Читать книгу Корабль под названием «Пелла» - Сергей Беспалов - Страница 2

Залитый утренним солнцем неизвестный берег неизвестной широкой реки словно бы предлагал уставшим путникам, случайно оказавшимся в этих прекрасных краях, и отдых, и обильное пропитание, и прочие прелести жизни. Но также определенно намекал на опасности, таящиеся среди вечных молчаливых деревьев, густо растущих здесь. Он, берег, оставлял за собой право выбора: что же предложить сошедшему на берег гостю – дружбу или вражду, принятие или отторжение. Пришельцы могли пополнить свои запасы или сами стать чьими-нибудь запасами.

Над этой дилеммой и раздумывал Эйвинд Лунолицый, ярл и предводитель каравана боевых драккаров, который стал довольно немногочисленным после свирепого шторма в Варяжском море. Волею Асов – верховных богов – они были закинуты в тихое русло этой неведомой им реки: для отдыха, для подсчета убытков, для иной ревизии. Обычное дело в дальнем походе.

А ведь плыли, вообще-то, не сюда. Плыли в Исландию – в «Ледяную землю»!

После того, как конунг Харальд силком попытался объединять свободолюбивых воинственных норманнов, было принято общее решение – эмигрировать. Но, видимо, слабое знание астрономии и обильное употребление мухоморовой настойки, которую щедро подносил всем берсерк Хьялти, сыграли с караваном злую шутку.

После месячного плутания по Варяжскому морю, после лютого шторма с ураганом они оказались именно здесь – на почти спокойных берегах этой спокойной реки.

Оставалось выяснить мелочи – что за река, что за берег, и сколько еще осталось настойки? Самый простой способ – призвать верного хевдинга Аки и задать ему эти вопросы. Но, судя по всему, Аки уже задает вопросы сам Один у себя в Вальхалле. Впрочем, как и другим, которые плыли на пропавших в море судах.

– Эй! Есть кто живой?! – крикнул Эйвинд во всю силу легких, с удивлением поглядывая на переломанные в щепки весла и порванные в ленточки паруса. – Если есть, то придите ко мне! А если нет… – продолжать смысла не было.

– Есть!

Через несколько минут викинги, оставшиеся в разуме, приблизились к ярлу и, окружив его, приготовились держать совет. Не забыл притащиться и Хьялти. Он нес подмышкой дежурную бутыль с настойкой из красных мухоморов – приготовленной любимой бабушкой, связку сушеной кильки и несколько чарок для потребления оной настойки.

Первым, как положено по статусу, взял слово ярл Эйвинд. Он мимолетно опустошил чарку божественного напитка, как обычно, не закусывая после первой, и начал речь.

– Значит, так. Слушать я вас пока не буду! Слушайте меня вы! И еще думайте о сложившейся ситуации всей головой. Потом скажете мне свои видения, чтобы решить, как поступать дальше. То есть, я решу. Но мнения каждого – учту! Так вот! Плыли мы, значит, на новое место нашего пребывания, а приплыли не пойми куда. От тридцати драккаров осталось два: наш и тот, что у нас в хвосте. Только тот, судя по дыре в боку, скоро утонет. Ну, и Один с ним! Казна на нашем судне! Хотелось бы знать – где мы? Но, судя по вашим постным рожам, вопрос не для вас. А для кого?! Берег – хороший! Зеленый! Все, наверное, есть: железо в земле, серебро. Дичь в лесу. Судя по спокойствию, никаких жилищ поблизости нет. Осталось сойти на берег и осмотреться. Да?!

При упоминании о казне во время вступительной речи Эйвинд на миг зажмурился и с наслаждением представил маленький дубовый сундучок, отбитый в честном бою у северных друзей, чье содержимое, определенно, было поводом возить этот сундучок с собой. Мало ли, какие-то более сильные друзья потребуют немедленной платы за сохранение плавсредств или, скажем, жизни.

