Читать книгу Я рисую тебя. Стихи - Сергей Блинов - Страница 4

Влюблен, влюбленный я! Как это странно.

Все до сих пор, как сказка, словно сон.

Ты ворвалась в мою жизнь так нежданно —

И я любовью снова окрылен:

Готов лететь под небо и кружиться,

Могу дышать в воде, иль на земле.

Смешно, ведь так боялся вновь влюбиться,

Но так хочу отдать, что есть, тебе.

Я знаю, сантименты ты не любишь,

Но их в стихах нельзя не выражать.

Поймешь меня и, знаю, не осудишь —

Мы многое еще должны понять.

А если все пройдет без чувств и быстро…

А, впрочем, что об этом говорить! —

Любовь быть может страстною и чистой —

У нас же самой-самой должна быть!

Сегодня, я знаю, ты снова рядом,

Руки протянешь, обнимешь меня,

По мне пробежишь не тускнеющим взглядом,

Но мне станет холодно вдруг у огня.

Ты – самое лучшее, что можно в жизни

Такому, как я, испытать,

Твой образ сейчас очень редко я  вижу,

Но буду с тобой засыпать;

Я буду с тобой просыпаться – от стука

Не сердца – но, может, души.

И нет для меня столь же милого звука,

Чем голос родной твой в тиши.

Так кто же ты, та, что люблю я так сильно,

Скажи, человек мой родной,

Ты послана мне самой с неба судьбой,

Иль ангел-хранитель ты мой?

Сегодня я буду вновь писать строчки,

Снова пытаясь сложить их в стихи.

Только нет букв – на листе одни точки,

Как же попытки мои нелегки!

Я понял, я понял свою всю ошибку —

Не надо мне было любить!

Мне счастье с тобой не казалось так зыбко —

Не мог без любви я прожить!..

Я буду с тобой просыпаться, как прежде,

В тепле твоей нежной души,

Себя больше тешить не буду надеждой —

Надежда теперь лишь страшит…

Но кто же ты, та, что любил и люблю я?

С тобой я навеки одной,

А ты – рождена, чтоб любимой быть мной,

Иль ангел-хранитель ты мой?

Ах, зачем, мой милый, я не знала правду?

Почему не мог сказать мне все, как есть?

Ты пойми, я б поняла тебя как надо —

Ты не заслужил отчаянную месть.

Все могло бы быть иначе, но ты предал

Ту любовь, что согревала нас в пути,

Для тебя я стала новою победой —

Не хочу с тобой жить больше – отпусти!

Почему так получилось – я не знаю,

Что случилось, я не в силах объяснить,

Хоть ты для меня по-прежнему родная,

Никогда уж больше не смогу любить.

Наши дни с тобою были лучше жизни,

И тем горше боль несбывшегося сна —

Нашу жизнь мы наблюдали через призму —

Ты, надеюсь, не останешься одна.

В нашей жизни столько разных поворотов,

Что порой их просто не преодолеть,

И затягивают в омут боли воды,

И никто не может на груди согреть.

Разрываясь, сердце в небо улетает,

Там душа встречается с другой душой:

Для тебя когда-то я была родная —

Для меня теперь ты стал совсем чужой…

Москва все ближе сердцу моему,

Стремлюсь туда душою я скорее.

Но кто же мне ответит – почему?

Ведь с каждым днем Москва мне все роднее.

Вокзал Московский. Темный бюст Петра.

А за спиною Питер остается:

Мосты, Нева – далекое вчера —

Все то, о чем так пламенно поется.

Стучат колеса. Поезда стекло

Покрылось льдом, и холодно немного,

А на душе и грустно и светло,

И долгою не кажется дорога.

Откуда-то тихонечко звучит

Мелодия небесная рояля,

А поезд мой колесами стучит,

И сердце с каждым звуком замирает.

Огни, огни, далекие огни —

И с каждым вздохом я к тебе все ближе.

Моя печаль о Питере, усни!

Москву через мгновение увижу!

Увижу я – тебя, хороший мой.

Как тяжки мне минуты ожиданья!

Ты – смешанный сейчас с людской толпой,

Ты – самое заветное желанье!

Вот замерли платформы фонари,

И бьется сердце пламенно, тревожно,

И скорый «Юность» номер двадцать три

Меня к тебе пускает осторожно…

Как любила я спелые груши!

Их любила к столу подавать.

Как любила я бывшего мужа

И его не хотела предать.

Покупал он мне спелые груши;

Я ему нарожала детей —

Мне из них никто больше не нужен.

Одиноко теперь мне, вдове.

Вновь сижу и ем спелые груши.

Где мой муж? Не в Раю. Дети где?

Как хотела б прожить жизнь я лучше —

Чтоб одна не осталась в беде.

Отгремело наше счастье и пропало —

Словно не было любви у нас с тобой.

А на сердце только грусть и боль остались,

Да еще на память крестик золотой.

Ты его носила на груди у сердца,

Чтоб от сглаза он тебя оберегал,

Чтоб открыл для счастья маленькую дверцу

И невзгоды вглубь души не пропускал.

Ты его мне подарила в лунном свете

Как признанье чувств, как сердца выбор твой.

Ты теперь с другим, и я не знаю, где ты,

Только крестик твой на сердце все со мной.

У нее была семья, он был тоже не один.

У нее был только муж, у него – две дочки, сын.

Он вчера ей позвонил – она этого ждала.

Он ее к себе забрал – так любовь его звала.

Только ночь была для них – а наутро навсегда

Разошлись они, но он так хотел забрать туда

Ее сердце, ее всю, далеко, за сто земель.

Без нее, как без души, больше жить он не хотел.

Над обрывом, на скале, вишня юная росла,

И родителем ее была старая скала.

Одинокая она: нет любимого, подруг —

Только море и ветра, и один замкнутый круг.

Она плакала, звала, утомленная тоской.

Умоляла небеса дать любовь ей и покой.

Океанская волна поднялась со дна над ней

И окутала собой, сделав вишне лишь больней.

Над обрывом, на скале, вишня юная росла.

У нее была семья, он был тоже не один.

И родителем ее была старая скала.

У нее был только муж, у него – две дочки, сын.

Каждый день он брал мольберт и к обрыву снова шел,

Вишню рисовал опять – в этом он покой обрел.

Стал он лучшим другом ей, для нее одной лишь жил;

И в час счастья и любви океан их поглотил.

Их жизнь свела в вечернем синем небе,

Она взглянула мельком на него,

Он ей в глаза смотрел, еще не веря,

Что так внезапно встретил он любовь.

Они кружили там, под облаками,

Их взгляды были светлых чувств полны,

А где-то высоко над их главами

Назад отсчитывались счастья дни.