Читать книгу От курсанта до… Эпизоды армейской жизни - Сергей Богаткин - Страница 7

Ходить в отпуске в форме – нонсенс.

Обычно по приезду домой стараешься сразу ее снять и запрятать в самом дальнем углу шкафа до того печального дня, когда отпуск подойдет к концу и потребуется возвращаться в училище.

Я переоделся в гражданку и отправился исполнять обязательный ритуал – становиться на воинский учет в военной комендатуре Ленинградского гарнизона. Хоть я и перешел уже на второй курс, но в тонкостях военной службы еще не был искушен и потому совершил ошибку, приехав к дежурному помощнику коменданта не в форме.

Правда, сидящий в окошке, где отмечались отпускные билеты, сержант-писарь весьма доходчиво мне объяснил опрометчивость моего проступка: «На „губу“ сесть хочешь? Нет? Тогда бегом домой переодеваться».

Вторая моя ошибка была в том, что я взял и поехал домой. Хотя надо было просто перейти улицу и зайдя в гарнизонную поликлинику, расспросить отца точно ли посадят? Но я решил, что не стану беспокоить его по пустякам и, переодевшись в курсантскую форму, снова появился на Садовой улице с отпускным билетом.

Получив заветную отметку о постановке на учет, я вышел на улицу и, медленно идя мимо центрального входа в комендатуру, смотрел на поликлинику, расположенную напротив комендатуры, и размышлял: «Зайти в гости к отцу или нет?»

Тем самым я совершил третью ошибку – нельзя отвлекаться, пока ты находишься рядом с комендатурой. Боковым зрением я заметил какое-то движение возле входа, но…

Через секунду за моей спиной раздался топот сапог, и я услышал: «Товарищ курсант, стойте!»

Возле меня стоял солдат с повязкой «Патруль» и недвусмысленно показывал мне на вход в комендатуру, где стоял старший лейтенант и нехорошо улыбался.

Подойдя к офицеру, я отдал воинское приветствие, предъявил документы и представился по всей форме: «Товарищ старший лейтенант, курсант такой-то по Вашему приказанию прибыл».

– Товарищ курсант, почему Вы не поприветствовали офицера?

– Товарищ старший лейтенант. Я Вас не увидел. Когда я проходил мимо входа в комендатуру, там никого не было.

– И что? Вы должны были обернуться и отдать честь вышедшему офицеру. Мне.

Выдав мне такую «инструкцию», он повернулся и зашел в помещение дежурного помощника военного коменданта. Мне ничего не оставалось делать, как проследовать за ним. Документы-то были у него в руках. Солдаты-патрульные с сочувствием посмотрели на меня.

Дежурный помощник капитан Суворов в этот момент распекал какого-то солдата, который пришел становиться на учет не в форме.

Минут 15 я слушал громы и молнии, которые метал в бедного солдата преисполненный своей значимости капитан. Объявив ему взыскание, он обратил свой взор на меня.

Оглядев меня с головы до ног, капитан взял обломок линейки и подошел ко мне.

Расстояние от погона до нарукавного шеврона было больше, чем требуется, комсомольский значок висел неправильно и не на том расстоянии от пуговицы кителя, под рубашкой не оказалось майки…

Странно, что он не приказал мне снять брюки, чтобы проверить, какого цвета у меня трусы.

Затем он взял мой отпускной билет, куда сидящий за столом солдат-писарь по невнимательности записал замечание, что я прибыл становиться на учет в неуставной форме, накричал на солдата, перечеркнул запись и своей рукой записал то, что посчитал нужным.

Держа в руке мой отпускной, как судья приговор, он торжественно, чеканя каждое слово выдал:

«За неотдание воинского приветствия старшему по званию, за многочисленные нарушения формы одежды объявляю Вам, товарищ курсант… 10 суток ареста с содержанием на гауптвахте!»

Я обалдело таращился на капитана и лихорадочно думал: как сообщить родителям, что я живой, не утонул, не оказался под колесами автомобиля, а сижу в комендатуре на гауптвахте. Право на один телефонный звонок мне вряд ли предоставят.

«Арест отбыть после прибытия в расположение училища!»

Не веря своим ушам, я схватил отпускной и пулей вылетел из комендатуры. Через минуту, сидя в кабинете у отца, я описывал ужасы комендантской службы Ленинградского гарнизона.

А в училище ротный посмотрел на мой отпускной, выслушал сбивчивые объяснения, вздохнул и махнул рукой, отпуская мне мои невольные грехи.