.
Следующим объектом осмотра стал телевизор. Не плазменная панель, а именно телевизор. Старый добрый «Горизонт» с выпученным экраном и тремя регуляторами на боковой панели. Для полного сходства с древним приемником не хватало только тумблера переключения каналов. В далеком детстве, во времена железного занавеса Вербицкий привык переключать каналы плоскогубцами. Этот универсальный инструмент заменял железобетонным отечественным телевизорам пульт.
Марат поискал глазами плоскогубцы. Их не наблюдалось. Как впрочем, и пульта. И все-таки Вербицкий не потратил время впустую. Он увидел на журнальном столике телефон. Точнее не сам телефон, а его витой шнур, который высовывался из-под аккуратно сложенного платья с матросским воротничком.
Вот оно как. Дуся-метательница не отстает от моды. Носит наряды из линейки «Весна-Лето-2041». Молодчина. Огонь-баба.
Чувствуя себя Джеймсом Бондом, заброшенным на территорию Семичастного и Розы Клебб, Марат аккуратно отодвинул платье в сторону. От бля. Телефон обманул все ожидания. На его пластиковом корпусе не было диска номеронабирателя. Вот тебе, бабушка, и сорок первый год! Телевизоры без переключателя каналов, телефоны – без дисков.
И все же Вербицкий взял трубку. На этот шаг его подвиг вид шнура, тянувшегося от аппарата к розетке на стене. Не станут же подключать бутафорский телефон. Марат прижал трубку к уху. Раздалось три коротких сигнала и щелчок.
– Телефон доверия Службы Национальной Стабильности, – сообщил мужской голос. – Вас слушает шеренговый Ячонис. Если вы располагаете фактами злостного нарушения…
Марат опустил трубку. Иди в жопу, шеренговый Ячонис. Я не располагаю фактами злостного нарушения и не собираюсь становиться стукачом. Хотя… Если хочешь фактов – они имеются. Я пару раз весьма удачно приложился кулаком к животу и нижней челюсти капрала Байдака. Если он рядом – передавай привет.
Вербицкий услышал шаги Дуси и едва успел накрыть телефон платьем. Женщина поставила на стол пластмассовый тазик с теплой водой. Положила свернутую в трубочку белую ткань.
– Сейчас мы приведем вас в порядок.
Вербицкий наклонил голову, выражая свою готовность быть приведенным в порядок. Дуся коснулась мокрым тампоном раны на лбу. Сначала довольно нежно. А потом прижала тряпку так сильно, что Марату пришлось стиснуть зубы. Аккуратнее, Евдокия, мать твою. Моя голова – не молот, который ты метаешь и не серп, которым пожинаешь проволочную рожь.
Дуся не смогла прочесть мыслей пациента. Пытка продолжилась.
– А вы, наверное, живете в Нулевом Мегаполисе?
– Ага. В нулевом.
Если бы еще знать, что такое Нулевой Мегаполис. О нулевом километре он как-то читал. Да-да. В Москве нулевой километр вовсе не на Красной площади, а чуть дальше – у главпочтамта. Включи мозги, Марат. Если придерживаться этой логики, то нулевой мегаполис Белоруссии – Минск. От него отсчитываются километры.
– Да. Я живу в Минске.
– Хм… В Минске. Красиво звучит, – мечтательно проворковала Дуся. – Мама мне рассказывала. Раньше столицу назвали так. Скажите, а вы видели Великий Октаэдр?
– Само собой.
– Повезло. А я вот – только по телику. Наверное, вживую он во сто крат красивее.
– Конечно.
Новая загадка. Великий Октаэдр. Что жители две тысячи сорок первого года могут называть Великим Октаэдром? Суперсовременное здание из стекла и бетона? Возможно, недавно построенное в Нулевом Мегаполисе. Хватит вопросов, Дусенька. Давай-ка лучше отвечай на мои.
– А вы замужем, Евдокия?
– Была. Год назад, во время облавы моего мужа убили дестабилы…
– Мои соболезнования. А дети?
