Читать книгу Глубокие интервью Сергея Белановского. Том I, часть 2. Производственные интервью: рабочие и руководство заводов, работники разных специальностей - Сергей Белановский - Страница 2

Вопрос: Кем Вы работали ранее, до того, как стали шлифовщицей?

Я работала в одном довольно крупном институте, была ведущим инженером.

Вопрос: Давно ли Вы перешли на завод и кем работаете теперь?

На заводе я работаю уже два с половиной года, рабочая на шлифовальных станках.

Вопрос: Долго ли Вам пришлось обучаться?

Обучение продолжалось дней десять, разряд я получила через три месяца. Как ни странно, освоилась быстро. Раньше я никогда не держала в руках даже гаечного ключа.

Вопрос: Какую продукцию изготовляет Ваш завод, цех, участок?

Завод выпускает определенного вида детали для машиностроительной промышленности, цех выпускает металлические кольца к этим деталям. Мой участок занимается внутренней шлифовкой, то есть это кольцо шлифуется изнутри.

Вопрос: Состав рабочих в цехе мужской или женский?

Основные рабочие в подавляющем большинстве женщины; наладчики, а также руководство – в подавляющем большинстве мужчины. На некоторых операциях, где требуются физические нагрузки, рабочие – тоже мужчины.

Вопрос: В каком виде (на какой стадии обработки) к Вам в цех поступают заготовки?

Заготовки поступают на завод. Называются эти заготовки «металл». Как мы их себе представляем – это такие длинные трубы различного диаметра. В предыдущем цехе их режут и пускают в производство, в наш цех. Дальше идут последовательно операции: плоская шлифовка, круглая шлифовка, так доводят до сборки.

Вопрос: Насколько велика трудовая нагрузка (Ваша лично и вообще в цехе)? Трудно ли Вам работать?

У меня лично трудовая нагрузка невелика. Правда, я думаю, что здесь сказывается мой энтузиазм, хорошее здоровье, в общем, положительное отношение к труду, непривычность. Рабочие на трудовую нагрузку жалуются. Много работает пожилых женщин, которые жалуются на нагрузку, на плохие условия труда в цехе. Сам начальник цеха говорит, что «мы работаем в тропических условиях» (летом). Температура, по его же словам, достигает 40°. Но я этой жары не чувствую, мне кажется терпимым. Рабочие жалуются и на жару, и на холод (зимой), и на плохую вентиляцию. Но, может быть, в этом просто выражается манера видеть только плохое.

Вопрос: Было ли трудно приспособиться, когда Вы только начинали работать?

Скорее было трудно из-за волнения, думала, что не справлюсь, поскольку работа новая. В общем, лично мне не было трудно. Другие рабочие говорили, что трудно.

Вопрос: Работать приходится стоя?

Да, работать приходится стоя, но станки работают автоматически, поэтому можно отойти на 10 минут, покурить. Это, правда, на нашем участке. На других участках стоят старые станки, и эти станки работают лишь тогда, когда рядом стоит человек и ими управляет. У нас легче: я забрасываю кольца, и станок сам их обтачивает. Правда, надо все время проверять довольно много параметров. Обработка одного кольца длится примерно минуту, но они подаются автоматически. Надо только периодически загружать кольца, это делается вручную.

Вопрос: Много ли в работе простоев?

Довольно много, от этого мы страдаем. Простои бывают по двум причинам. Во-первых, поломки оборудования, на котором мы работаем. Станки у нас из ГДР и из Чехословакии. Они, как и всякие другие станки, ломаются; но это не главная причина простоев. Главная причина – это нехватка работы из-за того, что не поступают заготовки. Вернее, металл на завод поступает, но поступает не в той номенклатуре, которая нужна. Это основной бич на заводе. Все жалуются на него, страдает наша зарплата. Особенно переживают на эту тему начальники цеха и директор.

У нас двухстаночное обслуживание. Нехватка работы на два станка случается не так уж часто. Но у всех достаточная квалификация, чтобы работать на четырех станках. Такое бывает редко. Бывает, что не хватает работы и на два станка. Тогда нас переводят на другие участки, или оплачивают простой.

Вопрос: Много ли на участке не используется машин?

Такие данные собираются по цеху. Я думаю, что станков пять на участке обычно стоит: либо из-за поломки, либо из-за того, что нет работы. Всего у нас на участке около 20 станков. четвертая часть простаивает, как минимум. Бывают моменты, когда все станки работают, но это бывает очень редко. Пожалуй, я такого случая вспомнить не могу.

Еще есть другие станки; они вообще не работают, мы с них свинчиваем запасные детали. Их я в 20 станков нашего участка не включаю, они просто стоят, как мебель. Кроме того, есть станки старые, вышедшие из употребления. Их постепенно убирают, но вообще они стоят.

