Читать книгу Вокалистка - Сергей Бакшеев - Страница 10

Каждый день Сана приходила к сберкассе. Она прогуливалась рядом, подслушивала разговоры сотрудников, изучала их служебные обязанности, вникала в телефонные звонки и обо всем докладывала Антону после вечернего спектакля в звукооператорской кабине. Тот давал ей указания, на что обратить особое внимание.

Прошло десять дней, и в первых числах марта Самородов услышал то, что хотел.

– Деньги для пенсий привезут послезавтра в первой половине дня, – рассказала Сана. – Выплаты начнут с двух часов, после обеда, чтобы все успели получить до праздника, до 8 марта.

– Кайф! – вырвалось у Антона. Он вскочил из любимого кресла, позабыв, что надо перевернуть пластинку, встал перед Саной и уточнил: – Деньги привозят в опечатанных мешках, и главный кассир их пересчитывает?

– Да. Запирается в кассе, пересчитывает и готовит для каждой сотрудницы отдельную подотчетную сумму.

– И никого в кассу в это время не пускает?

– Только заведующего.

– То, что надо! – Лицо Антона прорезала хитрая улыбка. – Если ты попросишь из-за двери голосом заведующего, она ведь откроет?

– Как я попаду в служебное помещение? – недоумевала Сана.

– Сначала мы выманим оттуда заведующего, а потом ты принесешь им праздничные плакаты к 8 марта для оформления витрин. Забыла? Заведующему звонили из управления, обещали доставить наглядную агитацию.

– Они запомнят меня, – ужаснулась Сана.

– Не дрейфь, я тебя загримирую. Сделаю из тебя неприятную тетку, состарю на двадцать лет.

– Уверен?

– Стопудово!

Через день они приехали к сберкассе в девять утра, к открытию. В машине их было трое, место рядом с водителем занял угрюмый Виктор Васьков. Присутствие нового человека нервировало Сану. То, что раньше походило на рискованную игру двух влюбленных, превращалось в грубый налет.

Самородов припарковал «жигули» в стороне от банка, но так, чтобы был виден служебный вход. Около одиннадцати к служебному входу подъехали инкассаторы. Дверь им открыл заведующий сберкассой Игнатов, двое мужчин внесли в банк два специальных опломбированных мешка. Вскоре они уехали.

– Твоя партия, Уголек, – скомандовал Самородов.

Сана вышла из машины и направилась к ближайшему телефону-автомату. Она позвонила в кабинет заведующего сберкассой и истеричным голосом его жены сообщила:

– Андрей, у Саши приступ, ему очень плохо. Приехала скорая, нас везут в больницу. Врач сказал, если не достать какое-то особое лекарство… – Сана изобразила рыдание, хлюпнула носом и продолжила скороговоркой. – Приезжай срочно в больницу. Достань это ценное лекарство! Или тебе наплевать на нашего сына, и ты будешь торчать на работе пока он умирает? Сделай хоть что-нибудь, Андрей!

Сана повесила трубку, прислушалась к происходящему в банке и вернулась в машину. На молчаливый вопрос Антона: как прошло? – ответила:

– Сейчас он выйдет. Предупредил только главного кассира.

Они вместе наблюдали, как заведующий отделением впопыхах покинул сберкассу.

– Кайф! Первое действие «на ура». Твой второй выход, Уголек, – подбодрил Сану Антон.

Девушка взяла свернутые в трубочку плакаты к Международному женскому дню, проверила, как сидит на ней парик, сохранился ли толстый слой грима на лице, не съехал ли накладной живот.

– Все в порядке, – заверил ее Антон и подмигнул: – Они запомнят сорокалетнюю мымру.

Сана обошла здание и вошла в сберкассу через главный вход. Служащие банка были отгорожены от посетителей перегородкой из крашенного стекла с полукруглыми окошками.

Бесцеремонным голосом курящей женщины, Сана обратилась в окошко с самой длинной очередью:

– Я из отдела наглядной агитации, принесла плакаты к празднику.

– Сейчас позову заведующего, – пообещала операционистка.

Но Сана ее остановила, добавив нотки недовольства начальника над подчиненным:

– У вас клиенты, обслуживайте! Я сама пройду. Игнатов должен расписаться.

– Пожалуйста. – Перед Саной открыли дверцу в перегородке.

Она прошла в служебное помещение, прикрывая лицо рулоном плакатов. Ежедневное прослушивание сберкассы позволило ей без труда ориентироваться в незнакомом пространстве. Слева по коридору за запертой дверью она слышала шуршание купюр, пересчитываемых старшим кассиром. Справа пустой кабинет заведующего. Больше здесь никого не было. Сана миновала короткий коридор, свернула к двери служебного выхода и отодвинула засов. Васьков, ждавший за дверью, тут же юркнул в банк. Вдвоем они прошли к главной кассе.

Если бы кассирша обладала сотой частью слуха Саны Шамановой, дешевый трюк с подменой голоса не удался бы. Ведь глухому слышно, опасалась Сана, что идут двое – большой мужчина и хрупкая женщина – шаги ни того ни другого не похожи на поступь заведующего Игнатова. Но старшая кассирша была обычной женщиной, занятой нудной работой.