– Дети есть, – Дуся покончила с перевязкой и задумчиво подперла подбородок ладонью. – Все как у людей. Два мальчика и девочка. Очень похожи на отца. Жаль, что вижу их редко. В трудовой лагерь ведь не наездишься. Дел по горло. То посевная, то уборочная. По выходным, само собой, субботники. А как же иначе? Вокруг столько врагов. Во всех соседних странах – разруха и голод. Мужчины охраняют порядок. Женщины трудятся. Тяжело, но… Я верю Верховному Председателю. К пятидесятому году дела в агропромышленном комплексе страны наладятся. Трудности останутся позади. Если не наши дети, то уж точно внуки будут жить в процветающей стране.
Что-то похожее Марат уже слышал. Тридцать лет назад эту байду тоже несли. Вышколенные дикторы. Чиновники, пересевшие на правительственные «мерседесы» прямо из-за баранок тракторов «Белорус». С голубых экранов, из динамиков радио. Трепались о временных трудностях и перегибах на местах. Обещали – нас не наклонят. Вот те на: не наклонили! Тридцать лет эти ушлые ребята продержались на пустых обещаниях, а теперь сказки о светлом будущем рассказывают их дети…
От трудностей и перегибов избавиться так и не удалось. В полях по-прежнему ни хрена не росло. Коров Марат не видел, но был уверен, что молока они давали с гулькин нос. Да и свиньи-предатели, стопудово, не желали жрать солому. Тьфу ты!
Пора менять тему. Не позволять Дусе с головой окунаться в трясину большой политики. Вербицкий вспомнил женщину-крота.
– Дуся, а вот ночью в поле я видел… То ли женщину…
– Лярву, наверное, – беззаботно ответила Евдокия. – В городе эту мерзость не встретишь. Ничего, скоро и мы от них избавимся. Эти твари перебрались к нам из-за Великой Стены. А может их забросили. Чтобы дестабилизировать ситуацию в агропромышленном комплексе. Лярвы уничтожают посевы. Набрасываются на людей. Раньше жизни не было от колорадского жука, теперь – от лярв. Вам повезло, что…
– Ври больше, Дуська! Забросили. Сами вы лярв и вырастили! Сначала Чернобыль бабахнул. Потом – вторая АЭС и… Война. Думали радиация – хаханьки? Расплодили мутантов, а теперь все на врагов валите. Сами вы себе враги!
Надтреснутый, скрипучий, как несмазанное колесо телеги голос доносился из-за двери, которую Вербицкий раньше не заметил. Дуся смотрела на дверь, забыв о том, что не закрыла рот. Наконец, она пришла в себя и растерянно улыбнулась.
– Это мама. Ей – девяносто два. Выжила из ума. Не обращайте внимания. Ой, вас же покормить надо!
– Кто это выжил из ума? – не желала сдаваться мама. – Я те покажу! Из ума! Как смеешь такие гадости про мать говорить?! Прокляну, Дуська. Видит Бог – договоришься. Прокляну!
Евдокия развела руками, наклонилась к уху Вербицкого и прошептала:
– Не слушайте ее. Сейчас приготовлю завтрак.
Марат кивнул.
– Не буду…
Только сейчас он со всей отчетливостью осознал, что находится в другом мире. А старушка в соседней комнате – человек из прошлого, сестра по разуму. Вот бы поболтать с ней! Жаль, Дуська не позволит.
Поглядывая на дверь, из-за которой вещала бабка, Вербицкий размышлял о Великой Стене, судьбе второй АЭС, войне и загадочных людях, которых называли дестабилами. Первый раз он услышал это слово от Байдака. Теперь его не произнесла, а скорее выплюнула Евдокия. Кто же такие дестабилы? Неужели оппозиция нового образца?
От раздумий Марата оторвал негромкий щелчок. Даже заставил дернуться. Увидев, что засветился экран телевизора, Вербицкий вздохнул с облегчением и приготовился слушать новости две тысячи сорок первого года. Из динамиков полилась приятная музыка. Появилась заставка и… Загадка Великого Октаэдра была разрешена! И как он не догадался раньше?! Национальную Библиотеку в его время называли бриллиантом. Если же использовать терминологию геометрии, то это здание было октаэдром! Ты – гений, Вербицкий. Даже с мозгами набекрень, способен рассуждать о геометрии. Таки орлы нужны даже в сорок первом. Особенно в сорок первом.