– Да! – отозвался на речь ярла Вагни Спокойный. – Но, вождь! У меня на веслах грек сидел. Умнейший человек. Помнишь, мы прогуляться из варяг в греки катались? Я его на бочку селедки обменял тогда. Я посмотрю. Если живой, то он все и расскажет. Где мы. Кто мы. И надо ли здесь высаживаться. А если нет… то, тогда я не знаю…

– Отыщи! Приведи! А ты, Квист, быстро на берег! Поднимись повыше и копни землицы! Посмотрим, из чего она состоит. Если подойдет под урожай, или вдруг в ней железо – останемся тут. Дальше не поплывем. Река – прекрасная! Берег тоже. Чего счастья искать?! Оно, похоже, само нас нашло.

Грек нашелся быстро. Он валялся на самом верху кучи из недоживших и уже собирался в Аид, подальше от бури и морской болезни. Но когда грубые руки стащили его и поволокли на совет, понял, что смерть на сегодня отменяется.

– Ну, верный сын Эллады, рассказывай все, что знаешь, ничего не утаивая! А знаешь ты все! – по лицу вижу! Ну, если не все, то почти все… Говори! Где мы? Куда нам? И зачем нам?.. А! Вот и Квист! Ну что, набрал земли? Давай сюда! И землю, грек, посмотри! Хороша ли?

– Скажу! Река эта пока без названия. Течет из озера Нево в Варяжское море. Живут здесь инкери. Ижоры то есть. Дальше русы. Там край богатый. Но русы – воины хорошие. И ловить вам там на одной лодке – нечего. Утопят, как котят. А вот если с добром придете, то и жить сможете. Рыба там. Зверье разное. Земля чего-то родит… Но это – там, через Нево озеро плыть надо. А здесь… Ну, чего ты мне эту землю в ладонь тычешь?!

Грек взял в руку землю, поданную Квистом, и, растерев ее пальцами, кинул за борт.

– Пелла… – задумчиво проговорил он. – Пелла. По-нашему, по гречески – глина. Не родит ничего. Только кирпичи. И все.

– Ладно, грек. Иди! Мы еще посоветуемся, как дальше быть… Кстати! Хьялти, а чего ты утром орал как перед боем?

– Да город какой-то привиделся. После мухоморовой настойки. Большой город. У нас таких нет. Сиял весь и гремел. Светлый. Драккары железные у берега. Вообще, ничего непонятно. Думал, куда это я попал?.. Брошу пить!

– И куда город исчез?

– Там остался. За порогами. Ох, и сильная настойка бабкина! Сильная – спасения нет! Выпей побольше – еще не то увидишь! Попробуй!

– Потом! Сейчас – в путь! К русам! Сундук с собой брать не будем. Добра в нем много. Здесь закопаем, на берегу, в чаще. Мало ли что! Русы русами, а нас мало осталось! Примут нас, обживемся – недолго и обратно за ним вернуться. А на первое время хватит и оружия с нашей доблестью. Да и мало нас осталось… Все! Идите! Проверьте провиант, наведите порядок. Скоро в путь!.. Аки, останься! Чего скажу… – и, подождав, пока соратники отойдут достаточно далеко, чтобы не подслушать, обратился к плюгавому одноглазому норманну:

– Значит, так. Сейчас возьмешь сундучок. Но не тот, что мой – тот, что под мусор! Пересыпешь в него малую толику золота и каменьев. Понял? Малую! Сплаваешь на берег. Там прикопаешь. Но сам не возвращайся! Пропади! Как будто в сражении погиб. Или зверье тебя слопало. Я через некоторое время за тобой вернусь. Пусть думают, что богатство наше пропало вместе с тобой. Так спокойней всем будет. Спокойней! Все понял, Аки? – и тихо произнес, глядя вдаль: – Да, мало нас осталось…

Аки ждали почти сутки. Ярл не возвращался – не смог, а может быть, не захотел… В общем, пришлось ожидание закончить… Чего попусту ждать?!

Сев за уцелевшие весла, команда дала судну ход, а ярл, оглянувшись по сторонам, наполнил до самых краев большой рог напитком по рецепту бабушки берсерка Хьялти и помахал рукой невидимому одноглазому товарищу, который уже сутки скрывался в густых береговых зарослях.

Дождавшись, когда драккары скроются за поворотом реки, Аки напялил на голову железную каску с одним оставшимся рогом, взял подмышку сундучок, до половины набитый богатством, и двинулся вглубь неизвестной земли, дабы исполнить приказ своего ярла, перечить которому он не стал бы даже в своем самом страшном сне.