Сана постучала в запертую дверь и сказала голосом заведующего:

– Валентина, открой. Я вернулся на минутку. Забыл передать тебе новый план по лотерейным билетам. Мы в прошлом месяце план перевыполнили, так начальство нам нормы повысило, представляешь? Надо девочек предупредить, чтобы вместе с пенсией всем предлагали билеты.

– Сейчас, Андрей Иванович. – Кассирша подошла к двери и стала отпирать замок. – Я вас предупреждала, сколько не сделай, все равно начальство…

Договорить она не успела. Как только дверь распахнулась, кулак Васькова в кожаной перчатке опрокинул женщину на пол. Грохот ее падения Сана услышала бы через три улицы, но опять ничего не произошло, сотрудники за стенкой продолжали спокойно работать.

Васьков прошел в кассу. На столе были разложены ровные пачки купюр. Он смахивал их огромной ручищей в спортивную сумку. Сана в тревоге застыла над поверженной женщиной – сердце бьется, дыхание есть, жива.

Васьков очистил стол, взвалил на плечо тяжелую сумку и дернул Сану:

– Сваливаем.

Перед выходом он заглянул в кабинет заведующего, чтобы оборвать телефонный провод. Они вышли через задний ход. Сана по-прежнему сжимала плакаты. Антон предупредил ее, чтобы она ничего не оставляла и ни к чему не притрагивалась. Девушка села в машину и, давясь слезами, стала соскребать с лица противный грим. Мужчины поздравляли друг друга с большой добычей.

Денег действительно оказалось много, но в первый день Самородов не позволил взять никому ни рубля. Даже настойчивое предложение Васькова – отметить успех в ресторане – он категорически отверг.

Антон кратчайшим путем привез всех к театру и объяснил:

– Сегодня у каждого из нас обычный рабочий день. Деньги я спрячу, пока не выясним, как идет расследование. Надо узнать, не зафиксированы ли в банке номера купюр.

Следить за ходом расследования предстояло Сане. Городское управление милиции и прокуратура располагались в соседних зданиях. Ей достаточно было находиться на противоположной стороне улицы, чтобы слышать то, что происходит в закрытых кабинетах, но лучше без верхней одежды.

Подобное прослушивание требовало максимальной концентрации всего организма в течение нескольких часов. Просто гулять она не могла, упала бы без сил или замерзла, поэтому наблюдение велось из машины Самородова. Антон останавливал «жигули» в разных местах, переезжал на параллельные улицы, чтобы не примелькаться, приносил еду и напитки. Но даже такое комфортное наблюдение изматывало девушку. К счастью, оно продлилось недолго.

Уже на третий день прокуратура рапортовала о раскрытии дерзкого ограбления. Виновным объявили заведующего сберкассой Игнатова. Кассирша, пришедшая в себя после сотрясения мозга, дала показания, что хорошо слышала голос начальника и открыла ему дверь, а дальше ничего не помнит, потому что он ее ударил. Заведующий клялся, что его там не было. Он уехал в больницу, чтобы помочь сыну, которого увезли на «скорой». Но Игнатова быстро изобличили. В тот день никакого приступа у мальчика не было, он находился дома. Игнатова действительно видели в больнице, но пришли к выводу, что он приехал туда после ограбления, чтобы сфабриковать себе алиби.

Знакомые Андрея Игнатова подтвердили, что он мечтал на все лето отправить жену и ребенка в хороший санаторий к морю. Для этого ему и понадобились деньги. И главное, пачку похищенных пятидесятирублевок нашли при обыске в его рабочем кабинете. Остальные деньги, как полагал следователь, Игнатов спрятал в неизвестном месте пока ехал в больницу.

Сана была расстроена. Она взывала к совести Антона:

– Раньше мы обманывали воров, а сейчас чуть не покалечили кассиршу, отправили за решетку честного человека. Это подло!

– Мой план сработал! – радовался Самородов. – Я специально приказал Васькову, чтобы не жадничал, спрятал в кабинете заведующего пачку самых крупных купюр. Теперь мы знаем, что только номера пятидесятирублевок есть у следствия. Отлично! Мы их припрячем до поры до времени, а пока будем пользоваться более мелкими.

– Антон, из-за нас посадили невиновного!

– Что ты заладила? Не из-за нас, а из-за дурака следователя. Я не виноват, что он не умеет работать, придурков полно, что в театре, что в милиции. Давай отвечать за себя. Я и ты сделали свою работу классно! И получили заслуженное вознаграждение.

– У него остался больной ребенок, – сокрушалась Сана.

– Потому что врачи тоже не умеют работать! – отрезал Антон. – Все! Забыли, проехали, живем дальше!

– Тогда отдай мою долю. Я передам на лечение мальчика.

– Вот как! Спасибо, что предупредила. Ты ничего не получишь. Не хватало нам провалиться из-за твоего слюнтяйства! – взвился Самородов.

Сане захотелось хлопнуть дверью, но Антон ее удержал, не желая скандала. Он успокоился и пообещал:

– То, что тебе потребуется, я куплю сам. – И посоветовал: – Уголек, всем не поможешь, думай о себе.

«О себе», – резануло слух девушки. Сана всегда думала о них вдвоем, как о едином целом.