Вопрос: Как часто бывают простои из-за недопоставки заготовок?

Не хватает нам работы постоянно. Если принять за норму двухстаночное обслуживание, то участок вроде бы обеспечен работой. Но если учесть наши возможности (мы можем и на трех станках работать более или менее свободно), то недогрузка бывает очень часто. В начале этого года вся наша бригада в полном составе ходила к начальнику цеха, он звонил при нас директору, что вот, мол, ко мне пришли рабочие, жалуются, что нет работы. Это был случай, когда дня два работы не было совсем. А поскольку оплата у нас сдельная, то нам это невыгодно. Потом поступили заготовки, но мало – для одного или для двух человек.

Вопрос: Часто ли приходится работать на четырех станках?

Это бывает редко, несколько раз в месяц. Например, когда кто-то в отпуске, заболел и т. д. Оптимальная загрузка (учитывая наше самочувствие) – три станка. Если учесть нашу алчность, то, пожалуй, было бы лучше работать на четырех. Бывали случаи, когда мы работали на пяти станках, и справлялись. На двух станках работать совсем легко, здесь не о чем говорить. Но по норме у нас как раз двухстаночное обслуживание.

Вопрос: Если бы работа Вашего участка не сдерживалась нехваткой заготовок, и работники были бы загружены полностью, то хватило бы станков?

Да, хватило бы, и еще остались бы лишние. На каждого в этом случае пришлось бы 4—5 станков для полной загрузки, то есть людей все равно бы не хватило. Но нехватка людей не была бы проблемой. Рабочие на наш участок пошли бы с удовольствием, была бы работа. Я на заводе не вижу дефицита рабочей силы, этого совершенно нет.

Вопрос: Какова ритмичность Вашей работы? Можно ли выделить какие-то регулярные циклы роста и падения трудовой нагрузки?

Теоретически, как пишут в газетах, в конце месяца должно быть особенно много работы. Но это не так. Часто бывает, что именно в конце месяца у нас простой. Неритмичность есть, но регулярной цикличности нет, она носит случайный характер.

Вопрос: Часто ли бывают поломки оборудования?

Часто. Практически не бывает такого, чтобы я работала 8 часов и не подозвала наладчика. Многие поломки бывают незначительные, на их устранение уходит минут 10. Бывают более серьезные, станок оставляют до утра, или на несколько дней. Но поломка оборудования не останавливает производства. Просто мы переходим на другой станок.

Вопрос: Каковы причины частых поломок? Может быть, некачественное оборудование?

Думаю, просто потому, что сложные станки. Мне не хочется обвинять наших наладчиков, мне кажется, что они достаточно квалифицированные. Насчет качества станков мне сказать трудно, я не технолог. Когда они работают хорошо, то это хорошие станки. Мы обрабатываем на них кольца даже быстрее, чем положено по технологии.

Вопрос: С Ваших слов мы поняли, что люди хотели бы большей рабочей нагрузки, чтобы получать больше?

Да, люди недозагружены, и они это сами сознают. Все жалуются на недозагрузку. При полной загрузке людей объем производства мог бы вырасти более, чем в полтора раза, и зарплата соответственно (при действующих расценках). Причем на недозагрузку жалуются не только сравнительно молодые работники, но и те, кому за пятьдесят лет. Они хотели бы работать больше, перед пенсией им это важно. То есть даже те, кто жалуется на высокую трудовую нагрузку, хотели бы работать больше. Это характерная черта.

Вопрос: Возникают ли какие-либо конфликты с наладчиками?

Возникают, но чисто рабочего характера. В целом психологический климат замечательный, что меня удивило после института. Люди ссорятся и ругаются здесь очень эмоционально, говорят друг другу невероятные оскорбительные вещи, и тем не менее через 10—20 минут у них опять восстанавливаются прекрасные товарищеские отношения.

Вопрос: Внедрена ли у Вас на участке бригадная форма организации труда?

Пока нет, но скоро заставят перейти на бригадную форму. На заводе уже создано много таких бригад. У нас пока что работа индивидуальная. Но людей связывает товарищеская взаимопомощь (это вполне реальная вещь). Особенно эту помощь я ощутила, когда проходила обучение. Надо отметить, что работа у всех сдельная, те, кто мне помогали, отрывались от работы. Тем не менее, такая помощь оказывалась и оказывается.

Вопрос: Каково Ваше отношение к предстоящему переходу на бригадную форму организации труда?