Заставку сменила породистая морда улыбающегося диктора в черном костюме и ослепительно-белой сорочке. Все чин-чинарем. Вот только с галстуком мужика его имиджмейкеры сильно прокололись. Чудовищная раскраска в красно-зеленую полоску больше подходила для тусовки пассивных гомиков, чем для дикторов национального телевидения.
Диктор начал нести привычную Марату лабуду о подготовке к уборочной. Стоило ли из-за этого перемещаться на тридцать лет в будущее? Вербицкий слушал старую песню вполуха. Великий Октаэдр – вот, что его беспокоило. Библиотеку показывали всего несколько секунд, но Марат заметил, что чувствует она себя не лучшим образом. Со зданием было что-то не так. Исчезла прежняя лихость что ли… Бриллиант как-то скособочился. Стал ниже. Может грунтовые воды, о которых говорили тридцать лет назад, все-таки сделали свое черное дело?
Первый сюжет новостей заставил забыть об Октаэдре. Вербицкий даже разинул рот от изумления. Огромная, почти с двухэтажный дом, устрашающего вида гусеничная машина въехала на опушку леса. На скошенном, как у бронетранспортера боку красовались полуметровые черные буквы «МУЛ-2». Загромыхали шестерни. Из передней части механического монстра выдвинулись две дисковых пилы диаметром не меньше трех метров. Камера показала улыбчивого водителя, который уверенно дергал за рычаги и жал на разноцветные кнопки.
Дальше – бешено вращающаяся пила крупным планом. Она врезалась в ствол толстой сосны и перерубила ее как стебелек цветка. Рухнувшей сосной тут же занялись две механических лапы. Подбрасывая дерево, как спичку они отправили сосну в разверстую пасть чудо-машины. По корпусу прокатилась волна вибрации. Брызнул фонтан щепок – свидетельство того, что в ненасытной утробе «мула» несчастному дереву достается по первое число.
То, что осталось от сосны выехало из квадратной задницы гусеничного чудища на ленточном конвейере – прессованные параллелепипеды опилок размером с том большой советской энциклопедии. «Мул» продолжал вгрызаться в лес, оставляя за собой пни и изуродованную гусеницами землю, а на переднем плане появился полупокер с микрофоном.
– Вчера на полигоне национального автомобильного завода успешно прошли испытания механического уничтожителя леса нового поколения, – затараторил корреспондент. – «МУЛ-2» значительно превосходит предыдущую версию данной машины по мощности и производительности. То, что мы видим сейчас – национальная программа уничтожения лесных массивов в действии. Программа рассчитана на десять лет. Согласно указу Верховного Председателя к две тысячи пятидесятому году в стране останутся только небольшие лесные заповедники. Изобретения белорусских ученых помогут превратить пораженные радиацией лесные чащи, ныне являющиеся рассадником дестабилизации, в полезные народному хозяйству ресурсы – бумагу и дрова. Свой комментарий по этому поводу согласился дать нам министр лесного хозяйства Сергей Викторович Дромыко.
Камера сфокусировалась на кучке чиновников. Выглядели они так, словно были результатами эксперимента по клонированию. Приземистые, пухлые и толстозадые старички-боровички в одинаковых серых костюмах, с блестящими от пота, абсолютно лысыми головами.
Министр лесного хозяйства не вписывался в эту компанию. То ли аппарат, создавший клонов, дал сбой, то ли Дромыку недокормили, но он был высоким, поджарым мужчиной с полуинтеллигентным лицом и едва наметившимися залысинами.
Министр отделился от стаи чиновников и тут же завладел инициативой. Буквально вырвал микрофон из рук корреспондента.
– Еще находятся умники, которые критикуют нас. Якобы леса, которые мы собирается уничтожить в прямом смысле под корень и болота, подготовленные к осушению, являются национальным достоянием. Я отвечу этим горе-демократам, поющим под дудку Запада, словами Верховного Председателя: главным национальным достоянием Беларуси является стабильность, которой мы, несмотря на все трудности, достигли и которую не позволим нарушить ни внешним, ни внутренним врагам.
Дромыка кашлянул, облизнул губы.