В это время на драккаре Эйвинд опорожнил сосуд, уселся поудобнее и закрыл глаза, намереваясь немного вздремнуть в дороге. Однако всего несколько минут спустя раздался мелодичный звон, за ним – непонятный шум, который заставил ярла поднять веки и даже открыть от удивления рот.

Да! Бабкина настойка была сильна! На берегу, где некоторое время назад были только деревья и тишина, выросли загадочные верфи с неизведанными доныне драккарами. Среди шума и сполохов огней била жизнь. Стояли железные леса. Железные мачты. Железные суда.

Железный город!

Эйвинд еще некоторое время смотрел на диво, одновременно прислушиваясь к шуму. Такого он еще не видел, хотя напиток берсерков употреблял почти регулярно. Видимо, этот был с изюминкой. Недаром Хьялти тоже орал о каком-то городе – там, за порогами. Ладно… Переживем и это.

Эйвинд снова прикрыл глаза и откинулся спиной на борт драккара: сундук здесь, друзья тоже здесь. Значит, вперед! К русам!

«Как же непонятно и чудно устроен мир! Как же непонятно и чудно устроена природа! Вот, возьмем к примеру эту тучу, которая уже два часа поливает дождиком и без того насквозь промокшую местность, а вместе с ней котов, не успевших попрятаться в укромные места, собак и… А, впрочем, какое мне дело до этих собак и котов?! Да никакого! Себя жалко! Пришел по-человечески посидеть на берегу! Рыбу посчитать… воздуха целебного вдохнуть… Не тут-то было! Набежала, треклятая, со стороны города! Теперь пока вся не выжмется на поселок – не будет солнца! И почему в нашей местности ветер дует не в одну сторону?! Гнал бы он эту тучу туда, в озеро… Нет! До половины догонит – и обратно дует, к заливу. Так и толкает ее туда-сюда по реке, пока не опустошится вся… А вокруг – в окрестностях – солнце светит, праздник природы…» – рассуждал вслух человек, забравшийся под одну из лодок, в несметном количестве раскиданных на берегу. Он пережидал дождь в очень неудобной позе и к тому же периодически отплевывал в сторонку песок, от сырости предательски превратившийся в красно-грязную кашу и забивающийся во все щели, включая рот.

Где-то отдаленно еще раз громыхнуло, и капли дождя, до того безостановочно стучавшие по днищу перевернутой лодки, стали падать заметно реже, а потом в щель между краем борта и грязной кашей песка вонзился солнечный луч.

Человек встал на колени и, немного напрягшись, спихнул лодку с плеч на песок. Потом, еще раз напрягшись, перевернул ее так, чтобы получилось место посидеть и подсушить изгвазданную одежду и организм в целом.

Солнышко заметно припекало. Джинсы и рубашка превратились в песчаный комбинезон.

Стало тепло. Из носа потекло.

«Никак простудился, лежа на земле в грязи… Этого только не хватало! Где там бабулины капли? Надо принять срочно! Бабуля утверждает, что они от всех бед…»

Человек похлопал себя по карманам и извлек аптекарскую склянку с какой то мутной жидкостью.

– Генка, привет! Чего сидишь? И чистый такой! Никак опять подземный ход искал?!

– Может, золото нибелунгов?!

Оба вопроса прозвучали в унисон вместе с неизвестно откуда появившимися двумя аккуратными девчонками.

– Шел бы лучше на работу устраиваться! На «пропитку»!

– Романтик! Нет тут никакого подземного хода! И золота тоже!

– И не надоело бабке тебя кормить?! Вон, брат твой! Совершенно другой человек! Целеустремленный! Правильный!

– А ты – ни рыба, ни мясо! Мечтатель!

Едко хихикнув, девчонки исчезли так же быстро и незаметно, как появились. Человек в грязной одежде, именуемый Генкой, остался в гордом одиночестве. И человек этот успел только кивнуть им вслед головой и сказать: «Да».

Солнышко медленно, но верно возвращало окружающему привычный вид: за спиной Генки грохотал завод, быстро текла широкая речка, и дым вечно горящей свалки мебельной фабрики принял стандартные очертания и распространял по окрестностям нестерпимую вонь.