Негативное. В начале зимы цех №1 (это первая стадия нашего производства) перевели на бригадную форму. Цех постоянно недовыполняет план. Там работа тяжелая, оплачивается она не настолько хорошо, как говорят, оплачивалась раньше. Люди там работают или из заключения, или пьяницы. Приходится работать с тяжелыми вещами, в грязи. В начале года был страшный случай, когда человека замотало в станок, он погиб. Одним словом, это трудный цех. Там и рабочих не хватает, они не справляются. Этот цех на заводе является как бы местом ссылки. Если кто-то где-то несколько раз прогулял, или пьяный пришел на работу, ему говорят: или ты перейдешь в цех №1, или увалим тебя «по статье». На собраниях, в заводской газете все наши беды обычно валят на автоматно-токарный цех, то есть цех №1. Но рабочие этого цеха говорят, что им не в нужной номенклатуре поступают заготовки, так что у них тоже есть свои объективные трудности.

В начале года они перешли на бригадный метод. Многие из-за этого уволились, был страшный скандал со стороны рабочих. При индивидуальной работе каждый работает за себя, сколько сделал, столько и получил, а теперь это все идет в общий котел. Это людям не нравится. Раньше они старались взять четыре станка, а при новой системе сказали, что будут брать только два, как положено.

Тем не менее, неделю назад наших бригадиров вызвал директор завоза для беседы о том, что нам в перспективе предстоит перейти на бригадный подряд, причем этот подряд распространится на весь цех. Разговор проходил так: директор начал с того, что это зафиксировано постановлением ЦК КПСС, и обсуждению не подлежит. После этого он установил регламент выступления – 50 минут, и почти все время говорил сам. Многие собирались ему возразить, но регламент был исчерпан, и никаких возражений сказать не успели. Хотели в принципе возразить так: когда будет стабильная возможность выполнять план, когда будете обеспечивать нас заготовками, тогда можно будет думать о переходе на бригадный подряд. Но сказать об этом не смогли.

Вопрос: Почему люди не хотят переходить на бригадный подряд?

Я считаю, что люди хотят быть индивидуальными, и получать столько, сколько заработали они сами. Лично я вижу в бригадном подряде желание загнать существующие экономические противоречия внутрь рабочего коллектива, чтобы не администрация, а сами рабочие разрешали эти противоречия. В бригадах начинаются постоянные трения: ты ходил курить, а ты работал медленно, и т. д. В итоге портится микроклимат коллектива. Я не только свою точку зрения высказываю, все рабочие так говорят. В прошлом году к нам на участок пришла женщина с того места, где внедрили бригаду. Женщина пожилая, она объяснила так: там молодые девчушки, им лишь бы покрутиться, поболтать, а я из-за них теряю в зарплате.

Два года назад я случайно разговорилась с бригадиром завода АЗЛК, они уже тогда перешли на бригадный подряд. Он рассказывал о форме этого подряда. Сначала, по его словам, было прекрасно – выросла зарплата, но потом эту зарплату разными экономическими методами урезали. Я от него все добивалась: как Вы рассчитываете коэффициент трудового участия? Отвечает: этот вопрос рассматривают он сам и представители бригады. Мы смотрим, кто больше курил, кто как работает и т. д. Таким образом, в оценку вносится очень сильный субъективный элемент. Если человек мне не нравится, то мне против воли будет казаться, что он слишком много курит. По этой причине такая система никому не нравится. Никто не хочет переходить на бригадный подряд. Те, кто перешли, говорят: нас заставили. Начинаешь спрашивать: как заставили, это же добровольное дело? Отвечают: а мол, у нас все так добровольно делается.

После того, как был скандал в цехе №1 (об этом весь завод знает), в заводской малотиражке выходит статья о том, как хорошо работать в бригадах. Это, конечно, прямая ложь, и она всех оскорбляет.

Вопрос: Мы не затронули вопрос о сверхурочных. Часто ли они бывают?

Сверхурочные работы не в тягость рабочим, так как это возможность заработать. Люди ворчат, говорят, что начальство от них слишком много требует, но это говорится только внешне. Оформляются сверхурочные правильно, через местком, оплачиваются по закону. Но сверхурочными у нас считаются только такие работы, когда нас просят поработать в воскресенье. Это бывает раза два в год. Чаще бывает, что нас просят выйти на работу в субботу. Часть суббот у нас по графику «черные», то есть мы должны работать. Об этих субботах сейчас речь не идет. Я говорю о тех случаях, когда нас просят поработать в «красные» субботы. Эти субботы не оформляются как сверхурочные, и разрешение месткома тоже не оформляется. Оплата труда в такие субботы обычная – столько, сколько заработаем. Однако, в субботние дни мы обычно выходим только в тех случаях, когда нам могут обеспечить полную (четырехстаночную) загрузку. Поэтому для тех, кто хочет заработать, субботние выходы все равно выгодны, хотя за них сверхурочные нам и не платят.