– От себя добавлю: как специалист, знающий проблемы леса не понаслышке, заверяю, что ликвидация лесов и болот позволит нам не только оздоровить экологию, но и в значительной мере решить проблему дефицита энергоресурсов. Кроме того – расширить посевные площади. Наши предки, а им не откажешь в сообразительности, топили свои печи дровами и торфом. С политической же точки зрения…
Высказаться до конца Дромыке не дали. На экране вновь появился диктор.
– Напомню, что в своем последним выступлении перед нацией Верховный Председатель акцентировал внимание чиновников всех рангов и руководителей силовых структур на необходимости физического устранения подонков, именующих себя новыми партизанами.
Диктора сменил Верховный Председатель. Вербицкий видел его впервые, но испытывал странное ощущение. Словно знал этого человека давно. Мудрая лукавинка в глазах и стальные нотки в голосе, ни одного лишнего жеста. Даже больше – почти полная неподвижность. Если исходить из надписи на памятнике, пост Верховного был введен в две тысячи пятнадцатом. Так-так. Шесть под чертой, три на ум пошло. Он управляет страной уже тридцать шесть лет. Тогда откуда же эти темные, без малейшего признака седины волосы, здоровый цвет лица и гладкая, без единой морщинки кожа? Верховный выглядел самое большее на сорок. Он, что: пришел к власти в пятнадцать лет? Или пластическая хирургия начала творить настоящие чудеса?
– Дестабилы будут стерты с лица земли. Это – не мой выбор. Это – решение великого и свободолюбивого белорусского народа, который давно приговорил всю лесную мразь к смерти. Воздух нашей республики будет очищен от смрадного дыхания гадов, делающих свой кровавый бизнес на временных трудностях синеокой Беларуси, связанных с тем, что происходит в мире. Наш террор будет беспощаднее их террора, а народный гнев настигнет дестабилов в любой, самой глубокой норе! Победив их, мы сможем эффективно делать то, чего ждет от нас все многострадальное человечество – помогать другим странам устанавливать у себя самую правильную, испытанную временем, белорусскую модель развития общества!
Следующий блок новостей зарубежным. Это легко угадывалось по заставке – кружащийся шарик с контурами материков. Марат ожидал увидеть подборку о пожарах, наводнениях и манифестациях протеста в других странах, имеющую целью убедить белорусов в том, что где-то за океаном тоже хреново. Однако зрелище, оказалось не таким знакомым, как ожидал Вербицкий. Сначала на экране появилось искаженное ужасом лицо мужчины. Затем – панорама какого-то города. Разбитые витрин магазинов, поваленные фонарные столбы, перевернутые автомобили, пылающие груды мусора и… Трупы. Марат не заметил их сразу потому, что распростертые у стен домов тела были просто частью пейзажа. Как ивы, склонившиеся над озером, как облака, плывущие по небу.
Мужчина перепрыгивал через трупы, оглядывался и мчался дальше, отчаянно размахивая руками. Он убегал о стаи собак. Громадные черные псы неслись по центру улицы, с легкостью перемахивая через препятствия. Казалось, что уже ничто не спасет беглеца. Однако на его пути появился штабель мешков, перегораживающих улицу. Из отверстий между ними торчали пулеметные стволы. Мужчина начал перелезать через штабели. Солдат в камуфляжной форме без погон и других отличительных знаков втащил парня наверх, а на собачью стаю обрушился шквальный огонь десятка пулеметов. Во все стороны полетели окровавленные куски мяса. Оставшиеся в живых псы поспешили скрыться в подворотнях.
– Продолжаются нападения стай бродячих собак на жителей Москвы, – наконец раздался голос диктора. – Центр российской столицы превратился в поле боя. Временное правительство пока не в состоянии справиться с этой напастью. У очевидцев создается впечатление, что атаки псов-людоедов хорошо организованы. Население города в панике. Вокзалы переполнены беженцами, но уцелевшие железнодорожные коммуникации не в состоянии справиться с огромным пассажиропотоком.
От бля! Эта новость была куда как похлеще известия о создании очередной модификации механического уничтожителя леса. Что, черт возьми, случилось с Москвой? Откуда взялись стаи псов и временное правительство?