Генка повертел в руках аптекарскую склянку: чутье подсказывало, что снадобье лучше чем-нибудь запить, иначе не приживется. Тем более что знал состав зелья не понаслышке: сам собирал для него сырье по категорической бабулиной «просьбе».

Бабушка была женщина добрая, даже можно сказать прекрасная. Любила обоих своих внуков, но, видимо, Генку сильней, потому что именно ему она поручала подобные ответственные дела. Тем более что он их выполнял почти беспрекословно.

Как-то раз, пока внучек на кухне напивался чаем с клубничным непревзойденным вареньем, старушка ласковым, не допускающим возражений тоном, попросила:

– Геночка! Возьми-ка корзинку и сбегай в лес! Собери мне красных мухоморов. Понял, идол?! Красных!

– Зачем, бабуля?!

– Я в газете местной надысь прочитала! От всех недугов рецепт. Трава-то, какая требуется, у меня есть, включая мяту. Только мухоморов нет! А они главные! Так что, давай-ка к речке слетай! Их там много…

– Хорошо! – ответил ей Генка. Подцепил вместо корзинки ведро и пошел.

Заполучив грибы, бабушка принялась превращать их вместе с прочими травами в некий чудодейственный эликсир, по своей целебности многократно превосходящего самые американские лекарства. Она нарезала, варила, процеживала и смешивала до тех пор, пока все не превратилось в дымящуюся вонючую кашу, да еще бросила палочку дрожжей напоследок! После вылила эту гадость в большую бутыль и сунула все под кровать. Закончив манипуляции, она зачем-то предупредила, что ежели, упаси Бог, из бутыли поубавится, то виновный будет примерно наказан.

Генка, естественно, бабушкин наказ исполнил – под кровать не совался. Однако вскоре забродившее месиво выбило пробку и вылилось на пол, источая такой аромат, что одуревшие мухи хором попадали с потолка и больше никогда не вставали.

– Все! – удовлетворенно подытожила бабуля, разливая жидкость по маленьким склянкам. – Готово!

– Готово так готово, – не стал спорить Генка, на всякий случай засовывая одну из бутылочек в карман.

В общем, этот «всякий» случай наступил. Только запить нечем. Но на нет и суда нет!

Он держал склянку в руке, не решаясь откупорить: слишком свежа была память о вони, которую источал чудодейственный элексир. Наконец, выдохнул и крутанул затычку на горлышке. Запаха не было! То есть не то чтобы совсем не было… Вместо удушающей вони – нежный аромат! Как?! Почему?! Кто разберет? Может, бабкины травы взяли верх. Или время.

Шмыгнув носом, Генка отхлебнул лекарство, и чуть не выплюнул его тут же вместе с завтраком, и прочим содержимым желудка. Да! Более противной микстуры мир не видел! И никогда не увидит!

Однако зелье все-таки провалилось внутрь, к желудку, нещадно обжигая пути, по которым продвигалось. Как только Генкин мозг снова заработал в полную силу, он первым делом выкинул в песок эту злосчастную склянку с бабулиной отравой. Устало лег на спину прямо в лодке на скамейку. В голове звенело, но из носа перестало течь. Он, наконец, задышал ровно и спокойно. Вместе с дыханием стало восстанавливаться положительное восприятие мира. Ему захотелось заснуть под мерный плеск воды, ни о чем не думать. Генка силою воли стряхнул наркотическое приближение сна и, резко выпрямившись, сел, обратив свой взор к реке.

Несмотря на то, что глаза были открыты достаточно широко, ему подумалось: он все-таки умудрился заснуть.

Напротив Генкиного вынужденного бивуака, по самой обычной привычной реке, примерно посередине, проходили два слишком старинных судна. На веслах! С рваными белыми парусами! С бородатым дядькой, который стоял на носу первого из кораблей! Эта картина сопровождалась гортанными непонятными криками, возникающими при каждом взмахе серых весел! Генка понял, что спит и проснется не скоро. Однако случайно подвернувшийся гвоздь, торчавший из скамейки, определенно свидетельствовал: сна нет – все явь!