Эти дополнительные выходы, в общем, всегда были добровольными (без кавычек). Но вот был случай в прошлую субботу. Наши наладчики уже в течение года добиваются, чтобы им платили прогрессивку и в тех случаях, когда участок не выполняет план, поскольку это невыполнение связано не с ремонтом, а зависит от недопоставки колец (это подтверждает и администрация). Наладчики рассуждают так: раз мы не виноваты в невыполнении плана, значит, платите нам прогрессивку. На это требование они получают отказ. И вот в прошлую субботу их просили выйти на работу. Они отказались. Их вызвал к себе парторг цеха. Сначала он уговаривал, потом стал грозить: «Вам будет хуже, Вы не думаете о цехе, и т.д.». Но наладчики – ребята очень грамотные, они отвечают: «Мы как раз думаем о цехе, так как цех – это рабочие, а Вы, парторг, обязаны заботиться о том, чтобы мы могли отдыхать». В общем, дело кончилось угрозой со стороны парторга, и он ушел. В его подчинении работает член цехкома, женщина. Волею судьбы она – жена одного из наших наладчиков. Парторг прислал ее к нам, она стала их убеждать. Тут у всех на глазах разыгрался такой производственно-семейный скандал, и все-таки наладчики не согласились. Они ей опять стали говорить: «Ты-то член профкома, ты должна настаивать на наших правах». В общем, они на работу не вышли. Вся эта история нас возмутила. Рабочие говорят, что когда администрации нужно – их просят что-то сделать, причем часто заранее не предупреждают (то есть в этот же вечер могут попросить остаться в ночь), а на уступки со своей стороны не идут, требуют соблюдения трудовой дисциплины, хотя администрация сама многих своих обязанностей не выполняет (снабжение рабочих мест и т.д.). Получается, что нарушения со стороны администрации не считаются, а нарушения со стороны рабочих (в том числе мелкие) – считаются. В общем, люди считают, что рабочих хвалят только по праздникам, а в остальные дни – только упреки.

Вопрос: Почему люди, как правило, добровольно соглашаются выйти в субботу?

Я бы сказала, что это связано и с желанием подработать, и с желанием сохранить хорошие отношения с руководством. Лично мне не хочется поставить в трудное положение очень симпатичного мне начальника цеха, симпатичного мне мастера, старшего мастера и других.

Вопрос: Как Вам выдаются задания – на смену, на неделю, на несколько дней?

Задания даются на смену. На более длительный срок давать задания бесполезно: все время меняется тип колец (это связано со снабжением), приходится работать на разных станках (главным образом из-за ремонта). Но на нашей работе задания на более длительный срок и не нужны, так как переключиться с одного типа колец на другой мы можем достаточно быстро.

Вопрос: Сколько зарабатывают люди на Вашем участке?

Я получаю примерно 220 рублей после всех вычетов (налогов и т.п.), чистыми. Мой заработок – как раз средний по участку. Некоторые получают немного меньше – примерно 190. Другие – лучше меня работают, у них выходит 250—260. Зарплата по месяцам колеблется. Раза два в год у меня выходит по 350. Нижняя граница – рублей 170, меньше я ни разу не получила даже будучи ученицей. Для сравнения: на прошлой работе, будучи ведущим инженером, я получала оклад – 190, а на руки – 170. Так что заработком здесь я довольна. При максимальной загрузке, то есть если бы мы работали на четырех станках и без простоев, мы бы получали около 340 рублей (без сверхурочных). При двухстаночном обслуживании мы бы получали 170 рублей, вдвое меньше. Мой средний заработок размером 220 рублей должен означать, что моя средняя загрузка составляет 2,5—2,6 станка. Однако, так считать было бы неверно. Во-первых, из-за отсутствия работы нас часто переводят на другие участки. Если число выработанных нами на нашем участке станкосмен поделить на весь отработанный фонд рабочего времени, то получится 2,1 станка. Во-вторых, как уже было сказано, мы довольно часто работаем в выходные дни. Таким образом, в средний будний день средняя загрузка работника составляет 2,0 станка, либо 2,3—2,4 станка, если исключить время, которое мы работаем на других участках.

Вопрос: Из чего состоит Ваша заработная плата?

Зарплата состоит из того, что оплачивают нам по нарядам (в зависимости от типа колец, на каждый тип есть расценка, и количества сделанных колец), и прогрессивки. Прогрессивка в сумме – 40%, из них 20% – за бездефектное изготовление продукции и 20% – за выполнение плана. Вторые 20% мы получаем всегда. Здесь мне самой не все понятно. Есть цеховой план, он часто не выполняется. Но у всех у нас есть свой личный план, и его мы выполняем всегда. Со станка мне положено снять определенное количество деталей за смену, допустим 300. Но я обычно снимаю 500, и это считается перевыполнением моего плана. Рабочие этому все время удивляются: в графе личный план – всегда больше 100%, а цеховой план не выполняется.