Следующий репортаж окончательно поверг Марата в шок. Показали Варшаву. Точнее то, что от нее осталось. В Москве дела обстояли куда как лучше. Там хотя бы сохранились улицы и дома. Здесь вместо домов были дымящиеся руины, а вместо улиц – наспех расчищенные грейдерами проходы. Солдаты, вооруженные огнеметами, старательно поливали огнем все, что встречалось им на пути.
Диктор вещал о полчищах крыс, заполонивших город, а Вербицкий с замиранием сердца ждал новостей из очередного уголка планеты, явно переживавшей не лучшие дни.
– Белорусские пограничники новь вынуждены применить оружие, чтобы прекратить бесчинства бандитских шаек в лагерях беженцев…
Камера была расположена где-то на возвышенности. Открывался отличный обзор на скопление брезентовых палаток и толпы грязных людей, одетых в лохмотья. Все кричали, непонятно что и неизвестно кому доказывая. Между палатами мелькали фигуры людей в черном. Эсэнэсовцы с автоматами наперевес прекращали бесчинства.
… несмотря на пакт о полном закрытии белорусских границ, не прекращаются попытки отдельных, экстремистки настроенных групп прорваться на территорию страны…
Вербицкий закрыл глаза, прижал ладони к ушам. В голове все смешалось. Псы-людоеды. Крысы. Солдаты с огнеметами. Толпы оборванцев на границе. Верховный Председатель, выглядевший так, словно выхлебал бочку эликсира молодости.
Наконец голос диктора стих. Марат открыл глаза. Экран погас. Кина не будет. Плевать на то, что весь мир ухнул в пропасть. Порция новостей и – айда в поле.
– А вот и я! – Дуся вошла в комнату, держа в руках пластиковый поднос. – Как говорится: чем богаты, тем… Ой, я пропустила новости! О чем сообщали?
– Все о том же, – буркнул Вербицкий довольно грубо. – В Москве собаки, в Польше – крысы. У нас грозятся леса спилить и дестабилов порвать на ленточки.
– И правильно! – Евдокия не заметила грубости и мечтательно улыбнулась. – Давно пора. Они ослепли, что ли? На всем белом свете ужас творится. Только у нас все спокойно. А эти, знай себе вопят: плохо, да плохо! Правильно Верховный Председатель говорит: под корень!
Последние слова Дуся произнесла с придыханием и надрывом. Видно сама была не прочь поучаствовать в расправе над дестабилами.
Она выставила на журнальный стол две одноразовые тарелки и прозрачный пластиковый стаканчик. На одной тарелке лежали пять невзрачного вида картофелин в мундирах, на другой – кривой, бородавчатый огурец. В стакане, судя по цвету, было молоко.
– Кушайте… Забыла, как вас по имени-отчеству.
– А я и не представлялся, – заметил Вербицкий, пытаясь содрать с картофелины толстую, как у апельсина кожуру. – Можно без отчества. Марат.
– Приятного аппетита, Марат. Все свое. Все свеженькое, – затараторила молотометательница. – Без пестицидов. Прямехонько с грядки. Вот только молоко за ночь прокисло. Но это – ничего. Я тут в конкурсе «Властелин села» участвовала. Специально организовали для малообеспеченных слоев населения. Обещали победителя холодильником наградить. Как думаете: повезет?
– Обязательно, Дуся.
Марат надкусил картофелину и тут же захотел ее выплюнуть – вкус у картошки будущего был таким же, как у парафиновой свечки. На кой тебе, глупая, холодильник? Электричество-то дают только на время новостей. Одна надежда – теплоэлектростанции на дровах. Далеко же вы на них уедете дедовским способом, малообеспеченные мозгами слои населения. Хотя… Как посмотреть. В свете мировых новостей, ленинский лозунг «Лучше меньше, да лучше» был весьма актуальным. Ага, ты еще вспомни пословицу «Не до жиру, быть бы живым». Где гарантия, что все увиденное в теленовостях не подделка?
Вербицкий напряг все отпущенное ему Богом терпение, чтобы прожевать картофелину, которую так неосмотрительно сунул в рот. Ему очень хотелось домой. В Беларусь, которая еще не достигла высшей стадии стабильности.