Первые 20% прогрессивки за бездефектную работу даются следующим образом. Когда я делаю работу, то сама отбираю бракованные кольца и кладу их в сторону. За эти кольца никакой экономической ответственности я не несу, мне просто их не оплачивают. Таких колец немного – примерно 5 штук на 1000. Но если в той партии, которую я сдаю на контроль, попался брак – мне ставят единицу. Если наберется 3 единицы – из 20% бездефектных остается только 10%, а за четвертую единицу эта часть премии полностью снимается. Таким образом, вопрос брака нас всегда очень волнует, мы всегда бежим смотреть, не поставили ли нам единицу. Я должна сказать, что работают все очень добросовестно, никто сознательно брак не положит, но самой просмотреть 2000 колец, которые я сделала – невозможно, поэтому бегаем смотреть. Но такой незамеченный брак (из-за сбоя станка) бывает редко. Вы спрашивали о качестве станков, видите – качество хорошее. А отношение к работе удивительно добросовестное. Может быть, это потому, что женский коллектив.

Вопрос: Есть ли у Вас в распределении зарплаты так называемая «выводиловка», когда руководитель выводит каждому работнику некоторый (по договоренности) уровень зарплаты, не считаясь с выработкой, установленной системой премирования и т.д.?

Нет, свою зарплату мы можем высчитать с точностью до копейки, и на самом деле высчитываем. Все рабочие у нас ведут такие книжки (они с виду затрепанные), где записывают, сколько они сделали, и сколько получат. Есть еще, правда, премиальный фонд мастера, но он – крошечный. Думаю, что он составляет рублей 10 в месяц.

Вопрос: Есть ли у Вас выгодные и невыгодные работы?

На разные кольца у нас установлены розные расценки, но я бы сказала, что более дорогие кольца – они одновременно и более сложные. Я считаю, что система этих расценок разработана очень хорошо. Мне кажется, что каких-то несправедливостей в зарплате у нас вообще нет, все очень справедливо. Или я просто адаптируюсь к настоящим условиям?

Впрочем, когда расценки снижают, то это, конечно, вызывает массу недовольства. При мне было два таких случая, когда снижали расценку, и это вызывало бурю недовольства. Первый раз расценка за 100 колец снизилась с 70 до 60 копеек. За пределы цеха это недовольство не вышло, но к начальнику цеха ходили, возмущались. Второй случай был такой. Раньше существовало правило, что если человек работал только на одном станке, то ему оплачивали подороже, чтобы компенсировать недогрузку и малый заработок. Потом это отменили. Моя сменщица очень этим возмущалась, ходила к мастеру, начальнику цеха, но лично я отнеслась спокойно.

Вопрос: Сопровождалось ли снижение расценок какими-либо техническими мероприятиями?

Да, это интересный вопрос. Я неоднократно читала в газетах, что пересмотр норм и расценок должен, как правило, сопровождаться соответствующими техническими мероприятиями. Однако у нас ничего этого не было. Просто снизили расценки, и все. Прав да, нас собрали, предупредили об этом мероприятии и сказали, что это связано с необходимостью снижения себестоимости.

Я уже говорила, что на участке очень возмущались, но лично я отнеслась к этому спокойно. Зарплата, конечно, упала, но, с моей точки зрения, не так уж сильно.

Вопрос: Какова зарплата рабочих на других участках? Есть ли места, где зарплата очень высока или очень низка?

Да, разница в зарплате есть. Есть более выгодные и менее выгодные участки, есть более трудоемкие и менее трудоемкие, эти различия должны быть как-то объективно оценены.

Но, на мой взгляд, трудоемкость работ не всегда коррелирует с зарплатой. Я работала уже практически на всех участках в цехе: полировка, упаковка и другие. Это бывает в связи с простоями у нас, или потому, что некому работать у них. Мне кажется, что оплата часто не связана с трудностью работы.

Вопрос: А сколько получают наладчики?

Наладчики не получают 20% премии в случае невыполнения плана участком. То есть выходит, что мы эти деньги получаем, а они нет. Но в этом есть и нечто справедливое: от них хоть как-то зависит работа оборудования, а от нас не зависит практически ничего. В итоге, их зарплата приблизительно равна нашей, хотя теоретически, с премиями, они должны бы получать больше, так как они рабочие более квалифицированные.

Вопрос: Могли бы Вы работать наладчиком?

Нет. В принципе женщина с опытом и техническими способностями могла бы работать. Но у меня технических способностей нет.

Вопрос: Можно ли сказать, что у наладчиков легче труд, чем у Вас?

На мой взгляд, у них труд тяжелее, так как больше ответственность. Ведь все станки должны хорошо работать. Рабочая нагрузка у них неравномерная. Иногда они отдыхают, но иногда работают много и утомительно.

Вопрос: Вы перешли в рабочие из инженеров, сменяли социальную среду. В чем отличие этой новой среды от привычной Вам «интеллигентской»?

Я очень боялась, когда шла в новую среду, но оказалось все просто прекрасно. Все окружающие меня люди (может быть, за единичным исключением) – читающая публика. Это развитые, интересные, очень славные и порядочные люди. Книги, которые они читают, может быть, попроще (так сказать, поинтереснее), чем те, что читают в институте. Кулуарные разговоры те же, что в институте. Как в институте разговоры среди сотрудников идут о семье, семейных делах, так и тут. Пожалуй, в институте меньше говорят о работе, чем здесь. Грубо говоря, из 10 минут перекура мы, может быть, 2 минуты говорим о семье, книгах, политике и т.п., а остальное время – о работе. В институте совсем иначе, о работе почти не говорят, идут нудные бесконечные разговоры о тряпках, магазинах и т. п. Я не почувствовала резкого различия при переходе из одной среды в другую. Здесь тоже, как и в институте, есть люди, которые любят поговорить на более высокие темы, у которых есть какие-то интересы, кроме семьи и работы.

Вопрос: Когда вдет разговор о работе, что именно обсуждается?

К сожалению, я считаю, что в этих разговорах сказывается наша рабская натура. Получается, что во всех наших бедах виновато (это противное слово) – начальство. Ответственности за какие-то позитивные изменения рабочие на себя не берут. Социальная пассивность – абсолютная. Впрочем, точно так же и в институте. Все ругают цехком, профком, всегда говорят, что ничего сделать нельзя, изменить нельзя – и не высовываются. Пассивность и сильное (хотя и лишь словесное) раздражение к начальству. Странно, что именно я всегда в этих разговорах стремлюсь защитить своего начальника цеха, парторга цеха.

Партгрупорг участка – рабочая. Я считаю, что она – великолепный человек, порядочнейшая женщина. Она работает на заводе уже 25 лет. Я бы сказала, что в последнее время среди людей ставятся превыше всего уже не интеллектуальные, а душевные достоинства. Так эта женщина с этой точки зрения – идеал. Если что-то надо сделать, она берет, и тихо делает, если надо помочь – она помогает, и т. д. В товарищеском суде она всегда выступает в роли адвоката, хотя формально там такой должности нет.

В разговорах о работе люди жалуются на недостаток работы, ворчат, что станок барахлит, и т.д., в общем, обычная человеческая воркотня. Но постоянно уклон на то, что «им ничего не докажешь», «ничего не сделаешь» и т. п. Это так досадно выпирает – мол, что-то плохо, но ничего нельзя изменить.

По своим личным делам я была примерно неделю тому назад в профкоме завода, разговаривала с заместителем председателя завкома, и коснулась вопроса выборов в цехком. Я говорю: «Может быть, не надо голосовать списком, мы напрасно так голосуем. Ведь всегда очень трудно поднять руку против чего-то, и легко поднять руку «за». При голосовании списком это особенно сильно ощущается. Это психологическая препона на пути демократизации. На это он мне возразил: «Ну, с этим вопросом надо обращаться в ЦК КПСС. А кто хочет из рабочих, пусть выступает, чего они боятся?«Это характерно. Сверху всегда говорят, что рабочие могут сказать все, что хотят, им нечего бояться. А рабочие говорят: мы боимся выступать, поскольку нам отомстят. Но я считаю, что опасения этой мести во многом иллюзорны, это своего рода атавизм. Я такой мести ни разу не наблюдала.

Вопрос: Итак, культурный уровень рабочих высок, а эмоциональная атмосфера даже лучше, чем в НИИ?

Да, высок. То, что при этом они разговаривают на матерном диалекте – это, так сказать, дань традиции. Впрочем, те, что вокруг меня, вроде бы ругаются меньше. Сама я не ругаюсь. И эмоциональная атмосфера действительно лучше. Сейчас, когда я встречаюсь со своими бывшими товарищами по работе, жалующейся стороной всегда бывают они. А радостная сторона – я. Я их утешаю, успокаиваю и т. д. Они говорят: «Нам нечего делать, все это бессмыслица, скука, ничем не занимаемся, только ходим, перекуриваем» и т. д.

Вопрос: Пьют ли рабочие из Вашего непосредственного окружения?

Пахнет алкоголем часто. Из десяти женщин двое иногда приходят с запахом, чуть-чуть навеселе. Остальные женщины не пьют. Мужчины (из четырех наладчиков – трое) приходят с запахом примерно один раз в неделю (если работа во вторую смену). Проблема пьянства, конечно, серьезная; бывают товарищеские суды, снимают прогрессивку, пытаются даже уволить некоторых людей, хотя потом все же оставляют. Наших двух наладчиков так прорабатывали.

Очень понравилось мне, как проходил товарищеский суд над одним нашим рабочим. Выступал и парторг, и начальник цеха. До их сознания, в общем, дошло, что пьянство – это не моральная категория, а болезнь, и притом повальная. Они выступали: не читали нотаций, а говорили, что это – болезнь, надо лечиться. Ставят на учет к заводскому наркологу. Люди ходят к нему отмечаться, что пришли на завод трезвые. С одной стороны те, кто пьют, смеются над этим. Они говорят, что эту меру всегда можно обойти, выпить после. Но все-таки хоть к началу работы человек бывает трезвый. Хотя в целом проблема, конечно, не решается: кто пил, тот и продолжает пить.

Вопрос: Насколько сильно должен пить рабочий, чтобы дело дошло до товарищеского суда? (Интервью взято до принятия законов по борьбе с пьянством и алкоголизмом).

Для этого человек должен не один раз прийти пьяным, мастер должен его отстранить. Мастер должен отстранять, даже если человек пришел с запахом, но наладчиков с запахом не отстраняют, так как некому будет работать. Отстраняют, когда рабочий уже действительно не в состоянии стоять на ногах, или мелет какую-нибудь чушь. Это уже считается прогулом, тут собирается цехком, и т. д. Проблема пьянства в общем стоит, но намного ли больше, чем в НИИ, – я не знаю, там ведь публика просто похитрее все это делает.

Вопрос: Каков уровень трудовой дисциплины и каково отношение к труду у рабочих Вашего участка и цеха?

Отношение к труду у всех, кто работает вокруг меня, действительно очень добросовестное. Бывает, например, что контролер принимает так называемую систему приема колец «от станка». Это значит, что мы работаем до 15.30, а в 14.00 она проходит и смотрит твои кольца, подписывает наряд, и оставшиеся 1,5 часа мы фактически работаем бесконтрольно, можно класть брак, и т. п. Но этого никто не делает. Конечно, эта добросовестность подхлестывается контролем, привычкой. Несомненно, контроль нужен. Но, как я уже говорила, добросовестность рабочих практически абсолютная. То же самое и с наладчиками. Иногда им что-то не хочется делать, партию в козла доиграть хочется; они на 5 минут задержатся, лень сегодня начинать сложный ремонт, откладывают его на завтра и т. д. Но, в общем, на работе это не сказывается. Обычно налаживают, и налаживают хорошо. Если уж возьмутся, то сделают хорошо. Одним словом, хорошее отношение к работе. Их волнуют результаты труда, они ощущают престиж своей работы. Каждый наладчик хочет, чтобы о нем говорили что-нибудь вроде: «Витька-то не наладил, а вот Славка-то наладил».

Вопрос: Значит, применительно к Вашему участку все разговоры о трудовой дисциплине, меры по ее укреплению – неактуальны?

Ну, Андропова воспринимали, пожалуй, с симпатией. Его воспринимали как маленького Сталина, говорили, что «он-то наведет порядок». Конечно, эти разговоры доходили до смешного, что, мол, мясо появилось в магазинах, и все остальное появилось за год пребывания Андропова. Даже сейчас наведение порядка связывают с его именем. Но конкретно у нас порядок наводить и не надо. Я бы сказала, что все строгости с трудовой дисциплиной даже излишни. Например, такая ситуация. Просят рабочих вечером поработать, ночью, но отгулы надо оформлять заранее. Это значит, что накануне я должна получить четыре подписи, что мне завтра разрешают этот отгул. Иначе это считается прогулом. В столовую надо ходить ровно во столько-то, иначе записывают, контролируют. Периодически записывается уход с завода. Во вторую смену мы должны уходить без двадцати 12. Пропуска нам выдают немного пораньше, но эпизодически на проходной контролируют.

Опоздания на работу бывают редко. У меня лично за 2,5 года было два случая опоздания. Один раз не прозвонил будильник, и я опоздала на 1,5 часа. Шла я на работу в совершеннейшем шоке, но руководители отнеслись с пониманием, никаких мер принято не было.

Вопрос: Есть ли прогулы?

Есть у тех, кто пьет. Но это скорее не прогулы: приходит человек пьяный, и ему засчитывают прогул. Бывает так – человек приходит, и говорит: «Я выпил, дайте мне отгул». Но поскольку от него уже пахнет, его отстраняют. К этому относятся строго.

Вопрос: Вы говорили, что среди рабочих поддерживаются дружественные отношения. Поддерживаются ли эти отношения и после работы?

К сожалению, продолжаются в основном у тех, кто идет, как у нас называется, «на помойку». За заводом у нас, действительно, помойка, но в общем уютнейший уголок, есть скамеечка под тенистыми деревьями, и они там пьют. Эпизодически приезжает милиция, их разгоняют, но они собираются вновь. А бывает, в гости идут к кому-нибудь выпить.

Мы, женщины, общаемся больше по телефону. Что-нибудь кому-нибудь купить и т. д. Есть женщина в декрете – иногда к ней заходим. В общем, здесь у нас – как и в НИИ, общение в такой же степени. Все-таки московская география мешает общению.

Вопрос: Есть ли у рабочих какие-то характерные интересы?

Во вторую смену, когда контроль меньше, и хорошо идет станок, все стараются уткнуться в книжку. Достаточно часто ходят в кино, мужчины чаще, чем женщины. Телевизор смотрят целый вечер все. Читают Дрюона «Проклятые короли», любят читать про советскую милицию, очень нравится фантастика, детективы. Я бы сказала, что это та литература, с которой у людей начинается увлечение печатным словом, как в детстве. Я приносила Фейхвангера, еще что-то – понравилось. Хорошо известен Шукшин, другие писатели. Любят Высоцкого. Еще увлекаются спортом, увлекаются политикой, читают газеты.

Вопрос: В каком плане увлекаются политикой?

Есть большая и искренняя любовь к советским вооруженным силам. Большая и искренняя поддержка нашей миролюбивой политики, политики борьбы за мир. Афганистан осуждается в разговорах в том смысле, что там много гибнет наших ребят, то есть такая односторонне-гуманистическая позиция. Отношение к диссидентам, антисоветчикам – плохое: пускай они не вмешиваются в нашу жизнь, зачем сор из избы выносить, и т. п. Плохое отношение к полякам: работать не хотят, хотят бастовать. Причем, как ни странно, это сочетается с тем, что ругают наши профсоюзы, которые, как говорят, ни на что не способны, формальны, действуют по указке администрации и т. д. Сравнительно недавно у нас был субботник с передачей средств в фонд мира. Все говорили о том, что эти деньги пойдут на наше советское вооружение. (Куда они на самом деле идут, я не знаю). Однако, такое представление о расходовании этих средств не вызывало каких-либо нареканий, так как считают, что вооружаться надо. В общем, имеется много вопросов, по которым люди искренне разделяют ту точку зрения, которое высказывается в печати. Однако это происходит не всегда.

Приведу такой пример. В «Вечерней Москве» недавно напечатали портрет нашего партгрупорга, чудесной женщины (я о ней говорила). Написано, что она хорошо работает, перевыполнила план и т. д. Все это правда, но все над этим посмеиваются, и она сама в том числе. Официоз как-то приплетается к действительно хорошему. Другая публикация была: лучшая шлифовщица Москвы. Это милейшая женщина, она с нами работает. Хороший работник, но она не может быть названа выдающимся хорошим работником. Просто она депутат, и ее «выбрали» лучшей шлифовщицей Москвы. Если бы она работала где-то еще, никто бы эту публикацию не заметил, но в данном случае отношение к ней было насмешливое (чего я, кстати, не разделяю). Говорили: какая же она лучшая шлифовщица Москвы? Она обыкновенная, как все.

Отношение к морали. Странно, что даже мои ровесники, сравнительно молодые люда, говорят, что «сейчас падение нравов, а в наше время было лучше». Я приносила им выписку, кажется из словаря Брокгауза, о количестве внебрачных детей в дореволюционной России. Доля их была очень велика, у меня получалось, что даже больше, чем сейчас. Я говорила: посмотрите, никакого падения нет, стало даже лучше. Но такой странный стереотип все-таки бытует.

О жизненном уровне. В общем люди своим жизненным уровнем довольны. Говорят: «Теперь мы стали жить хорошо, теперь у нас все есть, и т.д.». Очереди в магазинах, конечно, раздражают, говорят, что «ничего не достать». Очень недовольные бывают, когда что-то исчезает из магазинов (например, лука не было, об этом постоянно говорили). Но это не отменяет того, что в общем уровне жизни люди удовлетворены. Много говорят о том, что сейчас очень повысился уровень жизни на селе: у сельских жителей, есть машины и т. п.

Вопрос: Кто преобладает среди рабочих: коренные горожане или выходцы из деревни?

В подавляющем большинстве преобладают так называемые лимитчики или бывшие лимитчики, то есть те, кто приехал в Москву. Работают по десять лет на заводе, чтобы получить комнату. Из четверых работниц нашего участка (не считая меня), трое приехали в Москву где-то в пятидесятых или шестидесятых годах. Одна из них приехала примерно в 1955 году, прекрасно рассказывает о деревне тех лет, она помнит вшивость, младшая сестра у нее умерла от голода в 1948 году. Описывает свой приезд и работу на кирпичном заводе, жизнь в десятиместной комнате, где жены и мужья вместе (их отношения там перепутывались). Но в нашей бригаде люди сравнительно пожилые, а вообще в цехе и на заводе очень много лимитчиков, то есть тех, кто живет в общежитии. Москвичи на завод идти не хотят.